Приветствую!

Продолжаем по чуть-чуть про литературу)

В дополнение к предыдущему моему посту... Параллельно с прорыва финской обороны в районе реки Тайпалеен-йоки РККА была предпринята попытка переправиться через протоку между озерами Вуокса и Суванто-ярви (Суходольское) в районе поселка Кивиниеми (ныне Лосево), через знаменитые Лосевские пороги... Окончилось все еще более печально чем на Тайпале... Те немногие кто смог переправиться-или погибли или оказались в плену.. И лишь единицы вернулись на свой берег. Эту переправу наблюдал молодой военный корреспондент, будущий известный писатель и поэт Александр Трифонович Твардовский. Те впечатления, которые произвело на него увиденное, он отразил в стихотворении.  Позже оно, с малейшими изменениями, вошло в знаменитую поэму "Василий Тёркин" в виде главы "Переправа". Был здесь и прототип для Тёркина-командир одного из взводов, переправившихся на финский берег, и сумевший ночью вернуться к своим с информацией о судьбе отряда. К сожалению, его имени привести не могу.

Василий Теркин: 4. Переправа
Переправа, переправа!
Берег левый, берег правый,
Снег шершавый, кромка льда...
Кому память, кому слава,
Кому темная вода,-
Ни приметы, ни следа.
Ночью, первым из колонны,
Обломав у края лед,
Погрузился на понтоны
Первый взвод.
Погрузился, оттолкнулся
И пошел. Второй за ним.
Приготовился, пригнулся
Третий следом за вторым.
Как плоты, пошли понтоны,
Громыхнул один, другой
Басовым, железным тоном,
Точно крыша под ногой.
И плывут бойцы куда-то,
Притаив штыки в тени.
И совсем свой ребята
Сразу - будто не они,
Сразу будто не похожи
На своих, на тех ребят:
Как-то все дружней и строже,
Как-то все тебе дороже
И родней, чем час назад.
Поглядеть - и впрямь - ребята!
Как, по правде, желторот,
Холостой ли он, женатый,
Этот стриженый народ.
Но уже идут ребята,
На войне живут бойцы,
Как когда-нибудь в двадцатом
Их товарищи - отцы.
Тем путем идут суровым,
Что и двести лет назад
Проходил с ружьем кремневым
Русский труженик-солдат.
Мимо их висков вихрастых,
Возле их мальчишьих глаз
Смерть в бою свистела часто
И минет ли в этот раз?
Налегли, гребут, потея,
Управляются с шестом.
А вода ревет правее -
Под подорванным мостом.
Вот уже на середине
Их относит и кружит...
А вода ревет в теснине,
Жухлый лед в куски крошит,
Меж погнутых балок фермы
Бьется в пене и в пыли...
А уж первый взвод, наверно,
Достает шестом земли.
Позади шумит протока,
И кругом - чужая ночь.
И уже он так далеко,
Что ни крикнуть, ни помочь.
И чернеет там зубчатый,
За холодною чертой,
Неподступный, непочатый
Лес над черною водой.
Переправа, переправа!
Берег правый, как стена...
Этой ночи след кровавый
В море вынесла волна.
Было так: из тьмы глубокой,
Огненный взметнув клинок,
Луч прожектора протоку
Пересек наискосок.
И столбом поставил воду
Вдруг снаряд. Понтоны - в ряд.
Густо было там народу -
Наших стриженых ребят...
И увиделось впервые,
Не забудется оно:
Люди теплые, живые
Шли на дно, на дно, на дно...
Под огнем неразбериха -
Где свои, где кто, где связь?
Только вскоре стало тихо,-
Переправа сорвалась.
И покамест неизвестно,
Кто там робкий, кто герой,
Кто там парень расчудесный,
А наверно, был такой.

