Великий новатор⁠⁠

День 1. Инкогнито.

Разноцветные отблески склянок и мензурок вокруг всегда напоминали мне, что я делаю не просто работы, не столько искусство, сколько настроение и мысли тех, кто увидит мои произведения. У меня были сотни, если не тысячи, красок, химикатов, красителей всех цветов. Для моих изделий зачастую были нужны тонкие, даже прецизионные инструменты, поэтому и к сбору коллекции разнообразных ножей, лезвий, пил и пилочек я подошел с особой ответственностью.

Новый, мягкий и податливый, материал уже лежал у меня на столе. Как большинство скульпторов, художников, музыкантов – я самостоятельно заботился о своих инструментах, и собственноручно добывал материал.

Я начал неспеша, срезая выпирающие излишки, разделяя эту глыбу на кусочки, по линиям, созданным самой природой. Где-то я сбрызгивал водой, чтобы материал не трескался, где-то напротив - требовалось его подсушить. Достаточно большой опыт за плечами позволял мне действовать легко и непринужденно, хотя со стороны, наверняка, казалось, что я слишком тороплюсь, однако все мои движения были точно выверены.

Когда я закончил делить материал, пришло время грубой обработки. Предварительно звякнув в руках, электрическая пила, мое новое приобретение и гордость, издала грозный рык, и принялась кромсать куски передо мной. О да, деньги определенно потрачены на отличную вещь: теперь с этой частью я справляюсь гораздо быстрее.

Закончив эту главу, я приступил к моей любимой. Я доводил скальпелями и пилочками детали до необходимой мне формы, фактически шлифовал. Иногда приходилось заполнять полости, но все равно этот материал я выбрал чрезвычайно удачно: такого цвета и таких оттенков я ранее никогда не встречал. К сожалению, как и всегда, были небольшие изъяны. Специально для них у меня и были припасены краски, химикаты и красители. Я приступил к финальной части.

День 2. Детектив.

Под огороженной красно-белой лентой статуей Фемиды столпились, казалось, все малочисленные полицейские этого города. Лента на глазах богини была окрашена бордовым, значит - очередной привет от старого друга ждал меня.

- Она их лизнула! Моя дочь! Это все ваша вина, почему вы ничего не делаете?! Уже целый год мы живем в страхе, почему вы ничего не делаете?! – женщина со слезами, размывающими тушь под глазами в нелепые узоры, крепко держала маленькую девочку за руку. Хотя малышка, наверняка, еще не понимала происходящего вокруг, она тоже заливалась слезами в истерике, беря пример со своей матери. Я отвернулся от этой парочки, пора самому взглянуть на картину.

Под постаментом был установлен большой вафельный рожок, мне он доставал до пояса. Внутри он был наполнен льдом, а вот кубы, вместо привычных шариков, расположенные сверху, были ярко-розовыми, с алыми вкраплениями и линиями, где-то даже выделялись оттенки белого.

Стейки из очередной жертвы, так изящно свернутые, отшлифованные и замороженные, на которые я ненароком залюбовался. Некоторые кости были педантично обрезаны, и их срезы отчетливо виднелись в человеческом фарше, будто глазки у картофельных клубней. Три таких же кубика было на одной из чаш весов, в руках у богини правосудия.

Обычно он оставляет какие-то знаки и подсказки. Мне остается только мечтать, чтобы число три – было не количеством дней, до следующего перформанса. Этот человек, пусть многие и считают его животным, за год мучений этого города, ни разу не оставил абсолютно никаких улик. Были только его подсказки к времени, месту, обстоятельствам, тематике следующего преступления. Разгадать их вовремя так и не удавалось.

Я подошел ближе к этому… мороженному, и взглянул на кубы. Плотно спрессованы, несмотря на отшлифованную и замороженную плоть – видны крохотные капельки масла. Возможно, он пытался их поджарить. А возможно – от инструмента, например цепной пилы. То, что у него есть мастерская и, вероятно, большая морозильная камера – нам известно давно. По таким приметам можно задержать почти каждого мужчину в этом городе, и половину женщин.

