Продолжение романа. Первые три главы тут Такое время 1-3

Глава 4

Действительно, около дороги, на взгорке, стоял старый покосившийся дом. Он сильно отличался от своих добротных кирпичных соседей.

Мужчины припарковались на обочине. Подошли к калитке. Она запиралась на щеколду, которую легко можно было открыть с любой стороны. Звонка, а тем более домофона, не было видно.

– Пошли, – сказал Андрей и первым начал подниматься к дому. Виктор пошёл за ним, оглядываясь по сторонам.

Перед домом росли несколько яблонь и кусты сирени. Слева стоял полуразрушенный сарайчик. Справа гнил остов какого-то автомобиля – судя по всему, «Жигулей».

Андрей подошёл к дому и постучал в дверь. Она немедленно открылась. На пороге стоял хозяин: невысокий, почти лысый, с белым, покрытым морщинами лицом. Одет он был в джинсы и красную рубашку, заправленную в них. На ногах у Беляша (а это, скорее всего, был он) красовались белые одноразовые тапочки – те, которые обычно выдают в отелях.

– Быстро ты, командир, – улыбнулся беззубым ртом Беляш.

– Ну, а что тянуть-то? – ответил Андрей. – Гостей принимаешь?

– Проходите, – Беляш шагнул обратно внутрь, – только аккуратно, у меня тут притолока низкая. Лбы не расшибите.

Дом состоял из предбанника, заваленного какими-то мешками и мусором, и одной большой комнаты, которая была разделена на две части полуразвалившимся диваном. Напротив дивана располагалась длинная тумбочка. На ней возвышался громадный телевизор. За диваном стояли стол и несколько стульев. В углу ютилась кухня. На удивление, в комнате было чисто, хотя и пахло какой-то кислятиной.

Мужчины, не разуваясь, прошли и сели за стол.

– Чай, кофе? – улыбнулся хозяин. Было видно, что он нервничает: руки у него дёргались, он постоянно улыбался и суетился.

– А какао у тебя нет? – спросил Андрей.

– Есть, – ответил Беляш. – Налить?

– Не надо, – ответил тот, – мы к тебе по делу. Не до напитков сейчас. Да сядь ты, не мельтеши!

Беляш уселся за стол, прямо напротив двух приятелей.

– Меня зовут Виктор Анатольевич, – сказал Витя. – Фамилия моя – Стрельцов. Вы что-то знаете о моём отце?

– Витёк, – протянул Беляш, – ты так на отца похож! Ну, просто вылитая копия! Я как увидел, аж не поверил.

Виктор вздрогнул. Беляш, сам того не желая, повторил слова матери, которая иногда так говорила, глядя на сына.

– Белашов, а давай ближе к теме, – подал голос Тарасов. – Мы люди занятые, а ты нам тут Ваньку валяешь.

– Хорошо, ближе так ближе, – улыбка с лица Беляша исчезла. – Я знаю, кто убил твоего отца, Витёк, и где он похоронен.

Он замолчал. Молчали и Виктор с Андреем. Лишь с улицы доносился шум проезжающих машин да тикали ходики, висящие на стене.

Виктор посмотрел на эти ходики. Вздохнул, выдохнул. Досчитал до десяти.

– Не зови меня Витьком, – наконец-то сказал он. – Или по имени-отчеству, или просто по фамилии. Понял?

– Понял, – кивнул Беляш.

– А теперь рассказывай, раз понял, – попросил Виктор.

– Информация не бесплатная, Виктор Анатольевич, – опять улыбнулся Беляш, – она стоит денег. Покупаешь у меня вот этот дом за пятнадцать лямов рублей, и я тебе всё рассказываю. Всё, что знаю. А знаю я много. Вот, Андрей Михайлович подтвердит.

– Андрей Михайлович сейчас позвонит куда надо, – ухмыльнулся в ответ Тарасов, – и сюда приедет группа быстрого реагирования. Найдут у тебя мешок с коноплёй, и присядешь ты лет так на пяток.

– Так мне всё равно, где жить, в тюрьме или на воле, – ответил Беляш, и казалось, что улыбка приклеилась намертво к его лицу. – А вот информацию вы не получите. И не узнает сын, где его отец лежит. Да и не твои это методы, Андрей Михайлович. Ты же мент правильный, не будешь честного человека под статью подставлять.

– Мне надоело быть правильным, – вздохнул Тарасов. – Мне нравится быть оборотнем в погонах. Поэтому или ты сейчас нам всё рассказываешь, или я тебя сажаю, а вдобавок скажу, что ты стукачок.

– Делайте что хотите, – Беляш откинулся на спинку стула, – но только я без денег в кармане ничего никому не расскажу.

– А как ты узнал, что мы знакомы? – спросил Виктор. – Кто сказал?

– Случайно, – пожевав губами, словно пробуя на вкус слова, ответил Беляш. – Я адрес дома твоего папани знал. Думал, вдове информацию продать. Про сына-то я совсем забыл, что он есть. Попасся несколько дней около подъезда. А в прошлую субботу, гляжу, ты из дома выходишь. Я сразу тебя узнал. Похож ты на отца, похож. Ты с ракетками мимо меня прошёл. Я за тобой. А потом смотрю, вы на карьере с дамами в бадминтон играете. Ну, я и понял, что вы друзья с Андреем Михайловичем.

– А адрес у тебя откуда? – опять спросил Виктор.

– Вот ты смешной, – улыбка слезла с физиономии Беляша. – Я же русским языком сказал, что информация стоит денег. Я тебе и так бесплатно про карьер рассказал, в качестве аванса. А вот всё остальное – за деньги.

Виктор усмехнулся, вытащил портмоне, достал из него пятитысячную купюру и кинул через стол Беляшу.

– Это тебе за бадминтон, – пояснил Виктор, – и информацию о своём отце я у тебя куплю. Но пятнадцати миллионов у меня нет. Максимум десятку смогу наскрести, но и на это время потребуется.

– Мне надо пятнадцать, – сжал губы Беляш. – Я ведь могу и других покупателей найти.

– Выбирай: или десять, или ничего, – вздохнул Виктор. – За эту информацию, кроме меня, тебе никто ничего не заплатит.

Он порылся всё в том же портмоне и вытащил на этот раз из его недр визитку. Кинул её через стол к купюре.

– Как созреешь, позвони мне, – сказал Виктор.

– У меня телефона нет, – зло ответил Беляш. – Вы как-то оторвались от народа, господа хорошие.

– Ну, так мы не виноваты, что ты даже телефон пропил, – хохотнул Тарасов.

– Я не пью, – огрызнулся хозяин дома.

– С заправки позвонишь, – подумав, сказал Виктор. – Я пока деньги начну собирать. Мне недели две понадобится.

Беляш смахнул со стола визитку вместе с купюрой. Виктор встал.

– Может, всё-таки вызвать бойцов? – поднимаясь, пробурчал Тарасов. – Для профилактики правонарушений.

– Не надо бойцов, мы договоримся, – Беляш вскочил с места, подбежал к входной двери и распахнул её настежь. – Спасибо за визит. Приходите ещё.

Андрей и Виктор молча вышли из дома. Спустились к машинам.

– Ты с ума сошёл? – прошипел Андрей, открывая дверцу своей «Нивы». – Это же алкаш! Ему сто тыщ хватит до конца жизни каждый день бухим ходить.

– Ты своего папу давно видел? – перебил приятеля Виктор.

– Две недели назад, – внезапно остыв, ответил Тарасов.

– А я сегодня утром у своего на могилке был, – глядя в сторону, сказал Виктор. – Только там никто не лежит. Просто памятник. И какая-то падла цветы ворует. Выкапывает и уносит. Мать из-за этого очень переживает.

– Всё равно, – поморщился Андрей, – будь аккуратнее. И если что, мне сообщай. Я подстрахую.

– Ну, мне-то не двенадцать лет, – улыбнулся Виктор, – мог и не напоминать. Но вот какое-то чувство мне подсказывает, что не врёт твой Беляш. Знает он что-то.

– Он не мой, – Тарасов сел в машину, – он теперь твой. Давай, до завтра!

И уехал.

Виктор завёл мотор своего автомобиля, постоял пару минут, словно что-то обдумывая, и тоже поехал в сторону Протвино. Проезжая мимо заправки, он увидел знакомую старенькую «Тойоту»-«каблучок» с нарисованной молнией на боку и надписью «ГорЭлектроСнаб».

Рядом с ней стоял Семён. Проводив взглядом «Мерседес» Виктора, он неторопливо залез в машину, включил двигатель и поехал к дому Беляша. Припарковавшись у дорожного столба, вышел, повесил на столб табличку «Осторожно, работают люди!» и бросил рядом с ним несколько кусков провода. Затем вернулся в «Тойоту» и сделал вид, что дремлет.

Беляш вышел из дома через полчаса после всех этих манипуляций. Перешёл дорогу, сел в автобус и укатил в сторону Серпухова.

Семён сразу же достал из «каблучка» сумку с инструментами и прошмыгнул к Беляшу на участок. Пробыл он там недолго, минут пятнадцать. Затем сел в машину и заехал опять на заправку. Потом вернулся к облюбованному столбу и позвонил Виктору. Тот сразу же ответил.

– Установил две камеры, – отрапортовал Семён. – Одну на доме, напротив калитки, чтобы было видно, кто приходит. Вторую в доме, над входной дверью.

– А как ты в дом попал? – поинтересовался Виктор.

– У него замок навесной, – хохотнул Семён, – даже на ключ не закрывается. Просто так, для вида висит. Да и неудивительно – брать там нечего.

– Там телевизор есть, – сказал Виктор. – Какая-никакая, а электроника.

– Этому монстру сто лет в обед, – прокомментировал Семён, – да и весит он килограммов тридцать. Далеко его не унесёшь. Шеф, зачем нам следить за этим клиентом?

– Надо, – коротко ответил Виктор. – Пиши всё. Надеюсь, в доме камера звук тоже берёт?

– Берёт, – кивнул Семён. – Только мне машину около его дома придётся оставить. До заправки сигнал не доходит – расстояние большое.

– Оставь, – разрешил Виктор. – Пришли из ребят кого-нибудь, чтобы в машине посидели, а то на самой трассе стоит. Угонят вместе с техникой, не дай бог.

– Хорошо, – ответил Семён и отключился.

Глава 5

В понедельник вечером Семён принёс Виктору флешку.

– Тут от начала установки до сегодняшнего обеда, – пояснил он. – Как обзовём объект? Предлагаю «Бомж».

– У бомжа нет жилья, – задумчиво сказал Виктор, – а у этого целый дом. Давай назовём его «Свидетель».

– Хорошо, – пожал плечами Семён. – Свидетель так свидетель. Долго наблюдение вести? Там наша машина, как бельмо на глазу. Да и недешёвое это удовольствие.

– Пока не скажу «отбой», – распорядился Виктор и чуть слышно, для себя, добавил: – Я никуда не спешу. Времени у меня много. А деньги заработаем.

Оставшись один, он вставил флешку в ноутбук. Экран разделился на две части: на левой – комната в доме, на правой – вход в него. Смотрел Виктор запись в основном на перемотке, так как интересного было мало.

Вот Беляш возвращается, в руках – сумка. Входит в дом. Ставит сумку на стол, выкладывает из неё какие-то кульки, буханку чёрного хлеба, три бутылки водки. Две бутылки сразу же прячет в шкафу, одна остаётся на столе. Включает телевизор. Он работает у него всё время, пока Беляш в доме.

Готовит ужин: чистит картошку, потом жарит её. Выпивает половину бутылки водки за ужином. Ложится спать.

Спит почти до обеда. Встаёт. Завтракает (или обедает) остатками вчерашнего ужина. Выпивает немного водки. Наводит порядок на столе. Моет посуду.

Смотрит телевизор. Потом куда-то уходит из дома. Возвращается ближе к вечеру. Готовит ужин. Ест.

Затем вдруг смотрит на часы и начинает суетиться. Набрасывает на диван простыню. Достаёт из комода пачку одноразовых салфеток и какой-то крем. Раздевается. Голый Беляш смахивает на колобка: пивной живот и огромная бабская задница делают его похожим на этого сказочного персонажа.

Виктор переводит воспроизведение видео из режима перемотки в нормальный режим.

Беляш усаживается перед телевизором на диване. И... начинает мастурбировать.

– Однако, – усмехается Виктор. – На кого это он так возбуждается?

Экрана телевизора не видно. Лишь на противоположной стене, в зеркале, отражается его уголок. На нём горит зелёная надпись – «НТВ». Виктор в ноутбуке находит сайт канала и смотрит на таймер записи. Рукоблудить Беляш начинает ровно в 19-00. В это время по НТВ начинаются «Итоги недели» с Ириной Зеяловой.

Через 30 секунд она исчезает с экрана. Идёт перечисление новостей. Беляш расслабленно откидывается на спинку дивана, выдавливает крем на руку. В 19-02 Ирина возвращается на экран, что-то увлечённо рассказывая. Беляш вновь начинает увлечённо мастурбировать.

Продолжается это безобразие ещё полторы минуты, после чего Беляш кончает. Из динамика доносится его стон.

Виктору становится смешно. Он еле сдерживается, чтобы не заржать в полный голос.

Словно почувствовав настроение Виктора, Беляш тоже начинает смеяться. Он встаёт, поворачивается лицом к камере, вытирая бёдра и ладони салфетками.

– Ирочка, – едва слышно говорит Беляш, – ты моя Ирочка.

Внезапно смех у Виктора проходит. Он смотрит на Беляша и наконец-то понимает, что это, возможно, тот человек, который знает что-то о его отце.

Между тем на экране Беляш одевается. Допивает бутылку водки. Достаёт вторую. Долго думает, глядя на неё. Берёт из того же шкафа мобильный телефон, вертит его в руках. Опять думает. Всё же кладёт телефон обратно. После минутной паузы прячет туда же бутылку.

Выходит на крыльцо. Расслабленно сидит на нём. Курит. Когда темнеет, ложится спать.

Просыпается поздно. Жарит картошку. Ест её. Потом куда-то уходит.

Всё. Вся запись.

Виктор вышел из кабинета и нашёл Семёна.

– Надо бы узнать, куда днём Свидетель уходит, – попросил он его.

– Да это и так известно, – ответил тот. – На заправке подрабатывает. То стёкла предложит помыть, то машины заправить. По рублику, по червончику сшибает.

– Понял, – Виктор понимающе кивнул. – Значит, у него там типа рабочего места? Недалеко от дома.

– Ага, – ответил Семён. – Кстати, насчёт работы. У меня два человека на этой слежке заняты, а надо бы обычную работу делать. Тем более двое в отпуск завтра уходят. У меня людей нет. Впору самому спецовку надевать.

– Вот и надень, – похлопал зама по плечу Виктор, но, заметив, как у того изменилось лицо, пообещал: – Недели полторы ещё надо будет помониторить Свидетеля, а потом всё снимем. А за отличное расположение камер с меня – премия.

– Спасибо, – Семён расслабился, – неделю, я думаю, продержимся.

На том и порешили.

Глава 6

В следующий понедельник Семён принёс очередную флешку.

– Ребята соседям Свидетеля проводку починили и в доме рядом с заправкой систему защиты договорились поставить, со скидкой, – отрапортовал Семён.

– Молодцы, – похвалил Виктор. – Заканчиваем наблюдение. Камеры снять.

– Свидетель замок новый купил, работающий, – сказал Семён.

– Тогда снять ту, что напротив дома, – подумав, ответил Виктор, – а в помещении я сам её демонтирую. Потом.

Он забрал с собой флешку и поехал домой. В Протвино. Дома пообедал и сел за рабочий стол. Открыл ноутбук.

Экран, разделённый на две половины: вход и комната.

Всю неделю Беляш, он же Свидетель, занимался одним и тем же. Вставал около обеда. Выходил во двор – судя по всему, в туалет. Потом завтракал и уходил на заправку. Возвращался, ужинал с бутылкой водки и ложился спать.

Однако в пятницу его распорядок дня был нарушен. После обеда к нему пришли гости: два потрёпанных жизнью мужика и ещё более потрёпанная женщина.

Дама вела себя развязно. Но после подзатыльника, который отвесил ей один из мужиков, стушевалась и большую часть времени молчала.

Мужики принесли с собой бутылку водки и бутылку коньяка.

– Я коньяк не пью, – заявил Беляш, – он клопами пахнет.

– Это клопы коньяком пахнут, – парировал один из собутыльников, но перечить хозяину не стал.

Вначале Беляш вёл себя скованно и всё больше молчал. Но, чем сильнее хмелел, тем сильнее у него развязывался язык.

– Уеду я от вас скоро, – заявил он, – в Севастополь уеду. Куплю там себе хату и буду жить у моря.

– На какие шиши ты себе квартиру купишь? – рассмеялся один из собутыльников. – У тебя вон дома даже выпить нету.

– Есть, не пизди, – и Беляш вытащил из-под кровати бутылку беленькой.

Компания радостно загудела.

– Продам дом и куплю квартиру на море, – продолжал хвастаться Беляш. – Ща вон в Крыму строительный бум.

Он достал из комода какую-то рекламную листовку и положил её на стол.

– Вот, бля, смотрите, – сказал он, – жилой комплекс «Бригантина». Однокомнатные хоромы от двух миллионов рублей. Камышовая бухта, все дела.

– Наебут, – подала голос дама.

– Там комплекс уже построен, – возразил Беляш, – не наебут.

– А откуда у тебя деньги? – продолжил допытываться другой собутыльник.

– Дом вот этот продам, он на меня записан, – заявил Беляш.

Троица весело захохотала.

