В "Позитивном эффекте" учитывалось, насколько человек считает себя счастливым, получает ли удовольствие от исследуемых жизненных аспектов, часто ли улыбается и смеётся. Американцы - позитивная нация (ну или пытается такой выглядеть), 85% респондентов испытывали большой позитивный эффект каждый день.

В "Эффекте беспокойства" учитывалось, испытывает ли человек беспокойство, грусть, скуку, утомлённость и хандру по отношению к тому или иному жизненному аспекту. Такой эффект часто испытывают 24% респондентов.

Со стрессом в общем-то всё понятно. Стресс испытывали в день опроса примерно 39% человек.

Опрос затрагивал множество аспектов жизни: Уровень дохода, Наличие страховки, Возраст, Образование, Религиозность, Пол, Семейное положение, Наличие детей, Наличие старых родителей на попечении, Вес, Состояние здоровья, Вредные привычки. Учитывался даже день, в который проводился опрос - это рабочий день или выходной?

Из интересного в этом исследовании:
1. После 60 лет сильно снижается уровень стресса. В молодости он гораздо выше.
2. Наличие высшего образования наоборот часто добавляет стресс в жизнь. Люди без образования стрессуют гораздо меньше.
3. Религиозность добавляет немного позитива в жизнь и снижает стресс.
4. Женщины испытывают беспокойство и хандру чаще, чем мужчины.
5. Выходной день резко снижает стресс, но в выходные люди чуточку чаще хандрят, чем в рабочий день.
6. Дети добавляют стресса и беспокойства в жизнь, причем на позитивный эффект практически не влияют. Опрашиваемые без детей и опрашиваемые с детьми одинаково позитивны.
7. Хронические заболевания негативно влияют на все три фактора. Но головная боль в момент опроса - негативно влияет даже сильнее астмы или диабета.
8. Одинокие люди (ни семьи, ни друзей) в несколько раз чаще заявляли, что они несчастны и неспокойны.
9. Курящие люди и люди с лишним весом имели умеренный негатив по всем трём факторам.

На графике - Зависимость между уровнем индивидуального дохода и тремя параметрами для оценки эмоционального благополучия:
❇️ Положительный эффект;
🔷 Беспокойство;
🔴 Стресс.

При достижении определённого индивидуального дохода (не на домохозяйство),  положительный эффект и эффект отсутствия беспокойства практически перестают расти, а уровень стресса начинает нарастать.
Ну а что вы хотели? Богатые тоже плачут. Второй и третий дом - это большие хлопоты и опасения - беспокойство высокий доход не снимает, просто беспокойство об одних вещах сменяется беспокойством о других. Позитив в жизни после определённого уровня дохода тоже перестаёт расти: уже все места для отдыха - объезжены (да и какой отдых - работать надо!), все экзотические блюда - опробованы...
Но при этом после $75,000/год снижавшийся до этого стресс вновь начинает нарастать! Высокий доход зачастую сопровождается растущим стрессом.
Вот так и получается, что оптимальный доход, при котором среднестатистический американец испытывает наибольшее эмоциональное благополучие находился в 2008-2009 гг. в диапазоне $75,000-$90,000.
Отмечу, что с учетом инфляции можно говорить о $90,000-$110,000 в 2020 году.

Но что это такое? Это много или мало? Где 100 тыщ долларов в год, а где мы?
Да даже для США такой доход в Сан-Франциско будет считаться скромным, а в небольшом городке Сев. Каролины - это было бы очень высоким доходом и пределом мечтаний.
Но как прикинуть эту цифру для жителя Сан-Франциско? А для жителя Москвы? А для жителя Владивостока?

Я много думал об этом. Может, есть смысл сравнить с медианным доходом? Медиана означает, что ровно 50% получает меньше этой цифры, 50% - больше. В США медианный доход на человека равен 34,600$ в год.
Получается, что коэффициент между медианным и "счастливым" доходом находится в диапазоне 2,6х-3,2х.

Если допустить, что все мы имеем примерно одинаковые индикаторы эмоционального благополучия (отсутствие стресса и беспокойства, смех и улыбка каждый день, уверенность в завтрашнем дне, здоровье, не-одиночество, выходные дни для отдыха и разрядки и т.п.) вне зависимости от страны проживания, то можно и далее углубиться в допущения и например:
1. Найти медианную зарплату по своему региону (если вы в России, то посмотреть можно здесь;
2. Умножить её на 2,6х-3,2х;
3. Посмотреть на полученные цифры и прикинуть: а может ли это быть тем самым крепким индивидуальным доходом (два на семью соответственно), при котором хватит денег на счастливую жизнь при минимальном уровне стресса?..

