Осенний вздрогнул, побледнел и заплакал. И не только это случилось с Осенним, но так же и попытка рвать на себе волосы, бегать по театру, кричать:

-Сволочи…(и всякие вульгарные неприличия) вроде:

-Всех … И высушу!

Потом у себя в кабинете Осенний стих, долго смотрел на афишу спектакля «Мать» и выстрелил себе в рот из стартового пистолета.

Застрелился, в общем.

автор: Вадим Дубровицкий, продолжение следует

В театре города Верхний Буй случилось вот что.

Актёр Дурындин подошёл к главному режиссеру Осеннему и неожиданно спросил:

- Публика - дура?

- Да? - ответил Осенний..

- А все актеры - неврастеники? - Да?

- Ну - нетерпеливо промычал Осенний.

- А театр - храм, да?

- Да! - закричал режиссёр

- А кто же тогда настоятель этого храма? - язвительно прошептал Дурындин и неожиданно подмигнул режиссеру.

Осенний вздрогнул, побледнел и заплакал.

автор: Вадим Дубровицкий, по случайному совпадению режиссер и директор театральной компании. Публикую с его разрешения, сериал в стиле Даниила Хармса; подписывайтесь, если зайдет.

Всем здравствуйте. Небольшой дисклеймер.
Я участвую в литературном марафоне, где тематикой является осень и нужно использовать в тексте строчку из самой, наверное, известной песни о ней. Вдобавок ко всему, жанр первого задания - любовная история. Этого я писать совсем не умею, увы, да и получалась в голове отнюдь не лавстори. Но, постаравшись, я смог - таки вплести эту тему в повествование.

А еще я очень люблю творчество Даниила Хармса. Здесь он выведен в образе некоего мистика, на подобный сюжетный ход меня толкнул рассказ из сборника Дмитрия Тихонова "Чертовы пальцы" под названием "Убийцы и дураки", где Хармс наделен могущественной магической силой.
Ну и еще есть пара мелких АТСЫЛАЧЕК к другим книгам, найдите кто внимательный
Приветствую вашу критику и отзывы.

Даниил Иванович стоял у окна и задумчиво глядел на двор.

Зыбкое серебро белых ночей давно закончилось, и в этот ранний час, когда даже дворники не начали свой шаркающий труд, Ленинград заполнял собой вкрадчивый полумрак, идущий впереди наступавшей осени. Жаль, что он не может заполнить пустоту в желудке, хоть и давнюю, но так и не ставшую привычной. Как можно привыкнуть к голоду? Только если умрешь.

Хотя, может быть, и тогда станешь блуждать в ночи, жадный до крови случайных путников. Из дома вышел человек, с дубинкой и мешком…да так и пропал, и дубинка не спасла.

От таких мыслей Даниилу Ивановичу стало не по себе, и он нервно оглянулся, но увидел только спящую Марину. Тут же сердце окатило горячей волной нежности, смешанной со жгучим стыдом-за все измены, интрижки на стороне, невозможность накормить родного человека. Иногда они не ели день или два. Себя ему было почти не жаль, а вот Марина…нет, она такого не заслужила. И никто не заслужил.

Тут давешние видения врезались в мозг, остро и мощно. Даниил Иванович захрипел и пополз в угол. Там он и замер, неуклюже раскорячившись и закатив глаза. Под веками снова замелькали страшные картины.

Город истекал кровью и умирал от голода. Самолеты с извращенным солнцеворотом на хвосте проносились в небе, щедро рассыпая смертоносные подношения. Люди падают на землю, чтобы больше не встать. В лужах разлетаются птицы с облаками и уносят их растерянные души.

Облетающее золото деревьев и потускневшее - куполов смотрелись здесь совершенно неуместно, как канкан на поминках. Золотой блеск стал совсем невыносимым, выжигающим зрение, и вдруг все кончилось.

Сначала Даниилу Ивановичу показалось, что все же металл расплавился и потек прямо на него, и удивился, почему ему не больно. Потом понял, что жена прижалась к нему и держит его голову, а ее горячие слезы капают на лицо.

- Даня…Опять да? Ты ведь совсем болен, тебе нужно поесть…Я спрошу у соседей…- сбивчиво шептала Марина.

Он нашел в себе силы улыбнуться. Язык слушался плохо.

-Со мной все нормально, я просто оступился и упал…Мне должны вот-вот выплатить гонорар, а перед ЭТИМИ ты не унижайся, не нужно. Наше положение - только моя вина, я все исправлю. Чуковский может…

Она взглянула уже сухими глазами.

-Даня, не лги мне, пожалуйста. Я знаю, что тебя не печатают, и я знаю, что на психиатрическом учете ты вовсе не из-за шизофрении. Тебя мучают видения, и чем дальше, тем хуже. Просто ты не говоришь об этом, в наши дни лучше прослыть шизофреником, чем безумным пророком. Ты очень гордый, Даня.

