В очередной раз сидела на вокзале в ожидании какого-нибудь поезда, чтобы встретить его, а через десять минут проводить в добрый путь. Он подсел ко мне и без лишних предисловий начал разговор:

– Я еду домой. Мы с вами нигде не встречались? Мне кажется, что вы со мной из одного и того же города.

– Нет. Я родилась и выросла здесь.

– Неважно, в каком городе вы живёте. Важно, какой город живёт в вас. Неужели вы меня не помните? Когда-то давно мы жили по соседству. И всё началось с того странного дворника в нашем дворе, которому нравилась его работа и все его за это уважали. А осенью он становился богаче всех оттого, что собирал в огромную кучу всё золото опавших листьев. Дети весело прыгали в неё с крыши невысокого ветхого сарая. И мы были счастливы. Вы помните того дворника, который обладал редким талантом делать счастливыми других и видеть во всём только хорошее? А потом мы долго ехали в городском автобусе сквозь красно-жёлтые сентябрьские улицы. Какой-то бородатый гитарист сидел на месте кондуктора и играл одну песню за другой. Неужели вы не помните, как все отдавали ему деньги, приготовленные на проезд? А осеннее солнце бежало за автобусом и заглядывало во все окна сразу.

– Нет. Я ничего этого не помню. Сожалею. Но вы обознались.

– Да нет же! Просто вы испугались и решили забыть всё это.

– Чего же я испугалась?

– Ну как же! Разве вы и этого не помните? Началась война. Наш яркий, цветущий, полный жизни город окружили рутина и будни других городов. Люди, больные скукой, завистью, обидой были одеты в серые мундиры и вооружены чёрным оружием печали. Они напали на нас подло, без предупреждения. Многие испугались и сдались без боя. Переселились жить во вражеские города и смешались с их жителями. Со временем они забыли, кем были и откуда, но так и не стали до конца своими на новом месте. Вы не поверите, но наш город выстоял в той войне и победил во всех последующих сражениях.

– Как же ему это удалось? Ведь наверняка у такого странного города не было ни армии, ни короля, ни стен, защищающих его? Или я ошибаюсь?

– Все так думали. Но оказалось, что у города есть король. Многие его знали, но никто не догадывался, кто он такой. Вы помните рыжего скрипача в оранжевой рубашке и ярко-красных атласных брюках, который играл удивительную музыку на восходе и на закате солнца в разных уголках города? Неужели вы и его не помните? Всякий раз, когда собиралась толпа, чтобы послушать его скрипку, он прекращал играть и убегал куда-то. Потому мы все и прятались от него за деревьями, за заборами и сидели тихо-тихо, как мыши. А он всё играл и играл для своего единственного зрителя – солнца.

Когда люди в серых мундирах напали на нас, многие испугались и бежали. Так поступили не только вы, не расстраивайтесь. Все растерялись и не знали, что делать. Каждый бросил заниматься любимым делом и впал в уныние: художники не рисовали картин, бородатый гитарист не пел больше песен в автобусе и даже счастливый дворник опустил руки и стал подметать улицы только раз в неделю.

И когда люди в серых мундирах уже пошли в открытое наступление, шагая по улицам города в своих грубых уродливых сапогах, круша и ломая всё, что было не одного с ними цвета, им навстречу вышел тот самый рыжий скрипач, который всегда убегал от людей, собиравшихся вокруг, чтобы послушать его музыку. Он, как и прежде, был одет в оранжевую рубашку, красные брюки и выделялся ещё сильнее на фоне серости заполонившей наш город. В его руках была всё та же хрупкая скрипка, а на голове, в рыжих спутанных волосах, мы впервые заметили золотую корону, похожую на лучи солнца. Вы не помните, была ли на нём и раньше корона?

– Нет. Я по-прежнему ничего этого не помню. Но продолжайте. Мне интересно, что же было дальше.

