Я видела заблудшее стадо⁠⁠

Это перевод истории с Reddit

Алиса была моей лучшей подругой — а потом однажды перестала ей быть. Пожалуй, так оно и бывает: ты неразлучна с кем-то всё детство, вместе оканчиваешь школу, поступаешь в тот же колледж. Вы живёте в одной комнате, после выпуска, вопреки статистике, продолжаете общаться. Помогает то, что работа находится в одном городе; ну а дома, купленные в получасе езды друг от друга, компенсируются бранчами по выходным, верно?

Потом воскресные бранчи начинают отменяться, переписка медленно умирает, и вдруг она звонит — взволнованная, счастливая — и просит стать её подружкой невесты.

Дальше, думаю, вы знаете. Я пришла на свадьбу; всё было прекрасно, и я даже задавила тот холодный ком тревоги в животе. Потому что она — лучшая подруга, а для лучших подруг ты улыбаешься, надеваешь платье, произносишь тёплую речь и смотришь, как они начинают новую главу жизни, смиряясь с тем, что тебя в этой истории уже не будет.

Так и случилось: она исчезла из моей жизни. На Рождество приходили открытки, из которых я узнала, что они с мужем переехали в другой штат. Он был заядлым любителем природы. До свадьбы я встречала его всего пару раз, и это и было всё его содержание. Алису раньше подобное не интересовало, но вдруг это стало и её сущностью. В медовый месяц они поехали в Йеллоустоун. Она начала носить Patagonia и North Face. Наверное, приятно находить общие увлечения, но казалось, её прежняя личность растворилась так же быстро, как наша дружба.

Я убеждала себя отпустить: люди меняются, идут дальше. Всё же открытка с новым адресом в Колорадо удивила. Обрести новое хобби — одно, а вот уехать на пол-страны туда, где ни друзей, ни семьи...

Но там было красиво. Дом в горах, окружённый лесом; я видела фото в её инстаграме. Вилорогие антилопы, лоси, заснеженные деревья. Однажды она выложила снимок: целое стадо лосей улеглось в их дворе, укрывшись под соснами во время метели. Я начала лучше понимать резкую перемену. Если бы кто-то дорогой показал мне всё это и сказал, что так может выглядеть наше будущее, я, возможно, тоже бросила бы прежнюю жизнь.

А потом она перестала выкладывать посты. Я заволновалась: проблемы в браке? Финансы? Жить там дорого. В её сетях — лишь редкие комментарии под чужими фото. Она жива, но больше не делится своим миром.

Ситуации меняются. Я ничего не могла сделать. Но когда привычная рождественская открытка не пришла, я написала ей: мол, думаю о тебе, надеюсь, всё хорошо.

Час спустя она позвонила.

— Табита! — почти закричала в трубку. — Как же приятно слышать твой голос! Прости, что не звонила: после свадьбы, потом переезд…

— Всё нормально. Жизнь закручивает, понимаю.

Я действительно понимала. Не нравилось, но понимала.

— Слушай, прости, что забросила нашу дружбу. Правда. Хочешь… приехать ко мне? Уже в эти выходные?

— Это три часа на самолёте.

— Я оплачу билеты. Считай, подарок «извини, я была плохой подругой».

Я колебалась: даже с бесплатным перелётом это многовато — сорваться через пару дней. Мысленно прошлась по делам: надо было купить продукты, но если уезжаю… И тогда Алиса прошептала «пожалуйста».

В её отчаянном тоне всё стало ясно: что-то случилось. И пусть мы уже не лучшие подруги, но я чувствовала долг за все годы дружбы. Она купила билеты, и меньше чем через сутки после разговора я летела в Колорадо.

Перелёт был тяжёлым: накануне шёл снег, и мы огибали кромку уходящего фронта, но виды при посадке стоили того. Я никогда не видела Скалистые горы: их снежные пики сияли на сером небе, царя над горизонтом. Я не могла не восхищаться, несмотря на странность её просьбы.

Дом Алисы прятался в предгорьях. Арендованная машина петляла по дороге, поднимаясь всё выше; обочины укрывал свежий, искрящийся снег. Я даже пожалела, что Алиса не встретила меня: хотелось смотреть по сторонам, а не на асфальт. Но я настояла на машине: если визит пойдёт наперекосяк, захотелось бы уехать самой.

О муже она не упоминала. Я решила, что он уехал и грядёт тяжёлый развод.