Даниил Иванович молча обнял жену и привлек к себе. Так они просидели, казалось, целую вечность. Наконец он мягко отстранил ее.

- Иди спать, Марина.

-А ты?

-Почитаю немного и приду.

По лицу жены Даниил Иванович понял, что она ему не поверила, но все же улеглась на ветхий диван лицом к стене. Раскаленный воск снова обжег его сердце. Ничего, она поймет, поймет и простит, если у него получится. Будет жить город, а значит - и Марина.

Даниил Иванович кинулся к книжной полке. Ждать было больше нельзя. Длинным пальцем нервно провел по пыльным корешкам. «Красные Цепи», «Гоэтия»,«Малгил», «Культы гулей», «Соломоновы ключи»…Нужной книги не было. И тут его осенило - ведь он отнес ее в букинистическую лавку еще несколько месяцев назад!

Тогда ему в голову не приходило, что война подберется так близко, и тем более - что ритуал когда - либо придется провести, но зато они ели досыта почти две недели. Что же теперь делать? Марина…Может быть, книга еще там? Денег нет, но если получится обменять…он схватил пару старых томов, наполненных высокопарными, но бесполезными «руководствами» по общению с высшими сферами, которые точно не пригодятся никому и никогда, наскоро оделся и выскочил на улицу.

От грязных стен отделились два силуэта.

-Здравствуйте, Даниил Иванович!, - радушно крикнул один их поджидавших. Второй угрюмо молчал.

Оба носили штатское, но что-то неуловимо общее выдавало их настоящую суть. А еще сейчас, перед ним, им не нужно было маскироваться. Человеческий облик стекал на глазах, уступая место чему - то иному. Вертикальные зрачки, текущая слюна, заостренные зубы - Голод во плоти.

Даниил Иванович выкинул вперед свободную руку, чертя знак защиты, но тот, угрюмый, метнулся за спину и нанес сокрушительный удар по почкам. Приветливый, не переставая улыбаться оскаленной пастью, схватил скрюченное от ослепляющей боли тело и потащил его к черной машине с открытой задней дверцей. Оттуда пахнуло пробирающим до костей холодом, и Даниил Иванович понял, что проиграл.

…Солнце - яркое, разбрасывающее искры на сугробы, речной лед, купола и крыши, освещало недолговечный зимний день. Закутанная во множество платков женщина, едва переставляя ноги, шла только к одной ей известной цели. Может быть, она бы уже упала и упокоилась в объятиях блокадной зимы, но тлеющие угольки надежды не давали ей этого сделать. Наконец, она остановилась у тюремных ворот, у окошка для передач, бережно подняла крошечный пакетик и постучалась. Окошко открылось.

-Ювачев-Хармс…, - робко произнесла женщина, протягивая передачу.

-Скончался второго февраля, - равнодушно бросили в ответ.

Она сгорбилась и пошла назад, неуклюже загребая валенками. Вскоре ее силуэт растворился в окружающем сиянии.

Последние стихи Хармса были опубликованы при жизни в журнале "Мурзилка" (сдвоенный номер август-сентябрь 1941-го года).

За 2 недели до выхода номера Хармс был арестован с формулировкой "за распространение клеветнических и пораженческих настроений". Поэт открыто радовался продвижению фашистов вглубь страны и предрекал скорую гибель Советов.

"Если меня заставят стрелять из пулемета с чердаков во время уличных боев с немцами, то я буду стрелять не в немцев, а в них из этого же пулемета", — говорил Хармс в своем окружении. И добавлял: "Мы будем уползать без ног, держась за горящие стены". Кто из приятелей донес на писателя (по одной из версий — знакомая Анны Ахматовой Антонина Оранжереева).

Так как Хармс вел себя на допросах неадекватно, его перевели в психиатрическое отделение тюремной больницы. Друзья позже предполагали, что он специально симулировал сумасшествие, чтобы избежать высшей меры. В больнице он и умер в начале февраля самого ужасного блокадного 1942-го года. Место погребения Хармса до сих пор неизвестно.

Номер со стихами арестованного за пораженческие настроения психа изымать из продажи не стали и доставили всем подписчикам.

П. С. Все-таки не очень надеясь на великодушие фашистов, Хармс договорился с женой о кодовом слове — он позвонит, скажет его между делом в разговоре и жена тут же уедет из Ленинграда, чтобы не попасть к немцам. После ареста и смерти Хармса жена эвакуировалась на Кавказ. Но Кавказ быстро взяли немцы и Марину Малич угнали на принудительные работы в Германию. В СССР она уже больше не вернулась, дожив аж до 2002 года.

Уже писал это в комментариях, решил выложить отдельным постом, мне это помогло, надеюсь кому-то тоже поможет.
Что делать если бесят или не дают спать шумы от соседей, от разговаривающих по телефону пассажиров, от смотрящих в общественном месте ютубы и т.п. - весьма частая тема на Пикабу.

