1.
Очередная ночь. Мой очередной кошмар и безысходность. Некуда идти, кроме работы. Точнее никуда не хочется. Я привыкла находиться дома, либо в этом развратном аду. Хотя дом мой тоже сложно назвать домом. Съемная квартира в центре мегаполиса в три комнаты на 5 девочек. Мы как рабочие на швейной фабрике, только вместо рабочих рук, рабочее тело. И порция унижения в довесок к зарплате. И чаевым.
- Магдалина! Ты уже 15 минут на перекуре. Дай другим отдохнуть, стерва. – Она всегда достает меня.… Эта полудевчонка-полупидарок мужеподобная Мелисса. Если бы кому-то из наших богатеньких клиентов, лапающих ее за задницу и силикон в сиськах, сказали. Что оно еще пару месяцев назад отливало стоя, вряд ли их слюни текли бы так же обильно. Я, молча, поднимаюсь с пола, кавролин давно затерт и залит во многих местах жидкостями разных цветов и консистенции. Там, где нет клиентов – нет уборщиц. На нас всем плевать. Те, у кого столько денег устанавливают свои правила. Проходя по коридору, я оглядываю себя в зеркале. Каштановые волосы до плеч слегка растрепаны, Черное белье и короткое черное газовое платье... Слегка помялось, и пыль осталась на тех местах, которыми я сидела на грязном полу. Я отряхиваю его и продолжаю движение вперед к залу, навстречу проходит несколько девочек, уже отработавших номера. Они бегут в душ. Чтобы смыть прикосновения толстых пальцев-сосисок, зачастую грязных, в какой-нибудь дорогой жратве. Они любят смотреть, и жевать. С тех пор как я работаю, я чаще мою руки.
Я выхожу в зал, и мне хочется орать в голос. Я кричу им: «Пошли вон ублюдки! Я блевала полчаса кряду от созерцания ваших мерзких поросячьих рыл!! Идите домой, ублажите своих продавшихся вам жен!» В этот момент объявляют мой выход. Раздаются звуки. Так любимая мною мелодия. Но только не здесь, не сейчас. Дома с бокалом шардоне под пледом, но не в этом аду, где блохи проедаю ковры, и периодически впиваются в ноги. Пошатываясь, я иду к шесту. Три столика заняты. Половина посетителей не обращает на меня внимания, увлеченная танцем на коленях.
Мое выступление заканчивается, и я подхожу к первому столику. Усаживаюсь к первому из сидящих на колени. Мужик лет 50-ти с отекшим лицом, от него несет дорогим виски и парфюмом, но это не помогает мне отвлечься от мерзких пальцев , норовящих залезть ко мне в трусики. Трогать запрещается, но на это всем плевать. Те, у кого столько денег устанавливают свои правила. Этот ублюдок даже не потрудился снять обручальное кольцо. Стояк в его штанах вызывает рвотные порывы, но я сдерживаюсь. Обойдя всех по кругу за этим столиком, я ухожу в гримерку, собрав довольно приличную сумму в трех ниточках черных стринг. Сразу следом за мной приходит администратор. Ей лет на пять больше, чем мне, у нее что-то там не ладится с личной жизнью. Она похожа на маленькую мышь с огромными карими глазами. Выглядит она лет на 20, хотя морщинки в уголках глаз дают понять, что ей на порядок больше.
- Почему не пошла за 2 и 3 столики?
- Я плохо чувствую себя. Я сейчас ухожу домой.
- Ты в своем уме только 3 часа. До утра еще далеко. Мне поставить штраф?
Она смотрит на мои сиськи, как какой-то мужлан грузчик. Просто пялится.
- Ставь что хочешь, я ухожу.
Я отворачиваюсь от нее и иду в душ. Не включая воду, я аккуратно достаю из трусиков пятитысячную купюру. О спасибо тебе мужик, которому так хотелось потрогать там, где нельзя было трогать. Спрятал, так спрятал. Везде кроме душа есть камеры, так что здесь единственное место, где можно делать то, что никто не увидит. Я вижу отрезанные трубочки на полке насухо вытертой тем, кто был тут до меня. Провожу пальцем по ней. На нем остается белый налет. По привычке касаюсь им десны. Практически все девочки либо нюхают, либо напиваются в хлам. Я предпочитаю и то и другое.
Да уж сегодня не мой день. Я натягиваю джинсы на тонкие ноги, накидываю горжетку на плечи и выхожу через черный ход.
