Войд. Часть вторая, последняя⁠⁠

Читать предыдущую часть

***

Капитан, выслушав сбивчивый рассказ боцмана и штурмана, долго сидел и молча потирал подбородок. Потом взмахнул рукой, потянулся, точно искал что-то. Яна, уже более-менее пришедшая в себя, поняла намек, вскочила с места и вернулась с чашкой коньяка. Осушив ее, Сергей Геннадьевич заговорил:

— Мы… Мы явно столкнулись с какой-то аномалией. Не знаю, что это, но...

— Я слышал, черные дыры за счет сверхгравитации могут искажать пространство и время. Типа, если упасть в черную дыру, будешь падать как будто вечность. — задумчиво произнес Макс.

— Но мы не у черной дыры!

— Зато мы в войде… — Андрей, начав что-то понимать, говорил медленно, боясь упустить мысль, экипаж не перебивал. — Вернее, в супервойде. И если здесь нет никакого источника гравитации… Что мешает времени течь так, как ему заблагорассудится? Абсолютно хаотично, в любом направлении? Что если…

— Что если это все не просто так? Это шанс! — перебила его Яна. — У нас в руках оказалось два реакторных двигателя, и если второй до сих пор работает…

— Думаешь, мы сможем отсюда выбраться? — меланхолично поинтересовался капитан.

— Ну… Я посмотрела по приборам вручную. Мы ловим какой-то магнитный импульс, совсем слабый. Берта сочла его за погрешность, но я думаю…

— Квазар! — еле слышно выдохнул Андрей, будто боясь случайно задуть эту мерцающую свечу надежды.

— Да. Выходит, мы не в центре, а где-то с краю войда. Если удастся подобраться поближе к обитаемой части галактики, может, тогда какой-нибудь военный истребитель или линкор на импульсном движке вполне могли бы взять нас на буксир. Я настрою двагатели на параллельную работу, подкручу скорость. Будет работать на износ, но мы продвинемся, насколько сможем. Пайка нам хватит месяца на два-три… Если грамотно расходовать. Главное теперь — проверить движок на втором судне. Мне нужен кто-то, кто пойдет со мной в машинное отделение и…

— Стоять! — Макс вдруг вскочил с кресла и в суеверном ужасе вперился бешеными глазами в Яну. — Никто с ней никуда не пойдет! Мы не видели ее трупа! Твой, Сережа, был, пацана — был, мой… А ее — не было!

— А как же в шлюзе? — открыл было рот Андрей, но его перебил капитан:

— Помолчи! Макс, к чему ты это?

— А к тому, Сереженька, что если на том корабле — наше будущее, то перемочит нас всех именно она! Усёк? А тот фарш на стенках камеры, может, вообще, из консервов...

— Ты охренел, жирный? Зачем мне вас мочить? — возмутилась Яна.

— Я откуда знаю? Может, тебе мяса захочется или ты опять кукухой поедешь? Помнишь, как на Проционе? Таблетки забудешь принять и адье…

— Иди ты в жопу, у меня три года без срывов! Да я каждый день их горстями…

— Отставить! — взревел капитан, призывая всех к порядку, — Что ты предлагаешь?

— Не знаю, Сереж. Связать ее надо. Или запереть. Ты ж не хочешь мордой к движку прижвариться?

Капитан морщил лоб, тер виски. Андрей оказался меж двух огней. Ему очень хотелось встать на защиту девушки — та смотрела на него с обидой и недоверчивой надеждой — но жить хотелось сильнее. Уже набрав воздуха в легкие… он промолчал.

— Никого мы вязать не будем, — твердо заявил капитан, взглянул виновато на Яну. — Мы просто ненадолго тебя изолируем, пока не разберемся в ситуации.

— Где? В топливном, блядь, баке?

— Нет. Второй корабль полностью функционален. И тебе задание — осмотри его, поищи что-то полезное, подготовь второй двигатель… — приказ звучал как оправдание.

— Вы с ума сошли?! Там трупы, кровь! — Яна сорвалась на крик — даже мысль о том, чтобы остаться на том корабле пугала ее до дрожи. — Я туда не пойду!