Тоже раньше негодовал, все мне мешали, поубивал бы. Нажил язву желудка, бессоницу, разочарование в людях.

Потом заметил два интересных факта:
1) Когда работал сменами, и днём отсыпался после ночной смены, я сладко спал под любой дневной шум. А вот при нормальном графике работы, спал ночью очень беспокойно, просыпался от малейшей музыки из проезжающей машины.
2) Когда приезжаю в другую страну (с другим укладом жизни), то спокоен аки кот, на звуковые раздражители реагирую также как кот - посмотрел в сторону звука, если нет тебе угрозы, дремлешь дальше, если же слишком шумно, встаёшь, потягиваешься, уходишь в спокойное место. И, кстати, в азиатских странах, похоже, все аборигены так живут, а ведь у них в порядке вещей до полуночи греметь железной посудой, а в пять утра начать перекрикиваться во дворе и снова греметь железками (и не мешают этим друг другу, что характерно! Спят как убитые). Плюс, регулярно свадьбы у них, а это грохот музыки на всю округу, до ночи.

И стал я размышлять, почему так. Почему иногда звуки бесят, иногда пофиг. Прчему за границей удаётся аборигенам так мирно сосуществовать, а у нас сплошные претензии соседям. Вот предварительные выводы от таких размышлений:

1) Раз мы живём плотно, в людском муравейнике, мы всегда чем-то можем кому-то мешать, совершенно невзначай. Например, один чел зол на соседа за громкую музыку, и даже не подозревает, что сосед в свою очередь зол на чела за то, что у чела вытяжка в туалете через стенку передаёт гул в квартиру соседа и ночью мешает ему спать. И таких взаимовлияний тысячи, много неочевидных. Устранив одну помеху (обычно через скандал с соседом), человек обычно цепляется к другой, и так до бесконечности... В некоторых странах некоторого успеха добились, выявив основные проблемы и запретив их на уровне закона, и полиция бдит, и граждане мирно спят (до следующего инцидента, когда таки нужно встать и пойти звонить-стучать в полицию). Увы, нам далеко до такой работающей полицейской схемы.

2) На самом деле, по-настоящему мешающих звуков мало, это или очень громкие, или монотонно-гипнотизирующие звуки, или низкочастотные. Ко всему остальному, включая доносящуюся от сограждан музыку, ютубы, разговоры по скайпу, перфораторы и т.д. - вполне можно относиться как к фону. Например, спим же мы в самолёте, поезде или автобусе, а там уровень фонового шума побольше будет. Вывод - мы сами "цепляемся" вниманием к некоторым фоновым звукам и раздуваем их значимость до "мешающих лично моему высочеству". Ну а раз сами раздуваем - значит в наших силах снова их разжаловать в "фоновые" и продолжить спать и не ипать себе мозги по пустякам.
Мои личные достижения в этом плане - когда за стенкой был ремонт, удавалось безмятежно спать под перфоратор (просто снилось что-то трещащее).

3) Нужно быть честным перед собой, и если не хочется спать, то не перекладывать вину на посторонние звуки,. Раз ты проснулся от шума, и, оценив обстановку, не способен снова заснуть - значит ты выспался, или у тебя бессоница. Почитай книгу.

4) В собственной квартире ещё включается инстинкт охраны территории, в данном случае от звуковой агрессии. Поэтому когда ночуешь в гостях - не обращаешь внимание на шум от соседей. Ну что ж, как защищать свою территорию - каждый решает сам, но глупо продолжать это делать в общественных местах.

5) Насчёт разговоров по скайпу\телефону. Здесь всё просто: если разговаривают на незнакомом языке, это мешает не больше чем карканье ворон. А вот если на знакомом языке... начинаешь прислушиваться и оценивать "важность" разговора, и если считаешь что разговаривают о пустяках, или не согласен с репликами, то начинаешь негодовать "вот клушки, болтают о хрени, мне мешают". Ну да, ну да, вороны тоже не обсуждают симфонии Бетховена. Вывод: поубавить свою спесь. Пусть сороки трещат. Это фон. Не прислушивайся, они не стобой трещат.

6) Всё вышесказанное не отменяет того, что если хочется сделать замечание (а вернее, спокойно попросить убрать звук) - то ради бога, делай. Но не жди что беспрекословно сделают по-твоему.

---
В заключение - цитата из Даниила Хармса:

«Есть звуки, даже довольно громкие, но мало отличающиеся от тишины. Так например, я заметил, что я не просыпаюсь от нашего дверного звонка. Когда я лежу в кровати, то звук звонка мало отличатся от тишины. Происходит это потому, что он похож на ту вытянутую, колбасную форму, которую имеет свернувшийся конец одеяла расположенный возле моего уха»