Согласно распространённой легенде, при выборе официального языка США в конце XVIII века немецкий уступил английскому всего один голос. Мы проверили, так ли это было
(Для ЛЛ — нет, неправда)

Контекст. Вот что можно прочитать на сайте школы иностранных языков Start2Talk: «Мало кто знает, что однажды немецкий чуть не стал официальным языком США. Континентальный конгресс, проводимый во время революции в Филадельфии, планировал принять новый язык, который помог бы полностью разорвать связи с Великобританией. В качестве возможных вариантов были предложены немецкий, французский и иврит. Но когда дело дошло до голосования, привычный английский все же победил, при этом перевес составил всего один голос!»
Схожая информация присутствует и на страницах других лингвистических порталов, а также в книге В. П. Фёдорова «ФРГ: 80-е годы. Очерки общественных нравов». Кое-где вообще говорится о том, что решающий голос за английский язык был подан немцем.

Начнём с того, что в США нет официального (или государственного) языка, хотя попытки провозгласить таковым английский периодически предпринимаются. Английский является общепринятым языком де-факто — на нём говорят около 78% жителей страны. Носители же немецкого составляют 0,38% населения, или чуть больше миллиона человек. Только в штате Северная Дакота этот язык является вторым по популярности, и то с результатом в скромные 1,39%.

Однако так было не всегда, и об этом говорят другие внушительные цифры: около 50 млн граждан США имеют немецкое происхождение — больше, чем у какой-либо другой этнической группы в стране. Немецкий в течение более чем двух столетий являлся вторым по распространённости языком в регионе, начиная с массовой эмиграции в штат Пенсильвания жителей немецкого Пфальца и вплоть до начала XX века. На нём говорили миллионы иммигрантов из Германии, Швейцарии, Австро-Венгрии и России, а также их потомки. Церкви, школы, газеты, заводы и фабрики — немецкий присутствовал везде. Ещё в 1751 году Бенджамин Франклин, наблюдавший за резким ростом числа выходцев из Германии, писал:

«Почему мы должны терпеть засилье пфальцских крестьян в наших поселениях? Почему они должны сбиваться вместе, насаждать свой язык и манеры, а наши вытеснять? Почему основанная англичанами колония Пенсильвания должна стать колонией чужаков, которых скоро станет так много, что они онемечат нас, вместо того чтобы мы их англизировали? Они никогда не примут нашего языка или обычаев, так же как они не могут принять наш внешний вид».

Ситуация изменилась со вступлением США в Первую мировую. Борьба потомков немецких иммигрантов за свой язык и культуру сошла на нет в тот момент, когда Германия стала врагом Соединённых Штатов. Это был, с одной стороны, беспрецедентный патриотический подъём и формирование общенационального американского сознания, с другой — боязнь быть обвинёнными в предательстве. В итоге этнические немцы начали массово менять свои фамилии на англоязычные (Шмидт на Смит и т. д.), из концертных программ исчезли произведения великих немецких композиторов, а преподавание соответствующего языка было запрещено как минимум в 14 штатах. Последней инициативе положил конец Верховный суд США, в 1923 году признавший все подобные реформы в образовании неконституционными. Тем не менее процесс ассимиляции было уже не остановить. Отрицательные герои в самых популярных фильмах заговорили с немецким акцентом, а довершила дело Вторая мировая война. Плакаты призывали не говорить на немецком, японском и итальянском языках, а главным творцом победы в глазах американцев стал потомок немецких эмигрантов, а ныне — стопроцентный американец Дуайт Эйзенхауэр:

Но вернёмся к положению немецкого языка в первые годы независимости страны. В основу истории, которую мы рассматриваем, судя по всему, лёг случай, произошедший в 1795 году.

20 марта 1794 года группа немецких переселенцев из штата Вирджиния подала в палату представителей США петицию с требованием публиковать федеральные законы не только на английском языке, но и на немецком. В ответ на это комитет палаты рекомендовал издать 3000 экземпляров сборника законов на немецком языке и распространить их среди тех граждан, которые не знают английского. И хотя комитет предварительно одобрил петицию, когда дело дошло до обсуждения среди конгрессменов, оказалось, что особой поддержки она не имеет. Дебаты затянулись, и в итоге 13 января 1795 года голосование состоялось уже с другой формулировкой: отложить ли рассмотрение этого вопроса на более поздний срок? Это предложение было отвергнуто при соотношении голосов 42:41. Месяц спустя вопрос был всё-таки рассмотрен снова. Во время дебатов член палаты представителей Томас Хартли из Пенсильвании заявил:

«Было бы желательно, чтобы немцы выучили английский, но если наша цель — предоставлять актуальную информацию, мы должны делать это на понятном языке. Немцы в возрасте не могут выучить наш язык за один день».