– А дальше всё было очень стремительно. Рыжий король заиграл на своей скрипке. Из-за туч выглянуло солнце и разогнало всё уныние, охватившее город, вселило в нас радость и уверенность, что всё будет хорошо, мы обязательно победим и найдём способ прогнать людей в серых мундирах. Скрипач играл свою удивительную музыку. Никто не смел ему помешать, потому что само солнце выглянуло из-за туч, чтобы его послушать. Постепенно из толпы запуганных горожан стали выходить и вставать рядом со скрипачом другие музыканты. В конце концов собрался целый оркестр. Они играли весь день, и к вечеру горожане настолько осмелели и развеселились, что вновь оделись в свои яркие наряды. На следующий день дворник с прежней радостью подмёл улицу, автобус с бородатым гитаристом вместо кондуктора повёз пассажиров по привычному маршруту сквозь красно-жёлтые осенние улицы, а художники опять принялись рисовать всё то хорошее, что видят вокруг. Рыжий скрипач вновь играл на восходе только для солнца и убегал, когда мы пытались приблизиться к нему и выразить своё почтение. А куда подевались люди в серых мундирах, мы и не заметили. Может быть, они смешались с нами и стали по-настоящему своими в городе, который хотели захватить и уничтожить.

– Ну, так не бывает. Я вам не верю.

Внезапно он перешёл на «ты», как будто окончательно убедившись, что я – это я и он не обознался:

– Ты всё ещё не веришь, что мы с тобой из одного и того же города? Или ты не веришь, что город выстоял и будет рад твоему возвращению? Напрасно. Ведь именно он послал меня разыскать тебя и таких, как ты – потерявшихся и забывших, кто они и откуда.

– И где же находится этот город?

– Я всегда ношу его в своём сердце.

– Зачем же вы туда едете? Да ещё на поезде?

– Важно не то, куда и на чём мы едем. Важно лишь то, что мы везём с собой.

Я всё поняла, и мне захотелось съязвить. Окинув его пренебрежительным взглядом, я усмехнулась и спросила:

– И что же такое важное вы везёте с собой? У вас и багажа-то никакого нет.

– Весь мой багаж находится где-то между горлом и сердцем – там же, где и душа.

Он встал и, не дождавшись никакого ответа, зашагал прочь с вокзала.

Не выдержав до конца своего ехидного тона, я растерялась и глупо крикнула ему вслед:

– Куда же вы? Через две минуты прибудет ваш поезд. Вы опоздаете.

На мгновение он остановился и перешёл вновь на вы:

– Я же говорил, что мы с вами из одного и того же города. А вы не верили. Счастливого пути! Не скучайте в дороге. Может быть, ещё и свидимся…

Автор [Ирина Курганова]

Сборник: [Городские сказки]

– О, постой, милок, я хочу подарить тебе этот амулет, он избавит тебя от кошмаров по ночам!

Невнятно бормоча слова благодарности, я двинулся дальше, увлекаемый сотней людей, которые, как и я, пришли полюбоваться на самую крупную ярмарку этого года. Даже название соответствующее: "Ярмарка жизни".

Вокруг были люди в ярких костюмах, которые совершенно выбивали меня из привычного ритма жизни.

Лавочки ломились от предлагаемых товаров. То тут, то там мелькали люди с фотоаппаратами, которые пытались запечатлеть счастливые лица людей.

Играла музыка, ярко светило солнце, а вокруг разносился аромат корицы и каких-то ягод.

– Чай! Чай от всех невзгод! Молодой человек, хотите чаю? Попробуйте, у меня на любой вкус...

Но я уже не слушал: ноги сами несли меня вперед. Словно я знал конечную точку назначения и бывал здесь тысячу раз. Но это неправда – на подобном мероприятии я был впервые. А в руках уже был амулет, подаренный этой очаровательной старушкой. Я поднял руку и наконец решил рассмотреть его. На ладони красовался дракон, сделанный из белоснежного камня. Его хвост как бы соединялся с головой, создавая прочный круг. Амулет явно вешался на шею, что я и поспешил сделать, боясь, что иначе могу потерять его.

