Обещал написать про деда своего, но с этими новогодними делами руки до ноута не доходили , а на телефоне длинные тексты писать не люблю.
Так вот, речь пойдет о Великой отечественной войне 41-45 гг. и моём двоюродном деде - непосредственном участнике этих великих и трагичных событий.
Когда начал писать пост, то пришлось лезть в свои записи, так как память, оказывается, выкидывает фортели и некоторые моменты стираются, что в принципе немудрено учитывая, что на то время мне было 6-7 лет. Но переходим к делу.
Деда звали Митя, это моя бабушка, его родная сестра так звала и я и мой двоюродный брат соответственно точно так же. Был он ниже среднего роста, но крепкого сложения, лысый, но взгляд острый даже пронзительный , я вот сейчас пишу и до сих пор помню его взгляд, хотя прошло больше 30 лет. Я очень любил приезжать к нему в село и слушать его рассказы. Рассказывать он не любил, прям категорически, но я из-за своего малого возраста этого не понимал, и постоянно донимал его расскажи да расскажи. Когда я с братом его окончательно донимали, то просил
- Нюрка неси 100 грамм, потом ещё 100 и только потом рассказы. Дед Митя воевал на курской дуге, в противотанковом отряде, охотился на танки с противотанковым ружьём. Дальше самые запомнившиеся моменты с его слов:
-Лето, жара, мы с брательниками в окопе. Танки вперемешку с пехотой немцев наступают, я стреляю, стараюсь попасть в «пузо» танку, танки маневрируют, попасть тяжело, но есть попадание. Фрицы идут лентой и стреляют по нашим , горят танки, дым, фрицы идут и идут, несмотря на то что наши их «косят», затишье пол часа - час, снова шеренги фрицев. Чувствую - удар и что-то мокрое и липкое течет у меня по груди, смотрю - попали справа в плечо, правая рука повисла, кричу – Братушки! Меня ранили! Поворачиваюсь, а живых никого нет. Поворачиваюсь в 2-3-х метрах от окопа фриц, я выскакиваю из окопа, у меня только нож складной, фашист стреляет, но то ли патроны закончились, то ли осечка и я его ножом бью много, много раз я весь в крови и своей и врага. (Тут у деда глаза на мокром месте). Теряю сознание. Очнулся спустя часа три, бой ушёл далеко вперёд, рядом живых никого нет, встал вроде жив, думаю надо искать санчасть, кровь вроде остановилась, но рука не работает , пить хочется ужасно. Еле иду по полю в сторону от боя, к своим в тыл. Иду по грунтовке, вечереет, никого нет, и вот вижу что-то на дороге. Ползет красноармеец наш раненый, за ним по пыли тянутся кишки, я поравнялся с ним, он ко мне говорит:
– Родненький, добей меня, сил нету, добей меня.
- Не имею права.
- Добей, прошу.
- Не имею права. Сейчас дойду до наших, помогут тебе. (С этого места дед уже тихонько плакал).
Иду темно уже, никого. Лёг прям в траву спать. Проснулся на рассвете. Рука болит, пить хочется, встал, вышел на дорогу, иду. Еле-еле, но иду. Полдень, солнце жарит, пить хочется ужасно. Со вчерашнего дня маковой росинки во рту не было. Вижу впереди роща, перед ней около дороги колодец, а около четыре красноармейцев наших убитых, насторожился мало ли, но пить хочется, думаю всё равно уже, даже если убьют хоть жажду утолю перед смертью. Подхожу к колодцу, бросаю ведро и пытаюсь одной рукой его достать, начинаю пить прям из ведра, выстрел – пуля попала в вертел, пью дальше, напился, спрятался за сруб колодца – снова выстрел. Отдыхаю, сил практически нет.
Слышу - вроде техника едет, смотрю, с нашей стороны – наши! Когда поравнялись практически со мной, встал – машина остановилась, наши, слава Богу – наши. Дали ему пару сухарей и сказали ступай боец по дороге, деревенька там дальше, там наши помогут. Я им говорю там раненый впереди по дороге, помогите. И пошёл. Два дня шёл, пока дошёл к нашим в ране завелись черви. Дошёл.
Рассказывал ещё много чего, но вот эти события запомнились особенно, наверное из-за того, что я тогда не мог понять как такой суровый дед может плакать…