Да, у нас разный менталитет, разная социально-экономическая среда, но как мне кажется, счастливыми нас делают одни и те же вещи.
И мы должны понимать, что каждый человек индивидуален. Вы увидели эту цифру, и если вы возмутились и посчитали, что и она - недостаточна, и эмоциональное благополучие достигается при гораздо более высоком доходе, то знайте - где-то в вашем городе есть человек, для которого эта цифра - ниже.

К чему я всё это?
Может, стоит задуматься: а в чём, собственно, выражено счастье? Может быть, не в как можно более высоком уровне потребления? А что, если перед покупкой необязательной вещи задавать себе вопрос: "А это точно сделает меня счастливым?" А там и до сбережений недалеко ;)

------
Я пишу о том, как я делаю накопления на свою собственную "раннюю пенсию", и создаю свой собственный мини-пенсионный фонд (можете просто вбить в поиск в Телеграме: @finindie). И я часто натыкаюсь на непонимание, негатив, агрессию - люди не понимают, как это вообще возможно: "Ты ж молод, живи сегодняшним днём! Какие накопления в России, о чём ты?" А я не понимаю их. Подскажите мне, можно ли быть счастливым, находясь на разумном, обычном уровне потребления? Если вы живёте сегодняшним днём, ощущениями и не забываете баловать себя - не беспокоит ли вас отсутствие накоплений на пару "чёрных месяцев"? Не волнует ли вас, что будет там, в старости?

P.S.: Меня проклянут сейчас все социологи и математики за попрание их правил и упрощение. Я не боюсь критики, я не боюсь показаться глупым или "неправильным". Без проблем. Пишите в комментах, в чём я неправ.

Наблюдение «90 % водителей считают, что их навыки выше среднего уровня» —общепризнанный психологический факт, ставший частью нашей культуры; его часто приводят в качестве показательного примера для иллюстрации эффекта исключительности.

Однако в последнее время изменилась интерпретация этого факта: то, что раньше считали самообольщением, теперь называют когнитивной ошибкой. Рассмотрим следующие вопросы:

Вы — хороший водитель?

Вы водите лучше среднего?

Первый вопрос прост, и ответ на него приходит легко: большинство водителей, не задумываясь, ответят утвердительно. Второй — гораздо сложнее. На него многим почти невозможно ответить серьезно и правильно, поскольку он требует оценки среднего качества вождения. Если вы дочитали до сих пор, то не удивитесь, что люди, столкнувшись с трудным вопросом, стремятся заменить его в уме более легким и дают ответ на него. Они сравнивают себя со средним уровнем, даже не задумываясь о том, что такое средний уровень. В доказательство когнитивной интерпретации эффекта исключительности можно привести тот факт, что люди, решая сложное задание (для многих таким будет вопрос «Вы лучше среднего ведете беседы с незнакомцами?»), с готовностью помещают себя ниже среднего уровня. Суть в том, что человек склонен оптимистичнее оценивать свой авторитет в той области, в которой добился успехов — пусть и скромных.

Мне несколько раз выпадала возможность спросить основателей и участников новых инновационных компаний: «Насколько ваш вклад в деятельность компании влияет на ее развитие?» Вопрос объективно прост, ответ быстро приходит на ум. В моей небольшой выборке подобную зависимость оценили в 80 % и выше. Эти смелые люди, даже не рассчитывая на успех, верили, что судьба предприятия почти целиком зависит от них. Это, несомненно, ошибка — прогресс новой компании зависит не только от нее самой, но и от достижений конкурентов, и от перемен на рынке — причем в равных степенях.

Колин Камерер и Дэн Ловалло, разработавшие концепцию пренебрежения конкуренцией, проиллюстрировали ее словами одного из руководителей кинокомпании «Дисней Студиос». На вопрос, почему в некоторые праздники (День независимости, День поминовения) в прокат выпускается сразу несколько высокобюджетных фильмов, он ответил:

«Виновата самонадеянность. Тот, кто думает только о собственном бизнесе, скажет себе: „У меня хорошие сценаристы, хорошие маркетологи, так чего бояться? За дело!“ Ему и в голову не придет, что другие мыслят так же. Вот и получается, что на одни выходные в году приходятся премьеры пяти фильмов сразу. Естественно, зрителей не хватает».