— Пойдешь! — рыкнул боцман, нацеливаясь «заклепочником» девушке в ногу. — Или поползешь. Тебе решать.

Яна огляделась в поисках поддержки, но Андрей и Сергей Геннадьевич стыдливо промолчали. Жить хотелось всем.

Изо всех сил капитан и штурман избегали смотреть в заплаканные глаза девушки, что смотрела на них через прозрачные двери шлюза. Макс же удовлетворенно кивал.

— Так оно надежней, Сереж. Ну и пусть заодно движком займется…

— Про движок я, кстати, серьезно! — оживился капитан, будто полагая, что занятие чем-то полезным прогонит, смоет липкое чувство вины, — Припадки припадками, а девка она с мозгами. Я попробую перенастроить распределение мощностей...

— Ну не-е-ет! — замотал головой Макс, тряся мягким вторым подбородком. — Один ты в машинное не пойдешь.

— Хорошо. Штурман пойдет со мной. А ты, боцман за старшего на мостике!

— На мостике? Я там не останусь! — вдруг затрясся толстяк, — Я ж тебе сказал, именно там… Я лежал… Он лежал…

— А ты хочешь, чтобы на приборах остался этот, молодой да зеленый? — ничуть не стесняясь Андрея, спросил капитан. — Ты, Макс, сам подумай. А если сигнал чей будет, или поведет нас в сторону? Ты же разгерметизации на борту не хочешь? С этого станется — сядет на панель управления шлюзами, и добро пожаловать в открытый космос!

Макс машинально оглянулся на беспросветный мрак, что, казалось, в любую секунду выдавит иллюминатор и разольется по «Торсону».

— Ладно. Но если что — со всех ног ко мне, лады?

— Не трясись, — уже раздраженно бросил капитан. — Девку мы заперли, кого тебе теперь бояться?

— Не знаю…

В машинном отделении Андрей прижался спиной к стене, выставил вперед свой «клинок» и принялся зорко наблюдать за темными углами и провалами коридоров.

Сергей Геннадьевич же самозабвенно ковырялся в допотопном терминале движка, матерясь как сапожник. Слабо верилось, что рыжая девушка-техник могла оказаться тайным маньяком. Ее изоляция не успокаивала Андрея, а наоборот, снижала его шансы — теперь они втроем против… неизвестности. Казалось, в любой момент первозданная космическая тьма может выпростать свое бледное щупальце, ощериться бесчисленными зубами, распахнуть свои мириады глаз, и рассудок покинет его еще до того, как тело превратится в кровавую кашу. Перед глазами то и дело вставало изображение его собственного трупа, утыканного строительными костылями.

Реактор наполнял помещение тяжелым металлическим жаром. Воздух был словно лава — вдохни и обожжешься. Допотопная громадина переливалась багровым и малиновым, точно гигантское техногенное сердце. Обида, досада, страх, злоба захлестывали парня, наполняли без остатка, торчали комом в горле. Вот она — его карьера, его будущее, его жизнь, сгубленная движением чьего-то неаккуратного локтя, чьей-то безалаберностью, чьим-то «так сойдет».

Пожалуй, именно из-за этих мыслей Андрей, услышав булькающий визг боцмана из коридора, вкупе с испугом ощутил еще и странное чувство удовлетворенности.

— Блядь! — капитан отдернул руку от щитка, после чего сунулся вновь. — Иди проверь!

— Один? — переспросил Андрей.

— Я не могу отпустить шпильку! Перезагрузка мануальная… Да иди уже!

Андрей нерешительно двинулся по коридору, подняв на всякий случай над головой резак. Шлюз был закрыт. Значит, Яна здесь ни при чем. Ком в горле размяк, провалился, осел на сердце тающим сугробом. Стены сжимались, штурман ощущал себя точно в консервной банке, которую сейчас кто-то вскроет острым ногтем, чтобы…

Макса, конечно же, не оказалось ни в галереях, ни в грузовом отделении, ни на камбузе. Обреченно выдохнув, парень направился к мостику.