Нечто белое сверкнуло у моих ног. Это была вспышка; маленький мальчик в синем плаще улыбался до ушей:

– Дяденька, посмотрите, какая фотография! Печатаем за двадцать минут, не хотите приобрести? – его звонкий голосок все еще звучал у меня в ушах, когда я поспешно удалялся.

Страшно хотелось найти уже то, что я так отчаянно здесь искал. Хотя я и сам не понимал, что именно.

– Испытай судьбу. Получи все, о чем мечтаешь! – кричала златокудрая девушка.

Проходя мимо, я случайно задел ее и остановился, чтобы извиниться.

– Молодой человек! Вы-то мне и нужны! – ее голос был настолько радостным, что я не посмел уйти. – Вы в чудеса верите? А в исполнение желаний?

– Знать бы, чего желаешь...

– Я так и думала! Пойдёмте со мной!

И, схватив меня за руку, она потащила меня в гущу людей.

Мы пробирались сквозь толпу и наконец оказались возле небольшого шатра. Здесь царил нежный аромат меда, мяты и еще чего-то, но этот запах я не мог отличить от остальных. Всюду раздавались звуки музыки, хотя понять, откуда она исходит, было сложно.

Мы зашли в шатер и устроились поудобнее. Шатер был пуст.

– Значит, в судьбу вы не слишком верите? Как и в чудеса?

– Ну почему же... – попытался высказаться я, но девушка меня перебила:

– А в то, что случайности не случайны? Амулет на шее, чай, который вы почему-то отказались пробовать... А как же мальчик, который очень хотел, чтобы у вас остались приятные воспоминания об этой жизни?..

После ее слов у меня мурашки пошли по коже. Ее голос стал более сильным, более жестким:

– Пока судьба не берет вас за руку, вы и не знаете, сколько шансов упускаете...

– Воспоминания – о ярмарке жизни, вы хотели сказать?..

Я чувствовал, как неуверенно звучит мой голос. Кажется, она сказала именно то, что хотела сказать.

Девушка улыбнулась и пожала плечами:

– Ладно хоть мимо меня не прошли, а то я уж думала, что все совсем напрасно..

– А вы кто?..

– А вы еще не поняли?

Теперь у меня мороз пошел по коже. У меня были некие догадки, но мне было даже страшно произнести их вслух.

Девушка наклонилась ко мне:

– Женщина, что дала вам амулет, – ваша мать. И ее подарок вы были готовы принять. Чай, который вам предлагали, – ваша будущая жена, любовь, называйте как хотите. Но ее вы просто пропустили, даже не удостоив внимания. А мальчик, белокурый веснушчатый мальчуган, – ваш будущий сын. Который мог бы подарить вам столько счастья, что и вместить его будет трудно. Но вам кажется, что вы еще не готовы, и что за глупости...

Я молчал, уставившись на свои ладони. Дар речи вернулся не сразу.

– А кто тогда вы?

– Я? Судьба. Ради тебя, глупый, ярмарку устроила. Это ведь все... Твоя жизнь. Посмотри!

Я глянул туда, куда она указывала, и в первую секунду не увидел ничего необычного. Все те же люди, те же прилавки с кучей товаров… и тут я заметил. Люди не шевелились. Всё вокруг шатра замерло, словно я на мгновение выпал из реальности и остановил время. И тут я оглядел людей. Все они были мне до ужаса знакомы. Вот бывший начальник. Вот лучший друг детства, вот первая любовь...

– Что это?..

– Твоя жизнь. Не упускай шансы, мой милый...

Я сам не понял, как поднялся на ноги. Когда я вышел из шатра, вокруг снова царил шум и гам, люди болтали, смеялись... А я двигался вперед, к прилавку с чаем.

– Простите, пожалуйста, вы мне чай предлагали?..

Из-за прилавка выглянула девушка, и я с удивлением узнал в ней ту, с которой виделся очень часто. Мы вместе держали собак и постоянно гуляли по парку. И она всегда носила с собой термос с безумно вкусным чаем...

– Да, разумеется. Держите!

Она протянула мне пакетик и кружку с уже заваренным ароматным напитком. Я сделал глоток и улыбнулся. Нельзя упускать шансы...