Президент говорит о высокомерии прямо, но не заносчиво, не снисходительно по отношению к соперникам. Конкуренция не играет роли в принятии решения, сложный вопрос подменяется простым. Там, где стоило бы спросить себя: «Сколько человек посмотрят наш фильм с учетом того, что предпримут другие студии?», директора киностудий удовлетворяются вопросом, на который легче найти ответ (благо вся информация под рукой): «Насколько хорош наш продукт? Насколько организован сбыт, чтобы запустить продажу?» Следствием пренебрежения конкуренцией становится избыточное предложение: на рынке одновременно появляется столько соперников, что рынок не выдерживает и в среднем все фирмы несут убытки. Для каждого участника результат оказывается плачевным, но в целом экономика скорее выигрывает. Джованни Доси и Дэн Ловалло называют такие фирмы «оптимистическими мучениками»: они не добиваются успеха, однако оповещают более компетентных соперников о новых рынках. Для экономики они полезны, но губительны для своих инвесторов.

Излишняя уверенность

Преподаватели университета Дьюка провели многолетнее исследование, в котором финансовые директора крупных корпораций прогнозировали показатели индекса Standart amp Poor`s (индекс акций 500 американских акционерных компаний с наибольшей капитализацией) на следующий год. Университетские исследователи собрали 11 600 подобных прогнозов и проверили их точность. Заключение недвусмысленно гласило: финансовые директора крупных корпораций понятия не имели, что ждет фондовый рынок в самом ближайшем будущем, — корреляция между их оценками и истинными значениями показателей оказалась почти нулевой! Когда директора утверждали, что рынок обвалится, вероятнее всего, его ждал подъем. В этом открытии нет ничего удивительного. Плохо то, что сами финансовые директора не подозревали о бессмысленности своих прогнозов.

Социальный и экономический гнет, способствующий развитию чрезмерной самоуверенности, сказывается не только на финансовом прогнозировании. Другим профессионалам тоже приходится учитывать, что общество ждет от настоящих экспертов сильной веры в себя. По наблюдениям Филипа Тетлока, наиболее самоуверенных из них чаще приглашают вести обзоры новостей. По-видимому, больше всего излишняя самоуверенность присуща медикам. Исследователи сравнивали данные вскрытия пациентов, умерших в отделении интенсивной терапии, с диагнозами, поставленными им прижизненно лечащими врачами. По результатам опыта клиницисты, «абсолютно уверенные» в прижизненном диагнозе, ошибались в 40 % случаев. В этой области пациент также поощряет непоколебимость эксперта: «В целом сомнения врача считаются признаками слабости и нехватки профессионализма. Таким образом, предпочтение отдается уверенности. Особенно порицаются колебания врача в присутствии пациента». Эксперт, в полной мере признавший ограниченность своей компетенции, может ждать увольнения — его наверняка заменят более самоуверенным коллегой, которому легче завоевывать доверие клиентов. Беспристрастное признание собственной неуверенности — краеугольный камень здравомыслия, однако большинство людей и организаций ищут совсем другое. В критических ситуациях сомнения парализуют деятельность, а если ставки высоки, многие предпочитают не думать о том, что зависят от чьей-то банальной догадки. Уж лучше полагаться на чьи-либо вымышленные знания.

У организаций, возможно, больше шансов обуздать оптимизм и его носителей, чем у отдельных лиц. Лучшую идею для этого предложил Гэри Кляйн, мой завзятый противник и соавтор. Он обычно защищает интуитивное принятие решений, когда этот метод обвиняют в ошибочности, и недолюбливает алгоритмы. Он назвал свою методику «прижизненным эпикризом». Процедура проста — если организация оказывается на пороге важного решения, но еще не берет на себя обязательство его исполнить, посвященных в план следует созвать на совещание и объявить им: «Представьте, что вы попали в будущее. Мы внедрили план в существующем виде. Последствия оказались катастрофическими. Просим вас за 5–10 минут вкратце изложить историю катастрофы — как все произошло».