Сильнейшее дежавю нахлынуло, смыло страх — Андрей уже был готов к тому, что увидит. На этот раз внутренности были еще свежими и дымящимися. Кишки боцмана размазались по ребристой поверхности пола, наполняя воздух вонью сырого мяса и свежего дерьма. Парня вновь затошнило, на этот раз желудок был пуст — жгучая желчь стекла по подбородку, закапала на чужие обнаженные внутренности.

Он долго стоял в каком-то странном терапевтическом трансе, наклонившись над мертвецом, уперев руки в колени, позволяя вязкой тягучей слюне стекать вниз, пока воздух не начал наполняться соблазнительным ароматом жареного мяса. Штурман вдруг вспомнил, что за целый день не брал в рот ничего, кроме утренней овсянки и коньяка. Потихоньку, исподволь, к аромату барбекю примешивалась вонь паленых волос. Уже осознавая, что именно он увидит в машинном отделении, Андрей рванулся на запах. По коридору текло нарастающее аппетитное шкворчание. Лишь на полпути он вспомнил, что оставил резак лежать на полу кабины.

***

В машинное отделение Яна не пошла — не хотела видеть обугленный труп капитана. Усевшись с ногами на стол в тесном камбузе, она грызла безвкусные галеты прямо из упаковки.

Раздавшийся сигнал открытия шлюза выбил ее из колеи. Пробежав в несколько вдохов расстояние до декомпрессионной камеры, она застыла в изумлении.

За дверями стоял Андрей и приветливо улыбался. Его канареечный комбинезон теперь сменил цвет с желтого на темно-багровый, точно кто-то облил парня вишневым джемом. Никакого джема на камбузе не было — это Яна знала точно, она занималась закупками.

— Что случилось? Почему ты в крови? — кричала она, но четыре слоя бронестекла не пропускали звуков. А следом слоев стало два — Андрей распахнул двери декомпрессионной камеры оригинального «Торсона» и приглашающим жестом ткнул пальцем в терминал на стене — мол, проходи.

Яна не была дурой. Она прекрасно понимала — что-то пошло не так. Почему вдруг ее решили впустить обратно на корабль? Почему Андрей у шлюза один? Почему, в конце концов, он весь в крови? Но все эти вопросы канули в небытие, растворились в простом, естественном желании — вновь оказаться рядом с людьми, свалить, наконец, с этого корабля-доппельгангера.

Рванув рычаг на терминале, девушка дождалась, пока камера выровняет давление между шлюзами, и бросилась вперед. Вот разъехались прозрачные двери, мелькнул под ногами стыковочный порожек, вот и сам Андрей, совсем близко, совсем рядом, можно коснуться рукой…

Нельзя. Последний, незамеченный ею слой стекла отделял Яну от свободы. За спиной с мягким щелчком сошлись дверцы. Лишь сейчас, вблизи, она смогла разглядеть штурмана лучше. Когда-то начисто выбритое, теперь его лицо было покрыто щетиной, волосы, брови и ресницы склеены запекшейся кровавой коркой, а улыбка — лишь гримаса, паралич лицевого нерва, попытка зверя мимикрировать под человека.

— Андрей?

Первым изменением стал неслышный гул. Он не издавал шума, лишь заполнял собой пространство, пролезал в уши, забивал барабанные перепонки. Заболела голова, точно прихваченная стальным обручем. Яна вновь выкрикнула имя штурмана, но уже не услышала себя. Она стучала кулачками по толстому, непроницаемому, неразрушимому стеклу, а по ту сторону скалилось нечто… Нечто, принявшее облик Андрея.

Когда кровь хлынула из глаз, она уже ничего не видела — мир накрыло багровой пеленой. Сердце сжало, диафрагму приколотило к ребрам, которые трещали от неимоверного давления, точно из пустого бесконечного космоса чья-то злая воля загнала ее на морское дно, и теперь толща воды превращает ее тело в…

Яна не успела осознать, как все, чем она была, превратилось в краску для стен. Еще секунду за стеклом была живая, колотящая кулачками по дверям шлюза симпатичная рыжая девушка, а потом — раз! — и кровавая вспышка в глазах кого-то, чьи пальцы нервно поглаживали пульт терминала управления декомпрессионной камерой. У ноги его стоял, прислоненный к стене, покрытый кровавой коркой резак.