Томасу возразили, что валлийцы и шотландцы, веками не знавшие английского, тем не менее как-то жили в Великобритании. Таким образом проект публикации американских законов на немецком языке был отклонён.

Вот в этом месте нашей истории и возникает фигура немца «с решающим голосом за английский язык». Январское голосование о переносе заседания иногда называют «голосованием Мюленберга» по фамилии спикера палаты представителей, который, как утверждают источники, плохо говорил по-немецки, поскольку его семья успела ассимилироваться. Считается, что Мюленберг не принял участия в голосовании о переносе и даже заявил, что «чем быстрее немцы станут американцами, тем лучше». Скорее всего, голос Мюленберга не мог ни на что повлиять, поскольку даже в случае переноса достаточной поддержки (как показало последующее обсуждение) инициатива не имела. И главное, это было вовсе не голосование за официальный статус немецкого языка в стране. Почему вообще Фредерик Мюленберг попал в эту историю? Скорее всего, потому, что год спустя подал решающий голос за так называемый закон Джея — акт, установивший партнёрские отношения со вчерашним врагом, Великобританией, и вызвавший серьёзный кризис в политической верхушке США.

Фредерик Мюленберг, спикер Палаты представителей США (1793–1795)

Тем не менее прошло полвека, и немецкий юрист Франц фон Лёхер в своей книге «История и достижения немцев в Америке» обвинил Мюленберга в том, что он обрёк немецкий язык на статус языка меньшинства. Лёхер утверждал, что голосование проводилось не в палате представителей Конгресса США, а в палате представителей Пенсильвании (оба органа тогда заседали в столице страны Филадельфии), а темой голосования был выбор между немецким и английским в вопросе официального языка штата. Мюленберг, как писал Лёхер, в решающий момент проголосовал за английский язык. Несмотря на очевидные исторические несовпадения, работа фон Лёхера получила распространение и весьма способствовала становлению легенды о «предателе» Мюленберге.

Второе рождение легенда получила в 1930-е годы, когда нацисты постарались придать легитимность историческому мифу о «почти немецкой Америке». И только в 1982 году работники Конгресса смогли как следует разобраться в документах, восстановив ход далёких событий.

Таким образом, немецкий язык никогда не был близок к тому, чтобы стать официальным в Соединённых Штатах Америки.

Наш вердикт: неправда

Другие проверки

Мы в телеграмм, фейсбук, вк

Почитать по теме:

1. German as the Official Language of the United States

2. Here's A Good Book That Will Grab You

3. The Legendary English-Only Vote of 1795

Дуайт Эйзенхауэр. Источник: theatlantic.com

Американский иностранный легион

Дуайт Эйзенхауэр, 34-й президент США, пришёл к власти на обещаниях укрепить пошатнувшийся авторитет страны на международной арене. Главным возмутителем спокойствия для Вашингтона в конце 1952 – начале 1953 года был Советский Союз. У Москвы был весомый ядерный потенциал, хотя и не дотягивающий по размерам до американского, и «бизнес-идея» распространения коммунизма по всей планете. Китай, Корея, страны Восточной Европы – вот ключевые регионы, в которых амбиции Соединённых Штатов опосредованно или даже напрямую сталкивались с интересами Москвы. Предшественника Эйзенхауэра Гарри Трумэна в 1952 году оппоненты обвиняли:

"в утрате мира, столь дорого обретённого во время Второй мировой войны. Моральные стимулы и надежды на лучший мир, которые поддерживали нас во время Второй мировой войны, были обмануты, и это дало коммунистической России военную и пропагандистскую инициативу, которая, если её не удержать, уничтожит нас"

34-й президент США Дуайт Эйзенхауэр. Источник: dic.academic.ru

Среди шагов по противодействию угрозе с востока Эйзенхауэр, в частности, предложил создать аналог власовской армии или иностранного легиона – «Корпус волонтёров свободы». Для этого предполагалось отбирать недовольных социализмом перебежчиков из стран Восточной Европы. Надо отдать должное президенту, он был очень оптимистичен и предполагал набрать в ряды «волонтёров свободы» не менее четверти миллиона добровольцев. Боевой единицей должен был стать одинокий молодой мужчина – поляк, румын, венгр, чех, советский гражданин или беглый немец из Восточной Германии. Главным требованием к рекрутам было острое желание бороться за освобождение родины от коммунистического режима. Эйзенхауэр планировал на подобной армии ещё и сэкономить – денежное довольствие должны было быть скромнее, чем в американской армии. После трёх лет безупречной службы волонтёр мог рассчитывать на гражданство США и службу в регулярной американской армии.