"Думай медленно… решай быстро" Даниэль Канеман

Итак представьте себе, что вы на шашлыках, слегка под шафе и расположены поговорить о вечном! И ваш друг задаёт вам тон беседы, он берёт в руки полено и спрашивает вас есть ли у него в руках полено? вы справедливо киваете, мол есть! Тогда ваш друг спрашивает:"А существует ли это полено?" С грустью о душевном состоянии вы справедливо отвечаете:"Конечно, существует". Но ваш друг упорствует в своём сумасшествии:"Но существует ли полено на самом деле!?" Вы акцентировано улыбаетесь, берёте его за руку, успокаиваете. говорите, что всё хорошо, просите сильно не волноваться и отвечаете, что как вам кажется, полено действительно существует, но вы готовы выслушать другое мнение, если что. Друг же утверждает, что он не псих и предлагает оценить его полёт мысли следующим поступком- он бросает полено в костёр! Вы задумчиво наблюдаете как оно поэтично сгорает, а зола и пепел смешиваются с останками дров. "Существует ли полено теперь?" Тут вам, конечно не отвертеться:"Полено больше не существует!" Главное здесь сдержать порыв- выпить за полено и произнести длительный и чувствительный тост)) Друг не даёт вам споткнутся на ветвистом пути мысли, одёргивает вашу несерьёзность и призывает вас поразмыслить, что значит это самое несуществование полена? да, полено сгорело, но на самом деле, продолжает существовать как предмет разговора! как мысль о том, что оно было уничтожено! а значит существует некое небытие полена в ментальном, так сказать, плане? Открывшиеся перспективы на мгновение перехватывают ваше дыхание и вы экстатически вскрикивает: "О боже мой! Значит небытия нет!" И тут ваш друг победно достаёт... так хочется написать из широких штанин)) но мы с вами понимаем что туда полено не поместится и сама фраза будет звучать несколько двусмысленно, потому достаёт из широкого внутреннего кармана своего пиджака полено! то самое! вы не верите! благоговейно ощупываете его, не может быть! "На самом ли деле это то самое полено? не иллюзия?" вы едва сдерживаетесь причастится полена, как истинный свидетель его воскресенья. Но друг прерывает ваши восторги и предлагает закрепить варианты существования полена.

1. Полено на самом деле существует

2. Полено существует, но не на самом деле (а как иллюзия)

3. Полено на самом деле не существует (сгорело)

4. Полено не существует, но не на самом деле

Последний ответ звучит достаточно абсурдно, но вытекает из формы, но что он значит по содержанию? Утверждая, что "полено не существует, но не на самом деле", мы утверждаем, что в

каком-то смысле оно все-таки существует. Если оно существует на уровне кажимости и только,

если это всего лишь барахлит аппарат чувственного восприятия (помним что мы под шафе и нам продемонстрировали фокус), то мы не можем утверждать, что оно не существует, но не на самом деле. Напротив, оно на самом деле не существует, а только кажется нам существующим. Если же оно существует в сфере подлинного, то наше высказывание вводит нас в ситуацию прямо-таки невероятного: нам показалось, что полено не существует!

И тут мы с полной очевидностью констатируем один из фундаментальных законов сознания: всякая вещь может показаться существующей, но ни одна вещь никогда не может показаться

несуществующей.

В самом деле, чтобы утверждать о любой "только лишь воображаемой" вещи, что она не

существует, ее необходимо воображать с теми же качественными характеристиками (таким же деревянным, сухим, ветвистым), что и существующую. Если же мы попытаемся вообразить уничтожение вещи (горение полена в костре), чтобы все-таки добиться кажимости ее несуществования, то мы с удивлением обнаружим, что наряду с воображаемым процессом уничтожения в нашем сознании отлично сохраняется без какого-либо ущерба исходный образ вещи: есть образ горящего полена, есть образ золы, но и само полено в сознании целехонько. Просто это разные образы разных вещей, кажущихся вполне себе существующими. Воистину небытие ни помыслить, ни выразить нам не удастся.

Пармениду первому открылось, что всякая мысль есть мысль о существующем, или о том, что есть. Он выразил эту интуицию известными словами своей Поэмы: "Можно лишь то говорить и мыслить, что есть". А теперь смотрите внимательно за руками. "Мама, смотри я без рук")) Бытие есть а небытия нет, отсюда- мысль о несуществующем есть мысль о существующем, ведь несуществующее незя помыслить, а если мыслить можно лишь то что есть, то Бог есть! Ладно не нервничайте, Бога можно заменить на джедаев)) Это так называемое онтологическое доказательство. Особенно оно раздражает всяких любителей логики, рациональности, науки.

Испортил всю тему, как мы знаем из Булгакова "Мастер и Маргарита", Кант

– Но, позвольте вас спросить, – после тревожного раздумья спросил заграничный гость, – как же быть с доказательствами бытия божия, коих, как известно, существует ровно пять?

– Увы! – с сожалением ответил Берлиоз, – ни одно из этих доказательств ничего не стоит, и человечество давно сдало их в архив. Ведь согласитесь, что в области разума никакого доказательства существования бога быть не может.

– Браво! – вскричал иностранец, – браво! Вы полностью повторили мысль беспокойного старика Иммануила по этому поводу. Но вот курьез: он начисто разрушил все пять доказательств, а затем, как бы в насмешку над самим собою, соорудил собственное шестое доказательство!

– Доказательство Канта, – тонко улыбнувшись, возразил образованный редактор, – также неубедительно. И недаром Шиллер говорил, что кантовские рассуждения по этому вопросу могут удовлетворить только рабов, а Штраус просто смеялся над этим доказательством.