***

Андрей с ужасом оглядывал эти до боли знакомые кроссовки, тонкие конечности, нервно барабанящие пальцы, свой собственный обросший шишковатый затылок. Издалека можно было подумать, что он смотрит в какое-то странное зеркало, отражающее его со спины. А потом незнакомец обернулся, и Андрея прошиб холодный пот, скопившийся мерзкой каплей, стекшей по позвоночнику в трусы.

Его «близнец» некоторое время скалился напряженно, точно хищный зверь, что готовится к прыжку. Он сорвался с места резко, без предупреждения, без звука, как сольпуга, преследующая жертву. Лишь заячий безотчетный страх позволил Андрею не застыть в ступоре, но броситься бежать, не оглядываясь, не желая узреть свое «кровавое» воплощение.

Поворот по коридору, еще один, еще… Если добраться до мостика, то где-то там, под приборной панелью должен лежать «заклепочник», что так и не помог выжить боцману, но еще может помочь Андрею… Шлепки кроссовок по металлическому полу звучали почти синхронно — даже дыхание у обоих было одинаковое — хриплое, натужное. Все же, основной дисциплиной в универе были не физкультурные нормативы, а черчение и работа со звездными картами. Но в дыхании бегущего слышалось отчаяние, а в дыхании догоняющего — азарт.

Это была даже не идея, не мысль, не выход. Скорее, судьба, предрешенность. Не просто же так он оказался в грузовом отделении. Влетев грудью в один из контейнеров, Андрей с силой рванул упаковочный картон. Тот был уже наполовину вскрыт — не зря Макс всю дорогу ошивался у огромных кубов с пошловатым росчерком «Роксана» на боку: несколько девушек оказались распакованы. Ключ-активатор лежал здесь же, зачем-то украшенный вульгарным черно-розовым бантом. Щелкнула кнопка, и идеальные, выточенные по самым требовательным лекалам и влажным фантазиям корпоративных извращенцев роковые блондинки все, как одна, подняли головы, сверкнули глазными сканерами и проговорили хором:

— Эй, красавчик, познакомимся?

И вторили сами же себе эхом «Познакомимся? Познакомимся?» Андрей спешно натянул край комбинезона на подбородок, чтобы сканеры «Роксан» считали не его напуганную, блестящую от слез и соплей рожу, а окровавленную маску его «близнеца» — тот как раз влетел в дверной проем грузового отсека. Соблазнительно покачивая бедрами, толпа обнаженных дроидов двинулись к своей цели, окружили плотным кольцом из бедер, грудей и пухлых, будто надутых в обиде, губ.

— Прочь, суки, прочь! — метался резак, отделяя конечности несчастным, созданным для любви созданиям. Лже-Андрей прорывался сквозь толпу, готовый кромсать, разрезать и убивать, но теперь у него на пути стояла навязчивая, шумная тонна киберскина и алюминиевых суставов. Он бил, вгрызался в фальшивую плоть, выпускал наружу похожую на прозрачную икру начинку, лилась масляная жидкость, лезвие застревало в волосах и силиконе, путалось в проводках, тупилось о металлические кости дроидов, но убийца непреклонно прорывался вперед, пока Андрей выпускал новые и новые отряды «смертниц» из контейнеров.

Последняя «Роксана» пала, разрубленная пополам. Ее композитный позвоночник переломился надвое, а динамик продолжал твердить:

— Познакомимся, красавчик? О, люблю темпераментных мужчин...

С испуганным любопытством Андрей вглядывался в собственное окровавленное лицо. Хотел понять, как будут выглядеть его глаза, когда настанет его черед принять смерть. Но холодные, пустые, как бесконечный супервойд зрачки не выражали ничего. Кроме, может быть, облегчения.