– Этого дома на входную дверь хватит еле-еле, – хрюкая, проговорила дама.

– Да идите вы на хуй! – разозлился Беляш. – Помечтать не дадут, сволочи. Уматывайте отсюда, дармоеды хреновы!

Но дармоеды ушли только через полчаса, когда допили водку и доели пожаренную хозяином картошку.

Похоже, картошка была постоянным блюдом в меню Беляша. Притаскивал он её в ведре поздно вечером, отлучаясь из дома на короткое время. Вероятно, он просто-напросто воровал её у соседей или на совхозном поле.

Виктор на перемотке посмотрел субботу и большую часть воскресенья. Дошёл до 19-00. Всё повторилось, как и на прошлой неделе: Беляш застелил диван простынёй, включил телевизор и начал мастурбировать.

В это время у Виктора зазвонил телефон. Он поставил просмотр на паузу. Незнакомый номер.

– Алло, – ответил Виктор, – Стрельцов слушает.

– Добрый вечер, Виктор Анатольевич, – раздался в трубке серьёзный голос Беляша.

Виктор его мгновенно узнал. Он посмотрел на экран монитора. Там вчерашний Беляш сидел, раздвинув свои худые ноги и держась за член. На лице у него блуждала улыбка.

– Добрый вечер, Андрей, – ответил Виктор, не сводя взгляд с экрана. – Судя по всему, Вы обдумали моё предложение?

– Обдумал, – отозвался Беляш. – А хотя бы на тринадцать миллионов никак не получится договориться?

– К сожалению, никак, – вздохнул Виктор. – Бизнес идёт плохо, экономика стагнирует. Плюс эти санкции. Подрывают отечественного производителя. Еле-еле десятку наскребу. Да и думать начал, не покупаю ли я кота в мешке?

– Никаких котов! – горячо заговорил Беляш. – Я же Вам фотку показал. Она в моём доме сделана. Я всё про Вашего папу знаю. Всё.

Беляш сделал паузу.

– Я готов продать свой дом и информацию о Вашем отце за десять миллионов рублей.

– Договорились, – сказал Виктор. – Вам можно звонить на тот номер, с которого Вы сейчас говорите?

– Можно, – подтвердил Беляш.

– Я дам его своему адвокату. Он подъедет, глянет документы на право собственности и составит договор купли-продажи, – продолжил Виктор. – И договорится насчёт передачи денег.

– Мне наличными, – перебил Виктора Беляш.

– Решим, – кивнул Виктор. – Можно и наличными, но тогда через ячейку в банке. Короче, адвокат с Вами всё обговорит. Договорились?

– Договорились, – эхом ответил Беляш.

Виктор отключил телефон и включил видео.

На экране Беляш кончает, разбрызгивая сперму на заранее подготовленную простынку.

– Ирочка, – еле слышно доносится из динамиков голос Беляша.

Виктор выключает видео и долго сидит, глядя на потухший экран.

Он любил своего отца. И очень хотел узнать, что с ним стало, почему в один прекрасный день он не приехал домой. Виктор страдал от того, что его нет рядом – родного и самого близкого ему человека. Но когда он увидел фотографию отца в кабинете Тарасова, внутри у него вдруг всё замерло, эмоции ушли. Остались только голый разум и желание узнать правду.

Опять зазвонил телефон. Мама. Виктор ответил.

– Сынок, – голос у матери был печален, – да не ищи ты его. Не надо. Не стоит это таких денег.

Виктор похолодел.

– Кого не искать? – хриплым голосом спросил он.

Голова у него вдруг невыносимо заболела. В висках застучало. Откуда мать узнала о Беляше? Откуда узнала про покупку дома? Откуда она вообще о чём-то знает?

– Ты лучше цветы купи, – продолжила мать. – Я же тебя просила две недели назад купить анютины глазки, а ты забыл совсем.

– Мама, – осторожно повторил вопрос Виктор, – кого не искать? И при чём тут цветы?

– Да вора этого, который цветы выкопал на могиле, – пояснила мать. – Его и так бог накажет. Ты лучше цветочки купи. Ты же обещал.

Виктор выдохнул. Досчитал в уме до десяти.

– Куплю, – наконец-то ответил он матери. – Занят был очень. Дел накопилось. Обязательно куплю.

Он поговорил ещё несколько минут с матерью, попрощался и отключился.

Затем набрал номер своего старого знакомого.

– Добрый вечер, – сказал Виктор в трубку. – Александр, мне надо пять миллионов рублей.

– Ну, какой же он добрый, если ты про деньги сразу начинаешь говорить? – добродушно рассмеялась трубка.

– А я думал, что у евреев эта тема излюбленная, – пошутил Виктор, – про деньги.

– Я наполовину еврей, – ответил Александр. – Тебе для себя или для бизнеса нужны бабки?

– Для себя, – сказал Виктор. – Недвижимость одну хочу прикупить. Своих пять у меня есть. Надо ещё пять. Дадите?

– Дам, – ответил Александр, – как обычно, без процентов. Но это если для себя. В течение года отдашь?

– Раньше отдам, – пообещал Виктор. – Спасибо большое! Мне наликом надо будет.

– Наликом так наликом, – отозвался Александр. – Дом в Подмосковье решил купить? Не забудь на новоселье пригласить.

– Дом, – ответил Виктор. – Обязательно приглашу. Очень хороший вариант подвернулся.

– Молодец! – похвалил Виктора Александр. – Главное в нашей жизни – это недвижимость. Всё остальное – тлен и суета. Послезавтра заскочи ко мне. Я деньги приготовлю.

– Спасибо, – поблагодарил Виктор, – выручаете.

– Пожалуйста, – ответил Александр. – Про новоселье не забудь.

– Не забуду, – ответил Виктор и отключился.

Спал он плохо. Снился ему сон про то, как они ездили к бабушке в деревню. Пахло сухой травой, молоком и навозом. Бабушка сказала, что навоз – это коровьи какашки. Но Вите нравился этот запах. Он запомнил его на всю жизнь.

Витя набегался в тот день и уснул на сеновале. Первым его нашёл Анатолий. Он сгрёб маленького сына в охапку и сонного понёс домой. И Виктору сейчас снилось, что его осторожно на руках несёт к дому отец, а там – мама и бабушка. Виктор никогда не забудет смесь этих запахов, полусонное состояние, крепкие родные руки и ощущение счастья.

Монопьеса.

Ссука. Ссссссука. Сучка моя…

Не сплю третью неделю. Накатывает так, что хочется выть. И я вою.

Ссука. Сссссукааааа… Зачем ты так? За что?

Здоровый мужик, сижу ночью на лестнице, ведущей на второй этаж. Один в доме. В пустом и мёртвом доме.

Под глазами мешки. В душе дыра. Чёрная. И тоска. И непонимание. За что?

Сука.

Самое тяжёлое время с трёх до пяти утра. Лежу в кровати, смотрю в потолок. Белый потолок в тёмной комнате. Считаю верблюдов. За месяц, по-моему, я всех верблюдов Средней Азии пересчитал. Почему именно верблюдов? Да чёрт их знает. Считаю верблюдов.

Один верблюд, второй верблюд… Сука. Ну почему ты так со мной поступила? Почему?

Опять начинаю монолог в своей голове, забыв про верблюдов. Опять что-то доказываю своей любимой. Каждую ночь. Уже три недели подряд. В день сплю максимум один час. Иногда вообще не получается уснуть.

Встаю. Хоть и ночь, всё равно жарко. Июль. Лето. Окна нараспашку.

Встаю. Иду вниз, на кухню. Пью воду. Хочу спать, но уснуть не могу. В голове, как заезженная пластинка, одно и то же. Сука. За что? За что, любимая моя? Сучка. Почему?

Прям там, на кухне, начинаю отжиматься. 30 раз. Затем сто приседаний. Затем опять отжимаюсь. Сердце колотится в груди. Присел, встал, присел, встал…

Качаясь от усталости, возвращаюсь в спальню. Падаю на кровать. Один верблюд, второй верблюд, третий верблюд, четвёртый верблюд… Ну почему ты меня предала? Сука. Почему? Это как нож в спину. Только от ножа умирают. А от твоего предательства я схожу с ума. Я не могу спать. Потому что в голове крутится одно и то же: за что?

На прошлые выходные приезжали друзья. Узнали о её предательстве. Быстро организовали шашлыки. Поговорили. Сказали: «Держись. Если что, звони. Чем сможем…»

Валентин посоветовал:

— Сходи в ресторан или в бар и сними бабу. Забудешь про свою суку.

Вчера решил воспользоваться его советом. Вечером сбрил месячную бороду, помылся, оделся. Доехал до джаз-бара. У стойки сидела девица, лет тридцати. Скучала. Подсел: здрасьте, что скучаем?

Оказалось, в турпоездке. Подруга заболела, лежит в номере. А она вот решила прогуляться по ночной Праге. Зовут Оксана.

Угостил абсентом. Завязался разговор. Второй абсент. Глазки у девушки заблестели. И тут я рассказал какой-то анекдот. И Оксана засмеялась. Закинула голову и расхохоталась. Точь-в-точь, как моя ненаглядная сучка.

Я закрыл рукой рот и ломанулся к двери, сбив по дороге какую-то парочку. Только успел выбежать и завернуть за угол, как меня вырвало. Стоял, двумя руками опёршись о стену дома, и блевал. Как какой-то алкаш. Хотя я не пью уже почти год.

Отдышался. Вернулся в бар. Извинился. Сказал, что отравился чем-то. Оксана засуетилась, предложила проводить. Отказался. Пожелал спокойной ночи и выздоровления подруге. И уехал домой, чтобы лежать в постели и считать верблюдов. …Сто два верблюда, сто три верблюда, сто четыре…

Сука. Сучка. Любимая моя. Предательница. Дрянь. Как же мне плохо. Как будто это я её предал, а не она меня. Почему так?

Гляжу на часы. Четыре утра. За окном в ветках черешни какие-то птицы начинают что-то делить и галдеть.

— Сука! — кричу. — Ссссссууууука!

За окном замолкают.

Считаю верблюдов. Сбиваюсь. Встаю. Иду на кухню. Открываю холодильник. Долго смотрю на бутылку водки. Беру её, прикладываю к голове. Жарко, а бутылка холодная. Хочется выпить. Прям тут, на кухне, возле холодильника. Отвинтить пробку и, плеснув в чайную кружку, залпом выпить. И потом ещё. И закусить огурчиком из банки. Банка тут же, в холодильнике. И потом уснуть.

— Уснуть! И видеть сны, быть может? Вот в чём трудность. Какие сны приснятся в смертном сне… — громко декламирую я Шекспира, стоя перед раскрытым холодильником.

Нет. Это не выход. Это тупик. Кладу бутылку обратно. Закрываю холодильник. Иду считать верблюдов. Хотя хочется выть. Кричать от боли, которая разрывает сердце. Плакать от этой невыносимой боли. Но нет. Мужчины не плачут. Мужчины считают верблюдов. По чётным дням двугорбых, по нечётным одногорбых.

По пути в спальню отжимаюсь, приседаю. Захожу в ванную. Встаю на весы. Ого. За два месяца сбросил восемь кило. Хочешь похудеть? Спроси меня — как? И я отвечу. Влюбись в суку, и когда она тебя предаст и бросит, то гарантированно похудеешь. Сука. Ссучка.

Ложусь в постель. Считаю верблюдов. Сбиваюсь. Закрываю глаза. И сразу появляется она. Сучка моя. Моя ненаглядная. Моя любовь и моя боль. Смотрит дурашливо. В глазах лукавая усмешка. Я ей что-то говорю, доказываю, объясняю. Она молчит. Сссссука.

Открываю глаза. В комнате светло. Смотрю на часы. Шесть часов сорок три минуты. С ума сойти. Я спал сегодня два часа. Это же праздник какой-то.

Вскакиваю с кровати. Ура. Я спал два часа. Это прогресс. Это здорово.

Иду в ванную. Пока наливается вода, бреюсь. Тщательно. Повторяю про себя, как молитву: мне всё похер, я сделан из мяса. В зеркале знакомое лицо с усталыми глазами. Подмигиваю ему. Ничего, брат, прорвёмся. Не первый раз нас предают. Переживём.

После ванной завтрак. Яйцо, творог. После завтрака закидываю в рот таблетки. Мультивитамины, магний, что-то для иммунитета.

Глажу рубашку. Я сделан из мяса. Я мужчина. Я стойкий оловянный солдатик.

Глажу джинсы. Потом носки. Времени много, надо его чем-то занять. Если останавливаюсь, тут же в голову лезет она. Моя сука. Моя сученька.

Нет. Я спал целых два часа сегодня, и я полон сил. Не думать о ней. Нет. Только о хорошем.

Спускаюсь в гараж. Выезжаю из дома. Светит солнце. Уже жарко. А что будет днём?

Еду по улице на работу. Включаю магнитолу. Из динамиков звучит «Бумбокс»:

— Белые обои, чёрная посуда…

Твою мать. Утихнувшая под утро боль мгновенно возвращается. В глазах темнеет. Жму на тормоз. Перекрёсток. Красный. Стою. Руки вцепились в руль. Костяшки на пальцах белые. Качнуло так, что хоть припарковывайся на обочине и иди в офис пешком. Сука.

Зелёный. Трогаюсь. Глубоко вдыхаю, выдыхаю. Грудь рвёт на части. Начинаю подпевать, громко, в голос.

Становится легче дышать. Сука. Почему я на ней так сдвинут?! — ору я.

Переключаю на радио. Слушаю новости. Пытаюсь вернуть утреннее настроение. Сука. Сучка. Ты меня не задавишь. Я сделан из мяса. Ты предала меня. И я это переживу. Сука.

Приезжаю на работу. Работаю. Весь день ношусь с высунутым языком, иногда подпевая прицепившуюся как банный лист песню про двоих в хрущёвке.

В пять вечера иду в спортзал. Надеваю наушники. Ставлю «Ленинград». «Дорожная». Поехали!

Сорок минут на беговой дорожке. То убыстряя, то замедляя темп. Пот течёт рекой. В ушах течёт Шнур.

Потом тяжести. Спина, ноги, трицепсы. Три подхода к снаряду по 15 повторений.

Затем вновь беговая дорожка. Десять минут лёгкого бега. Последней снова ставлю «Дорожную». Всё. Иду в душ с чувством выполненного долга.

Еду домой. Жарко. Голова мокрая, забыл посушить. Зато пустая.

Дома готовлю ужин. Ем. Смотрю новости. В мире всё плохо: конфликты, пожары, катастрофы.

Плевать. Мне на всё плевать. Я сделан из мяса.

Включаю комп. Проверяю почту. Тут же отвечаю на письма. Всякий мусор летит в спам. Понимаю, что ждал от неё письма. Но письма нет и не будет. И я это знаю. Но всё равно надеюсь. Что напишет, что вернётся.

Придурок. Идиот. Не будет ничего. Потому что она сука. Она использовала меня, вытерла об меня ноги, перешагнула и пошла дальше. За следующим, о кого можно вытереть свои красивые ноги.

— Сука, — шепчу я, — я люблю тебя, сучка. Оставь меня. Не мучай больше.

Ставлю чайник. Щёлкаю по каналам. В мире всё так же по-прежнему плохо. Даже ещё хуже, чем было утром. Упал самолёт, все погибли.

Пью чай. Смотрю телевизор.

Темнеет. С робкой надеждой на сон ложусь в кровать.

Тело устало. Тело просит отдыха. Голова гудит. Хочется спать. Но сон не идёт. Как обычно.

Делаю вдох. Медленный выдох. Вдох, выдох.

Я сделан из мяса. Мне хорошо. Я спокоен. Я не думаю о ней. Нет. Не думать о ней. Я оловянный солдатик. Я мужчина. Мне плевать на неё. Не думать. Не сметь думать об этой суке. Не сметь. Я сделан из мяса. Мне всё равно, с кем она. Мне всё равно, что с ней.

Закрываю глаза. Жарко.

Лежу под тонкой простынёй. Сердце болит. Ноет.

Где там мои любимые верблюды? Спасайте меня.

Медленно мимо меня проходит первый верблюд. Что-то задумчиво жуёт. Смотрит равнодушно.

— Первый верблюд, — мысленно начинаю считать я. — Второй верблюд. Третий верблюд…

Мне снится, что я сижу на табуретке посредине пустыни. И мимо меня проходит караван верблюдов. Жарко. Ветер бросает в глаза горсти песка. А я сижу и смотрю на караван. Считаю усталых животных. И всматриваюсь, всматриваюсь, стараясь увидеть на одном из них знакомую фигуру…

www.vadimfedorov.eu

Пруд. Квакают лягушки. На распорках лежат две удочки. К ним подходит Владимир – мужик лет 70-ти. Он садится на раскладной стульчик, достаёт из кармана чекушку, маленький стаканчик и кусок хлеба. Выпивает и закусывает.

Люблю рыбалку. Не, правда, люблю. Сидишь, никого не трогаешь. Природа. Чистый кислород. Красотень!

Конечно, тут из рыбы только ротан водится, но он тоже рыба. Его если правильно пожарить, это же вкуснотища. Да со сметаной. Ой, просто объедение!

Но чё-то сегодня не клюёт. У рыб, наверное, праздник сегодня, как и у людей. Девятое мая. День Победы.

У меня утром соседский пацанчик спросил: «Дядь Володя, а ты воевал?» А я даже и не ответил сразу. «Воевал», – говорю. А он опять спрашивает: «А ты много немцев убил?» Я говорю: «Не знаю, не считал». А он у меня опять спрашивает: «Больше сотни?» И сморит, рот раззявил.