Кант справедливо разделил существование и бытие. И сказал что существование не может быть качеством предмета. Ну вот представьте яблоко? зелёное, кислое, круглое, но как можно вообразить существующее? ок, даже если можно, что нового оно добавляет к определению предмета если мы скажем что он существует? Превратится яблоко вдруг в грушу? То есть существование это не качество и как-бы незя сказать что всё что мы мыслим существует, 200 талеров у меня в уме и 200 в кармане это большая разница!

Но церковь никогда и не настаивала что Бог существует, разве такое можно сказать о Боге? Он ведь творил мир, а значит в некоторой степени существовал до.

Вообще у Парменида очень многое вытекало из этого небытия небытия)) Например это значило, что не существует движения! Ведь движение это последовательное перемещение предмета из одного места в другое, а это значит, что в одном месте он исчезает, а в другом появляется? А ведь небытия нет! Позже этот аргумент отточил Зенон в своих апориях про Ахила и черепаху и прч. И тут возник первый кризис оснований математики. Потом был второй и третий из которого мы до сих пор не выбрались. То есть проблема никуда не исчезла, весь наш мир, наука, реальность зиждиться на небытии! Что такое числа? что такое логика? что такое законы природы? это всё существует у нас в голове? но если мы исчезнем ведь числа, логика (что предмет не может одновременно двигаться и не двигаться) законы природы, никуда не исчезнут?

Но собственно к чему это всё? К тому что мы живём в искажённом мире и на самом деле он не такой каким кажется! Ведь нам, по мнению Канта, доступны лишь представления о предметах (нету зелёного цвета яблока, а есть фотоны и длинна световых волн). Знаете, как дельфины, которые ловят эхо- отображение мира. Вас встречают по одёжке! вы представляете себя совсем другим чем люди которые вас видят. И даже вы на самом деле себя не знаете)) Ваше бессознательное, сны, память. На самом деле у вас ложное представление о себе. Вы не знаете на что способны))

Внезапно, в радостный момент озарения, я по-новому увидел статистический принцип, который многие годы преподавал. Инструктор был прав — и в то же время совершенно неправ! Он проницательно заметил, что за случаями, когда он хвалил исполнение маневра, с большой вероятностью следовали разочарования, а за наказаниями — улучшения. Однако сделанный им вывод об эффективности поощрения и наказания оказался совершенно неверным. Инструктор наблюдал эффект регрессии к среднему, возникающий из-за случайных колебаний в качестве исполнения. Естественно, хвалили только тех, кто выполнял маневры намного лучше среднего. Но, вероятно, курсанту на этой попытке просто повезло, и, таким образом, следующая попытка была бы хуже независимо от того, похвалили его или нет. И наоборот: инструктор ругал курсанта, если тот выполнял задание необычно плохо, и потому сделал бы следующую попытку лучше, независимо от действий инструктора. Получилось, что неизбежным колебаниям случайного процесса дали каузальную интерпретацию.

Мне нужно было ответить, но лекцию по алгебре предсказаний вряд ли бы восприняли с энтузиазмом. Я взял мелок, нарисовал на полу цель, попросил каждого из присутствующих стать к ней спиной и, не глядя, бросить подряд две монеты. Мы измерили расстояния до цели и записали на доске оба результата для каждого испытуемого, а затем выстроили их по порядку, от худшей до лучшей первой попытки. Выяснилось, что большинство (но не все) из тех, у кого результаты первой попытки были лучшие, на второй попытке справлялись хуже, а у тех, кто плохо справился в первый раз, в следующий, как правило, получалось лучше. Я указал инструкторам на то, что написанное на доске совпадало с услышанным относительно последовательного выполнения фигур высшего пилотажа: за плохими результатами следовало улучшение, а за хорошими — ухудшение, без всякой похвалы или наказания.

В тот день обнаружилось, что летчики-инструкторы попали в ловушку зависимости от обстоятельств: ругая курсантов за плохие результаты, они, казалось, добивались улучшения, однако в действительности наказание не давало никакого эффекта. В этом они были не одиноки. В сущности, одна из особенностей человеческой природы заключается в неожиданной реакции при столкновении с жизнью. Мы хвалим других за добрые дела и ругаем за промахи, а с точки зрения статистики нас наказывают за хорошее и поощряют за плохое.

Умные женщины часто выходят замуж за менее умных мужчин.