Переправа, переправа...
Темень, холод. Ночь как год.
Но вцепился в берег правый,
Там остался первый взвод.
И о нем молчат ребята
В боевом родном кругу,
Словно чем-то виноваты,
Кто на левом берегу.
Не видать конца ночлегу.
За ночь грудою взялась
Пополам со льдом и снегом
Перемешанная грязь.
И усталая с похода,
Что б там ни было,- жива,
Дремлет, скорчившись, пехота,
Сунув руки в рукава.
Дремлет, скорчившись, пехота,
И в лесу, в ночи глухой
Сапогами пахнет, потом,
Мерзлой хвоей и махрой.
Чутко дышит берег этот
Вместе с теми, что на том
Под обрывом ждут рассвета,
Греют землю животом,-
Ждут рассвета, ждут подмоги,
Духом падать не хотят.
Ночь проходит, нет дороги
Ни вперед и ни назад...
А быть может, там с полночи
Порошит снежок им в очи,
И уже давно
Он не тает в их глазницах
И пыльцой лежит на лицах -
Мертвым все равно.
Стужи, холода не слышат,
Смерть за смертью не страшна,
Хоть еще паек им пишет
Первой роты старшина.
Старшина паек им пишет,
А по почте полевой
Не быстрей идут, не тише
Письма старые домой,
Что еще ребята сами
На привале при огне
Где-нибудь в лесу писали
Друг у друга на спине...
Из Рязани, из Казани,
Из Сибири, из Москвы -
Спят бойцы.
Свое сказали
И уже навек правы.
И тверда, как камень, груда,
Где застыли их следы...
Может - так, а может - чудо?
Хоть бы знак какой оттуда,
И беда б за полбеды.
Долги ночи, жестки зори
В ноябре - к зиме седой.
Два бойца сидят в дозоре
Над холодною водой.
То ли снится, то ли мнится,
Показалось что невесть,
То ли иней на ресницах,
То ли вправду что-то есть?
Видят - маленькая точка
Показалась вдалеке:
То ли чурка, то ли бочка
Проплывает по реке?
- Нет, не чурка и не бочка -
Просто глазу маята.
- Не пловец ли одиночка?
- Шутишь, брат. Вода не та!
Да, вода... Помыслить страшно.
Даже рыбам холодна.
- Не из наших ли вчерашних
Поднялся какой со дна?..
Оба разом присмирели.
И сказал один боец:
- Нет, он выплыл бы в шинели,
С полной выкладкой, мертвец.
Оба здорово продрогли,
Как бы ни было,- впервой.
Подошел сержант с биноклем.
Присмотрелся: нет, живой.
- Нет, живой. Без гимнастерки.
- А не фриц? Не к нам ли в тыл?
- Нет. А может, это Теркин?-
Кто-то робко пошутил.
- Стой, ребята, не соваться,
Толку нет спускать понтон.
- Разрешите попытаться?
- Что пытаться!
- Братцы,- он!
И, у заберегов корку
Ледяную обломав,
Он как он, Василий Теркин,
Встал живой,- добрался вплавь.
Гладкий, голый, как из бани,
Встал, шатаясь тяжело.
Ни зубами, ни губами
Не работает - свело.
Подхватили, обвязали,
Дали валенки с ноги.
Пригрозили, приказали -
Можешь, нет ли, а беги.
Под горой, в штабной избушке,
Парня тотчас на кровать
Положили для просушки,
Стали спиртом растирать.
Растирали, растирали...
Вдруг он молвит, как во сне:
- Доктор, доктор, а нельзя ли
Изнутри погреться мне,
Чтоб не все на кожу тратить?
Дали стопку - начал жить,
Приподнялся на кровати:
- Разрешите доложить.
Взвод на правом берегу
Жив-здоров назло врагу!
Лейтенант всего лишь просит
Огоньку туда подбросить.
А уж следом за огнем
Встанем, ноги разомнем.
Что там есть, перекалечим,
Переправу обеспечим...
Доложил по форме, словно
Тотчас плыть ему назад.
- Молодец! - сказал полковник.-
Молодец! Спасибо, брат.
И с улыбкою неробкой
Говорит тогда боец:
- А еще нельзя ли стопку,
Потому как молодец?
Посмотрел полковник строго,
Покосился на бойца.
- Молодец, а будет много -
Сразу две.
- Так два ж конца...
Переправа, переправа!
Пушки бьют в кромешной мгле.
Бой идет святой и правый.
Смертный бой не ради славы,
Ради жизни на земле.