– А вы не знаете, где можно готовые снимки забрать?

Она махнула мне рукой, и я двинулся в нужном направлении. Когда я подошел к стенду, мальчик сидел, понуро опустив камеру.

Я порылся в кармане и достал яблоко. Красное яблоко.

– Эй, малыш, ты, кажется, говорил, что я могу приобрести снимок?

Мальчик поднял голову, и его светлое личико засияло белозубой улыбкой.

– А давайте я вам его подарю! – такая искренняя радость звучала в его словах, что я не смел противиться. В обмен на фотографию я протянул ему фрукт.

– Счастья вам! – крикнул мне вслед мальчуган, когда я выходил с ярмарки. Сделав шаг на оживленную улицу, где люди и не знали о том, что в метре от них проходит такое массовое событие, я обернулся.

За спиной была улица, полная машин. Никаких прилавков, никакого кудрявого малыша.

И только амулет на шее, вкус чая и его аромат, а так же фотография меня самого – напоминали мне о самом ярком событии лета... Да что там лета – моей жизни.

– Здравствуй! – на меня приветливо глядела та самая "чайная девушка".

– Здравствуй! – Мое сердце первый раз подпрыгнуло при виде ее улыбки. – А не хочешь выпить чаю?

Автор: Лиза Семченкова

Сборник: Городские сказки

В детстве, сколько себя помню, мечтал стать машинистом. Так завидовал им, глядя на подъезжающие электрички. Какая хорошая, думал, профессия. Садишься в кабину – и едешь, далеко-далеко, догонять линию горизонта. Мимо проносятся дома и заводы, деревья, поля и озера. А ты сидишь, музыку слушаешь и смотришь по сторонам, не забывая, конечно, рулить.

Потом только узнал, как оно на самом деле. И что рулить не так просто, как кажется на первый взгляд (когда, лет в пять, смотрел на папу, сидящего за рулем нашей “девятки” и с расслабленным видом придерживающего руль двумя пальцами правой руки, удивлялся, зачем вообще этому нужно учиться), и что там куча всяких кнопок и рычажков, и что обслуживает машинист только один небольшой участок, совершая несколько поездок за день. Расстроился сильно, почти до слёз, а мечта осталась.

Решил все же пойти учиться. Но на медосмотре сказали – не твое это, парень, нельзя туда с астмой. Да и зрение, дескать, хромает.

Плюнул. Пошел на экономический, как все. А мечта осталась.

По вечерам часто сидел в заброшенном вагоне какой-то древней электрички, стоящем в запущенном уголке городского парка. Рисовал углем на полу, задумчиво ковырял поролон, клочьями лезущий из разодранных сидений, смотрел в окно на оранжевый фонарь, заливающий уютным теплым светом мой укромный уголок, который почему-то больше никого не интересовал, даже местную мелкоту, обшарившую от пола до потолка все городские заброшки, от недостроенного стадиона до последнего всеми забытого сарая.

В этот день все как-то особенно сильно достало. Заваленный экзамен, ссора с родителями, противная погода – все это сильно выбило из колеи. Пошел отдохнуть в свой вагончик. Уселся, как обычно, на валяющиеся на полу куски сидений, прислонился спиной к проржавевшей насквозь стене и сам не заметил, как заснул.

– В депо, – услышал я сквозь сон скрежещущий металлический голос. Подумал: «приснится же такое», и уснул, укачиваемый мерным стуком колес снящегося (снящегося?) мне поезда.

Проснулся от того, что кто-то настойчиво тряс за плечо:

– Вставай, Василич, груз привезли, пора, – раздался над ухом хриплый, прокуренный голос.

“Какой нахрен груз,– подумал, – кто это забрался в мое убежище?”

Привстал, протер глаза. Вокруг сновали грузчики с коробками. Грузный краснолицый мужик лет пятидесяти с укоризной смотрел на меня.

Вспоминаю: да, действительно. Пора. Рейс впереди долгий, нужно успеть кофе выпить и в термос залить про запас. А мне тут сны какие-то дурацкие снятся, про ржавый изрисованный вагон. Молодец Михалыч, вовремя растолкал.