На месте преступления мне делать больше нечего. Цифра три, кубическая форма, мороженное, Фемида – я был уверен, что это все подсказки, для следующего его акта. Скоро придет отчет из лаборатории, где установят личность жертвы, однако это бессмысленно. Все его жертвы абсолютно случайны, не было ничего общего, казалось, он просто вырывал из толпы первого попавшегося человека и творил свои зверства. Когда тела были сохранены лучше, и аналитики могли работать на месте преступления, они утверждали, что жертвы были в сознании, пока психопат измывался над ними. Надеюсь, этой повезло скончаться быстро. Все что я мог делать - это проводить бессонные ночи в участке, пытаясь понять, на что похожа эта комбинация.

*****

- А я говорю, это точно на этом перекрестке!

Мой новенький коллега в очередной раз тыкал пальцем на расстеленную карту. Этот выскочка – сержант решил, что подсказки нашего общего знакомого – обычный квест, и облюбовал первый понравившейся фрагмент карты нашего городка.

- Еще раз, ТРИ дороги, ТРИ здания-барака, какой они формы в разрезе? Параллелепипед, в другом разрезе – квадрат, который тоже параллелепипед. Одно из зданий – склад молока местного фермера, в другом недавно взорвался баллон сжиженного углекислого газа, который в твердом состоянии называют сухим льдом, а в третьем – живет толпа бомжей, и один из них – слепая старая женщина, носящая красную повязку, прямо как у той статуи, я точно знаю, я задерживал их на предыдущей неделе!

- Послушай меня. – Я закипал, и переставал себя контролировать. Очевидно притянутая зауши версия этого юнца была настолько бредовой, что казалось нереальным то, с каким упорством сержант этого не понимал. – Это мое чертово расследование, я чертов год сижу в этом чертовом участке, пытаясь разобраться в планах этого чертового психопата! Такие версии как у тебя чертов год приводят только к трате времени, пока наблюдатели, патрули, целые отряды сидят в засаде, а этот извращенец проворачивает все в другом конце города, в то время, на том месте, до которых мы не додумались! Тебя позвали как исполнителя, еще раз ты влезешь в расследование со своими идиотскими предположениями – вылетишь не только из участка, но и выше регулировщика до конца своей жалкой жизни не прыгнешь!

Наверное, когда-нибудь я пожалею о том, как разговаривал с коллегой. Я не прошу меня понять, но целый год безуспешных поисков, бессонных ночей, неверных предположений, ошибок, смертей – это все давило на нас, и на меня. Пожалуй, на меня сильнее всех – я вел это безуспешное дело, в котором нас обводил вокруг пальца жалкий сумасшедший.

День 7. Инкогнито.

У меня много хобби. И сегодня я решил заняться еще одним из них, к этому я давненько не возвращался.

Этого олененка я видел не первый раз. Он часто приходил на эту поляну. Знаете выражение «Заблудиться в трех соснах»? Ситуация всегда выглядела именно так: олененок выходил на центр полянки, окруженный всего тремя молодыми деревцами, и стоял, оглядываясь, и словно думая куда пойти. А может, он искал кого-то. Может быть маму, от которой отстал на прогулке. Но его мотивы меня волновали не сильно.

Прислонившись глазом к оптическому прицелу моей винтовки, я задержал дыхание. Охотником я никогда не был хорошим, и навыки стрельбы оставляли желать лучшего. Этот раз не стал исключением: целившись в сердце я, по нелепой случайности, слегка тряхнул руками, и попал ему в ногу. Олененок упал, скуля и подвывая, а я бросился к нему. Я милосердно перерезал ему горло, избавляя от мучений. Не стоило откладывать на потом и обработку тушки: я вспорол уже почившему олененку живот, отделяя все ненужные мне части от необходимых. Кому-то такое доставляет удовольствие, в моем же случае это исключительно необходимость.

Я уже заканчивал, когда к моему временному пристанищу начала подбираться олениха. Она выглядела уже далеко не молодой, но меня волновало скорее то, что олениха как будто не видела, что я делаю, и ничего не боялась. Она подходила все ближе и ближе, и мой инстинкт охотника, пробужденный специально для сегодняшнего дня, воспрянул вновь: я схватил винтовку. Скоро по моим пальцам вновь потечет алыми каплями кровь обрабатываемого животного, под ногти забьются мелкие частички вынимаемых внутренностей. Но это после того, как я добуду олениху, а пока… Охота продолжалась.

День 8. Детектив.

Идиот. Впрочем, я, отвергавший его идеи раз за разом, оказался еще глупее. Почти четыре сотни дней – а я так и не приблизился к пониманию зверствующего у нас в городе монстра, а этот сержант – за несколько минут разгадал послание. Жаль, что все получилось именно так.