Если на вечеринке попросить ваших приятелей найти объяснение этому факту, то интересный разговор вам обеспечен. Даже знакомые со статистикой люди проинтерпретируют это утверждение в каузальных терминах. Кто-то решит, что умные женщины стремятся избежать конкуренции умных мужчин; кто-то предположит, что они вынуждены идти на компромиссы при выборе супруга из-за того, что умные мужчины не хотят соревноваться с умными женщинами; другие предложат более надуманные объяснения. А теперь подумайте над следующим утверждением:

Корреляция между оценками интеллекта супругов не идеальна.

Разумеется, это утверждение верно — и совершенно неинтересно. В этом случае никто не ожидает идеальной корреляции. Объяснять здесь нечего. Тем не менее с алгебраической точки зрения эти два утверждения эквивалентны. Если корреляция между оценками интеллекта супругов не идеальна (и если женщины и мужчины в среднем не различаются по интеллекту), то математически неизбежно, что умные женщины выйдут замуж за мужчин, которые в среднем будут менее умными (и наоборот). Наблюдаемая регрессия к среднему не может быть более интересна или более объяснима, чем неидеальная корреляция.

"Думай медленно… решай быстро " Даниэль Канеман

«Предметы не должны нас БЕСПОКОИТЬ: ведь они не живые существа. Ими пользуются, их кладут на место, среди них живут, они полезны – вот и все. А меня они беспокоят, и это невыносимо». (Жан-Поль Сартр)

Вы чувствуете привязанность к вещам, которыми вы владеете. И иногда это может вызвать большие проблемы. Если вы когда-либо продавали что-то, вероятно, ваша запрашиваемая цена была больше, чем готов был заплатить покупатель. Вы хотите реализовать наибольшую выгоду от продажи. Кому не нравятся дополнительные деньги. Но эта вещь дороже лично для вас, потому, что она ваша, вы переоцениваете ее стоимость, ибо владеете ею, это и есть «эффект владения». Его выявил американский экономист Ричард Талер и особенно это относится к товару, который не пользуется широкой распространенностью.

Профессор Р. был утонченным знатоком вин. Он покупал вино не дороже 35$ за бутылку, а продать был готов не менее чем за 100$. Такой ценовой разрыв не согласуется с экономической теорией, согласно которой у профессора должна быть однозначная оценка бутылки вина. Если вы покупаете бутылку за 35$, то должны ее продать за суму, которая будет превышать 35$, а если у вас нет такой бутылки вина, вы должны согласиться купить за стоимость ее до 35$. Минимальная цена продажи и максимальная цена покупки должны бы совпадать, чего не происходит – яркий пример эффекта владения.

Теория перспектив предположила, что желание купить или продать бутылку вина зависит от точки отсчета – владеет ли профессор этой бутылкой сейчас или нет. Если он ею владеет, он рассматривает боль от расставания с ней. Если не владеет – удовольствие от ее приобретения. Эти величины неравны из-за неприятия потерь: расставание с бутылкой прекрасного вина принесет больше огорчения, чем получение такой же бутылки принесет удовольствия. Существование точки отсчета и то, что потери кажутся больше соответствующих выигрышей, считаются основополагающими идеями теории перспектив.

Факт того, что мы больше реагируем на потери чем на выигрыши был продемонстрирован нейробиологами, которые еще в 2007 году показали, что реакции в мозге испытуемых были гораздо сильнее в ответ на возможные потери, чем на прибыль – это явление окрестили термином «нейронное неприятие потерь».

***

Неприятие потерь. Если сравнивать напрямую, потери кажутся крупнее, чем выигрыш. Эта асимметрия между силой положительных и отрицательных ожиданий или ощущений возникла в ходе эволюции. У организма, реагирующего на угрозу сильнее, чем на приятную перспективу, больше шансов на выживание и воспроизводство. Владение придает ценность само по себе, природа побуждает нас дорожить тем, что является нашим.

Животные, в том числе двуногие, отчаяннее сражаются ради сохранения того, что имеют, нежели для наживы. В мире территориальных существ этим принципом объясняется победа хозяина гнезда. Ричард Докинз в своей книге «Эгоистичный ген» говорит, что когда на владельца территории нападает захватчик, обычно тот проигрывает схватку и удаляется, потому естественный отбор будет благоприятствовать выживанию индивидуумов, стремящихся быть владельцами. Для каждого индивидуума это означает держаться за определенный участок земли, покидая его как можно реже и создавая видимость, что он его «защищает». Как хорошо известно,подобное поведение обычно наблюдается в природе, и получило название «защита территории». Мы охотнее вкладываемся в защиту того, что уже принадлежит нам, чем пытаемся отнять то, что принадлежит кому-то другом

***

Эффект владения не универсален. Если вас попросят разменять пятидолларовую банкноту по доллару, вы отдадите пять купюр, не ощущая потери. Нет особого неприятия потери, когда вы платите деньги за туфли в магазине. Торговец, который отдает вам туфли в обмен на деньги, точно не ощущает потери. Этот случай, обычной купли-продажи, принципиально не отличается от размена банкноты. В случаях обычных коммерческих обменов с обеих сторон нет неприятия потерь.