Центральное разведывательное управление подготовило соответствующий анализ возможного противодействия Москвы инициативе Эйзенхауэра. Разведка предположила, что Кремль не пойдёт на серьёзное обострение отношений и ограничится лишь пропагандистскими акциями да ужесточением пограничного контроля. Однако европейские коллеги Эйзенхауэра во Франции и ФРГ совсем не разделяли оптимизма относительно размещения многотысячной армии «боевых волонтёров» у границ стран социалистического блока. За океаном справедливо рассудили, что в случае обострения советские ядерные бомбы упадут на европейские столицы и инновацию президента США развернули.

Мозговой штурм в Белом доме

Кремль был главной головной болью американкой внешней политики, а с момента появления у Советского Союза ядерного оружия этот недуг только усилился. Устраивать атомную перепалку в Вашингтоне уже были не готовы. Президент Дуайт Эйзенхауэр и госсекретарь Джон Даллес были едины во мнении, что победителей в подобной войне не будет. В то же время поиски путей «сдерживания коммунизма» требовали нетривиальных решений. Просто наращивать обычные вооружения и силовыми путями пресекать распространение столь модного в те времена социализма у США не хватило бы ресурсов. Даллес всерьёз опасался провоцировать Москву на ответные действия и ожидал в связи с этим роста национально-освободительных течений в некогда нейтральных странах. В итоге выбрали путь наращивания ядерного потенциала и активизации антикоммунистической пропаганды по всему миру. В январе 1953 года новый президент организовал «Специальный комитет по информационной политике», занимавшийся только анализом информационно-психологической работы США в послевоенное время. Радиостанция «Голос Америки», основанная в 1942 года, именно в 1953 получила дополнительный импульс и стала главным рупором американской пропаганды в странах соцлагеря. До 63 % годового бюджета в 22 млн долларов на радиостанции тратили на вещание для СССР и стран Восточной Европы.

Эйзенхауэр готовит перепелов. Источник: en.wikipedia.org

Если кратко, то политика США в отношении Советского Союза заключалась в боязни провоцирования Сталина и активизации антикоммунистической пропаганды. Инициатива в двухсторонних отношениях пока была на стороне Москвы.

Со смертью Сталина в Вашингтоне решили, что наступило время действовать. Только вот как? На заседании Совета национальной безопасности 4 марта 1953 года не смогли прийти к единому мнению относительно первых шагов США. Привлекли спецов из Принстонского университета и Массачусетского технологического института, которые посоветовали в очередной раз усилить пропагандистскую работу и морально разложить высшее руководство стран социалистического блока и СССР. Для этого предполагалось сыграть на тонких националистических чувствах партийных лидеров, подтолкнув их к развалу страны изнутри. Среди рекомендаций были советы сесть с Москвой за стол переговоров, которые Эйзенхауэр отверг, мол, не время ещё. Для полноценного понимания стратегии действий США в раскручивающейся гонке вооружения президент 8 мая 1953 года собрал в солярии Белого дома своих ближайших подвижников из Совета национальной безопасности. Родившаяся тогда идея мозгового штурма была названа нетривиально по месту встречи – проект «Солярий» (Project Solarium).

«Нам не нужно, чтобы нас любили»

Дуайт Эйзенхауэр поручил группам аналитиков из Совета национальной безопасности в течение шести недель проработать возможные сценарии дальнейших отношений с Советским Союзом. Москва стремительно сокращала отставание от Вашингтона в ядерном потенциале, и это наводило часть американцев на нехорошие мысли. Эйзенхауэру вполне конкретно предлагали нанести серию превентивных обезоруживающих ядерных ударов по территории заокеанского врага. Мотив был простой – задавить СССР, пока он не способен адекватно ответить. Носителями этих идей были «ястребы»-маргиналы, к которым ветеран Второй мировой войны Эйзенхауэр, к счастью, не прислушался. Вместо этого, мягкие и не очень варианты развития отношений с Москвой должны были разработать в рамках проекта «Солярий».