«Заклепочник», найденный под креслом боцмана оказался тяжелым, и Андрей держал прицел слишком низко: первые два ремонтных костыля раздробили «близнецу» колено. Орудие било очередью, стоило приподнять ствол, как несколько черных железных штырей выросло в груди темного отражения Андрея. Отдача немного отбросила локоть назад, увела прицел вверх. Последние три костыля с хрустом пробили череп, приколотив лже-Андрея к переборке, где он и остался висеть, точно неудачная пародия на Христа.

Тяжелый, полностью разряженный инструмент с грохотом выпал из ослабевших рук Андрея, а следом упал и он сам, улегся на залитый терморегуляционной жидкостью пол, обнял колени и разрыдался. Где-то в недрах шаттла заурчал реакторный движок. Ожила Берта:

— Незапланированное смещение судна. Стыковка автоматически прервана.

Андрей не стал подходить к окну. Он знал, что увидит по ту сторону иллюминатора — как отражение «Торсона»-доппельгангера вновь тонет в бесконечной тьме, возвращаясь туда, откуда появилось. Прижав колени к груди, он орал с зажмуренными глазами, спрашивал у неведомо кого «Зачем?», «Как?» и «Почему я?», а после и вовсе сменил слова на звериный вой.

Штурман не смог бы сказать, сколько он так провалялся — месяц, год, столетие? За пределами иллюминатора не было ни планет, ни звезд, только пустота, первозданная, изначальная, и в ней он был крохотной песчинкой, что тонула теперь, погружаясь в бездонную пустоту. Черная вода — незримая, неосязаемая — заливалась в рот, в ноздри, в уши, а оттуда забиралась напрямую в мозг, вычищая все, что составляло личность Андрея, превращая его в своего безропотного слугу, в часть бесконечного ничто.

Наконец, когда лежать больше не было сил, Андрей поднялся на ноги, дошагал до кабины, где расплывалось гнилостным месивом тело боцмана. Отложенное сообщение от «Маск Джамп Корп.» так и болталось на дисплее приборной панели. Машинально штурман свайпнул его, сообщение развернулось, приятный женский голос объявил:

«Срочное сообщение от «Маск Джамп Корп.» Внимание! В связи со штормом нейтрино, проходящего через трамплин Галатея ожидаются навигационные аномалии. Маск Джамп рекомендует воздержаться от гиперпрыжков до дальнейшего уведомления. За сохранность судна, совершившего гиперпрыжок в течение шторма «Маск Джамп Корп.» ответственности не несет! Спасибо за внимание!»

Потрескавшиеся от жажды, искусанные губы разошлись, и по коридорам курьерского шаттла раскатился безумный, хриплый смех, переходящий сначала в неразборчивое бульканье, а следом — в рычание.

Первое время Андрей разводил смеси в кипятке, потом перешел на сухой порошок — сломался нагрев воды. Берта то и дело попискивала, пыталась сообщить о каких-то неполадках, об остановке двигателя. Освещение менялось с будничного тускло-желтого, на аварийное темно-багровое, и мир Андрея окрашивался в цвета человеческих внутренностей. Он то и дело вскрывал все новые и новые контейнеры с Роксанами, но те, видимо, разрядились и отказывались включаться. Вместо похоти идеальные пластиковые тела пробуждали в нем ярость, и он рвал мягкий киберскин зубами, выплевывая «икринки» пузырчатого термоматериала, пока от кукол не оставались одни лишь ошметки. В какой-то момент вся вода на «Торсоне» начала отдавать на вкус мочой, и какой-то остаток человеческого сознания подсказал Андрею — фильтры забились. Зверскую же вонь разлагающихся трупов он замечать почти перестал, хотя вентиляция упорно гоняла все тот же смрад по кругу, и с каждым новым циклом он становился лишь омерзительнее, но все это было неважно. Все было поглощено пустотой. Андрей сам был пустотой, был ее частью. И лишь малый осколок личности — не рассудка, нет, скорее, лимбической системы — заставил его расплыться в улыбке, да так, что сухие губы потрескались и закровили, когда Берта из колонок устало проскрипела:

— Опасное расстояние! Судно типа «Торсон» в девяти километрах!

***

Автор - German Shenderov