Я пока думал, чего ему наплести, его мамка в дом позвала. И хорошо. А то как мне ему объяснить, что я за всю войну ни одного фрица не убил? Они фильмы-то смотрят, там все – герои. Все фашистов пачками косят. Раз – и десять человек валятся, два – и ещё десяток. Кинематограф. Не хухры-мухры.

Ни одного не убил. Точнее, одного всё-таки убил, но нашего. Вот такие пироги.

Оглядывается.

Я это никому не рассказывал. И не расскажу никогда. Вот, только лягушкам да стрекозам. Они не расквакают никому.

Меня призвали, когда восемнадцать стукнуло. В начале августа сорок первого. Дали винтовку, патроны и – в Ленинград, аэродром охранять. Служба простая. Стой на посту и смотри, чтобы к нашим самолётам никто посторонний не пробрался: диверсант или кто-то ещё. Поспал и опять на пост.

Я так всю осень и всю зиму простоял на посту. А в марте всё это и случилось. Весной. Хотя какая весна в марте в Ленинграде? Зима та же, только дни длиннее. Да.

В Ленинграде голод был. Страшный голод. Да вы сами знаете. Об этом столько написано и рассказано. Жуткое время было! Нас-то, солдатиков, кормили. Голодным-то не повоюешь. Не жировали, конечно, но кормили регулярно. У лётчиков вообще было усиленное питание. Да.

А приятелем моим был местный, из Ленинграда – Коля. Кругленький такой. Мы с ним в одном отделении служили, и койки наши рядом стояли.

Ну, и, конечно же, болтали иногда про мирную жизнь. Он мне про Ленинград рассказывал, про сапожную мастерскую, в которой работал. Да про всякую ерунду. А я ему про нашу деревню, про колхоз, про школу. Ну, и ляпнул, что с девками ещё не спал ни разу. Он давай ржать.

А чё тут смешного? Это у них в городе тыщи населения, а у нас-то всего ничего. И то, почему-то пацанов в три раза больше, чем девчат. А я сам по себе не красавец – длинный, сутулый. Оглобля, одним словом. Кто на такого позарится? Да и не принято у нас раньше свадьбы это самое. Потом никто замуж не возьмёт.

В общем, обиделся я на него. А он просмеялся и говорит: «Хочешь, я тебе девочку приведу?» «Куда приведёшь? – спрашиваю. – В казарму, что ли?» А он опять ржёт, как конь ретивый. «Зачем в казарму? – говорит. – На пост, в столовку приведу. Ко мне одна бегает. Попрошу, сестрёнку с собой притащит». «Как это в столовку?» – спрашиваю я. «Ну, не в саму столовку, – отвечает мне Колька, – а в хозблок, рядом с продуктовым складом. Там замок для вида висит. А внутри тепло. Тока попроси тебя туда на пост поставить, и тебя девственности лишат на раз-два. Хочешь?»

Ну как тут не хотеть? Мне-то уже восемнадцать, а я даже не целовался ни разу. Ни разу! Ваще. Ну, я и согласился. Да любой бы согласился. Тут война, убить могут каждую минуту, а этого… секса в жизни не было у меня ни с кем.

Колька на следующий день пропал на два часа после отбоя, потом пришёл. Я не спал – этого полуночника ждал. «Всё нормально, – говорит, – будет тебе девочка. Сладкая-сладкая. Ты только хлеба возьми с собой и ещё чего пожрать». «А хлеб зачем?» – спрашиваю. «Масло намазывать, – отвечает. – Ты думаешь, тебя барышня любить за просто так будет? Не-а. За хлебушек».

На следующий день – в караул. Я попросился на хозблоки, меня и поставили. Первую смену отстоял. Всё нормально, отдохнул. Во вторую пошёл. Ветра нет, луна светит. Минут десять прошло. Смотрю, Колька идёт, а за ним – двое маленьких.

Я вначале не понял. Думаю: «Что это барышни какие-то мелкие?» И говорю: «Стой! Кто идёт?» «Свои, – отвечает Колька. – Женить тебя будем. Выбирай любую». И ржёт довольный, скотина.

Подошли поближе. Я гляжу, а там с ним две девчонки. Девочки. Он мне когда говорил, что девочку приведёт, я не понял, шутит он или всех так называет. А тут натурально девочки.

«Это же дети, – говорю, – им сколько лет?» «Самый смак, – отвечает Колька, – самый смак. Вот старшая, Танька, ей десять. А сеструха её, Наташка, ей восемь. Целка ещё».

Но дальше я и сам не понял, как это произошло у меня. Сделал шаг назад, винтовку с плеча сдёрнул и штыком в Кольку ткнул. Я и не знал, что штык так легко в человека входит. Как в масло. Шинель пробил, гимнастёрку, кожу. Колька ойкнул и завалился в сторону. Ногой дёрнул и умер.

Девчонки стоят, не шелохнутся. Я тоже стою, с винтовкой. Луна светит. Как в театре! А потом кто-то из девчонок говорит: «Не убивайте нас, дяденька, мы никому не скажем».

Тут я очнулся. Из-за пазухи хлеб приготовленный вытащил и сунул младшей. Она схватила, развернулась и бежать. Старшая постояла немного, на меня посмотрела и потом за младшей ринулась.

А я минут через десять патрон в патронник заслал и выстрелил вверх. Прибежал разводящий. Меня с караула сняли. «Кто-то шёл, – говорю, – на оклик не реагировал. Я выстрелил вверх, он кинулся на меня. Я его штыком заколол».

Одно и то же всем говорил. Никто, конечно, не верил. Мурыжили меня, мурыжили, но я одно и то же: «Выстрелил вверх, кинулся на меня, заколол штыком, не знал, что это Колька». В общем, действовал по уставу.

Но меня на всякий случай перевели в пехоту. И попал я сразу в бой – Любанская наступательная операция. Слышали, небось?

Ну, это я сейчас знаю, что это была Любанская операция. А так привезли в казарму вечером, а рано утром всех в грузовики погрузили и повезли воевать. В атаку бежим. Ни хрена не видно, гарью воняет, грязища. И страшно-страшно. Никогда так страшно не было!

Я со страху в сторону немцев весь боезапас расстрелял в первые же пять минут. Бегу с винтовкой. Кругом мат-перемат. Народ падает. Потом мины начали ложиться. Тут мы остановились. Я в какую-то ямку – прыг! – и лежу. Страшно, аж дышать трудно.

Голову поднял, рядом солдатик наш, мёртвый. Дальше ещё кто-то лежит. Я голову спрятал, винтовку обнял и лежу, пошевелиться боюсь. Долежался! Наши отошли, немцы пришли.

«Хенде хох!» – слышу. Стоят два фрица и что-то мне приказывают. В руках автоматы. Я встаю. В голове гудит. Во рту, как будто кошки насрали. А они в меня автоматами тычут и что-то кричат. Я вначале не понял, а потом догадался: винтовку, говорят, бросай.

А у меня в голове перемкнуло со страху. Винтовка-то – вещь казённая. Я за неё расписывался. «У меня патронов нету, – говорю немцам, – это ведь просто палка. Мне нельзя её бросать. Никак нельзя». И показываю, что нету патронов.

Тут один из фрицев подошёл ко мне и ка-а-ак даст прикладом! Прямо в лобешник. Я на секунду выключился. Очнулся, лицо в крови, винтовка рядом валяется. Встал, руки поднял и пошёл. В плен.

До сих пор не понимаю, чего эти два немца меня не пристрелили. А могли же.

Владимир резко встаёт и хватается за одну из удочек.

Клюёт? Не, не клюёт. Что за фигня такая? Уже час сижу, а ни одна сволочь не клюнула. Праздник у них! У меня тоже праздник – 9 Мая. Я тоже воевал. Недолго, но воевал. Меня чуть не убили. С праздником!

Достаёт чекушку, допивает её, закусывает хлебушком.

Я, как дурак, несколько лет назад припёрся на линейку в школу, на 9 Мая. Типа ветеран. Ха! Мне чуть морду не начистили. «Иди отсюда, – говорят, – ветеран вермахта». Ну, я и пошёл. А чё делать? Не воевать же с ними. Хватит уже войн.

В общем, двинули меня тогда немцы прикладом по лбу и отправили в дулаг. Это они так сарай называли в каком-то колхозе. Там я почти две недели сидел. Думал, сдохну. Жрать постоянно хотелось.

А тут потихоньку и весна наступила. И нас перевели в шталаг, в Польшу. Кормили. Мало, но кормили. Многие, правда, не выдерживали, умирали. А я и так тощий, мне еды много не надо. Мож, поэтому и не скочурился. Кто его знает?

Работали каждый день. Вначале сам лагерь строили, потом дороги строили и старые ремонтировали.

Но я в Польше недолго продержался – эпидемия началась. Куча народу подохла. Кто выжил, тех по другим лагерям раскидали. А меня аж в Баварию увезли – в самое сердце Германии. Такой же лагерь, только охрана не поляки, а немцы. Жить можно было. Тяжело, но можно.

А тут ещё осень, сбор урожая. И начали нас, военнопленных, в хозяйства немцам сдавать, как рабов, на сельхозработы. Построили вначале, спросили, кто из деревни. Я сразу – шаг вперёд. Надоело мне это строительство дорог. Хуже пареной редьки надоело. И меня с моим земляком отправили в один хуторок.

Хозяйкой там была Марта. У-у-у! Вы знаете, чем отличаются европейские бабы от русских? Нет? Ща расскажу. У наших баб задница большая, а где грудь, там поменьше. А у немок, наоборот: в плечах сажень косая, зато попки маленькие.

Вот и у Марты – фигурка, талия, грудь, как два арбуза, и глаза голубые. И три малыша: два мальчика и девочка. Муж на фронте.

Конечно, у неё в подчинении были две тётки. То ли родственницы, то ли наёмные. Я не понял. Они коров пасли и доили. Короче, одни бабы и малолетние дети. А в хозяйстве обязательно нужен мужик: приколотить что-нибудь, тяжёлое поднять-принести. Да много чего. Тяжёлой работы на хуторе хватало.

Нас человек тридцать в грузовик напихали и повезли по окрестным сёлам. Почти всех разобрали. К Марте последней приехали, когда пять человек нас осталось. Самые доходяги. Вылезли в очередной раз. Построились.

Марта прошла вдоль нашего строя и сразу пальцем в меня ткнула. Глазища у неё – огонь! Смотрит и пальчиком манит. Я вышел из строя. Она ещё одного взяла и всё на меня заглядывалась. Видимо, я ей чем-то приглянулся сразу.

А чего во мне такого? Длинный, худой, чёрт знает во что одет, и воняет от меня. Хотя вонь мы уже не ощущали, попривыкли. А эти, деревенские, сразу почувствовали и мыться отправили.

Хех! Помылись мы с приятелем. Я уже не помню, как его звали. И работать. Арбайтен! Мы крышу у сарая починили, сена заготовили, почитай, на всю зиму.

А Марта на меня всё заглядывалась: стоит, смотрит, как мы работаем. И как будто руку о грудь вытирает, о фартук. И улыбка такая... Ну, я даже не знаю, как сказать. Такая улыбка, как у кота на сметану. Она, значит, кот, то есть кошка, а я сметана.

Она, правда, баба не дура. Начала нас откармливать. Хлебушек белый, каша, сосиски. Еду нам сама носила. И всё улыбается.

А потом начала приставать. То мимо пройдёт и бедром заденет. То яблочко протянет (на, мол, скушай), а сама не отдаёт.

А у них там с этим строго. Немка с пленным – ни-ни. И мне бы бошку прострелили, и её бы в тюрьму упекли, несмотря на мужа-героя и малолетних детей.

Но инстинкт берёт своё. Хочется ей мужика и всё тут. А тут я – дохлый, облезлый, но мужик.

В общем и целом, как-то вечером она принесла ужин. Напарника моего куда-то послала. Я уже не помню куда. А сама ко мне. Схватила меня в охапку, прижалась. Дышит тяжело, глаза бешеные, чего-то там по-немецки бормочет.

А я-то до этого вообще ни с кем. Испугался. «Морген, – говорю, – морген». По-ихнему, «завтра». «Точно морген?» – спрашивает. По-немецки, конечно, но я понял. «Точно, – говорю, – морген. Сегодня не могу. Надо подготовиться морально, да и помыться». А она меня по заднице ка-а-ак шлёпнет! И пошла, покачиваясь. Смеётся.

Ушла, а меня аж затрясло всего. Думаю: «Вот я дурак. Надо было сейчас». Чуть не побежал за ней. Да.

Зря не побежал. На следующий день перед обедом ей похоронку привезли. Погиб ейный муж, под Сталинградом. Она так орала, так убивалась!

Странные люди, эти бабы: вчера ко мне в штаны лезла, а сегодня по убитому мужу голосит. Странные.

На меня она, конечно же, больше даже не взглянула. Да нас и через два дня забрали обратно в лагерь, а оттуда уже на работы погнали. Дорогу строить. Опыт-то у меня в дорожном строительстве уже был. Как-никак до этого в Польше тем же самым занимался.

Чё же не клюёт-то? Прям кто сглазил. Соседка сглазила! Точно, она.

Ладно. Раз не клюёт, надо выпить. Тем более праздник. Я обычно в день больше четвертинки не выпиваю. Ну, когда она есть, эта четвертинка. Здоровье уже не то. А сегодня можно. Сегодня праздник.

Встаёт. Достаёт из сумки ещё одну чекушку. Выпивает рюмку.

Праздник у меня сегодня. Хоть меня и называет предателем соседка, я не предатель.

К нам ведь в лагерь приезжал этот… Не сам Власов, конечно же, а его помощник. Или представитель. Короче, хрен один приезжал.

Речь толкнул. Мол, чего вам тут вшей кормить, пошли с Советами воевать. За это будете получать паёк и денежное довольствие. А тут от непосильной работы и болезней сдохнете раньше времени.

Некоторые подписались, но не я. Я не дурак какой. С меня той, одной-единственной атаки хватило на всю жизнь.

Денежное довольствие и паёк. Ха! Это не самое главное в жизни. В жизни самое главное – сама жизнь. А на фронте убить могут. А если на фронте не убьют, то после войны наши придут и к стенке поставят. И правильно сделают.

А я знал, что Советский Союз победит. Знал. С самого начала знал. Нас же победить невозможно. Об этом ещё царь сказал. Не помню какой, но сказал. «Русских, – говорит, – победить нельзя».

Это мы в мирное время друг с другом грызёмся, а как общая беда, то всё – встали и пошли. По-дурному обычно идём, но берём массой. Нас же много. Нас просто так не перебьёшь. Нас – рать. Пока одного убивают, ещё двое прибегут. Пока с этими двумя разбираются, глядь, а там ещё десять несётся. Вот.

В общем, остался я дальше дороги строить. Ещё пару раз из лагеря в лагерь кидали, а в сорок пятом пришли наши. Да.

Владимир допивает из горла остатки водки. Выкидывает бутылку в кусты.

Дали мне десять лет, и поехал я в Сибирь. Чё делать? А? Лес валить? Хрена вам. Дороги строить.

Я кроме девятого мая ещё день строителя отмечаю. Я, можно сказать, почётный строитель дорог. В Польше строил, в Германии строил, даже кусочек Франции захватил. И в Сибири строил. Я почётный дорожный строитель Евразии. Неофициальный, конечно. Отпахал от звонка до звонка. Да.

В Московскую и Ленинградскую область меня не пустили, как неблагонадёжного и имеющего срок. Осел вот тут, в Тульской.

Начал работать. Не, не в дорожном строительстве. Не. Скотником на ферме. Говно у коров убирал. Сено давал, силос, там, в зависимости от времени года. А чё? Нормальная работа. Летом пастухом работал. Да.

А потом женился. Представляете? В сорок лет лишился девственности. Хех! Современный человек меня не поймёт. В сорок лет почти. Не поймут меня сейчас.

Ну, а когда мне было жениться? Вначале война, потом Сибирь, потом коровы эти.

У меня от эмоций крыша съехала, от сексуальных эмоций. Я сразу и предложение сделал. А она, дура, возьми и согласись.

На двенадцать лет меня моложе. Да. Нормальная. Не уродина. Просто никто замуж не брал никак. Спать спали, а замуж – нет. А я возьми и предложи. А она и согласилась. Да.

Родить долго не могла. Никак. Но родила. Да. Девочку. У моих погодков внуки уже бегают, а я из роддома дочку привёз. И смех, и грех.

Доченька у меня растёт. Самый любимый человек на этой земле. Она одна меня понимает. Ни жена, никто – только дочка. Мне для неё ничего не жалко. Вообще ничего. Я для Ирочки последнюю рубаху отдам. Всё отдам. Всё, что у меня есть.

Я вот ща этих ротанов наловлю, пожарю и всех ей отдам. Пусть кушает. Она молодая, ей витамины нужны.

Умная она у меня. По математике – пять. По другим предметам не особо, а по математике – пять. Умная очень. Продавщицей, наверное, будет или даже заведующей.

Где эти ротаны? Почему не клюёт?

Владимир вытаскивает удочку. Смотрит на голый крючок.

А где червяк? Где червяк, сволочи? Я же точно помню, что червяка насаживал. Где он? Я тут сижу, как дурак, душу свою выворачиваю, дочке рыбы хочу наловить, а какая-то сволочь червяка слопала и даже не клюнула.

Да что это за жизнь такая? Что это такое, я спрашиваю? Почему одним всё, а другим только голый крючок? Почему?

Я же неплохой человек, я же обычный. Просто вот так повернулась жизнь. Меня же могли убить в том, первом бою. Или в лагере. Или в Сибири. Да где угодно! А я живу. Семья у меня. Дочка.