Солярий Белого дома. Источник: nps.gov

Разделились на три группы. Группа А, возглавляемая бывшим послом США в СССР Джорджем Ф. Кеннаном, занималась сценарием мирного соперничества с Москвой. Немаловажно было при этом сэкономить бюджетные деньги – в Вашингтоне всерьёз считали, что «холодная война» надорвёт страну. Группа B, возглавляемая экспертом по атомному оружию генерал-майором Джеймсом Маккормаком, разрабатывала теорию «красных линий» для Советского Союза, преступая за которые неизбежно бы провоцировалась мировая война. И, наконец, группа С, шефом который был вице-адмирал, президент Военно-морского колледжа Ричард Конолли, планировала сценарий решительного противодействия Москве по всем фронтам. В последнем варианте развития событий риски ядерной катастрофы были наиболее высокими.

Команда Кеннана 16 июля 1953 года на общем собрании Совета национальной безопасности представила «стратегию сдерживания» Советского Союза через расширение контактов с нейтральными странами. Собственно, цель было простой – блокировать дальнейшее расширение коммунистического влияния на страны через повсеместное насаждение благ капитализма. Торговые отношения должны были стать главным оружием против Советов. Не забывали и о пропаганде. Негативной оценке подвергалась советская планово-распределительная система и идея «о неминуемой победе коммунизма во всем мире». Кеннан с командой особо ничего нового не придумал – концепция повторяла стратегию сдерживания Советского Союза предыдущего президента Трумена с небольшими корректировками. Кейс команды А предполагал также и переговоры с Москвой относительно судьбы Германии. Партийному руководству СССР предлагалось согласиться на воссоединение двух Германий и создание нейтрального государства. Идея для 50-х годов была откровенно бредовой. Любой здравомыслящий понимал, что если ГДР войдёт в состав нейтрального государства, то оно тут же станет капиталистическим.

Джеймс Маккормак с группой В представили на суд президента концепцию ультимативной риторики с Советским Союзом. По мнению аналитиков, следовало на глобусе чётко обозначить Кремлю линии, за которые распространение коммунизма невозможно. Иначе американское руководство не сможет за себя ручаться. Не факт, что в ход пойдут ядерные ракеты и бомбы, но противодействие будет очень серьёзным. Сплотить вокруг себя союзников США будет не просто при таком сценарии (мало у кого будет желание попасть под советский ядерный удар), поэтому Вашингтон предполагает противостоять Москве тет-а-тет. Финансирование оборонных расходов по Маккормаку требовало корректировки – меньше на традиционные виды вооружений и больше не атомное оружие.

Команда С была самой воинственной в своей риторике. Программа была нацелена не просто на противодействие и сдерживание СССР, но и его развал изнутри. ЦРУ добавляло дров в огонь «холодной войны» своими прогнозами на 1958 год, в котором Москва предположительно достигнет с Вашингтоном ядерного паритета. До этого времени требовались жёсткие шаги – свергнуть власть в СССР, Китае и странах социалистического лагеря. Настоящим лозунгом команды С стало:

"Нам не нужно, чтобы нас любили, нам нужно, чтобы нас уважали"

Фактически предлагалась полномасштабная и крайне дорогостоящая для американцев война с большевизмом по всему миру. Руководитель команды вице-адмирал Ричард Конолли если и допускал диалог с Кремлем, то исключительно с позиции силы. Воинственные аналитики отлично понимали, что Советский Союз такие выпады не оставит без ответа, и обозначали высокие риски ядерной войны. Но в презентации они уточнили, что

"Такая стратегия, хотя и не предназначена для провокации войны, допускает существенный риск войны, если это оправдано достигнутыми успехами".

Какие успехи США могли оправдать третью мировую, в докладе не упоминалось.

Надо отдать должное Эйзенхауэру, он не дал ход разработкам воинственной группы С. Как не дал ход идеям остальных команд аналитиков. В итоговом документе NSC 162/2 были лишь элементы проекта «Солярий», и общий тон новой стратегии США в отношении коммунистов был скорее сдержанным. Президент понимал, что инициатива сейчас у Кремля, поэтому для него на первый план вышли безопасность и устойчивость американской экономики. Ещё одна война, даже наподобие корейской, не была нужна администрации президента. Напомним, чрезмерно воинственный Гарри Трумэн из-за кровопролитной для американских солдат войны в Корее не баллотировался на второй срок. Эйзенхауэр немного приземлил «ястребов» в собственной администрации и сплотил вокруг себя умеренных политиков. Перспективы ответного удара со стороны Советского Союза были немаловажным отрезвляющим фактором для горячих голов Пентагона и Госдепа. Не стоит списывать и военное прошлое Эйзенхауэра. Он не понаслышке знал, что такое мировая война, и это, безусловно, останавливало его опрометчивые шаги.

Автор:

Евгений Федоров