Всем добра! Знайте и помните!

По дороге прифронтовой,

Запоясан, как в строю,

Шел боец в шинели новой,

Догонял свой полк стрелковый,

Роту первую свою.

Шел легко и даже браво

По причине по такой,

Что махал своею правой,

Как и левою рукой.

Отлежался. Да к тому же

Щелкал по лесу мороз,

Защемлял в пути все туже,

Подгонял, под мышки нес.

Вдруг — сигнал за поворотом,

Дверцу выбросил шофер,

Тормозит:

— Садись, пехота,

Щеки снегом бы натер.

Далеко ль?

— На фронт обратно,

Руку вылечил.

— Понятно.

Не герой?

— Покамест нет.

— Доставай тогда кисет.

Курят, едут. Гроб — дорога.

Меж сугробами — туннель.

Чуть ли что, свернешь немного,

Как свернул — снимай шинель.

— Хорошо — как есть лопата.

— Хорошо, а то беда.

— Хорошо — свои ребята.

— Хорошо, да как когда.

Грузовик гремит трехтонный,

Вдруг колонна впереди.

Будь ты пеший или конный,

А с машиной — стой и жди.

С толком пользуйся стоянкой.

Разговор — не разговор.

Наклонился над баранкой,—

Смолк шофер,

Заснул шофер.

Сколько суток полусонных,

Сколько верст в пурге слепой

На дорогах занесенных

Он оставил за собой...

От глухой лесной опушки

До невидимой реки —

Встали танки, кухни, пушки,

Тягачи, грузовики,

Легковые — криво, косо.

В ряд, не в ряд, вперед-назад,

Гусеницы и колеса

На снегу еще визжат.

На просторе ветер резок,

Зол мороз вблизи железа,

Дует в душу, входит в грудь —

Не дотронься как-нибудь.

— Вот беда: во всей колонне

Завалящей нет гармони,

А мороз — ни стать, ни сесть...

Снял перчатки, трет ладони,

Слышит вдруг:

— Гармонь-то есть.

Уминая снег зернистый,

Впеременку — пляс не пляс —

Возле танка два танкиста

Греют ноги про запас.

— У кого гармонь, ребята?

— Да она-то здесь, браток... —

Оглянулся виновато

На водителя стрелок.

— Так сыграть бы на дорожку?

— Да сыграть — оно не вред.

— В чем же дело? Чья гармошка?

— Чья была, того, брат, нет...

И сказал уже водитель

Вместо друга своего:

— Командир наш был любитель...

Схоронили мы его.

— Так... — С неловкою улыбкой

Поглядел боец вокруг,

Словно он кого ошибкой,

Нехотя обидел вдруг.

Поясняет осторожно,

Чтоб на том покончить речь:

— Я считал, сыграть-то можно,

Думал, что ж ее беречь.

А стрелок:

— Вот в этой башне

Он сидел в бою вчерашнем...

Трое — были мы друзья.

— Да нельзя так уж нельзя.

Я ведь сам понять умею,

Я вторую, брат, войну...

И ранение имею,

И контузию одну.

И опять же — посудите —

Может, завтра — с места в бой...

— Знаешь что,— сказал водитель,

Ну, сыграй ты, шут с тобой.

Только взял боец трехрядку,

Сразу видно — гармонист.

Для началу, для порядку

Кинул пальцы сверху вниз.

Позабытый деревенский

Вдруг завел, глаза закрыв,

Стороны родной смоленской

Грустный памятный мотив,

И от той гармошки старой,

Что осталась сиротой,

Как-то вдруг теплее стало

На дороге фронтовой.