Мне вот интересно, а те две девочки, из Ленинграда, они выжили? И что с Мартой стало? Наверное, после войны вышла замуж. Баба она видная. Глаза голубые-голубые. Она мне иногда снится до сих пор. Хотя, наверное, постарела она. Вместо арбузов только семечки остались. Хех!

Пойду я. Не будет сегодня клёва. Не тот день. Не мой. Праздник. Да.

Владимир встаёт, собирает удочки и уходит.

(Занавес)

http://vadimfedorov.eu/?page_id=336

Из книги Как найти женщину своей мечты и что потом с этой стервой делать?

Спаситель.

Женское коварство не имеет границ. Особенно коварство бывшей. Той, которая строила в отношении тебя планы. Ждала, когда ты предложишь руку и сердце. И которая осталась ни с чем. Одна в ипотечной квартире.

- Прощальный ужин, - предложила Люда, - посидим у меня, выпьем немного вина, я приготовлю люля-кебаб. Я уже и баранину купила.

- Может, не надо? - возразил Валя. - Мы же и так уже всё обговорили. Зачем нам ещё это прощальное свидание?

- Да не бойся, - сказала Люда, - не буду я к тебе приставать. Просто для меня важно, чтобы мы расстались с тобой без скандалов. Как два взрослых и приличных человека. Немного посидим. Полчаса. Не больше. Мне надо закрыть свой гештальт. С тобой.

Валентин подумал. Вспомнил Людкин люля-кебаб и согласился. Почему бы и не помочь закрыть ей ее гештальт? Да тем более под баранину.

К назначенному сроку Валя приехал на такси. На дворе стоял жуткий мороз. И вся улица была покрыта сизым туманом. То ли от выхлопных газов, то ли от этого самого мороза.

Валя выпрыгнул из тёплой машины и быстро нырнул в не менее тёплый подъезд. Код на замке он помнил наизусть.

Поднялся на лифте на пятый этаж. Постоял перед знакомой дверью. Позвонил.

Людмила встретила Валю в обычной одежде. Средней длины юбка. Синяя кофточка. Никакого намёка на флирт.

Поздоровалась сухо. Пригласила на кухню.

Сели. Валя открыл вино. Налил себе и Люде.

Чокнулись. Выпили.

- Ты ешь, - предложила Люба, - я, пока готовила, нахваталась кусков.

И подвинула к Вале тарелку с двумя дымящимися колбасками.

- Надеюсь, не отравлено, - пошутил Валя, беря в руки вилку и нож.

- Я хоть и фармацевт, но уголовный кодекс чту, - усмехнулась Люда, - кушай, пока не остыло.

Люля, и правда, был великолепен. Сочный, в меру прожаренный. С восхитительным соусом, который Люда подала в отдельной тарелочке.

Сама она склевала несколько кусочков изумительного кушанья, запив их красным вином.

Вино, между прочим, тоже было неплохим.

Валентин с удовольствием поел. Запивая баранину терпким вином.

Люда всё это время молчала, вертя в руках то вилку, то бокал.

- Спасибо, - сказал Валентин, закончив прощальный ужин, - готовишь ты превосходно. Тут вот ничего плохого не скажешь. А сегодня просто превзошла сама себя. Давненько я такого люля-кебаба не ел.

- На здоровье, - откликнулась Люда, пристально глядя на Валентина.

От этого её взгляда ему стало неуютно и захотелось домой.

- Я в туалет, - сказал он, вставая, - а потом и чай можем попить.

- А туалет не работает, - усмехнулась Люда, продолжая всё так же сверлить Валентина глазами, - и это… чай в прощальный ужин не входит. Всё. Прощай, мой мальчик, прощай, мой миленький.

Валентин пожал плечами. Вышел в коридор. По дороге дёрнул туалетную дверь. Она была закрыта.

В прихожей накинул на себя куртку. Сунул ноги в ботинки.

Вышел на лестничную площадку.

Люда осталась стоять в дверном проёме, облокотившись о косяк. На лице её блуждала ухмылка. Нехорошая такая ухмылка.

- Спасибо за угощение, - сказал Валя, - и прости, если что. Ты хорошая.

- У меня над дверью камера, - сообщила Люда, - если насрёшь под дверью, я на тебя административку повешу.

И захлопнула дверь.

Валентин опешил от такого заявления. Посмотрел вверх. Над дверью действительно висела маленькая камера. И мигала красным огоньком.

Валя помахал камере рукой. Вызвал лифт. И когда тот пришёл, шагнул в кабину. Лифт был просторный. Как его называют - грузовой. С зеркалом на стене и линолеумом на полу.

Валя нажал на кнопку первого этажа. Двери с шумом закрылись. Кабина дёрнулась и плавно поехала вниз.

У Вали в животе что-то заурчало. И стало как-то некомфортно.

И тут он понял.

Люда что-то подмешала в люля-кебаб, который он стрескал с огромным удовольствием. Или в вино подмешала. Хотя нет. Вино она разливала и себе и ему из одной бутылки. А вот мясные колбаски уже лежали на тарелках. Заранее.

Работала Люда в аптеке. И уж наверняка знала, что и как отразится на Валином желудке. Который постепенно просыпался от сытого ужина. Просыпался и урчал, требуя избавиться от баранины и красного вина.

Валя выскочил из подъезда. Мороз стал ещё сильнее. Или ему это показалось после тёплой Людкиной квартиры?

Захотелось в туалет. По-большому. Пока ещё не так сильно. Но Валя уже не сомневался. Скоро припрёт. Людка была отличным фармацевтом. У неё даже грамоты какие-то были с работы.

Так. До дома минут двадцать на такси. Плюс время на ожидание этого самого такси. Не вариант.

Рядом никаких ресторанов или баров с вожделенным туалетом. Спальный район. Серые многоэтажки с дворами, забитыми автомобилями и детскими площадками.

И мороз. Сильный такой февральский мороз. Когда даже австрийская куртка не спасает. Не говоря уж про ботиночки на рыбьем меху.

И Валентин рванулся обратно. В спасительный подъезд.

Знакомый лифт гостеприимно открыл свои двери. Валентин запрыгнул внутрь. Нажал на кнопку последнего этажа. И замер у задней стенки, держась за живот.

Прошло несколько томительных секунд. Двери начали медленно съезжаться…

- Подождите, - в уже почти закрывшуюся дверь просунулась вначале рука, а потом и хозяйка руки - девушка в длинной шубке и вязаной шапочке.

Шубка и шапочка были розового цвета.

Двери обиженно раскрылись. Пропустили внутрь лифта розовое создание и, подумав, захлопнулись.

- Мне последний этаж, - девица глянула на горевшую кнопку 15 этажа и улыбнулась, - и вам тоже. Вы наш новый сосед?

Валентин пробурчал что-то неразборчивое в ответ. Лифт дёрнулся и поехал вверх. Медленно поехал. Раскачиваясь и скрипя.

- Вы скажите своим строителям, чтобы в семь утра не шумели, - никак не унималась девица, - ну хотя бы в восемь пусть начинают сверлить. А то я не высыпаюсь совсем.

- Какие строители? - Валентин постарался выпрямиться и наконец-то посмотрел на свою собеседницу.

Она была примерно его возраста. Чёрные волосы выбивались из-под шапочки. Довольно симпатичное лицо.

- Ваши строители, - девушка растерялась, - которые вам ремонт делают. Вы же мой новый сосед?

В этот момент лифт громко скрипнул. Подпрыгнул. И остановился.

- Вы одна живёте? – зачем-то спросил Валентин.

Почему он задал этот дурацкий вопрос, он и сам потом не мог понять. Просто вдруг эта фраза взяла и сорвалась с языка.

Девушка побледнела и сделала шаг назад, упёршись в дверь лифта.

Валентин поморщился и открыл было рот, чтобы извиниться.

Именно в этот момент погас свет.

- Твою ж мать, - прошептал Валентин, - я не выдержу.

Где-то рядом в темноте раздались всхлипывания.

Валентин затих, стараясь сконцентрироваться на своих ощущениях в желудке и кишечнике. А ощущения там были не очень. Жутко хотелось в туалет. По-большому.

- Не убивайте меня, пожалуйста, - проскулила где-то рядом в темноте девушка, - не убивайте.

- Да не буду я тебя убивать, - отозвался Валентин и, чтобы как-то разрядить обстановку, решил пошутить: - Я по вторникам никого не убиваю.

Но, судя по тому, что всхлипывания стали громче, шутка не удалась.

- Чего ты ревёшь? - не выдержал Валентин, согнувшись пополам в углу проклятого лифта.

- Сегодня среда, - промычала в ответ девица.

- Чёрт, - выругался Валентин, - точно, среда сегодня. Но ты не переживай, я тебя не собираюсь убивать.

- Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы, - завыла в своём углу девушка, - пожалуйста, не надо. Я никому не скажу. Ничего никому не скажу.

- Точно не скажешь? - спросил Валентин. - Никому?

- Никому-у-у, - подтвердила девица и завыла ещё сильнее.

И Валя решился.

Он скинул с себя куртку, чтобы не мешала. Расстегнул штаны. Стянул трусы.

В тот момент, когда он уже начал садиться на корточки, включился свет.

Обезумевшая от страха, забившаяся в угол лифта девушка увидела перед собой мужика со спущенными штанами.

- Мама! - вскрикнула она и, подпрыгнув вверх, ударилась головой о стенку лифта.

Ударилась и медленно осела на пол. Закатив глаза и, судя по всему, потеряв сознание.

Лифт, словно дождавшись отключки своей пассажирки, как ни в чём не бывало поехал дальше.

Валентин выматерился. Натянул на себя трусы. Штаны. Надел куртку.

Лифт остановился. Двери раскрылись. Девушка наполовину вывалилась наружу.

Валентин перешагнул через неё. Выбрался наружу, на лестничную площадку.

Входных дверей тут было две. В отличие от этажа Людмилы, где их было четыре.

Одна из дверей была обычная, серая, с металлическими накладками. Вторая новая, чёрная, затянутая полиэтиленом.

Валентин оглянулся. Девушка всё так же лежала на полу лифта, мешая дверям закрыться. Рядом с ней валялась розовая сумочка.

Валентин вздохнул. Схватил попутчицу за подмышки и вытащил на лестничную площадку.

Его ягодицы болели от напряжения. И действовал он уже на автомате. Подчиняясь не рассудку, а инстинктам.

Открыл розовую сумочку. Вытащил связку ключей. Направился к серой двери со вставками. Первый же ключ подошёл.

Валентин втащил безжизненное тело в квартиру. Включил свет в прихожей. И, срывая с себя одежду, ринулся к спасительной двери в конце коридора.

Ворвался в тесную комнату. Красная и белая плитка. Напротив входа стиральная машина. Справа широкая ванна. Рядом умывальник с тумбочкой внизу.

И никакого унитаза.

Валя понял, что он уже не успеет найти комнату с вожделенным белым другом. И повернувшись к ванне задом, присел на её край.

Не совсем переваренный люля-кебаб, смешанный с красным вином, вырвался из Валентина со сверхзвуковой скоростью. Валя вспотел.

Из него лилось и лилось. И люля. И завтрак, и, судя по длительности процесса, вчерашняя и позавчерашняя еда.

Валя сидел на краю ванны. По лицу тёк пот. Всё тело дрожало и болело.

«Сейчас эта девица очнётся и вызовет ментов, - думал он, - меня прям в этой ванной и повяжут, со спущенными штанами».

Внезапно извержение прекратилось. Валентин ещё посидел несколько секунд. Прислушался к себе.

Не глядя, взял с сушилки какое-то полотенце. Вытер им задницу. Кинул испачканное полотенце куда-то вниз.

Воняло в ванной комнате так, что у Валентина заслезились глаза. Стараясь не дышать, он вылез наружу. Встал, пошатываясь. Натянул трусы и штаны.

Девушка лежала там же, где он её оставил, в прихожей, около двери. Рядом валялась его куртка.

Валентин осторожно поднял куртку. Переступил через девицу. Открыл дверь. На пороге обернулся.

Девушка лежала на полу. И, казалось, даже не дышала.

Валентин вполголоса выругался. Сделал шаг назад. Наклонился над любительницей всего розового.

Прислушался. Дыхание было. Ровное и едва слышное.

Снял с девушки шапку. Потрогал затылок. Под волосами нащупал шишку, которую девица посадила себе в лифте.

Валентин протянул руку к сумочке. Порылся в ней. Достал телефон.

Заблокирован.

Валя вздохнул и достал свой. Набрал 112.

- Здравствуйте, - сказал он, когда сняли трубку, - девушка, без сознания. На лестничной площадке лежит. Не пьяная. Как зовут, не знаю. Лет 25-30.

Затем внимательно выслушал ответ оператора. Продиктовал адрес.

- Какой номер квартиры? - спросил оператор.

- Последний этаж, пятнадцатый, - ответил Валя, - она не в квартире лежит. На лестничной площадке.

- Оставайтесь с ней, - велел оператор, - машина уже выехала. Код в подъезде какой?

- 3471, - доложил Валентин, - жду.

И повесил трубу.

Затем осторожно выволок девушку обратно на лестничную площадку. Положил около лифта. Дверь в квартиру захлопнул. Заботливо подоткнул шапочку под голову. Сумочку поставил рядом.

Скорая приехала быстро. Минут через десять. Всё это время Валя сидел на корточках рядом с девушкой и держал её за руку…

Когда бригада скорой помощи вывалилась из злополучного лифта, он как раз спускался по лестнице вниз, набирая номер вызова такси.

Вышел на улицу. Обогнул стоявший у подъезда автомобиль скорой. Вышел к дороге. И через пять минут уже ехал к себе домой. Его тошнило и хотелось спать.

Ночью ему снилась девушка в розовом. Как будто он едет с ней в лифте. И что-то ей рассказывает. А лифт всё едет и едет. И не останавливается…

Через день раздался телефонный звонок. И кто-то на другом конце провода спросил, не звонил ли Валентин накануне в службу спасения.

- У меня телефон украли, - соврал Валентин, - два дня назад.

- А сейчас вы с какого телефона говорите? - удивился собеседник.

- Я симку восстановил, - нашёлся Валентин, - сегодня утром.

- Мы проверим, - пообещал невидимый собеседник и отключился.

Валентину стало как-то нехорошо. Заболела голова и стало трудно дышать.

Но он справился с собой. Попил чаю. Занялся работой.

Через два дня вечером опять позвонили. Но уже в дверь.

Валентин открыл. На пороге стоял участковый. В форме. Хотя Валентин раньше видел его только в гражданском. Но сейчас сразу узнал.

- Валентин Фролов? - весело сказал участковый. - С вещами на выход.

- За что? - хриплым голосом спросил Валентин. - Я ничего не делал.

- Да не переживайте так, - улыбнулся участковый, - пока не в тюрьму. А всего лишь в больницу.

Валентин как в бреду оделся. Молча спустился с участковым во двор. Сел в машину. Поехали.

- А куда мы? - спросил Валя.

- Во вторую городскую, - отозвался участковый, - в отделение нейрохирургии.

Валентин замолчал. Лишь вздрагивал на поворотах и размышлял. Сейчас требовать адвоката или на очной ставке?

Приехали.

Поднялись на второй этаж. Какая-то женщина принесла им бахилы и белые халаты. Забрала куртки. Взамен верхней одежды выдала номерки.

Прошли по длинному коридору. Остановились около какой-то двери.

Участковый осторожно постучал. Не дожидаясь ответа, открыл дверь. Впихнул внутрь Валентина. Вошёл вслед сам.

Светлая комната. Белые стены и потолок. На полу ковролин. Половина комнаты отделена ширмой. За ширмой видна кровать, какие-то приборы. Что-то пищит и пикает.

В передней части комнаты диван, два кресла. Журнальный столик. И пожилая семейная пара. Седой мужчина и заплаканная маленькая женщина. Сидят на диване.

Мужчина вскочил.

- Это он? - спросил у участкового.

- Он, - ответил тот, - я проверил. Всё сходится. И даже геолокацию пробил.

- Спасибо, - мужчина пожал участковому руку, - спасибо большое.

- Пожалуйста, - участковый козырнул и, развернувшись, вышел из комнаты.

Мужчина повернулся к Валентину.

- Это вы нашли нашу девочку? - спросил, глядя прямо в глаза.

- Я, - сглотнув, ответил Валя.

- Спасибо, - мужчина неуклюже обнял Валентина, - спасибо вам большое.

- А что происходит? - спросил Валентин.

- Спасибо вам, - женщина тоже встала и погладила Валю по руке, - вы нашу дочку спасли. Коля, расскажи молодому человеку всё по порядку. Хотите попить? Тут Боржоми есть. И Перье.

- Да, - сказал Валя, - хочу. И пить. И рассказать.

Его усадили на диван. Налили водички.

- Мы на три месяца уехали, - начал рассказывать Коля, - дочка одна дома осталась. Последний этаж. В соседней квартире ремонт. А она сознание потеряла, когда вечером возвращалась. Так бы до утра бы и пролежала. А тут вы.

- Да я просто вызвал скорую, - ответил Валентин, - это бы мог сделать любой.

- Любой бы сумочку подрезал или ещё чего хуже, - ответил Коля, - сейчас народ пошёл. Волки кругом. Не то, что вы.

- Да, - поддакнула женщина, - мало того что человека спасли, так ещё и скромный. Еле-еле вас нашли.

- Да кого я спас? - голос у Валентина окреп. – Ну, ударилась головой. Шишку набила, наверное. Ничего страшного.

- Врач тоже так подумал вначале, - отозвался Коля, - но очень ему обморок не понравился. Отправили на рентген. А там опухоль. Буквально последняя стадия. Вчера вот сделали операцию. Говорят, что всё хорошо.

