Инфекция
А ведь буквы – это инфекция. Древний микроб, прибывший на Землю несколько тысяч лет назад. От него нет лекарства, он живуч и плодовит до безобразия — постоянно мутирующий нескладный сгусток вирусов мозга.
Болезнь распознаёшь не сразу. Поначалу мальчик развивается как все: играет в солдатики-машинки, ест песок, не спит во время тихого часа. Где-то года в четыре ты сам учишь его читать. Чтение само по себе необходимо, и пока ты не можешь знать, подвержен ли твой ангелочек влиянию загадочных закорючек. Всё идёт своим чередом. На ночь ты читаешь сыну сказки.
Первые звоночки проявляются почти сразу после. Ты замечаешь, что во дворе ребёнок пользуется популярностью: заводит других детей во всякие интересные игры, выдумывая каждый раз что-то новое. Воображает. Ты улыбаешься, глядя на первые симптомы: надо же, какой общительный растёт сынишка. На этом этапе болезнь ещё можно заглушить – просто подари ему телефон посовременней, и сам не заметишь, как буквы отойдут далеко на третий план. Электронные значки не заражают детей – инфекция передаётся лишь через пыль бумажных страниц.
Но ты не покупаешь мальчику телефон. Ещё чего, нет у семьи на это денег сейчас! Пусть лучше у бабушки с дедушкой лето проведёт: старикам — радость, маме с папой – передышка и зачатие второго ребёнка.
А у бабушки с дедушкой есть большой шкаф, и в нём целых восемь полок с источниками заразы. В некоторых микробы уже практически истлели – вряд ли восьмилетний пацан пойдёт зачитываться биографией Ленина или творчеством какого-нибудь полузабытого учёного прошлых лет. Но ведь там есть и опасные экземпляры. Мальчик просит дедушку достать с полки «Легенды и сказки народов СССР». Дедушка, конечно, не откажет пока единственному внуку.
Ребёнок забирается в кресло, чтобы свет от окна падал с левой стороны, открывает пожелтевший от времени томик, вдыхая вместе с пылью прах Бабы Яги, Алдара Косе, Ильи Муромца и Ер Тостика. Болезнь стремится по носоглотке в легкие, потом с кислородом в кровь, к мозгу. Вспыхивает в голове звёздными вспышками.
***
Ему двенадцать. Инфекция прогрессирует – твой старший сын не по годам умён, рассудителен и болтлив до головокружения. Слова слетают с его языка непрерывным потоком, иногда опережая даже мысли. Мальчишке сложно ужиться со сверстниками, приземлёнными, нормальными и не читавшими за всю жизнь и двадцати книг.
Твой прочёл уже пятьдесят.
Они у мальчика под кожей – ты впервые обращаешь на это внимание. Ребёнок выглядит совершенно нормально, – разве что… чуть более худой и совсем не мускулистый, в отличие от соседского Пашки – но иногда, когда солнечный свет падает на кожу, ты видишь, что под ней пульсируют миллионы миллионов золотистых пылинок. Это они, коварные микробы, тянущие мальчика к шелестящим лепрозориям. Дома их уже скопилось порядочно – у сына постепенно собирается своя книжная коллекция. Ты напуган и пытаешься бороться: записываешь его на карате, на плавание, на вокальное пение. Мальчишка не спорит – на всё соглашается, глядя этим взглядом. Ты впервые замечаешь их только сейчас, изменившиеся глаза. Два глубочайших карих провала, из которых на тебя смотрят заключённые внутри сына истории. Ты в ужасе от их древности и собственного перед этим бессилия. Болезнь уже слишком глубоко.
В один из следующих дней ты застаёшь мальчика за столом, с тетрадью и ручкой. Он пишет. Буквы, занявшие место в мозгу, теперь желают продолжить размножение, используя ребёнка. Ты отбираешь у него тетрадь, даёшь больше заданий по математике, надеясь, что инфекцию можно подавить прививкой из цифр. Сын смотрит в учебник всё тем же взглядом. Он уже не здесь – внутри него рыцари сражаются с драконами, капитаны звездных кораблей терпят крушение, а принцессы, подозрительно похожие на Настю из 5 «В», непременно выбирают себе правильных женихов.
Тем временем подрастает младший сын. Дела идут в гору, ты покупаешь ему смартфон, спасая от коварной инфекции хотя бы одного сына.
***
Сыну исполняется шестнадцать, болезни – тоже. Вопреки твоим попыткам прекратить её распространение, дома уже целая стопка тетрадей, блокнотов и листов, исписанных мелким нервным почерком. Друзей у него почти нет – лишь парочка таких же больных типов. Что ж, они хотя бы тихи и вежливы. Но у всех, у каждого из этих нескладных детей, те самые глаза, и ты вынужден каждый день смотреть в них, осознавая, насколько далеко сейчас любимый сын. Он становится рассеян и молчалив. Правда, лишь с тобой и учителями, не разделяющими его инфекцию. С теми немногими, кто не боится слушать, парень по-прежнему заливается соловьём, но ты всё меньше понимаешь, о чем он говорит. Любимой компанией сына становятся давно мёртвые люди. Их мысли, сползающие с истрёпанных страниц, обвивают его чёрно-белыми щупальцами.
Когда ты говоришь о проблеме своим родителям, они лишь улыбаются, вручая внуку на день рождения очередной томик в красивом переплёте. Тебе хочется кричать, когда в их глазах мелькает всё тот же древне-желтоватый оттенок.
***
Тяжелее всего даётся поступление в вуз. Ты твёрдо намерен протолкнуть сына в технический университет, и он даже не спорит — соглашается, крепко сжимая в руках свою несуразную рукопись. Хочет отправить её в издательство. Ты к этим страницам не прикасаешься – хватило того, что мальчишка писал в пятом классе. Разве есть разница: что тогда, что сейчас ему новым Толстым или Диккенсом не стать.
Ты запрещаешь писать, отбираешь книги. Усаживаешь за учебники с алгеброй и физикой. Парень плачет, кричит, но в итоге садится за подготовку. Это успокаивает: значит, болезнь ещё не захватила весь разум. Ты подходишь ближе, чтобы подбодрить сына, но тот лишь отмахивается.
Он поступает, и ты совсем успокаиваешься. Ослабляешь хватку, ведь тут нужно уследить за младшим: хулиган растёт тот ещё. А старший проводит вечера за новеньким ноутбуком, говоря, что учится. В экран упирается взгляд его глубоких гипнотических глаз.
***
Когда ему исполняется двадцать пять, ты приходишь на презентацию романа-бестселлера. Твой сын сидит на краю сцены, держа в руках томик особенной, пока единственной, но полностью своей книги. Вокруг него толпятся ровесники и ребята помладше, чуть позади стоят даже совсем взрослые люди.
Молодой писатель произносит слова, выпуская наружу древнейшую из всех инфекций. С его губ срываются золотистые пылинки, вместе с потоками сквозняка проникая в уши слушателей; и глаза людей вокруг тоже вспыхивают желтизной. Ты улыбаешься — слова хороши. В этот момент искренне верится, что мальчишка смог пробиться лишь благодаря твоему воспитанию.
Инфекция смотрит на тебя его глазами и улыбается в ответ.
Автор: Андрей Дёмин
Оригиналная публикация ВК