В чем же тут дело, где же зарыта собака? Оказывается, туфли, которые продает вам торговец, и деньги из вашего бюджета, которые вы тратите на туфли, предназначены «для обмена». Они приготовлены, чтобы менять их на другие товары. Товары иного рода, как вино, билет на концерт, предназначены «для использования» – для личного потребления или для получения удовольствия. Ваш отпуск и уровень жизни также не предназначены для продажи или обмена.

Чашка Канемана. В ходе эксперимента половине студентов подарили чашку с логотипом университета (это считалось товаром ценным для человека) и предложили их продать той половине студентов, которой чашки не достались. «Продавцов» и «покупателей» попросили оценить товар и назвать цену, за которою одни готовы продать товар, а другие его купить. Результаты эксперимента были довольно интересными: средняя цена продажи почти в два раза была выше за среднюю цену покупателя. Высокая цена «продавцов» связана с нежеланием расставаться с вещью, которая им уже принадлежит. Такое же нежелание мы видим и у ребенка, который так отчаянно вцепился за игрушку и начинает сильно раздражаться, когда ее у него хотят забрать. Непринятие утрат встроено в нашу структуру мышления.

Награда Джека Кнетча. Эксперимент с чашками на ряду, с еще более простым экспериментом Дж. Кнетча являются традиционными примерами эффекта владения. Кнетч попросил студентов двух групп заполнить опросник и в награду аз проделанную работу вручал им подарок, который оставался перед студентом на протяжении всего эксперимента. В одном эксперименте вручалась дорогая ручка; в другом – плитка швейцарского шоколада. В конце занятий экспериментатор показывал альтернативный подарок и разрешал всем желающим поменять свой подарок на другой. Всего лишь около 10% участников решили поменять подарок. Большинство из тех, кто получил ручку, оставили ее себе; те, кто получил шоколад, тоже решили ничего не менять.

«Эффект владения» не работает с опытными торговцами. Не стоит ожидать эффекта владения, если владелец рассматривает свои товары как имеющие ценность для обмена в будущем – обычный взгляд в рамках коммерческих и финансовых рынков. Джон Лист, который изучал процесс обмена, на примере коллекционеров бейсбольных карточек обнаружил, что начинающие продавцы неохотно расстаются с карточками, которыми владеют; но с опытом это нежелание пропадает. Что удивительнее, Лист обнаружил серьезное влияние опыта продаж на эффект владения в отношении новых товаров. На одной из встреч коллекционеров Лист повесил объявление, приглашая присутствующих принять участие в коротком опросе, за который они получат небольшой подарок: кофейную чашку или шоколадную плитку той же цены. Подарки раздавались случайным образом. По окончании опроса Лист обращался к каждому добровольцу: «Вы получили чашку (шоколадку), но, если хотите, можете ее поменять на шоколадку (чашку)». Только 18% неопытных продавцов решались обменять подарок на другой. И наоборот, опытные продавцы не проявили и тени эффекта владения: 48% из них поменяли подарок! В рыночном окружении, где обмен – норма, подарки обменивают без колебаний.

Исследования психологии «принятия решений в условиях нищеты» позволяют предположить, что бедные – еще одна группа, в которой трудно ожидать эффекта владения. Бедность означает существование ниже собственной точки отсчета. Есть вещи, в которых человек нуждается, но не может получить, так что он всегда «в проигрыше». Таким образом, небольшие деньги, которые человек получает, воспринимаются как сокращение потерь, а не выигрыш. Эти деньги помогают чуть приблизиться к точке отсчета.

Мы все знаем людей, для которых любая трата болезненна, хотя объективно они вполне состоятельны. Возможны также культурные различия в отношении к деньгам и, в особенности, к тратам на прихоти и мелкие предметы роскоши, например на красивую чашку. Такое различие может объяснить значительный разрыв между результатами «эксперимента с чашками» в США и Великобритании. Продажные и покупные цены значительно отличались в экспериментах с участием студентов из США, но эта разница оказалась гораздо меньше среди английских студентов. Эффект владения все еще требует тщательного изучения.

Источник (tg): Naked Monkey

У меня, должно быть, громадный запас ума: чтобы им пораскинуть, иногда нужна целая неделя. (Марк Твен)

Амос Тверски и Даниел Канеман показали, что все мы пользуемся, хотя и попеременно, двумя стратегиями мышления — «Система 1» и «Система 2». Первая система: «быстрая и автоматическая», а вторая — «медленная и произвольная».