- Если бы не вы, она бы умерла, - всхлипнула женщина, - мы-то ничего не знали. Мы в Праге в это время были.

- Да, - сказал Коля, - со стороны не видно, а у Марины боли головные были и изменения в психике. Мы когда дверь в квартиру открыли, там такой...

Женщина двинула Колю ногой по ботинку. Тот сразу же замолчал. Возникла неловкая пауза.

- Ну, теперь я, как порядочный человек, просто обязан на ней жениться, - пошутил Валентин.

- Так женись, - внезапно оживился замолчавший было Коля, - женись. Она у нас девочка хорошая. Правильная. А вот мужики пошли нынче. Засранцы сплошные. Говно, а не мужики.

При слове «засранцы» Валентин вздрогнул.

- Вы меня совсем не знаете, - сказал он.

- Да тебя насквозь видно, - отозвался Коля, - порядочный ты. И скромный. А сейчас это редкость.

- А дочка что ваша говорит? - спросил Валя. - Что она помнит?

- Марина ничего не говорит, - отозвалась женщина, - она только сегодня после реанимации первый день. Хорошо, доктор у неё отличный попался. Говорит, что скоро выздоровеет.

Валентин встал.

- Ну, я пойду, - сказал он, - у меня ещё дела. А завтра я зайду проведать вашу дочку.

- Да-да, - засуетился Коля, - обязательно приходи. Мы будем ждать. И с Мариной познакомитесь.

Он проводил Валентина к двери.

- Приходи завтра, - сказал почему-то полушёпотом, и добавил: - А ты-то что в тот день на нашем этаже делал?

И посмотрел, как и в первый раз, прямо в глаза Валентину.

- Да я с девушкой в этот день расстался, - пряча взгляд, сказал Валя, - она в этом же доме живёт. Зашёл в лифт в расстроенных чувствах. И вместо первого этажа случайно нажал последний. Приехал, а там ваша дочка на полу лежит.

- Понятно, - кивнул Коля, - я так и думал. Но ты завтра приходи. На регистрации скажи, что к Марине Качалиной. Я предупрежу.

- Обязательно приду, - пообещал Валентин.

Мужчины пожали друг другу руки и разошлись. Коля к жене и дочери. Валя домой.

На следующий день он с букетом цветов пришёл к Марине. Познакомился с ней.

Марина то ли ничего не помнила, то ли помнила, но решила, что это были галлюцинации. Вызванные опухолью головного мозга. По крайней мере, Вале она ничего не сказала.

После выздоровления они стали встречаться. Как это обычно бывает. Кино, кафе, прогулки по набережной.

А через год Валентин сделал Марине предложение.

И она ответила согласием своему спасителю.

Вадим Фёдоров

Даня мечтал стать хоккеистом. С тех самых пор, как папа взял его на хоккей. Дане было три или четыре годика. Стадион запомнился ему праздничной атмосферой и огромным количеством людей. И двумя командами. Которые гоняли по льду чёрную шайбу. Одни были свои, донецкие. А другие - иностранные, из далёкой Чехии.

Родная команда проиграла. И это было обидно. Пропустили всего одну шайбу.

- Я когда вырасту, стану хоккеистом, - сказал папе Даня, - и мы будем всё время только побеждать.

- У тебя вся жизнь впереди, - ответил папа, - кем захочешь стать, тем и вырастешь. Отдадим тебя в хоккейную школу, и будешь чемпионом.

Папа у Дани работал электриком. У него была сумка с различными инструментами и приборами. Дане запрещалось в неё даже заглядывать. Мама называла папу Богом электричества. А папа называл маму Повелительницей младших классов.

Даня любил и маму, и папу. И верил им. И поверил папе, что когда он вырастет, то станет хоккеистом.

Но оказалось, что всё не так просто.

Стадион закрылся. Часть его сгорела. Часть вещей растащили какие-то серые люди. Хоккейная школа тоже закрылась. И некому стало учить Даню играть в хоккей.

Потому что началась война.

Вроде бы было всё то же самое. Но люди стали меньше улыбаться. А ещё иногда прилетали снаряды. Они где-то взрывались, и в окнах лопались стёкла.

Их сосед, дядя Лёва, очень любил, когда прилетали снаряды. Он работал стекольщиком, и ему нравилось, что стёкла в окнах бьются.

- Кому война, а кому мать родна, - говорил дядя Лёва, - стёкла бьются к счастью. А счастья на всех не хватит.

Даня за эти слова не любил соседа. Даня считал, что счастье должно быть у каждого. Но именно дядя Лёва вызвался отвезти Даню и папу в хоккейную школу.

Папа откуда-то узнал, что курсы молодых хоккеистов проходят где-то за городом. Кому-то позвонил. Договорился. Потом договорился с дядей Лёвой. И они рано утром поехали поступать. В хоккеисты.

- А почему летом? - спросил Даня. - Сейчас же тепло и нет льда.

- Готовь сани летом, - ответил дядя Лёва, - и коньки тоже.

Он любил пословицы и поговорки. И иногда даже придумывал свои.

- Мы поедем и запишем тебя, - пояснил папа, - тренер посмотрит на твою физическую форму, увидит, что ты умеешь. А занятия начнутся осенью.

Даня не просто обрадовался. Даня был счастлив. Наконец-то сбывается его мечта.

Из-за этого он плохо спал ночью. Вскакивал. Подходил к окну. Смотрел в ночь.

Где-то далеко грохотало. То ли гроза, то ли взрывы.

Рано утром полусонного Даню посадили на заднее сиденье. Папа сел впереди, на пассажирское. Дядя Лёва завёл машину. Поехали.

Даня вначале смотрел в окно. На город.

Но от тряски его сморило. И он уснул.

Проснулся Даня из-за того, что его подбросило в воздух и куда-то кинуло. Он на несколько секунд перестал что-либо слышать и видеть.

Наконец-то открыл глаза. Потряс головой. Из волос посыпались земля и песок.

Даня сидел на краю большой ямы. Машины, папы и дяди Лёвы не было.

- Я опять всё проспал, - сказал Даня.

Так говорила его мама, когда он просыпался поздно.

В небе над Даней летели снаряды. Справа налево.

- Вы что тут разлетались?! - закричал им Даня. - Летите обратно.

Снаряды на несколько минут перестали летать. А потом полетели обратно. Слева направо.

- Они меня слушаются? - удивился Даня.

- Нет, - ответил подлетевший к Дане один из снарядов, - мы тебя не слушаемся. Ты кричал тем, которые к нам летели. А теперь мы летим к тем, которые по нам стреляли.

- А зачем они по вам стреляли? - спросил Даня.

- Как зачем? - удивился Снаряд. - Потому что мы по ним вчера стреляли. Они теперь в ответку по нам стреляют.

- А зачем вы по ним вчера стреляли? - опять спросил Даня.

- Потому что позавчера они по нам били, - терпеливо объяснил Снаряд, - вот мы вчера им и ответили.

- А позавчера почему они по вам били? - не сдавался Даня. - С чего это вдруг?

- Позавчера они по нашим стреляли, потому что раньше мы по ним стреляли, - ответил Снаряд.

- Я уже запутался, - сказал Даня, - кто в итоге первый стрелять начал?

- А я откуда знаю? - удивился Снаряд. - Это давно было. Кто-то первый стрельнул. А те, в кого стрельнули, в обратку. Вот так и летаем туда-сюда.

- А договориться не пробовали, чтобы никто не стрелял? - спросил Даня, уже заранее зная ответ.

- Пробовали, - сказал Снаряд, - много раз уже договаривались. Но всё никак не получается остановиться. Начать войну очень просто. А вот остановить её практически невозможно.

- Ну, а если снаряды закончатся? - спросил Даня. - Тогда и война закончится.

- Мы никогда не закончимся, - рассмеялся Снаряд, - быстрее живые люди закончатся, чем мы. Человеку родиться - девять месяцев требуется. А снаряд на заводе за несколько минут делают.

Дане от этих слов стало как-то неуютно.

- Лети отсюда, - сказал он, - только туда лети, где никого нет. Некогда мне тут с тобой разговоры разговаривать. Мне надо хоккейную школу найти.

Снаряд не обиделся на Данины слова.

- В школу дальше по улице и потом по дороге, - сказал он, - а я полетел. Действительно, заболтался я с тобой.

И Снаряд усвистел. Куда-то далеко.

А Даня пошёл вдоль какого-то забора по улице. Забор был высоким, из деревянных досок. И без единой щелочки. Нельзя было посмотреть, что там, за забором. Поэтому Даня просто шёл и считал доски. Считать его научила мама. Повелительница младших классов.

После улицы с забором потянулась дорога. По полю. Но перед самой дорогой стояло странное сооружение из бетонных блоков. Над блоками развевалось знамя. Знамя было трёхцветным.

Около блоков на табуретке сидел мужчина в военной форме. Чуть вытянутое лицо, наголо побритая голова, усталые глаза. Рядом автомат, прислоненный к бетонному блоку.

- Здравствуйте, - сказал Даня, - красивый у вас флаг.

- Здравствуй, - сказал мужчина, - ты кто, откуда и куда идёшь?

- Я Данила, - сказал Даня, - иду из города учиться на хоккеиста.

- Так лето же, - удивился мужчина, - какой сейчас хоккей?

- Готовь сани летом, - повторил пословицу дяди Лёвы Даня. - А что ваш флаг обозначает? Вот эти три полоски.

- Флаг? - мужчина поднял глаза вверх. – Красный - это наша кровь, чёрный - это уголь, который мы добываем, а синий - это море.

- Так тут же нет моря, - удивился Даня.

- Вот возьмём Мариуполь - и будет у нас море, - убеждённо сказал мужчина.

Даня не знал, что такое Мариуполь, и поэтому промолчал. Лишь согласно кивнул головой. На всякий случай.

- Я пойду? - спросил Даня. - Мне вот по этой дороге надо.

- Иди, - кивнул мужчина, - только будь внимательным. С дороги не сворачивай. Береги себя. И без родителей не ходи больше.

- Спасибо, - сказал Даня и пошёл по дороге.

Дорога шла через поле. Хотя полем оно было раньше. Наверное. А сейчас на поле росла трава. Где-то густая, а где-то не очень. Да кое-где лежали охапки прошлогоднего сена.

Солнце припекало. Дане стало жарко.

Он остановился. Запрокинул голову. Поглядел на небо, заслонив солнце ладошкой.

Рядом раздалось какое-то жужжание.

- Ой, кто это? - удивился Даня.

Рядом с его лицом на тонких, как у стрекозы, крылышках, парила блестящая капелька.

- Здравствуй, Даня, - ответила капелька, - меня зовут Пуля. Будем дружить?

- Будем, - ответил Даня, - пуля дура, а штык молодец. Так дядя Лёва говорит.

- Ну вот, - обиделась Пуля, - только познакомились, а ты уже обзываться.

- Это не я, - возразил Даня, - это всё дядя Лёва. Я просто повторил.

- Эх, дети-дети, - вздохнула Пуля, - зачем же повторять за взрослыми всякие глупости? Живи своим умом. А не чужим.

- Хорошо, - пообещал Даня, - постараюсь.

- А дядя Лёва твой дурак, - добавила Пуля.

- Дурак не дурак, а червонец с окна имеет, - сказал Даня, и, помолчав, добавил: - Это тоже дядя Лёва так говорит.

Пуля рассмеялась. Хихикнул и Даня. За компанию.

- Смешной ты мальчик. - сказала Пуля. - А что ты один тут ходишь? Где родители?

- Мама дома, - начал рассказывать Даня, - у неё сейчас каникулы. А папа пропал, когда меня с дядей Лёвой вёз в хоккейную школу. Потерялся я от них. Я думаю, что они меня в этой самой школе и ждут.

- Логично рассуждаешь, как взрослый, - похвалила Даню Пуля, - только лучше родителей дома искать. Они всегда домой возвращаются. Как будто им там мёдом намазано.

- Я не знаю, где дом, - вздохнул Даня, - так бы я в первую очередь домой бы и пошёл.

Ему вдруг сделалось грустно-прегрустно. И захотелось домой, к маме.

Пуля, видимо, почувствовала настроение мальчика.

- Не грусти, хоккеист, - сказала она, - ты пока топай до блокпоста. А я полечу, гляну. Может, твоего дядю Лёву найду.

- Он не мой, - сказал Даня, - он общий дядя Лёва.

Пуля пролетела над Даней, сделав круг, и умчалась в ту сторону, откуда он пришёл.

А Даня продолжил свой путь. И уже через минут десять или пятнадцать подошёл к блокпосту, о котором говорила Пуля.

Это были всё те же бетонные блоки. Только флаг над ними развевался другой. Двухцветный.

У блоков на табуретке сидел лысый мужчина в форме. Один в один похожий на того, с соседнего блокпоста. Такое же вытянутое лицо, лысая голова, усталые глаза. Только у этого были усики. Рыжие.

- Здравствуйте, - поздоровался Даня, - красивый у вас флаг.

- Здравствуй, - сказал усатый мужчина. - Ты кто, откуда и куда идёшь?

- Я Данила, - сказал Даня, - иду из города учиться на хоккеиста. А почему у вас на флаге два цвета?

Усатый посмотрел вверх, на знамя.

- Жёлтый цвет - это цвет пшеницы, - гордо сказал он, - наша Родина богата полями. А синий - это цвет моря.

"Они, наверное, из-за моря, которого нету, и воюют", - подумал Даня. Но вслух сказал другое:

- Так тут же нет моря.

- Ничего, - усмехнулся усатый, - вот вернём Крым, и будет у нас моря столько же, как и раньше. Много, и всё наше.

Даня на всякий случай кивнул. Что толку спорить о море, которого тут нет?

- Можно, я пойду дальше? - спросил он.

- Нельзя, - ответил усатый, - сегодня был обстрел. Школа закрыта. Так что иди обратно, домой.

Даня вздохнул.

- До свидания, - сказал он, - и спасибо.

- Иди, - махнул рукой усатый, - только с дороги не сворачивай. Береги себя. И без родителей не ходи больше.

Даня развернулся и пошёл обратно.

"Странно, - думал Даня, - вроде бы одинаковые люди. Похожие. Говорят одинаковые слова. И на флагах у них одно и то же море. Но воюют друг с другом. Почему?"

Даня шёл по дороге. Один. Где-то далеко, вверху, синело небо.

Даня устал. Он решил сойти с дороги и отдохнуть.

Вдоль обочины кое-где стояли короткие шесты с табличками. На табличках было написано слово. Слово начиналось на букву М. Эту букву Даня знал. С этой буквы начиналось слово МАМА.

Но остальные буквы Даня не знал. Он научился только считать. Считал он хорошо.

Даня увидел стожок прошлогодней соломы. Сошёл с дороги. Солома пахла травой и детством. Как у бабушки в деревне.

Даня сел на солому и вытянул ноги. Потянулся.

И увидел, что сразу за его ногами из земли торчат железные усы. А из-под усов на Даню смотрят маленькие глазки.

- Здравствуйте, - сказал Даня, - я вам не помешаю?

- Нет, не помешаешь, - ответили усы, - наоборот. Мне тут одной грустно. Лежу на солнцепёке целый день. Одна. Даже поговорить не с кем.

- Я могу с вами поговорить, - сказал Даня, - и мы можем даже подружиться.

- Как здорово, - обрадовались усы, - как это замечательно. Я хочу рассказать тебе одну тайну. Иди ко мне, мальчик. Я тебе что-то на ухо скажу.

Даня хотел подняться, но не успел.

- Стой, - услышал он знакомый голос, - не шевелись.

- Пуля, - обрадовался Даня, - ты где так долго пропадала?

- Твоих искала, - ответила Пуля, - нашла. В ближайшем госпитале.

- Ой, а что с ними случилось? - испугался Даня.

- Контузия у одного и другого, - ответила Пуля, - до свадьбы заживёт.

- До какой свадьбы? - удивился Даня. - Папа ещё до моего рождения с мамой свадьбу сыграл. Они больше жениться не собирались.

- Да это твой дядя Лёва так сказал, - рассмеялась Пуля, - любитель присказок и поговорок.

- А я тут познакомился кое с кем, - Даня показал пальцем на торчащие из земли усы, - мы поговорили немного.

- Не слушай её, - сказала Пуля, - это Мина. Она тебя к себе специально подзывала, чтобы ты до её усов дотронулся.

- А что будет, если дотронусь? - спросил Даня и поёжился.

- Разорвёт она тебя на части, - ответила Пуля, - на мелкие-мелкие кусочки.

- За что? - удивился Даня. - Я же ей ничего плохого не сделал. За что меня на кусочки?

- Ни за что, - ответила Пуля, - просто так. Добрые люди на обочине указатели повесили, что тут Мина лежит. Ты почему их не послушался?

- Я читать не умею, я маленький, - сказал Даня.

Вдруг раздался чей-то смех. Это смеялась Мина. Усы у неё от смеха дрожали. А глаза под ними стали красными от злости.

- А ты-то, Пуля, чего рядом с этим мальчиком крутишься? - спросила Мина. - Твой мальчик-то? Вижу, что твой. Что же ты его не укусишь? В плечо или в ногу. Или сразу в голову, чтобы не мучился.

Пуля зависла между Даней и Миной. Помолчала несколько мгновений.

- Да, - ответила, - мой мальчик. Только мне его не хочется кусать. Он ни при чём в этой войне. Вся его вина, что он тут родился и тут живёт.

- Но тебя же выстрелили для того, чтобы в мальчика попасть, - удивилась Мина, - что же ты медлишь? Это твоя работа. А моя - разрывать тех, кто на мои усы наступит.