– Что у нас сегодня? – спрашиваю.

Михалыч пинает ногой лежащую рядом коробку.

– Туман, в основном. Ну и пара сотен баллонов закатных облаков.

Вздыхаю, тяжело поднимаюсь с тахты и иду к умывальнику. Закончив водные процедуры, запасаюсь кофе из стоящей в углу кофе-машины и иду в кабину.

Михалыч забирается следом.

– Пять минут до выезда, – сообщает.

Подхожу к штурвалу, кладу ладонь на его лакированную поверхность. Помню, когда обустраивал рабочее место, начальство возмущалось: мол, в кабине машиниста штурвалу не место. А какая разница, каким способом подавать сигналы Туманному Поезду? Он понятливый, сам знает, что, как и куда, только немного послеживать надо, чтобы не свернул с маршрута, увлекшись красивым пейзажем.

– Ну, пора, – говорю.

Михалыч закуривает и ставит в проигрыватель диск “Guns’n’roses”. Нажимаю кнопку закрытия автоматических дверей, опускаю рычаг – и Поезд трогается. Вдыхаю запах утренней росы, проникающей в приоткрытое окно, и наблюдаю, как рельсы и шпалы, бегущие мне навстречу, теряют плотность и четкость очертаний и постепенно становятся все более призрачными. Мимо несутся дома и заводы, деревья, поля и озера. Через пару часов Поезд уже мчится по бесплотной Туманной дороге, ведущей за линию горизонта, куда нужно вовремя доставить мой ценный груз.

Автор: [Анаста Сумеречная]

Сборник: [Городские сказки]

Он собирал своих героев. Иногда на улице, преодолевая путь от работы до метро под моросящим осенним дождем, вглядываясь в съежившиеся от холода и влажности силуэты случайных прохожих... Иногда дома — из пучков рваных мыслей и впечатлений — каждого по отдельности. Тщательно обрисовывал детали — не в чертах лиц, но в походке, манере говорить, выражении глаз, образе мышления и ворохе чувств...

Он собирал людей — тех, с которыми можно столкнуться в подземном переходе или познакомиться в сети. Каждому он уделял время и предоставлял место — в мыслях, памяти, мечтах. Создавал им точки пересечения, радовался диалогам и объятьям, шумным посиделкам и ночным прогулкам. Впрочем, себе он в этих простых радостях тоже не отказывал.

Он не давал героям имен — ведь так намного проще углядеть их в толпе, и не нужно задумываться об истинности своих определений. Пусть каждый сам рассудит, как себя называть, придумает дом, родных, друзей...

Он писал их. Иногда легко, позволяя самим прорисовывать декорации, иногда судорожно, окуная в омут собственных наболевших проблем. Строки текста плели сеть чудес, сокрытых от него пеленой восприятия — чудес, что происходят где-то рядом — буквально за стеной или в соседнем дворике. Чудеса не торопились проявлять себя, но он верил, что им найдутся свидетели.

Он любил ветер: не важно, нес ли он капли дождя или разгоряченный городской воздух — его форточка всегда была открыта. Нередко он сидел на кухне и за кружкой чая ловил свежие впечатления, проникающие в тесное помещение вместе с гвалтом и гулом машин с улицы. Нет-нет, да и услышит в бесконечном гомоне снаружи что-то важное — то, о чем стоит написать.

Он любил тишину. Сквозь ту же открытую форточку в четвертом часу ночи ее слышно куда четче, чем в запертом помещении — чувствуется ее неоднородность, насыщенность и актуальность. Тишина дарует вдохновение, занимая большие площади. Тишина немертва, пока ее изредка пронизывают звуки. На то она и есть — дарить слушателям паузы. На ее фоне стук клавиш — случайный прохожий, который способен оценить ее по достоинству и замереть в ожидании следующего предложения.

Он любил огонь. Даже тот, что струится из конфорки и призван обслуживать миллионы городских жителей. Огонь не любит быть средством, но и не гнушается помочь тому, кто его не сторонится. Немного внимания к всполохам и шипящему чуть клокочущему звуку — и котлеты не пригорят, а в голову ударит взрывная идея.