Сбегающий во время службы, и проводящий все свободное время, на пересечении трех дорог молодой сержант полиции располагался над землей, проткнутый деревянным колом, торчащим острием из его шеи. Длины кола, а также сучков на нем, хватало, чтобы поднять и зафиксировать тело под острым углом, образуя нечто, наподобие прямоугольного треугольника. На острие кола было насажено человеческое запястье, очевидно не нашего сержанта: руки у него были целы. В запястье была зажата купюра, распознать которую пока не получилось: она была полностью покрыта толстым слоем запекшейся крови. Свободное пространство между телом сержанта, землей и колом занимало какое-то красное месиво, смотреть на которое мне совсем не хотелось. Тело, от нижнего ребра и до бедренных костей, было зверски располосано, где-то отсутствовали целые куски плоти. Органов же не было вовсе: все внутренности были неаккуратно вытащены, будто их вырывали голыми руками. Икроножные мышцы были отрезаны около стоп, и свисали нелепыми лоскутами, напоминая закрылки насекомого.

Я обошел композицию, разглядывая под разными углами, с других сторон, силясь понять ее. И ко мне пришло осознание, когда я увидел ползущую тень: часы. Это, мать твою, солнечные часы. Циферблата, вроде бы, не было, но сомнений не оставалось. Теперь, следовало найти подсказки…

- Сэр, прошу прощения. Группа лаборантов и аналитиков высказали предварительное заключение. Во-первых, это… нечто, натянутое под сержантом – кожа человека. Предположительно, слепой бездомной, нелегально живущей, вместе с другими бродягами, в бараке рядом уже долгое время. Она пропала около дня назад. Кожа не с целого тела, здесь только часть, и самого тела нигде нет. И во-вторых… кхм, сер, они сказали, что, судя по состоянию ран и количеству крови, жертвы были живы… почти все время извлечения органов и снятия скальпа. Я соболе…

- Спасибо, офицер. Вы свободны. – Я отвернулся от подошедшего полицейского, полностью уйдя в свои мысли. Одновременно со злостью на себя и этого монстра, с жалостью к этим и другим его жертвам, злобы на потерю сотрудника, приписанного к моему отряду… во мне полыхало какое-то новое чувство. Мне даже казалось, что проснулось оно очень давно, еще с первой жертвой этого изверга, но я сдерживал это чувство, оперируя понятиями морали. Однако год наблюдения зверств дал о себе знать. Я больше не мог отрицать. Восхищение.

Вновь обернувшись к солнечным часам, я обнаружил что-то новое. Песок, песок на дороге, песок вокруг тел, еще не затоптанный толпами полицейских, был разрыхлен в виде искаженного циферблата. Да это же… Стекающие часы Дали! Ну, то есть очень узнаваемое и детализированное подобие. Даже камешки, оказавшиеся в этом циферблате, были расположены как риски в настоящих часах! Обнаружив это, я смог определить время – 12:30, в этой области циферблат как раз был почти не искажен. То же время было на моих наручных часах.

Потрясающая точность! На какой-то момент мне стало страшно: не место преступления теперь было передо мной, но артхаусная реплика, новаторская замена устаревшего искусства. И, возможно, где-то глубоко в душе, появилось ожидание. Я ждал следующего шедевра.

День 15. Инкогнито.

Новый, белый холст – это всегда потрясающе. Ты еще не знаешь, что получится, куда поведет тебя муза, но предвосхищаешь радостные, удивленные и потрясенные возгласы поклонников, и творишь, творишь…

Я занес кисть, и оставил первый след. Что это будет? Пейзаж? Натюрморт? Может быть портрет? Возможно, автопортрет. Уже понимая цель, я позволил вдохновению управлять моими пальцами, и появляющиеся мазки ложились именно там, где было нужно.

Это мое финальное произведение, а финал должен быть громким. Путь, которым меня вела судьба в этом городе почти завершен, и уходить следует красиво. Должно быть, мои фанаты поражались, как мне удается из одних и тех же цветовых сочетаний, лежащих в основе, творить все новые и новые произведения. Секрет был прост, и вы его уже узнали: меня вела муза, некий внутренний инстинкт, которому невозможно было противостоять.

Когда произведение было завершено, я отступил назад и начал в него вглядываться. Возможно, кто-то скажет, что я просто копирую произведения великих. Это не так, я пересоздаю, открываю заново, делаю то, до чего не догадались великие творцы ушедших времен, или же догадались, но им не хватало смелости.