- А я Сентиментальная Пуля, - ответила Пуля, - мне не хочется никого убивать. Надоело. Не хочу я в будущего чемпиона попадать. Я вот лучше усы твои сейчас пощекочу. Даня, отойди подальше. Мне тут кое с кем поближе познакомиться надо.

- Не надо, - сказал Даня, - давайте лучше прекратим всё это. Разрывать, убивать. Я что-то устал от всего этого.

- Устал, отдохни, - сказала Пуля, - а Мину мы в мирных целях используем. На карьере будет скалы взрывать.

- А тебя куда используем? - спросила Мина. - Вместо сувенира на верёвочку повесим?

- Можно на верёвочку, - кивнула Пуля, - а можно в рентгеновском кабинете. Свинец для защиты используют там. Даня, тебе когда-нибудь флюорографию делали?

Пуля обернулась к Дане. А Даня уже спал. Свернувшись клубочком на соломе.

Дане снилась бабушка. И кот Матвей. Чёрный как сажа. Он любил, когда Даня гладил его под мордочкой. Тогда Матвей громко мурчал и счастливо закатывал глаза...

Даню нашли два сапёра. Уже поздно вечером. Они были одеты, как инопланетяне. В тяжёлые защитные костюмы.

Если бы Даня проснулся, он бы испугался их.

Но он не проснулся. Его укусила Сентиментальная Пуля. Она же дура.

Вадим Фёдоров ©

Из книги "Как найти женщину своей мечты и что потом с этой стервой делать?"

Совпадения случаются. И иногда они бывают настолько безумны, что ни один человек на земле не в силах придумать что-то подобное. Ну разве что такие же безумцы.

Игорь жил на две страны. Чехия и Россия.

В Москве был дом, жена, родственники. В Чехии была работа. Две квартиры. И дети. Двойняшки. Лера и Никита. Учащиеся второго медицинского факультета Карлова Университета. Последний курс. Два будущих педиатра.

Дети жили в двушке в Праге 5. Недалеко от больницы, где проходили практику. Игорь во время приездов - в Праге 3, в однокомнатной.

Жена Игоря, Ирина, работала на одном крупном госпредприятии. В отделе контроля там чего-то. Часто ездила в командировки.

- У нас походная семья, - иногда шутила она, - в месяц недели две если проводим вместе, то это уже хорошо. А детей только летом вижу.

- Ничего, - отзывался Игорь, - вот детишки обоснуются в Чехии, мы уйдём на пенсию и рядом с ними поселимся. Внуков будем воспитывать.

Игорь любил свою жену. И она отвечала ему тем же. В их жизни было много всякого. И тяжёлые времена, и провалы в бизнесе, и, наоборот, удачные сделки. Всё пережили, всё перетерпели.

Помогали родители. Помогали друзья, которых осталось два или три человека. Но самое главное, что помогали друг другу.

В итоге за свою совместную жизнь заработали на однокомнатную квартиру в Москве, в районе Крылатского. На дом в Подмосковье. И на кругленькую сумму в одном неприметном банке в самом центре Европы.

Недвижимость была записана на отца Игоря.

Осталось доучить детей, дать им закрепиться в Чехии. И можно было уходить на покой.

А пока покой им только снился.

В сентябре Игорь почти месяц пробыл дома. В Прагу он должен был лететь 25-го. Утром.

Ира улетела в командировку 22-го. В Екатеринбург. На неделю, как обычно.

Игорь отвёз её в аэропорт. Выгрузил багаж. Поцеловал в губы. Погладил по щеке.

- Ты там не балуй, - сказал шутливо.

- Да какое там, - махнула рукой Ира, - там одно развлечение будет: бумаги с места на место перекладывать да сверки делать. Хорошо хоть гостиница приличная.

Она ещё раз чмокнула мужа в щеку и побежала на регистрацию.

А Игорь поехал домой. Готовиться к своей командировке.

Но его планы поломал звонок от старого клиента из Казани. От Василия Васильевича. Невысокого кругленького татарина с вечно улыбающимся лицом.

- Кое-что поменялось, - сказал по телефону Василий Васильевич, - сможешь подскочить ко мне?

- К вам - это куда? - уточнил Игорь.

- В Казань, - ответил Василий Васильевич, - я билет оплачу, само собой. Остановишься у меня в гостинице, в номере люкс. Пешеходная зона, все дела...

- Да мне в Прагу 25-го, - попробовал возразить Игорь.

- Успеешь, - перебил его Василий Васильевич, - завтра утром прилетишь. В восемь утра рейс из Домодедово. В полдесятого ты уже у нас. Тебя мой водитель встретит. Пообедаем вместе. Вопросы порешаем. А вечером домой. В восемь часов рейс на Москву. Устроит?

- Ну, если вы всё за меня решили, - рассмеялся Игорь, - то устроит. Присылайте билет.

Спустя пять минут на почту упало письмо с билетом до Казани и обратно.

Игорь собрал свой походный чемоданчик. Поставил будильник на телефоне. Подумал, позвонить Ире или нет. Решил, что уже поздно.

Лёг спать. Долго ворочался. Не мог уснуть. Лишь спустя час провалился в темноту. Снились ему дети. Как он забирал их из роддома. Ирка держалась за живот и всего боялась. А из двух кулёчков удивлённо смотрели чёрные глазки двойняшек. Его детей…

Трель будильника прервала сон. Игорь вскочил. Почистил зубы. Умылся. Оделся.

В аэропорту всё прошло быстро и гладко. Очереди если и были, то маленькие, и двигались быстро.

Игорь одним из первых зашёл в самолёт. Сел у прохода. Достал ноутбук. Так и просидел с ним весь полёт, с перерывом на взлёт и посадку. Работал. В самолёте лучше всего было работать с документами. Никто не мешает, ни на что не отвлекаешься. Лишь гул турбин да иногда небольшая тряска.

В новом здании аэропорта Казани Игоря ждал Миша. Водитель Василия Васильевича. Неразговорчивый мужчина неопределённого возраста.

Он взял чемодан Игоря. Кинул его в багажник Теслы. До города добрались быстро. Пробок в Казани не было. Или они просто так удачно проскочили.

Миша довёз Игоря до Петроградской улицы. Высадил около четырёхэтажного домика с вывеской «отель». Достал из багажника чемоданчик.

Василий Васильевич встретил московского гостя в фойе, у рецепции. Широко раскрыл руки. Обнял.

- Располагайся в номере, - сказал он, - прими душ, переоденься. А через час у нас с тобой и моим партнёром деловой обед. В Татарской усадьбе. Миша довезёт. Или пешком пройдись, тут недалеко.

- Слушаюсь, - Игорь дурашливо щёлкнул каблуками и отправился в номер.

Через час Василий Васильевич познакомил его со своим партнёром, который отрекомендовался: Ильдар.

Обед был прост, но необычайно вкусен. Бишбармак таял во рту. От голубцов было невозможно оторваться. А баурсак Игорь попросил завернуть с собой. Угостить детей в Праге.

Пока Игорь с Василием Васильевичем ели, Ильдар говорил. Он рассказал, что они с партнёром очень хорошо вложились в казанскую недвижимость. Но теперь хотели бы выйти и на международный уровень. В частности, построить несколько домов в Праге.

Игорь задал ряд вопросов. Пообещал подготовить справку по земельным участкам и рассказал об особенностях строительства в Чехии.

После чего Василий Васильевич поднял рюмку с водкой и предложил выпить за сотрудничество.

Выпили. Закусили. Ильдар взглянул на часы. Попрощался. Сказал, что его ждут. И многозначительно поднял глаза к потолку.

Василий Васильевич и Игорь попили чаю. С трудом поднялись из-за стола.

Настроение у Игоря было прекрасное.

Через несколько дней он увидит детей. А сегодняшняя встреча сулила хорошие комиссионные.

- Подвезти? - спросил Василий Васильевич, когда они вышли из ресторана.

- Я прогуляюсь, - отозвался Игорь, - заодно сувениры куплю.

- Хорошо, - Василий Васильевич пожал Игорю руку, - тебя Миша отвезёт в аэропорт. Спасибо, что приехал.

Игорь кивнул и отправился гулять по Казани.

Он прошёлся по набережной, небрежно помахивая пакетом со сладостями. Заглянул в несколько сувенирных магазинчиков. Купил парочку магнитиков. Белую тюбетейку.

Затем направился в сторону гостиницы. До неё оставалось всего два квартала, когда Игорь вспомнил, что так и не позвонил жене.

Он достал телефон, нашёл в контактах её номер. Хотел уже было нажать на вызов, но не успел…

Ирина шла по противоположной стороне улицы. В обнимку с каким-то мужчиной. Или женщина, странно похожая на неё. Одетая в её пальто и сапоги.

Игорь, пятясь, отошёл за рекламную тумбу.

Сердце вдруг заколотилось в груди, как бешеное.

Он выглянул из-за тумбы. Ирина и её спутник остановились у витрины магазина, рассматривая что-то через стекло.

Игорь нажал на кнопку вызова. Пошли гудки.

Женщина напротив отстранилась от мужчины. Отошла от него на несколько шагов. Достала из сумочки телефон. Поднесла его к уху.

- Алло, - ответила в трубку Ирина, - алло. Я слушаю, Игорёша.

- Привет, - ответил Игорь, - ты где?

- Я уже в гостинице, - ответила Ирина, - вышла на пару минут на улицу воздухом подышать. Голова очень болит. Таблетки не помогают.

- Тебя плохо слышно, - сказал Игорь. - Ты в гостинице?

- Да, в гостинице, - ответила Ирина, - поужинаю и иду спать. Лягу пораньше. Голова болит. Я завтра перезвоню.

- Хорошо, - ответил Игорь, - спи спокойно. Целую.

- Люблю тебя, - отозвалась телефонная трубка, - целую тебя, мой хороший.

Женщина на противоположной стороне улицы спрятала телефон в сумочку. Что-то сказала своему спутнику. Он подошёл. Приобнял её. Поцеловал. И они пошли дальше.

А Игорь вслед за ними. Стараясь не попасться на глаза. Хотя это оказалось несложно. Парочка была увлечена друг другом.

Прошли отель, в котором остановился Игорь. Ещё квартал. На десять минут Ирина и её спутник зашли в какой-то магазин. Вышли из него. Пошли дальше.

Остановились у гостиницы. О чём-то поговорили. Зашли внутрь.

Через окно Игорь увидел, что Ирина взяла ключ у консьержки и вошла со своим ухажёром в лифт.

У Игоря разболелась голова. Стало трудно дышать. На лбу выступил пот.

Он несколько раз глубоко вдохнул. Выдохнул. Вошёл в гостиницу.

- Добрый день, - лучезарно улыбнулись ему со стороны ресепшена. - Чем могу помочь?

- Я хотел бы поговорить… - Игорь на мгновенье задумался, - с начальником охраны. Или со старшим смены. Кто тут у вас есть?

- Одну минуту, - улыбка стала ещё лучезарнее. И в телефонную трубку сухо и деловито: - Вадим Николаевич, к вам. Посетитель.

Через некоторое время из боковой двери за стойкой рецепции перед Игорем появился невысокий мужчина крепкого телосложения с залысинами. Одет мужчина был в серенький костюмчик.

- Пройдёмте со мной, - пригласил.

Прошли по коридору. Зашли в комнату. Стол, два стола. Вдоль стенки ещё один длинный стол с рядом мониторов на нём.

- Слушаю вас, - сухо сказал Вадим Николаевич.

- В вашем отеле остановилась моя жена, - так же сухо начал Игорь, - Седова Ирина. Вот мой паспорт. Вместе с каким-то мужчиной. Мне надо знать, в каком она номере, кто платил за него, и на какой срок они его сняли.

Вадим Николаевич внимательно посмотрел в лицо Игорю. Взял паспорт. Пролистал его.

- Она моя жена, - зачем-то повторил Игорь.

- Мы справок о постояльцах не даём, - ответил Вадим Николаевич и протянул Игорю паспорт обратно.

- Я заплачу, - сказал Игорь, - у меня с собой есть 400 евро. Если надо, я ещё с карточки сниму. Скажите сколько.

- Мы справок о постояльцах не даём.

- Я заплачу.

- Выйдите, пожалуйста, - попросил Вадим Николаевич, - или я вызову охрану. И вас выведут.

- Хорошо, - Игорь развернулся и подошёл к двери.

Протянул руку, чтобы открыть её. Но дверь сама распахнулась. На пороге стоял Василий Васильевич.

- Здравствуйте, - сказал Игорь.

- Привет, - удивился Василий Васильевич, - а ты что тут делаешь?

- Гражданин просит дать сведения о постояльцах, - отозвался за спиной Игоря начальник охраны, - я отказал.

- Не понял, - протянул Василий Васильевич, - какие сведения? Почему у меня не спросил?

- А вы что здесь делаете? - в свою очередь поинтересовался Игорь.

У него возникло ощущение, что он спит. И ему снится какой-то невероятный сон.

- Что значит, что я тут делаю? - возмутился Василий Васильевич. - Это моя гостиница, вообще-то.

- Так ваша дальше по улице, - пролепетал Игорь, - где я остановился.

- У меня на Петербургской вообще-то три отеля, - хмыкнул Василий Васильевич, - этот тоже мой.

- Можно, я присяду? - попросил Игорь.

- Можно, - разрешил Василий Васильевич. - Вадик, дай воды человеку и расскажи, что тут происходит.

Вадим Николаевич пододвинул стул Игорю, достал из стоящего в углу маленького холодильничка бутылку «Перье».

Пока Игорь пил крупными глотками пузырящуюся водичку, Вадим негромко доложил хозяину об Игоре.

- Принеси данные, - велел Василий Васильевич.

Вадим Николаевич кивнул и вышел из комнаты. Василий Васильевич взял стул и сел напротив Игоря.

- Я понял, - Игорь поставил пустую бутылку на стол, - это розыгрыш. Вы решили меня разыграть. Передача на телевидении такая есть. Где-то скрытая камера. И всё это понарошку.

- Игорь, - прервал его Василий Васильевич, - я что тебе, клоун? Я не устраиваю розыгрышей. Я серьёзный человек и пригласил тебя сюда для серьёзного разговора. При чём тут телевидение?

- Извините, - сказал Игорь, - у меня просто голова кругом идёт.

В комнату зашёл Вадим. Положил на стол несколько бумажек. Две Карты гостя. Две ксерокопии паспортов. Одна из них была с Ирининого паспорта.

- Это точно твоя жена? - спросил Василий Васильевич.

- Точнее не бывает, - вздохнул Игорь, - она в Ебурге должна быть. В командировке.

- Вот же ж, - крякнул Василий Васильевич, - это надо же так встретиться. Вадим, по камерам сделай нам подборку, пожалуйста.

Вадим кивнул. Сел за стол с мониторами и принялся просматривать записи.

Через 15 минут он показал результаты своего труда.

Предыдущий день. В фойе входят двое. Сдают паспорта. Заполняют карточки. Вместе направляются в лифт. Коридор третьего этажа. Около нужной комнаты незнакомый мужчина обнимает Ирину. Тискает её. Входят в номер.

Утро сегодняшнего дня. Выходят из номера. В ожидании лифта целуются. Выходят из лифта. Завтракают. Кавалер ухаживает за Ириной. Она смеётся. После завтрака поднимаются в номер. Выходят из номера. В верхней одежде. Проходят по коридору. Выходят из отеля. Возвращаются в отель. Вслед за ними, спустя минуту-другую, в отель входит Игорь.

- А кто этот, - спрашивает Игорь, - который с моей женой?

Василий Васильевич разрешающе кивает.

- Сухроб Кадыров, - отвечает Вадим, - гражданство Узбекистан, прописан в Серпухове. Номер оформлен на него. Но платила женщина. Вечером у них заказан столик в нашем ресторане. На восемь часов. Всё.

Наступила тишина. Василий Васильевич и Вадим смотрели на Игоря. Игорь смотрел на лежащие перед ним бумаги.

- Могу я забрать всё это? – наконец-то спросил он.

- Можешь, - после секундной паузы ответил Василий Васильевич, - но с условием. Никому это не передавать и нигде не использовать.

Игорь поморщился.

- Ну, мы же с вами серьёзные люди, - сказал он, - могли и не напоминать. Я же не мальчик. И, если можно, я бы хотел поменять рейс на более поздний. Я сам билет куплю.

- Вадим, глянь, что там у нас ночью на Москву летит? - попросил Василий Васильевич.

Вадим постучал по клавиатуре.

- В полночь рейс есть, последний билет, - сказал.

- Забронируй, пожалуйста, - попросил Василий Васильевич.

Вадим взял у Игоря паспорт. Забронировал место в самолёте.

- Миша тебя будет ждать у ресторана, в восемь вечера, - глядя в сторону, сказал Василий Васильевич, - я надеюсь, что без эксцессов ты решишь свои семейные дела. Мне скандал не нужен. И также надеюсь, что это не повлияет на твои деловые качества в ближайшее время.

- Никак не повлияет, - уверил его Игорь, - я никогда не путаю личное и бизнес. Просто тут такое совпадение… В жизни такое никогда не бывает. Только в кино. Я до сих пор не верю…

- Бывает, - усмехнулся Василий Васильевич, - я давным-давно имел в партнёрах одного человека, из Владивостока. И у нас был общий счёт в одном швейцарском банке. Пятьдесят на пятьдесят. И как-то, катаясь со своей будущей женой на лыжах в Альпах, я решил перед ней понтануться. Типа, поехали, дорогая, в Цюрих, мне там со счёта надо пару тысяч снять. А денег на счёте было чуть побольше миллиона.