Он любил воду. Иногда тратил часы на то, чтобы постоять под душем в поисках новой мысли. Вода всегда забирала с собой все ненужные слова, оставляя в осадке самую суть, из которой проявлялся новый сюжет. Идеи точились из душа, омывая кожу, окутывали туманной пеленой, отстукивали ритм каплями, падающими с тела.

Иногда герои проникали в его сны. Он всегда осознавал, что спит, заметив кого-либо из своих текстов. Он не вмешивался в происходящее, но с интересом смотрел и запоминал все, что могло помочь сблизиться с ними, понять их чувства и желания...

В одном из снов он увидел две пары: Ветер бесшумно планировал под руку с Тишиной, легкими шагами измеряя асфальт, освещенный Огнем фонарей, что отражался в Воде разлитых дождем луж. Тишина владела звуком, Ветер — воздухом, Огонь — светом, а Вода — землей, сочащейся влажным запахом палой листвы. Вопреки надуманным людьми дихотомиям, на аллее царил мир и порядок: потому что людей там не было. Даже самые заядлые гуляки покинули это место, оставив его на произвол чьей-то фантазии. А фантазия нашлась. Как, впрочем, и ее обладатель.

Просыпаясь, он помнил все до боли ясно, чувствовал каждое создание во всей глубине его существа, — и только тогда он садился за стол, открывал ноутбук и по крупицам того, что мог описать, собирал новую сказку. Иначе холодный зимний ветер станет нещадно дуть в лицо, огонь подпалит полуфабрикаты в сковородке, вода в душе будет ежеминутно менять температуру, а тишина в комнате всегда будет мертвой. В целом — как у остальных.

Если вы вдруг когда-нибудь будете вечером проезжать на электричке станцию "Матвеевская" киевского направления, сидя по ходу поезда в сторону Москвы справа у окна, обязательно обратите внимание на пейзаж за окнами с противоположной стороны. Не пожалеете. Ах да, свет в вагоне может по техническим (ли?) причинам погаснуть – точно не пропустите. Впрочем, вероятно, то, о чем пойдет речь, можно наблюдать и при других обстоятельствах, с другого ракурса, но утверждать не буду. Не пробовал. Попробуйте.

Итак, вы видите дом. Высокий – этажей сорок, – увенчанный двумя башенками, он чарующе мерцает огнями и привлекает внимание, обремененное поиском и смакованием прекрасного.

Не знаю, как к вам, а ко мне мгновения спустя подсел старичок. То ли воображение разыгралось, то ли шестеренки в мозгу переклинило, то ли муза приняла нехарактерный штампам облик. Сверкая полными энтузиазма глазами, несвойственными для человека его лет, он сделал жест рукой, призывающий к диалогу. Я от удивления мгновенно снял наушники, чего, судя по всему, и хотел старик.

– А вы знаете, что это за здание? – спросил он.
Ни "здрасьте", ни "есть копеечка?". Ах да, здание. Надо же! Прям мысли читает.
– А расскажите, – включившись в игру, без обиняков ответил я.
– Это здание принадлежит одному волшебнику, – начал он. Тут я уже начал сомневаться, у меня ли шестеренки заклинило. У меня ли одного?
– Знаете, волшебники не любят ограничивать себя в жилых площадях. А еще любят жить одни. Вот и отстраивают себе такие вот "особнячки".
Я только выдохнул в ответ, не имея ни малейшего представления, как классифицировать такие данные. Собеседник продолжил, не дожидаясь, пока я найду, что ответить:
– Можете не пытаться проверить мои слова на практике. Каждый, кто когда-либо наведывался к этому дому, получал ложную память о входящих внутрь и выходящих из него людях, да и вокруг ничего необычного заметить не удастся. Любому уважающему себя волшебнику не придет в голову демонстрировать широкой публике свое присутствие.
Я слушал (как?) завороженный. Он немного помолчал.
А знаете? – добавил он спустя пару десятков секунд, – волшебникам тоже иногда бывает одиноко... Ладно, я, пожалуй, пойду – и так пропустил свою станцию. Надо бы на обратную электричку успеть – домой пора.
Он улыбнулся, показав идеально белые зубы. Все были на месте. Бодро встав с насиженного места, он направился к дверям тамбура. Я смотрел ему вслед, машинально возвращая наушники на уши.

