Глава 1. Детство.
Николай Константинович Ельницкий родился в небольшом сибирском городке. Средний брат в семье (каковым он являлся) был головною болью семьи. Несмотря на свой характер, он был необычайной красоты, и своей матери напоминал ангела, которая была очень набожной женщиной. Светлые кудрявые локоны блестели, словно золото, а лицо его было слегка вытянуто.
В детстве Коля был очень капризный. Когда он падал, начинал плакать и биться головой об пол, сам не поднимался – ждал, пока его кто-нибудь поднимет. Поздно начал ходить и говорить. Старшая сестра Елена его недолюбливала, этот маленький жестокий мальчик смотрел на всех из-подо лба, с неким недоверием и подозрительностью. Он любил выкручивать и уродовать игрушки, но родителям его было не до этого – недавно родился младший ребенок – Вася, мать – Вера Александровна Гаусс всё хлопотала с Васей, а отец – Константин Тихонович Ельницкий, бывало, сидел в кабинете за бумагами и не выходил даже на ужин. Константин Тихонович держал детали своей работы в строжайшем секрете, а кабинет запирал на замок, и никто, кроме него самого не мог туда войти.
Однажды, как и в обычный январский морозный вечер за ужином, Коля, уставившись в тарелку, о чем-то думал. Его лицо во время такого разговора самим с собой было полно негативных эмоций: лицо было искривлено страшной гримасой, которая могла напугать даже взрослого человека, не говоря уже о ребенке. Он то хмурился и ковырял еду, то вдруг, расслабится и с успокоением глубоко вздохнет. Старшая сестра – Елена, внимательно смотрела на него и дивилась – он не скрывает своих эмоций, но при этом закрыт. В свои 12 она была уже умной и понимающей девочкой, которая могла внимательно анализировать его таким, каким видит. Вера Александровна же не обращала внимания, она всё также была занята годовалым Васей, а Константин Тихонович еще не зашел на ужин. Лена в недопонимании воскликнула:
- Коля! Что с тобой и почему ты не кушаешь?! – Лена бы молчала, если бы не ее желание привлечь внимание родителей к поступкам её брата.
В ответ Коля ничего не сказал, а только отвлекся от своих дел и злобно посмотрел на сестру, а после взялся за еду, уже остывшую на большой белой тарелке с голубой каймой. Их мать отвлеклась и вопросительно посмотрела на Лену и Колю, Лена молча показала на своего брата. Вера Александровна спросила:
- Коля, почему ты еще не поел? – выражая то ли заботу, то ли озадаченность, спросила мама.
- Не хочу… - тихо произнес Коля, подозрительно посматривая то на тарелку, то на семью.
- Хорошо, иди, Коленька, но только потом не ходи и не ешь в сухомятку хлеб и сладости! – строго сказала Вера Александровна.
В столовую вошел Константин Тихонович, который только что вернулся из конторки его приятеля. День у него задался, поэтому он был весел и пьян от радости. Он подхватил Колю на руки, с отеческой любовью потрепал его белокурые волосы. Но увидев расстроенную непонятными обстоятельствами семью улыбка пропала с его радостного лица, он тотчас нахмурился и омрачился, опустил сына на пол и ушел к себе в кабинет, так и не отужинав. Лена с Колей ушли в гостиную, где Коля то играл, то смотрел в одну точку на стене, а Леночка самостоятельно занималась чтением на французском и иногда наблюдала за своим братом. Этот вечер был спокойным, но необычным. В своем кабинете Константин Тихонович смотрел в окно на снегопад, как вдруг к нему тихонько постучались в дверь.
- Войдите… - Константин сразу понял, кто это. Он отвернулся от окна в сторону двери. В кабинет зашла его жена.
- Константин Тихонович, государь милостивый, какая дума омрачила вас, увидев семью? – Вера Александровна обычно во всех его плохих настроениях винила себя и в эти моменты считала себя плохой женой и матерью, но в этот раз, с горечью в голосе, она спрашивает, а в глубине души всё также думает, что в этот раз вновь виновата одна она.
- Вера, государыня, я вижу, что-то не так. Я слышу печаль в твоем голосе, ангел мой. Лена, безусловно, молодец, во всём успевает, в гимназии на нее не жалуются, по-французски говорит и время зря она не теряет, а что с Колей? Что-то он молчал по моему приходу и даже не улыбнулся мне, как обычно, да и вид у него не важный.
- Не знаю, должно быть, ему сегодня нездоровится. Он почти не ужинал сегодня, а до этого ничем не занимался, играл только, а Елена с ним сегодня позанималась немного.
- Ну ничего… Скоро он тоже будет учиться в гимназии, может найдет себе новых друзей и всё станет лучше. Я уже договорился о его поступлении. Недавно там сменилось руководство… Не будем об этом сейчас, уж больно всё запутанно. А пока передайте, Ангелочек, чтобы мне поднесли чай, ступайте, я еще не скоро закончу свою работу, много бумаг.
Прошло несколько месяцев, Николай поступил в гимназию. О нем хорошо отзывались учителя, ставили высшие оценки. Сам Коля закрылся еще сильнее, ни с кем не общался, но учился превосходно. Он тот ученик, которого ставили в пример, но он никому не помогал с учебой, родители были довольны его успехами и совсем забыли о его психике, о которой так волновались в его детстве. Для него было легче отучиться хорошо, чего от него все и ждали, «отмучиться» было легче, чем игнорировать учения, хотя литература и история ему нравились – эти интересы его так или иначе, но уже обозначились в его жизни к 13-14 годам. Коля иногда мог себе позволить нелестно отзываться об учителях, позволял себе всяческие выходки, но руководство гимназии постоянно ему всё прощало, потому что директор её – Валентин Лукич Кубаев был другом семьи Ельницких.
Семьи эти, как семьи госслужащих обязаны были навещать друг друга и поздравлять с крупными церковными и народными праздниками. Сын Кубаевых – Савва, любил играть в игрушки Николашки, а тот в свою очередь смотрел за маленьким Саввушкой и принимал некое участие в его играх. Они легко нашли общий язык и общались на какие-то темы, свойственные для их возраста. Никогда не было такого, чтобы они повздорили, такая крепкая дружба у них. Коля тоже иногда бывал в гостях у Кубаевых. Там Коля любил больше всего играть в оловянных солдатиков, у него дома таких солдатиков не было, в силу того, что, Коля уже не маленький мальчик, но самому гимназисту хотелось играться, наверное, бесконечно. До пятнадцати лет он был будто большой ребенок из-за своей закрытости, он будто бы думал, что детство его будет еще долго, но время неумолимо шло дальше. Родители мало знали о его этих ребячьих желаниях, поэтому ничего не делали, хотя они были более строги в воспитании, но могли позволять детям покупать новые вещи и игрушки, так как заработок с их поместий был приличным, как и у большинства дворян.