Дом — аккуратный ранчо над дорогой. Я зигзагом поднялась по длинному подъезду и остановилась. Алиса ждала на крыльце; едва подняла руку в приветствии, пока я доставала сумку.

— Спасибо, что приехала, — сказала она. — Гостевая спальня вон там, окно выходит в лес.

Снаружи всё выглядело ухоженным. Я спросила, как они получили дом. Алиса ответила: летний дом родителей Даниэля; те постарели и «отдали» ему.

— А где сам Даниэль? — спросила я.

Её челюсть напряглась. Она будто не слышала вопроса, болтая о спальне и прекрасном виде. Я оставила вещи и вышла в гостиную; Алиса стояла у стеклянных дверей, глядя на задний двор.

— Планируешь походы? — спросила она.

— Не особо. Это не моё.

— …Это… хорошо. Если увидишь лосей, не выходи на улицу, ладно? Осенью они странные и очень большие.

Я пообещала быть осторожной: не хотелось стать «туристкой, затоптанной злым лосём».

Быстро стало ясно, что Алиса почти не выходит. Болтовня давалась ей тяжело. На вопросы о работе: «перешла на удалёнку пару месяцев назад» — и всё. Про Даниэля отвечала уклончиво.

Его вещи были повсюду: куртки в шкафу, ботинки у двери, их фотографии на камине. Будто он вышел утром и скоро вернётся. Наконец, когда темы закончились, я задала вопрос, который она, надеялась, не обойдёт.

— Так Даниэль на работе? Когда ждёшь его?

— Не знаю. Сейчас трудно угадать, когда он заглянет. Может, вечером. Может, завтра. В любой день.

Странно не знать такого.

— Он в командировке?

— …Да.

Она уставилась в окно, сжимая кружку. Казалось, её здесь нет.

Тишина давила. Я не привыкла к такому покою: ни машин, ни соседей, ни собак. Я бы сошла с ума одна в таком месте.

— Слушай, давай я съезжу в город за продуктами и приготовлю ужин? — предложила я.

В холодильнике пусто, лишь морозилка забита «микроволновками».

— О. Хорошо, — ответила она.

— Поедешь со мной?

— Нет, лучше останусь, вдруг Даниэль вернётся.

Через полчаса я блуждала по маленькому магазину с деревянным полом и пятью рядами. Ассортимент приятно удивил; я выбрала стейки и картошку. На кассе услышала тревожный шёпот двух местных:

— Думаю, они идут, — сказала женщина. — Возможно, уже сегодня вечером.

— Ты видела их? — спросил кассир.

— Нет, но Грейс из пекарни слышала, как они проходили утром мимо её дома.

— Грейс любит драму.

— Да, но им уже пора…

Я подошла, и они умолкли. Расплатившись, я задержалась у выхода, роясь в сумке. Кассир уже бегал по магазину, стремительно опуская жалюзи на всех окнах; ни один покупатель не удивился его спешке.

— Алиса, я вернулась! — крикнула я, войдя. — У нас будет стейк.

— Мы не можем пользоваться грилем.

Ответ прозвучал мгновенно и резко.

— Ладно, пожарю на плите.

— И… не выходи на веранду.

Повернувшись за сковородой, я увидела Алису прямо за спиной. Она вцепилась в моё запястье, пальцы врезались в сухожилия. Я вздрогнула, но её глаза были безумны.

— Серьёзно. Не выходи.

— Не выйду! — выдохнула я. — Отпусти!

Она отдёрнула руки, потрясённая собственным порывом, и ушла, оставив меня готовить одной.

К закату мы сели ужинать. Тишина висела такая густая, что я решилась: надо спросить прямо о Даниэле. Я открыла рот — и услышала звук снаружи. Алиса тоже: она застыла, побелев, дыша прерывисто.

Шаги за стеной. Я встала, приподняла жалюзи — и увидела чернильные глаза.

Алиса вскочила, ударила стол, посуда зазвенела. Я отпрянула, а она захлопнула жалюзи ладонями, тяжело дыша.

— Нельзя смотреть, — выдохнула она. — Ты не должна.

— Алиса, что происходит? Я даже в окно заглянуть не могу? Где Даниэль?

— Мне жаль, Табита. Я просто… не хотела оставаться одна. Уже год…

Она разрыдалась. Я снова отогнула жалюзи

Лоси. Шаткая колонна лосей бредёт среди деревьев. Шкура клочьями, ребра торчат. Головы опущены, глаза блестят. Я опустила жалюзи и села рядом.

— Год с чего? — спросила я.