Флэт располагался в дряхленьком пятиэтажном доме, планировка была классической: крохотная кухня соединялась с длинной узкой комнатой неким подобием коридора, уставленного многочисленной обувью. В целом, атмосфера привычная. Мне не раз приходилось находить ночлег на посещаемых вписках, но сегодня случай был несколько особенный: хозяин хаты праздновал днюху, а я умудрился приехать в его родной город в тот самый день.

Впрочем, ранее мы и не были знакомы. Можно сказать, что познакомил нас его кот. Заранее оговоренная вписка обломилась: телефон кормил меня предложениями перезвонить позже, так как абонент не торопился появляться в сети. Без особой надежды на удачу я шел по дворам в направлении дома, что ранее был указан тем чуваком, как вдруг услышал веселый гогот с балкона на третьем этаже. Пол минуты спустя он сменился криками "кудабля?!", за которыми последовал хруст веток и глухой удар об землю. Резво оценив ситуацию, я бросился под окна, где обнаружил прифигевшего от собственной смелости кота. Судя по всему, падение с третьего этажа не причинило ему вреда, но напуган он был конкретно.

Сверху послышались крики:
- Эй, чувак! Держи его!.. Погодь нас! Спасибо тебе!
Вышедшая пол минуты спустя компания была весьма пьяна, но дружелюбна. Из нее тут же выделился хозяин, который принял из моих рук животное и с благодарностями предложил подняться к ним. Я, понятное дело, согласился. Некоторое время мне пришлось наблюдать эпичную сцену выговора гостям, что умудрились выпустить кота на балкон, но вскоре внимание компании сконцентрировалось на мне. Узнав, что я из Питера, народ стал расспрашивать меня наперебой о местных тусовках, клубах, вписках и знаменитых местах. Рассказав пару баек о Ротонде, тусовках на Невском и упомнянув несколько известных клубов, я попросил гитару, надеясь на то, что пара малоизвестных песен поможет мне исчерпать внимание народа и позволит, наконец, придаться сну. Песня Олега Медведева «Корабельный кот» чуть не испортила мой план, так как впечатлила пару сидящих на кухне девушек. Но Башня Rowan с их Черным Самайном, кажется, исправила ситуацию. Передав гитару очередному желающему, я жестом пригласил хозяина хаты в коридор обговорить условия ночлега.