От машин заиндевелых

Шел народ, как на огонь.

И кому какое дело,

Кто играет, чья гармонь.

Только двое тех танкистов,

Тот водитель и стрелок,

Все глядят на гармониста —

Словно что-то невдомек.

Что-то чудится ребятам,

В снежной крутится пыли.

Будто виделись когда-то,

Словно где-то подвезли...

И, сменивши пальцы быстро,

Он, как будто на заказ,

Здесь повел о трех танкистах,

Трех товарищах рассказ.

Не про них ли слово в слово,

Не о том ли песня вся.

И потупились сурово

В шлемах кожаных друзья.

А боец зовет куда-то,

Далеко, легко ведет.

— Ах, какой вы все, ребята,

Молодой еще народ.

Я не то еще сказал бы,—

Про себя поберегу.

Я не так еще сыграл бы,—

Жаль, что лучше не могу.

Я забылся на минутку,

Заигрался на ходу,

И давайте я на шутку

Это все переведу.

Обогреться, потолкаться

К гармонисту все идут.

Обступают.

— Стойте, братцы,

Дайте на руки подуть.

— Отморозил парень пальцы,—

Надо помощь скорую.

— Знаешь, брось ты эти вальсы,

Дай-ка ту, которую...

И опять долой перчатку,

Оглянулся молодцом

И как будто ту трехрядку

Повернул другим концом.

И забыто — не забыто,

Да не время вспоминать,

Где и кто лежит убитый

И кому еще лежать.

И кому траву живому

На земле топтать потом,

До жены прийти, до дому,—

Где жена и где тот дом?

Плясуны на пару пара

С места кинулися вдруг.

Задышал морозным паром,

Разогрелся тесный круг.

— Веселей кружитесь, дамы!

На носки не наступать!

И бежит шофер тот самый,

Опасаясь опоздать.

Чей кормилец, чей поилец,

Где пришелся ко двору?

Крикнул так, что расступились:

— Дайте мне, а то помру!..

И пошел, пошел работать,

Наступая и грозя,

Да как выдумает что-то,

Что и высказать нельзя.

Словно в праздник на вечерке

Половицы гнет в избе,

Прибаутки, поговорки

Сыплет под ноги себе.

Подает за штукой штуку:

— Эх, жаль, что нету стуку,

Эх, друг,

Кабы стук,

Кабы вдруг —

Мощеный круг!

Кабы валенки отбросить,

Подковаться на каблук,

Припечатать так, чтоб сразу

Каблуку тому — каюк!

А гармонь зовет куда-то,

Далеко, легко ведет...

Нет, какой вы все, ребята,

Удивительный народ.

Хоть бы что ребятам этим,

С места — в воду и в огонь.

Все, что может быть на свете,

Хоть бы что — гудит гармонь.

Выговаривает чисто,

До души доносит звук.

И сказали два танкиста

Гармонисту:

— Знаешь, друг...

Не знакомы ль мы с тобою?

Не тебя ли это, брат,

Что-то помнится, из боя

Доставляли мы в санбат?

Вся в крови была одежа,

И просил ты пить да пить...

Приглушил гармонь:

— Ну что же,

Очень даже может быть.

— Нам теперь стоять в ремонте.

У тебя маршрут иной.

— Это точно...

— А гармонь-то,

Знаешь что,— бери с собой.

Забирай, играй в охоту,

В этом деле ты мастак,

Весели свою пехоту.

— Что вы, хлопцы, как же так?..

— Ничего,— сказал водитель,—

Так и будет. Ничего.

Командир наш был любитель,

Это — память про него...

И с опушки отдаленной

Из-за тысячи колес

Из конца в конец колонны:

«По машинам!» — донеслось.

И опять увалы, взгорки,

Снег да елки с двух сторон...

Едет дальше Вася Теркин,—

Это был, конечно, он.

---

А.Твардовский.