- Евро? - спросил Игорь.

- Нет, евро тогда ещё не было, - поморщился Василий Васильевич, - миллион денег на счету лежал. И вот я захожу со своей ненаглядной в банк. И в дверях сталкиваюсь со своим партнёром. Он тоже решил бабло снять. Но всё. Я тогда тоже подумал, что такое только в кино бывает. Два человека. Один из Владика, второй из Казани. В Цюрихе в банке столкнулись.

- И чем всё закончилось? - спросил Вадим.

- Платёж его я успел отменить, - улыбнулся Василий Васильевич, - поговорили в ближайшем кафе и разделили всё, как и планировали. Хотя в банке в первую секунду было желание в морду дать. Но сделали всё культурно. И все остались довольны.

- У меня тоже будет всё культурно, - пообещал Игорь.

- Вот и славненько, - хлопнул в ладошки Василий Васильевич, - жду вестей из Праги. Хорошей дороги.

- Спасибо, - поблагодарил Игорь.

Василий Васильевич ушел. Вадим сделал Игорю копии документов. На флешку закачал нарезку файлов с камер наблюдения. Положил всё это в конверт. Отдал Игорю.

- Удачи, - сказал на прощанье.

Игорь пожал руку Вадиму. Вышел из кабинета. Затем на улицу.

В своём номере он открыл ноутбук. Написал несколько мейлов. Затем позвонил одному своему знакомому детективу, к которому обращался несколько раз по работе.

- Привет, Сергей, - сказал Игорь в трубку, - я тебе скинул мейл. Там данные и паспорт человека. Мне надо знать о нём всё. Желательно завтра.

На другом конце провода Сергей вполголоса выругался. Помолчал. Было слышно, как Сергей открывает ноутбук и проверяет почту.

- После обеда постараюсь всё сделать, - наконец-то ответил он, - двойной тариф.

- Хорошо, - сказал Игорь, - спасибо большое. Удачи.

Он отложил телефон. Посидел на кровати, бездумно глядя в окно.

Минуты текли медленно-медленно, тягуче. Как смола с дерева.

Болела грудь. Было тяжело дышать.

Игорь вспомнил рассказ Василия Васильевича. Открыл интернет-банкинг. Совместный счёт с женой. Через минуту он был пуст.

Все деньги ушли к Игорю.

Он опять достал телефон. Напечатал СМС юристу. С просьбой о встрече. Ответ пришёл тут же: «Завтра в 15.00. Макаров».

Игорь удовлетворённо кивнул.

Вроде бы всё.

Посмотрел на часы. Пора. Десять минут девятого.

Встал. Взял свой походный чемоданчик. Вышел из номера. Спустился вниз. Вышел из гостиницы.

До ресторана дошёл быстро.

В переулке стояла Тесла. Миша вышел из машины. Взял чемоданчик. Кинул его в багажник. Вопросительно посмотрел на Игоря.

- Я сейчас, - сказал тот, - десять минут - и поедем.

На негнущихся ногах поднялся на крыльцо ресторана. Толкнул дверь.

Внутри пахло вкусной едой и хорошим парфюмом.

- У вас столик заказан? - к Игорю подскочила девица в униформе.

- Меня ожидают, - ответил Игорь и прошёл в зал.

Ира сидела со своим ухажёром возле окна, спиной ко входу. Столик был на двоих. Но рядом был пустовавший столик с двумя стульями.

Игорь взял один из стульев. Пододвинул его к столу, за которым сидела супруга. Сел.

Звуки вокруг стали приглушёнными, закружилась голова. Игорь ухватился обеими руками за край стола, чтобы не упасть. На столе перед Ириной и её спутником стояли тарелки с супом.

- Здравствуй, дорогая, - прохрипел Игорь.

Ира побледнела. Уронила ложку в тарелку. Нижняя челюсть у неё поехала вниз. Она застыла на мгновенье с открытым ртом. Затем, спохватившись, со стуком закрыла его, стиснув зубы.

- Ирушка, кто это? - спросил сидящий напротив Игоря смуглый мужчина.

«Ирушка»…

Внезапно сердце успокоилось. Вернулись обычные звуки. Головокружение прекратилось.

«Ирушка-игрушка». Так свою жену называл Игорь. Это он так её называл. Это он придумал для неё это ласковое прозвище. Давным-давно. Когда они только познакомились. И теперь так её называет неизвестно кто. Какой-то Кадыров с идиотским именем.

- Вы кто? - повторил мужчина.

- Я - муж объелся груш, - весело ответил Игорь, - а ты Сухроб, герой-любовник.

- Что-нибудь будете заказывать? - официант, как и принято в таких заведениях, появился у стола из ниоткуда.

- Счёт, - ответил Игорь, - и побыстрее.

Официант кивнул головой и исчез.

Сухроб медленно поднялся.

- Я это… - начал было он что-то говорить.

- Сидеть, - приказал ему Игорь.

Сухроб послушно сел на своё место.

- Сумочку, - Игорь требовательно протянул руку к жене.

Та на секунду замешкалась. Протянула ему свою сумку.

Лицо у неё было бледным. Губы сжаты. На лбу выступили капельки пота.

Игорь отодвинул тарелки, вытряхнул содержимое сумочки на стол.

Ключи. От дома, от квартиры. Забрал их себе.

Ещё какая-то связка. Видимо, с работы. Отложил в сторону.

Банковские карточки. Сгрёб их и положил себе в карман.

- Это тебе больше не понадобится, - сказал он Ирине.

Деньги и документы кинул обратно в сумочку.

- Прости, - почти шёпотом сказала Ирина, - я дура.

- Счёт, пожалуйста, - Игорю откуда-то из-за спины протянули поднос с бумажкой.

Игорь глянул на цифру. Вытащил портмоне. Кинул две купюры на поднос.

- Сдачи не надо, - сказал.

Ирина аккуратно отодвинула тарелку с супом в сторону. В глазах у неё появились слёзы. Угол рта задёргался.

И вдруг она завыла. Откинула голову назад и с размаху ударилась лбом о край стола.

«Бум».

Разговоры в ресторане немедленно смолкли. Застыли все. Даже спешащий куда-то с подносом официант остановился возле их столика и вытаращил глаза.

Картина и впрямь была жуткая. За столом сидели двое мужчин и прилично одетая женщина. Женщина выла и периодически билась головой об стол.

«Бум. Бум...»

Аккуратно билась. Не сильно. Но от её воя кровь стыла в жилах.

Игорь встал. Поставил свой стул на прежнее место. Провожаемый многочисленными взглядами, он вышел из ресторана.

«Бум. Бум...»

Миша сидел на сиденье водителя. Тихо играло радио. Шансон.

Игорь плюхнулся рядом.

- Едем? - спросил Миша.

- Трогай, ямщик, - пошутил Игорь.

Машина беззвучно выехала из переулка на оживлённую улицу. И сразу же попала в небольшую пробку. Где-то с кем-то случилась авария.

В аэропорту они были через час.

Игорь зарегистрировался на рейс. Прошёл в зал ожидания.

Навалилась усталость. Вдруг и внезапно. И опять заболела грудь. То место, где раньше у него было сердце.

Игорь заказал в баре сто коньяка. Потом ещё сто.

В самолёте его развезло. Но уснуть он не смог. Так и сидел в кресле, притворяясь спящим пассажиром.

Дома достал из бара бутылку виски. Выпил грамм двести. Закусил найденной в холодильнике колбасой. После чего уснул. На диване на кухне. До спальни не было сил идти. Да и желания тоже.

Разбудил Игоря телефонный звонок. Кто-то упорно пытался дозвониться до него.

Игорь разлепил веки. Протянул руку. Взял телефон.

На дисплее высветилось: Ирушка. Сбросил.

45 пропущенных звонков. От Ирушки. От той, которая вчера билась головой об стол в Казани.

Вновь звонок. Ирушка. Сбросил. Занёс её номер в чёрный список.

Добрёл до ванной. Где долго стоял под душем, меняя воду с горячей на холодную и наоборот.

Позавтракал. Апельсиновый сок. Яичница. Колбаса.

Стало полегче. Но боль в груди не проходила. На месте сердца зияла дыра. И от этой дыры шла боль. По всему телу.

Игорь проверил почту. Письмо от Ирины сразу же отправил в корзину, не читая.

Письмо от Сергея.

А вот это уже интереснее. Молодец, быстро сработал.

Сухроб Кадыров. Гражданство Узбекистана. В браке с гражданкой Кадыровой Ириной Владимировной, в девичестве Филиппова. Двое детей. Проживают там-то и там-то. Телефон Сухроба такой-то. Телефон Ирины такой-то.

- Раз Ирушка, два Ирушка - будет песенка, - продекламировал Игорь.

Глянул на часы. Мать честная, уже почти час дня.

Игорь быстро собрался. Кинул в рот жевательную резинку. Побрызгал на себя одеколоном. После ночного пьянства пахло от него, мягко говоря, не очень.

Сел в машину. Выехал на улицу. Через полчаса был в Москве. Ещё через час у адвоката Макарова.

Зелёные плюшевые шторы. Массивная дубовая мебель.

Адвокат был в костюме. На шее красовалась бабочка. У Макарова была страсть к бабочкам.

Игорь поздоровался. Протянул свой общегражданский паспорт и свидетельство о браке.

- Мне надо развестись, - сказал, - я никуда ходить не буду. Сделай всё за меня, пожалуйста.

- С кем развестись? - спросил Макаров. - С Ириной?

- С ней, с родимой, - грустно улыбнулся Игорь, - с кем же ещё?

- Причина? - заинтересованно спросил Макаров. - Чешское гражданство через брак хотите сделать или ещё что?

- Нет, - ответил Игорь, - всё банально просто. Супружеская неверность. Вчера её с любовником встретил в Казани.

- Бля… - сказал Макаров.

И добавил несколько предложений, сплошь состоящих из матерных слов. Игорь аж рот открыл от изумления. Матерная тирада никак не вязалась с костюмом и тёмно-фиолетовой бабочкой.

- Извини, - сказал Макаров, - как-то не ожидал от твоей жены такого. Вы были идеальная пара. Я вас всегда в пример ставил. Всем моим четырём жёнам. Может, обознался?

- Нет, - ответил Игорь, - не только не обознался, но даже поговорил. Она мне всё утро названивала, пока я её в игнор не засунул.

- Ответь, - распорядился Макаров, - спроси, чего хочет, и перенаправь ко мне.

Он взял паспорт и свидетельство о браке, которое Игорь предусмотрительно захватил с собой. Вышел в коридор. Что-то сказал секретарше.

- Что с имуществом? - спросил, вернувшись в кабинет, Макаров.

- В Москве совместная квартира, - начал перечислять Игорь, - дом на папе. Квартиры в Праге на папе. Моя машина на меня записана. У неё служебная. Совместный счёт пуст. Но там не так много и было.

- Да ты идеальный клиент, - усмехнулся Макаров, - точнее, твой папа. Московскую квартиру будем делить или ей оставишь?

- Пусть живёт там, - Игорь достал из кармана ключи, передал Макарову, - но половина всё равно будет принадлежать мне. Потом на детей перепишу. Или ещё что. Не решил пока.

- И это правильно, - кивнул головой Макаров, - как всё успокоится, остынешь, решишь, что и как лучше.

В дверь постучали. Вошла секретарша Макарова. Игорь поставил свою подпись под парочкой доверенностей.

Зазвонил телефон. Незнакомый номер. Игорь сбросил. Опять звонок. Тот же номер.

- Ответь, - улыбнулся Макаров, - если это та, кто я думаю, просто махни мне рукой, я выйду.

Игорь ответил.

- Игорёк, пожалуйста, не бросай трубку, - раздался знакомый до боли голос, - пожалуйста, пожалуйста. Дай я скажу пару слов. Просто выслушай. Пожалуйста.

Игорь вздохнул. Махнул Макарову рукой. Тот понимающе кивнул. Встал из-за стола. Вышел из кабинета.

А Игорю вдруг стало трудно дышать. И боль в груди стала невыносимой.

- Я у Макарова, - сказал он в трубку, - все вопросы теперь через него. Развод и прочие мероприятия.

- Игорёк, у нас с Сухробом ничего не было, - словно не слушая его, торопясь и запинаясь, затараторила Ирина, - я дура, я знаю. И простить меня нельзя. Но у нас ничего не было. Я клянусь тебе. Здоровьем клянусь. Не было ничего.

- Вы ночевали вместе в одном номере, - сказал Игорь, - у меня есть и фото, и видео. Я нанял человека месяц назад, и я в курсе, кто где был.

- Да у меня месячные были, - опять затараторила Ирина, - мы в разных кроватях спали. Всё должно было произойти после ресторана. Но ничего не произошло. Потому что ты пришёл. Не было у нас ничего. Клянусь, не было. Это всё Светка Морозова. Взбаламутила меня: «Жизнь проходит, а ты только с одним своим Игорем. Надо другого попробовать». А я, дура, и повелась. Дура я. Дура. Нашла, кого слушать. Прости меня.

Светка Морозова была Иркиной одноклассницей. Которую Игорь не просто не любил, а на дух не переносил. Завистливая и недалёкая особа, живущая с дочкой в однокомнатной квартире в Люберцах, она сразу не понравилась Игорю, как только их представили друг другу.

- Мне это не интересно слушать, - перебил Ирину Игорь, - не интересно. Ты меня предала. Всё закончилось.

- Не было ничего, - закричала Ирина в трубку, - не было. Хочешь, я сейчас приеду. На колени стану. На полиграфе тест пройду. Сыворотку правды или что там ещё есть. Я на всё согласна. Скажи, где ты? Я приеду.

- Я у Макарова, - ответил Игорь, - приезжай к нему и забери ключи от квартиры. В доме даже не появляйся.

- Я через час буду у Макарова, - всхлипнула Ирина, - ты не уезжай. Я люблю тебя. Прости меня. Дура я. Я люблю тебя.

Игорь отключил телефон. Вышел в коридор. Макаров стоял около стола секретарши и пил кофе.

- Через час Ирина будет у тебя, - сказал ему Игорь, - сбросишь мне потом на электронку, чего и как. А я поехал дальше. У меня ещё дел невпроворот.

- Беги, беги, - сделав глоток, сказал Макаров, - я приму весь огонь на себя. Это моя работа.

И самодовольно усмехнулся.

Игорь похлопал его по плечу, вышел во двор, сел в машину и уехал.

Через полчаса навигация привела его в ещё один московский дворик. Точнее, на улицу, прилегающую к нему. Сам дворик был огорожен кованым забором и на въезде имел шлагбаум.

Игорь припарковался. Достал ноутбук. Открыл письмо Сергея. Набрал на телефоне номер. Ответили сразу же, после первого гудка.

- Добрый день, - осторожно начал Игорь, - Кадырова Ирина Владимировна?

- Да, слушаю, - отозвалась телефонная трубка.

Голос приятный, мягкий.

- Меня зовут Игорь, - продолжил Игорь, - я хотел бы с вами встретиться и поговорить по поводу вашего мужа, Сухроба Кадырова.

- А что с ним? - в голосе женщины мягкость куда-то ушла. - И кто вы такой?

- Понятия не имею, что с ним, думаю, что всё в порядке, - Игорь на секунду задумался, - а я муж его любовницы.

Телефонная трубка на минуту замолчала. Игорь даже было подумал, что Ирина Владимировна отсоединилась.

- Алло, - сказал он в трубку, - вы тут?

- Тут, - ответила женщина, - я так понимаю, вы их вместе застали?

- Типа того, - уклончиво ответил Игорь.

- А вы не врёте? - спросила женщина.

- Нет, - ответил Игорь, - мало того, у меня доказательства есть. Могу их вам предъявить. Я около вашего дома. Могу зайти и показать. Они у меня на ноуте.

Опять тишина в телефонной трубке.

- Я сама сейчас к вам спущусь, - наконец-то решилась женщина. - Ваш синий лексус у перекрёстка стоит?

- Мой, - ответил Игорь.

Ждать ему пришлось недолго. Через пару минут из двора вышла женщина. Подошла к машине Игоря. Села на пассажирское сиденье.

Примерно его возраста. Блондинка. Чуть ниже Игоря. Ухоженная.

Игорь открыл ноутбук. Включил запись с камер наблюдения отеля Василия Васильевича. Потом показал карточки гостей. Сухроба и своей жены.

- Казань? - усмехнулась Ирина Владимировна. - Красивый город. Можете мне это скопировать?

- Не могу, - ответил Игорь, - только показать. Слово дал.

- А зачем мне показали? - задала следующий вопрос Ирина.

- Чтобы не мне одному больно было, - внезапно ответил Игорь, даже не задумавшись, и добавил: - Извините.

Ирина горько усмехнулась.

- Сухробу будет больно, очень больно, - сказала она. - Нищий ташкентский мальчик, решивший, что он ухватил удачу за хвост. Я и раньше подозревала, что эта сволочь меня обманывает, да всё не верила. Двое детей всё-таки.

Она вдруг заплакала, беззащитно прикрывая своё лицо ладонями. Игорь открыл бардачок. Покопался в нём. Выудил оттуда упаковку одноразовых салфеток. Отдал их Ирине.

Та благодарно кивнула. Вытерла слёзы. Успокоилась.

- У него тут на окраине автомойка, - сказала Ирина, - и шиномонтаж. Но оформлением занималась я. Так что в ближайшее время всё это будет моё. А эта сволочь поедет обратно в Ташкент. У меня родственник в миграционной службе работает.

- Это хорошо, - кивнул Игорь, - очень хорошо. Это просто замечательно. Какой район города? Может, я помогу чем?