Вот тут-то и начались пироги. С котятами. Вместо того, чтобы остановиться передо мной в коридоре, он прошел в другую комнату, увлекая меня за собой. На стене горел старый советский светильник-бра, чуть высветляя комнату - ровно до такой степени, чтобы тени предметов выглядели призрачными, дрожащими, цепляющими завесу восприятия. Некоторое время я молча стоял посреди комнаты, увлеченный и околдованный вроде бы обыденным зрелищем. Когда глаза привыкли к полумраку - лампочка была на редкость слабая - я обнаружил, что тени постепенно начали складываться в очертания, которые опоясывали свободные от шкафов стены. Линии явно были начерчены углем, рисовка пугала, создавая щекочущее до мурашек ощущение присутствия. Комната будто искажалась в пространстве под неустанным взглядом сотен глаз, обладатели которых неимоверно рознились по облику и размеру, но составляли остро ощущаемое на коже единое целое, от пристального внимания которого бросало в дрожь. Я поежился.
- Кто это? - пытаясь отойти от смятения, я задал вопрос хозяину квартиры.
- "Я и система". Так я назвал эту работу. Сегодня она доживает последний день.
- В смысле? - вопросов было много, но этот как нельзя лучше отражал спутанность впечатлений и желание привести сознание в порядок.
- Я глазами системы. Глазами родителей, друзей, знакомых, случайных попутчиков в забитом утреннем автобусе... Такое вот своеобразное зеркало, отражающее все многообразие общества в одном взгляде. Честно говоря, оно меня уже задолбало. Завтра все закрашу и нарисую что-нибудь другое. Или, может быть, даже сегодня.
- Хм... - я не сразу нашелся, что ответить, - и часто ты так меняешь интерьер?
- Ну, это прожило почти месяц. С него хватит. А ты?
Он перевел взгляд на меня. Словно капля, упавшая в море, его глаза дополнили застывшую за миг до обрушения волну, нависшую надо мной с этих стен. Это были те же самые глаза. Пристальные, ожидающие, цепкие, словно когти хищного зверя.
- Честно говоря, я редко провожу в одной комнате больше ночи подряд, - будто бы оправдываясь, ответил я, - путешествия вошли у меня в привычку.
- Путешествия, говоришь? Я могу устроить тебе весьма интересное путешествие, - он сказал это вполне непринужденно, но в голове его слова отдались, будто смертный приговор.
- В плане?
Не ответив, он подошел к шкафу, встал на цыпочки и достал небольшой матерчатый мешочек. Залез в ящик стола, достал оттуда фильтры и специальную бумагу, после чего кропотливо принялся за сооружение самокруток. Почему-то мне не захотелось спрашивать, что за дрянь он собирается мне предложить. Без всяких там закономерных опасений и вопросов я принял из его рук аккуратно скрученный косяк и почувствовал себя готовым ко всему. Едкий, щекочущий дым заставил закашляться. На траву было непохоже. Вторая тяга пошла легче, а третья затерялась в подступающей к горлу тягостной волне впечатлений...

В комнату властным шагом вошел кот. Ну, или мне так показалось. Некоторое время он не обращал на меня внимания, и мне захотелось его привлечь. Я с характерным звуком почесал джинсу на правой ноге, и мгновение спустя был буквально ослеплен пронзительным фосфоресцирующим взглядом его больших круглых глаз, на фоне которого в миг померкли и затем вовсе исчезли взгляды, буравивишие меня до этого со стен. Когда кот позволил себе прервать наш зрительный контакт и отвернулся, я со странным ощущением обнаружил, что стены комнаты девственно чисты. Я был немыслимо благодарен ему за избавление от надзора системы... Где-то далеко творилась очередная затяжка. Кот растворился в ней, проникнув в мой затуманенный мозг сквозь легкие. Я чувствовал его мягкую шерсть где-то внутри себя, и этот факт порождал чувство неизмеримого умиления вкупе со свободой от стимулов и пристрастий. Разница между мной и ним пугающе быстро стиралась, и вот я уже чувствовал страх перед прыжком с балкона в собственных(!) воспоминаниях. Подготовка к прыжку длилась целую вечность, сам же прыжок превзошел эту длительность многократно. И тут я ощутил себя в своих же руках... Да, пожалуй, было самое время взять себя в руки. Я воспользовался моментом и улегся на кровать, практически мгновенно отрубившись...

Утро ознаменовало весьма легкое и приятное пробуждение, чему я был несказанно рад, вспоминая подробности вчерашней ночи. Обратив взгляд на противоположную стену, я увидел свои глаза. Почти как в зеркале. Вот только вокруг них была вполне себе кошачья морда. Ощупав лицо, я не без страха удостоверился в художественном назначении этого изображения.

Спустя ряд мгновений, ушедших на переосмысление произошедшего за последние сутки, я обнаружил заходящего в комнату хозяина квартиры. Забавно, что он так и не представился.
- "Котосвобода" - гордо продекламировал он. Это моя новая работа, и ты помог мне ее написать.
Это было странно, но море вопросов в моей голове сохраняло состояние штиля и умиротворенности, так что я просто встал, поправил спутавшиеся волосы и последовал к выходу. Кажется, больше мы не говорили...

Попутка нашлась с первым поднятым пальцем, и на вопрос о пункте назначения я ответил: "Куда угодно". Предстояла интересная беседа.