— С того дня, как Даниэль ушёл. Но это… не его вина. Они… позвали его. Поэтому нельзя выходить.

— Я только что смотрела: там одни лоси.

Она побледнела, сжала мои руки.

— Ты ничего не услышала?

Нет. Только лоси. Но Алиса не успокаивалась.

— Они приходят каждый год, — шептала она. — Заблудшее стадо. Ещё до нас, до домов, до всего. Местные так сказали. Они идут с одного края континента на другой, весь год.

Я вспомнила опущенные жалюзи в магазине, закрытые окна Алисы.

— Алиса… что не так с этими лосями? Почему все их боятся?

— Дорога долгая. Очень долгая. Им нужно пополнять число. — Она глубоко вздохнула. — Прости. Не стоило звать тебя. Я просто не хотела быть одна.

Ужасное подозрение зародилось во мне. Алиса не выглядела как женщина в разводе. Она скорбела. И сегодня годовщина… чего-то.

— Даниэля больше нет? — спросила я.

— Нет, — безжизненно сказала она, глядя сквозь стену. — Он вернулся. Он снаружи. С лосями.

Сердце колотилось. Ничего не имело смысла, но что-то страшное случилось. Может, правда есть причина, по которой никто не смотрит наружу.

— То есть… если я снова выгляну, увижу его?

Алиса больше не слушала. Она покачивалась, шепча:

— Им нужно пополнять число.

Я подошла к двери на веранду, распахнула шторы. Стадо всё ещё тянулось ленивой чередой. Некоторые тела казались странными: плечи выше задних ног, короткие шеи, лысые пятна.

Один свернул шею и посмотрел прямо на меня.

Человеческое лицо. Человеческие глаза. Человеческие руки, сжимающие копытные пальцы. Кожа там, где шерсть ещё не выросла.

Лицо с фотографий на камине.

Даниэль.

Он раскрыл рот, и из него вырвалось не мычание лося, но и не слова. Однако под гортанным звуком читалось послание, понятное мне.

Иди.

Тело двинулось само. В глубине сознания вспыхнула паника: я не хочу туда, к этим лосям и тому, чем стал — становится — Даниэль. Но желание, древнее, как будто сам лес и горы давили на волю, сметало всё.

ИДИ.

Я возилась с замком стеклянной двери, рука тянулась к ручке. Сердце билось, ликуя: я иду. Пойду до океана и назад, снова и снова, пока не упаду, и это правильно…

Алиса ударила меня стулом по затылку.

Дальше — обрывки.

Алиса перешагивает через меня, открывает дверь. Она больше не плачет, идёт прямо, уверенно — впервые с моего приезда.

Алиса в дворе кладёт ладонь на спину Даниэля. Встаёт на носки, тянется поцеловать.

Алиса становится в хвост колонны, за Даниэлем.

Уходит.

Очнулась — их нет, двор пуст. Я не знала, сколько пролежала; ужин остыл. Лоси ушли дальше к океану, где развернутся и пойдут назад, пока не издохнут и не позовут новых.

Два дня назад, в годовщину исчезновения Алисы, я вернулась в Колорадо. Сняла домик, и сотрудник выдал ключ со словами: «Не тревожьте лосей. Держите жалюзи закрытыми». Я пообещала.

Ночью подготовилась: надела альпинистскую обвязку, привязала себя верёвками к плите, кровати, ко всему тяжёлому — как старые моряки, привязывавшие себя к мачте, чтобы не поддаться сиренам.

Они пришли. Я слышала топот копыт. Жалюзи были подняты: я смотрела. Они ковыляли, исхудавшие, не в силах остановиться.

Я увидела Даниэля. Человеческого лица уже не было, руки превратились в копыта; лишь редкие розовые пятна кожи напоминали. За ним шла Алиса. Её человеческие глаза устало поблёскивали в впалых орбитах, ладони потрескались и запеклись кровью, походка косила: задние ноги ещё не выровнялись.

А за ней шёл их ребёнок. Полностью лось, шерсть гладкая на тонком теле.

Он повернул голову ко мне, раскрыл пасть и протрубил.

ИДИ, сказал он. ИДИ.

Больше страшных историй читай в нашем ТГ канале https://t.me/bayki_reddit

Можешь следить за историями в Дзене https://dzen.ru/id/675d4fa7c41d463742f224a6

Или даже во ВКонтакте https://vk.com/bayki_reddit

Можешь поддержать нас донатом https://www.donationalerts.com/r/bayki_reddit