- Я сама, не переживайте, - усмехнулась Ирина, - вы лучше скажите, где вашу жену найти.

- Она мне уже почти не жена, - ответил Игорь, - я только что от адвоката. А найти можно или в квартире в Крылатском, или у родителей. Они в том же районе живут.

- Адреса дадите? - спросила Ирина.

- С удовольствием, - Игорь продиктовал два адреса.

- А адвокат только бракоразводными делами занимается? - спросила Ирина, забив адреса в телефон.

- Не только, - ответил Игорь, - и он грамотный человек. Но дорогой.

- Телефончик дадите? - спросила Ирина.

Игорь продиктовал телефон Макарова.

- Спасибо, - сказала Ирина, - удачи вам. И нормальной бабы.

И вышла. Не дождавшись ответа Игоря.

Игорь же заехал по делам в пару мест и поздно вечером вернулся домой.

Рассказ из книги Ангел 006

Таня забронировала квартиру по букингу. Оплатила картой. Послала сообщение: «У вас большая двухместная кровать?»

«Два метра в длину и два метра в ширину», — ответил я.

«Спасибо, — написала мне Таня, — я приеду в 14:00».

«Буду ждать вас на рецепции, — напечатал я, — как приедете, позвоните мне».

Ровно в два часа дня раздался звонок.

— Я на месте, — сообщила Татьяна, — жду вас.

— Через минуту буду, — ответил я.

Спустился к рецепции. Поздоровался с охранником.

Татьяна ждала меня на улице. Худая, невысокая. Чёрные волосы. Скромная, но дорогая одежда. На вид лет 30—35.

Мы поднялись в квартиру. Татьяна всё придирчиво осмотрела. Особое внимание уделила спальне. Судя по всему, она осталась довольна осмотром.

— Я в гости к жениху приехала, — заявила она мне, — он в Праге живёт. А я в Москве.

— В Москве женихи закончились, — пошутил я, — обычно в Прагу едут пиво попить да на замки посмотреть. А вы вот соригинальничали.

Татьяна улыбнулась.

— Мы с ним в Москве и познакомились, — сказала она, — он на свадьбу к сестре приезжал. Он сам родом из Украины. Но работает тут. У вас. И живёт.

— Теперь понятно, — кивнул я, — не буду отвлекать. Располагайтесь. Надеюсь, что вам у нас понравится.

И я покинул свою гостеприимную квартиру.

С Таней я столкнулся на следующий день. У рецепции. Она стояла и курила какие-то тонкие чёрные сигареты.

— Курить — здоровью вредить, — поприветствовал я её.

— Ой, да я редко, — почему-то засмущалась она, — когда нервничаю или волнуюсь.

— А что случилось? — удивился я.

— Да ничего особенного, — ответила Таня, — просто у меня затруднения небольшие. Может, вы поможете?

— Рассказывайте, — улыбнулся я.

— Да вот не знаю, куда повести своего молодого человека, — всё ещё стесняясь, начала рассказывать о своей проблеме Таня, — были мы уже в местных ресторанах. И колено попробовали, и пиво попили. Но каждый раз наедаться как-то надоело. Хочется романтики.

— А сколько лет молодому человеку? — уточнил я.

— Тридцать восемь, — ответила Таня, — он на четыре года старше меня.

И покраснела.

— Сводите его на пивные или винные ванны, — после короткого раздумья посоветовал я, — у меня у знакомой есть салон на Праге 6.

Я покопался в бумажнике и достал уже порядочно затёртую визитку. Отдал её Татьяне.

— Ой, спасибо, — обрадовалась она, — я слышала про них. Но не знала, что в Праге тоже есть.

— Вот и сводите своего мужчину на романтические ванны, — улыбнулся я, — кожа после них бархатная. Я, к сожалению, давно у них не был. Всё некогда.

— Спасибо, — ещё раз поблагодарила Татьяна.

— А пожалуйста, — опять улыбнулся я, — кстати, а ваш мужчина чем занимается? Может, я его и знаю. Прага — город маленький.

— Он, как и я, в строительстве, — ответила Татьяна, — специалист по гипсокартону.

— А что же ваш специалист по гипсокартону вас сам на ванны не сводит? — удивился я. — Тем более он тут живёт, и вы к нему в гости приехали.

— Да у него с деньгами в данный период не очень, — простодушно сообщила Татьяна, — зарплату им ещё не выдали.

— Понятно, — кивнул я, — а вы чем в строительстве занимаетесь?

— Я в основном коттеджи строю, — ответила Татьяна, — в Подмосковье. Из бруса. У меня хорошие контакты с финнами. По их технологии и строим.

— Своя фирма или работаете на кого? — как бы невзначай спросил я.

— Своя, — гордо ответила Татьяна, — хватит, напахалась я на хозяина. Уже шестой год только на себя работаю.

— Молодец, — похвалил я её.

В это время к нам подошёл невысокий мужчина в чёрных джинсах и синей майке. Круглое лицо, небольшая залысина. Стоптанные кроссовки.

— Ну шо ты тут? — спросил он Таню, которая его не сразу заметила.

— Ой, Миша, — Таня расцвела, увидев своего возлюбленного, — а я тут болтаю с нашим домовладельцем. Познакомьтесь.

— Михайло, — мужчина протянул мне руку.

— Шестой, — я в ответ протянул свою.

Кожа на ладони у Миши была мозолистая, шершавая. Рукопожатие сильное.

Татьяна повисла на Мише, поцеловала его, затормошила.

— А ты знаешь, куда мы сегодня пойдём? — зашептала она ему в ухо. — Мне только позвонить и договориться.

— Не буду вам мешать, — сказала я, почувствовав себя лишним, — хорошего вечера.

— Спасибо большое, — ответила Таня.

Миша ничего не ответил. Он приобнял мою жиличку, и они куда-то медленно побрели вдоль улицы.

Встретились мы с Таней на следующий день на том же месте. Поздоровались.

— Как прошло романтическое свидание? — спросил я. — Понравились пивные ванны?

— Очень, — ответила Татьяна, — я в полном восторге. Да и Миша тоже.

— Вот и отлично, — улыбнулся я.

— Скажите, — чуть помедлив, спросила Таня, — а вы не можете посоветовать Мише, чем заняться в области строительного бизнеса? Может, вам бригады нужны для отделки квартир или для строительства коттеджей?

— Да я как-то больше занимаюсь уже готовым жильём, — ответил я, — мелкий ремонт сам делаю, а для более крупных переделок есть знакомый прораб.

— Вот мы с Мишей хотим, чтобы он тоже своё дело открыл, — сказала Таня, — организовал бы бригаду по ремонту вначале. А потом бы и покрупнее бы заказы пошли.

— Так пусть ко мне подойдёт, мы поговорим, — предложил я, — помогу, чем могу. По крайней мере, подскажу.

— Спасибо, — расцвела в улыбке Татьяна, — большое спасибо, если поможете.

— А что он раньше бизнесом не занялся? — спросил я Татьяну. — Не поздно ли ему собственное дело начинать?

— Денег у него мало, — вздохнула Татьяна, — человек он замечательный. И руки золотые. А чтобы своё что-то начать, надо инвестировать. Да вы сами всё это знаете.

— Знаю, — кивнул я, — и денег ему дадите вы?

Таня замялась.

— Дам, но немного, — ответила она, — посмотрим, как получится раскрутиться. Если пойдёт дело, то вложимся по полной. Мы же почти семья.

Я усмехнулся.

— А живёт ваш жених где? — вновь задал я вопрос. — Почему он вас к себе домой не пригласит?

— Так он в общежитии живёт, — простодушно ответила Татьяна, — у него в комнате ещё два мужика спят. Не может он меня к себе пригласить.

И она развела руками. Вздохнула.

— Таня, — осторожно начал я, — вашему суженому почти сороковник. У него нет своего жилья. Нет денег. Я думаю, что не получится у него свой бизнес открыть. Это же не каждому дано. А уж если до таких лет ничего не нажил, то и дальше у него вряд ли что получится.

— Да он хороший, — начала было защищать своего возлюбленного Татьяна, — он умный, он в строительстве очень много лет работает.

— Вы просто влюблены в него, вот и наделяете человека несуществующими качествами, — улыбнулся я, — ваш Миша наверняка хороший человек. Но вот как бизнесмен, я в этом сомневаюсь.

— Но всё равно надо попробовать, — подумав, сказала Татьяна, — не последние же отдаю. А человек он честный, Миша мой.

И улыбнулась. Расцвела.

Мы ещё поболтали о том о сём. И я уехал по делам. А на следующий день Татьяна уехала к себе в Москву.

Прошло несколько недель. Миша ко мне так и не обратился.

Однажды поздно вечером я с любимой женой смотрел сериал. На экране вечно невысыпавшийся Гуськов распутывал криминальную загадку.

И в это время вдруг мой телефон звякнул. Пришла СМС. Я глянул на часы. Десять двадцать вечера.

— Кто это в такой поздний час? — жена подняла голову с диванной подушки.

— Ой ты моя ревнивица, — отозвался я со своей половины дивана, — телефон к тебе ближе лежит. Возьми и посмотри.

Я сделал звук от телевизора потише. Леночка протянула руку и взяла мой телефон.

— Тут написано, ты приснился мне сегодня ночью, — ледяным голосом сказала она.

Я сел. Хотел что-то сказать, но не смог. По спине, между крыльев, побежала струйка пота.

— Это какое-то недоразумение, — наконец-то выдавил я из себя хоть какие-то слова.

— Недоразумение? — всё тем же ледяным голосом спросила Леночка. — То, что ты кому-то снишься, это недоразумение?

Она в отличие от меня осталась полулежать, крутя телефон в своих руках. В полумраке мне показалось, что волосы у моей любимой зашевелились, и оттуда послышалось змеиное шипение.

Я протянул руку и взял телефон. На экране светился номер. Российский. Мне не знакомый.

— Кто эта баба? — спросила Леночка.

— Не знаю, — честно ответил я, — это недоразумение. Я же не специально кому-то снюсь.

Голос мой почему-то охрип. Вспотела не только спина, но и руки. И стало трудно дышать. И захотелось в туалет.

В это время телефон сново тренькнул. Очередная СМС с того же номера.

«Извините. Это Таня. Я перепутала номер и послала СМС для Миши вам. У вас будет бронь на квартиру через две недели? Ещё раз извините. Татьяна».

Я выдохнул. Показал СМС Леночке.

— Как ты могла подумать? — спросил я укоризненно. — Как ты могла меня заподозрить чёрт знает в чём? Меня, твоего единственного и неповторимого.

Я? — мягко спросила Леночка. — Я ни о чём не подумала и ничего не заподозрила. Я просто напросто спросила, кто эта милая женщина, которой ты снишься ночами? Это ты чего-то разволновался.

— Я не разволновался, — сказал я, — чего мне волноваться? Я вообще ни при чём тут. Давай лучше сериал смотреть.

— Давай смотреть, — согласилась Леночка.

И я сделал звук погромче.

Татьяна позвонила мне через день. Извинилась, что перепутала адресата.

— Ничего страшного, — сказал я, — с кем не бывает. А квартиру на нужные вам даты я забронировал.

— Очень хорошо, — откликнулась Татьяна, — у меня к вам ещё одна просьба будет. Не могли бы вы дать денег моему Мише? А я как приеду, с вами рассчитаюсь.

— Извините, — ответил я, — но в долг никому не даю. Принципиально. И не беру. А что случилось-то?

— Да Миша оплатил материалы, — всхлипнула на другом конце провода Татьяна, — закупился для ремонта квартиры. А ему их не отдали. А он уже договорился с хозяином начать ремонт в понедельник. А нечем.

— Странно, — удивился я, — где он покупал стройматериалы, что ему их не дали? Я приезжаю в магазин и на кассе расплачиваюсь.

— Да он у друга у своего покупал, — опять всхлипнула Татьяна, — тот пообещал дешевле в два раза.

— Странный друг, — хмыкнул я в трубку, — но даже если его кинули, чего Миша в полицию не пошёл?

— Не знаю, — ответила Таня, — там сумма небольшая. Но для него значительная. Миша, он доверчивый. Вот его и обманули.

— Таня, — сказал я как можно решительнее, — не давайте ему денег. Вот приедете и разберётесь, кто кому стройматериалы не додал. Кто доверчивый, а кто нет.

— А как же ремонт? — спросила Таня. — Заказчик же ждать не будет.

— Других наймёт, — ответил я, — не переживайте. Но денег не давайте. Особенно через третьих лиц.

Татьяна заверила меня, что не будет. И что постарается всё решить, когда приедет. Через две недели.

Но вновь она мне позвонила спустя несколько дней.

Поздоровалась. Всхлипнула.

— Мне кажется, что у него кто-то есть, — сказала Татьяна после моего приветствия.

— С чего вы решили? — спросил я.

— Он после этой истории на мои звонки редко реагирует, — ответила Таня, — и когда разговаривает, то как-то неохотно.

— Переживает, наверное, — предположил я, — что профукал ваши денежки.

— Не похоже на переживания, — сказала Татьяна, — и на заднем плане у него какие-то голоса постоянно, в том числе и женские.

— Может, телевизор? — предположил я.

— Вряд ли, — отвергла моё предположение Татьяна, — не думаю, чтобы кто-то из телевизора мог бы моего Мишу по имени звать. У меня к вам будет просьба. Не подумайте, денег просить не буду.

— А что именно надо сделать? — спросил я.

— Не могли бы вы проследить за моим Мишей, — чуть помявшись, спросила Татьяна, — я вам адрес его скину, а вы просто проследите. Что он после работы делает. Где работает, с кем встречается.

Я еле сдержался, что бы не повесить трубку. Глубоко вдохнул. Мысленно досчитал до десяти.

— Я не буду ни за кем следить, — сказал я Татьяне, — но у меня к вам предложение. Приезжайте на день раньше. Но не говорите Мише про изменение ваших планов. У меня как раз перед вашим приездом квартира сутки свободна будет. Возьмите в прокат машину. Наденьте очки, парик, плащ. И следите за Мишей, если вы его в чём-то подозреваете. Вы же сможете поменять дату прилёта?

— Смогу, — чуть помолчав, ответила Татьяна, — спасибо за подсказку. Так и сделаю.

Таня поменяла дату на билете и прилетела на день раньше. Я встретил её после обеда перед домом. Передал ключи. Показал парковочное место в подвале дома.

Татьяна приехала на серой неприметной «Шкоде». Одета она была в серую футболку и синие джинсы. На голове бейсболка.

— Хорошо подготовились, — похвалил я её.

— Ну надо же узнать, на кого меня променял Миша, — зло ответила Таня.

— Узнавайте, — сказал я, — потом поделитесь результатами?

— Конечно, поделюсь, — кивнула мне Таня, — сейчас прям и поеду к его общежитию.

— Может, с утра? — робко предложил я.

— Нет, сейчас, — твёрдо ответила Таня, — вот только вещи в квартиру закину и поеду.

— Удачной охоты, — ляпнул я.

Татьяна поморщилась и пошла к лифту.

А я поехал домой. К Леночке.

Вечером, досмотрев сериал, собрались спать. И в этот момент тренькнул телефон. СМС.

— Татьяна? — укладываясь поудобнее, спросила Леночка.

— Да, Татьяна, — сказал я и зачем-то показал телефон Леночке.

На экране было написано: «У него не женщина, всё намного хуже».

— Интересный поворот событий, — прокомментировала сообщение Леночка.

— Что-то не похож Миша на гея, — засомневался я.

— Завтра всё узнаешь, — сказала Леночка, — нечего на ночь глядя про геев думать.

— Это точно, — сказал я и отключил у телефона звук.

На следующий день я приехал к своей жиличке. И она поделилась со мной результатами своей слежки.

Как оказалось, никакого друга со стройматериалами у Миши не было. И никто его не кидал.

Деньги Миша банально проиграл. В бильярд. И проел-пропил. Не все. Примерно половину.

Оказывается, была у него такая страсть. После работы или в выходной день пойти и покатать шары. Играл он средне, хотя и считал себя удачливым.

А тут Таня звонит. От игры отвлекает.

В общем, накрыла она нашего героя-любовника в бильярдной на Панской улице. Где он в подвыпившем состоянии рассказывал своим приятелям о богатой москвичке, которая даёт ему денег на игру и на выпивку.

— Остатки денег забрали? — спросил я грустную Таню.

— Нет, — ответила она, — я ему пиво на голову вылила и ушла.

— Это вы правильно сделали, — похвалил я её, — что пиво на голову. Но деньги надо было бы вернуть.

— Да пусть тратит, — махнула рукой Татьяна, — когда у него ещё такой праздник будет? Да и я эти несколько месяцев была счастлива. Будем считать это платой за удовольствие.

— Ваше дело, — сказал я, — только ведь сразу было видно, что вы разные. Из разной среды. Неужели в Москве мужиков нет? Что за каким-то проходимцем надо было в Прагу мотаться.

— Да нету нормальных, — вздохнула Таня, — нормальные, они ещё щенками в добрые руки пристроены. А кто не пристроен, те со своими причудами.

Мы помолчали.

— Когда домой? — спросил я.

— Завтра, — ответила Таня, — отпуск мой кончился. Буду и дальше повышать своё материальное благосостояние. А в Прагу я ещё приеду. Хорошо у вас тут.

— Ключ тогда на столе оставите, а дверь захлопните, — проинструктировал я её.

— Хорошо, — ответила Татьяна, — я вам СМСку скину, как выселюсь.

— Только не ночью, — попросил я её.

— Хорошо, — повторила Татьяна, — днём пошлю.

Я уехал.

Она осталась в квартире на 13 этаже.

Одна.

Вадим Фёдоров