На самом деле «Систему 1» даже сложно назвать мышлением. Это такая система-всезнайка: у неё всегда и на всё есть заготовленные ответы. Час­тенько они начинают звучать в нашей голове ещё до завершения вопроса или до окончательной форму­лировки проблемы. Словно от зубов отскакивает!

Тут человек скорее думает, что он думает, а в действительности просто вываливает на-гора первое, что пришло ему в голову. Как объясняет Канеман, мозг предпочитает идти по самому простому пути: он как бы обходит проблему и подменяет настоящий вопрос более простым, лёгким, лежащим поблизости.

«Система 2», если верить Канеману, включа­ется по-настоящему только в тех — чрезвычайно редких! — случаях, когда у «Системы 1» нет гото­вого ответа, и ей вдобавок от возникшей проблемы не ускользнуть.

В качестве эксперимента Канеман предлагает читателям своего бестселлера «Мышление быстрое и медленное» перемножить 17 и 24. Действие несложное, но, если вы не знаете ответа наизусть, то вам придётся поразмыслить. И вот именно это «поразмыслить» Канеман и называет «Системой 2».

Медленный, осознанный, произвольный способ думать требует от нас внимания, концентрации, интеллектуального напряжения и временных затрат.

Кажется, что это предельно простое задание — умножь 17 на 24. Так и есть, но произведите этот расчёт, поворачивая налево в плотном потоке машин... «Не стоит даже и пробовать!» — пред­упреждает Даниел Канеман.

Прогуливаясь со знакомым, попросите его умножить 17 на 24, и он тут же, совершенно автоматически, остановится (или, по крайней мере, замедлит шаг).

Включая «Систему 2», мы неизбежно должны прерваться, остановиться, потратить время на то, чтобы подсобрать знания, отправить их на обра­ботку в лобные доли (за числовые ряды, например, у нас отвечают теменные доли, и им нужно время, чтобы сконнектиться с лобными).

Не остановившись, не взяв паузы, мы не можем думать. Если, конечно, понимать под этим сло­вом то, что действительно является интеллек­туальной деятельностью.

Иными словами, когда мы действительно думаем — это нечто совсем иное, нежели наши обычные бла-бла-бла и та «умственная жвачка», что запол­няет всё наше ментальное пространство на протя­жении дня.

Нобелевскую премию Даниелу Канеману присудили именно за подробный анализ того, как «Система 1», знающая, как ей кажется, ответы на любой вопрос, сбивает с толку «Систему 2», которой, чтобы реально включиться в работу, необходимы время и сознательное усилие с нашей стороны.

Мозг делает всё возможное и невозможное, чтобы не перегружать себя интеллектуальной работой.

«Для поддержания связной цепочки рассуж­дений, — пишет Даниел Канеман, — необходима дисциплина. Если замерить, сколько раз за час писательской работы я проверяю электронную почту или залезаю в холодильник, то вполне можно заключить, что я не хочу заниматься писатель­ской деятельностью и что мне необходимо больше самоконтроля».

Но вряд ли нам следует сомневаться в способности к самоконтролю нобелевского лауреата. Проблема, которую описывает Канеман, — это не его причуда, а проблема нашего с вами мышления: сталкиваясь с неизвестным, наш мозг мучительно пытается перепрыгнуть на что-то ему уже знакомое, понятное, не требующее дополнительных ин­теллектуальных усилий.

В каком-то смысле наш мозг мечтает о состоянии «лобного пациента» (с повреждением лобных долей, которые отвечают за "программи­рование, регуляцию и контроль сознатель­ной психической деятельности"), у которого даже вопросов никаких не возникает, не то что необходимости искать ответы на них.

Подлинное внутреннее вопрошание — даже на субъективном уровне — выглядит совер­шенно иначе, а думать в состоянии такого вопрошания крайне сложно (целенаправлен­ное мышление — энергетически затратное и трудоёмкое занятие).

По данным британских психологов Нилли Лави и Жана Фоккерта, существует прямая зависимость между сложностью задачи и влиянием отвлекающих факторов: чем она труднее, тем нас проще отвлечь.

Лобного пациента вы не отвлечёте, хоть из пушки пали. А вот сбить с мысли чело­века, который просто пересчитывает денеж­ные купюры, — проще простого. Пересчёт купюр, вроде бы, не такой уж би­ном Ньютона, но и эта работа, как оказывается, тре­бует полной кон­центрации и вов­лечённости.

Источник (telegram канал): Naked Monkey