В 2006 году в Олюторском районе произошло сильное землетрясение. В результате десятки многоквартирных домов в Корфе, Тиличиках и Хаилино были признаны непригодными к проживанию. Жильцам власти предложили на выбор: получить ГЖС и уехать или остаться. Для остающихся на приморской террасе в Тиличиках был построен микрорайон. Сейчас в Тиличиках два микрорайона: старый где население живет в уцелевших домах и новый где люди живут в домах из брусков, фанеры и стекловаты. Власти собираются переселить всех жителей нижнего микрорайона в верхний, но у них нет на это денег.

В нижнем микрорайоне располагалась пограничная застава. Для пограничников построили новую заставу на морской террасе, старую они оставили.

На фото Алексея Тоннэ разбирают казарму: сняли шифер, доски обрешетки и обнажилось послание из прошлого: «ДМБ 1967».

Сколько сил потратил неведомый пограничник, забивая десятки гвоздей «соток» в доску пятерку. Можно представить, как страстно он желал этого дембеля. Это желание сильнее чем похоть. Все на что может рассчитывать девушка – имя краской на стене, ножиком на дереве или доске.

Последнее время было несколько постов про чирьи. Воспоминание разблокировано.
Давно это было, аж в 1984 году. Служил я в то время на срочной, в небольшом военном городке на окраине нашей Родины.
И вот осенью 84 года вышел приказ об очередной мобилизации и увольнении в запас отслуживших положенное время. Все дембеля томились в ожидании отправки на большую землю.
И как то вызывает меня и трех моих земляков ротный:
-Вы, распиздяи, в последней партии домой поедете!
- Но есть одно но…скоро смотр, нам нужно новый пожарный щит перед казармой установить! Справитесь, засчитаю как дембельский аккорд. Как только сделаете, первым бортом домой отправлю!
Да мы только за. Давайте материал, доски там, гвозди.
-Да , блять, с досками и дурак сделает, нет у меня ничего. Если б все было, нахрен б вы мне нужны были?
Засели мы в казарме, стали головы ломать, как и что.
Валера, мой земляк говорит:
- Там на офицерской части поликлинику строят, досок там полно.
Надо сказать, городок был разделен на 2 части – в одной половине были казармы, в другой жили офицеры с семьями, там дома, клуб, магазин, поликлиника.
Солдатикам не запрещалось заходить на «офицерскую» часть – в магазин вкусняшек прикупить и т.д, но проблема в том, что в дневное время на стройки шли работы, и взять доски было нереально.
И тогда в наших головах созрел гениальный план, надежный как швейцарские часы.
После ужина мы вчетвером пошли на стройку. Никто её не охранял, кому в голову придет в закрытой воинской части охранять стройку?
Набрали досок, мы трое встали в колонну и взвалили доски на плечи, Валера встал во главе колоны, и мы дружным строем пошагали в свою казарму, реализовывая свой план, надёжный как швейцарские часы
Действительно, как можно подумать, что что-то спиздили? Колонна солдат строем, с командиром во главе открыто марширует по бетонке, наверное хозработы ведут?
И было б нам счастье, но уже на выходе с офицерской половины из-за дома навстречу вырулил патруль.
- Стоять, кто такие, куда несете, кто приказал??
А нам и проблеять в ответ нечего.
Короче привели нас под конвоем в казарму, вызвали ротного.
Суть да дело, командиры определились – начальник патруля пишет рапорт в штаб, раздолбаев (т.е. нас) до решения штаба с утра на гауптвахту. Ну и слова всякие страшные нам говорили «хищение социалистической собственности», «штрафбат» и прочая, прочая,  прочая.
Не помню уже как спал ту ночь. Утром открываю глаза, топаю умываться, смотрю в зеркала – бац, на скуле справа здоровый волдырь, красный такой, налитой – за ночь чирей выскочил!
Пришел ротный, встали на утренней построение, вывели нас из строя. Ротный смотрит- это что такое??
-Чирей, говорю.
А надо сказать, в этом краю климат такой, что любая царапина может стать серьезной проблемой – начинает нагнивать, распространяется инфекция. Так что чирей, это вам не просто прыщик на скуле, это серьезная болезнью. А больных на гауптвахту отправлять нельзя.
Но за компанию и «подельников» моих оставили в роте, пока я не выздоровею.
 И вот каждое утро, на построении ротный первым делом интересовался моим здоровьем – как там дела?
- Зреет , товарищ командир!
Я его, чирей, холил и лелеял – не мял, не давил, старался спать на другой стороне. Он постепенно дозрел, осталась одна кожица, наполненная гноем.
И вот утром просыпаюсь, поворачиваюсь – на подушке гной. Потрогал скулу – ничего не ощущается, лопнул зараза. Посмотрел в зеркало – одна только маленькая дырочка в коже и все.
На построении ротный посмотрел на меня, оглядел всех нас и сказал – ну все, готовьтесь.
Собрали мы вещички, сели в своем отсеке, сидим грустим..
Время к обеду, организмы молодые, и даже грусть не мешает урчать животам. А интересно, на губе как кормят?
Тут приходит дневальный:
-Ротный вызывает, собирайтесь.
Мы и поплелись. Заходим в кабинет, и тут:
- Так, вот приказ о вашей демобилизации. В 6 часов борт на большую землю, что б  после 6 и духу вашего в части не было!
Сказать, что мы охуели, ничего не сказать. С круглыми глазами мы помчались собирать вещи.
А что там собирать то?
Если у нас глаза были круглые, то у «отличников боевой и политической подготовки», которые уже сидели на чемоданах и в мыслях уже летели на дембель в первой партии, они вообще чуть из орбиты не вылезли.
Через пять минут уже дверь казармы захлопнулась за нами последний раз, и мы дружно направились на аэродром.
И через день я уже дома праздновал дембель с друзьями детства.
Вот такая история.