Когда я закончил, с огромного холста на меня глядела прекраснейшая, красивѐйшая, уникальная Джоконда.

День 16. Детектив.

Окружающие меня люди, полицейские, зеваки, все они видели только верхушку, и даже не пытались скрывать отвращения на своих глупых мордах, глядя на распластанные, разорванные, разрезанные органы, закрепленные на растянутой коже. Где-то еще торчали волосы, а с задника этого импровизированного холста почему-то по-прежнему изредка падали капельки крови. Видимо, его смочили свежей, размещая под зданием мэрии. О новом шедевре нам сообщил неизвестный, чуть позднее полудня, и я помчался сюда. На часах местного капитолия было ровно пол первого, когда я обратил внимание на оставленный нам подарок. Аккуратно вырезанные из печени круги и узоры, нарочито небрежно прилепленные степлером целые нити вен и артерий, вырванные зубы, впечатанные уцелевшими корнями в это полотно, канаты, сделанные из высушенных и промытых кишок – тут было все, на любой вкус.

Какой-то идиот предположил, что это намек на аппликацию, еще один бездарь – что создавший это произведение психопат. Эти люди видели только кровь, свисающие и волнующиеся на ветру легкие, располовиненное сердце и другие потроха.

Я же ясно видел тонкую улыбку, слегка наклоненную голову, длинные волосы, изящно скрѐщенные руки. Шедевр да Винчи узнавался с первого взгляда любым, чей разум не был застлан бесполезной пеленой морали.

Мое, почти часовое, любование этой восхитительной репликой прервал грубый оклик со спины. Пока мне заламывали руки, пока зачитывали права и обвинение – я не отрывал взгляд от чарующей улыбки, от глаз, смотрящих прямо в мое нутро с этого портрета. Это было потрясающе.

*****

- Вы понимаете всю серьезность предъявленного обвинения детектив? Разумеется, пока, это еще не значит, что Вы отправитесь за решетку. Но столько совпадений – это чересчур. Целый год без малейшего продвижения, смерть сержанта, четко понявшего подсказку убийцы. Мало кто знал о том, что это именно он догадался… И, между нами, детектив. Я видел, как Вы смотрели на расчлененное, разодранное тело сегодня. Вам лучше…

- Я. Да, Вы правы, это был я. Что Вам нужно? Признание? Объяснение? Я каждый свой шедевр могу описать. С чего хотите начать, а, новый детектив? Мона Лиза, Третья симфония Бетховена, Девочка с персиками, может быть с моей модели Эйфелевой Башни? Предлагайте…

Когда я начал понимать Шедевры, до меня дошел смысл всех произведений творца нашего города. Я понимал все, что он имел в виду. Я стал лучше, стал умнее, изысканнее. И в искупление моей вины, того, что я гонялся за ним более года, я дам ему шанс уйти от этих идиотов невредимым. Я рассказал про все: про музыкальные ноты, извлекаемые ветром из обнаженных голосовых связок, про ритм, создаваемый стекающими каплями крови на растянутый язык, про цветовую палитру, которую можно создать только из внутренностей, и особенно ценен великолепный, создаваемый мозговой жидкостью, серебристый оттенок. Я был просто рассказчиком. А Он - должен творить.

День 17. Инкогнито.

Муза мне шептала, что уже пора – но я и так это знал, новость о поимке очередного серийного маньяка уже заполонила газеты. Не знаю, что за рок меня преследует, но ни в одном городе не обходится без психопата.

Я собирал вещи и инструменты. Каждый, даже самый маленький предмет, был связан со своей Историей, со своим Шедевром. Я не мог торопиться, и вспоминал каждую деталь, связанную с Произведением, которое вспоминал, касаясь следующей вещицы.

Спустя какое-то время я уже оглядывал пустое помещение. Бывшая пиццерия была куплена мной предусмотрительно рядом с единственным полицейским участком этого городка – так было спокойнее, может поэтому монстр из газет меня и не тронул. Но новое место уже ждало. Пора завоевывать новых поклонников, покорять следующий город.

У меня никогда не будет обычной, скучной жизни, не будет посиделок с друзьями, неловких свиданий, сборищ по пятницам и выходных в боулинге – в этом нет ничего интересного. Гораздо веселее, гораздо правильнее и разумнее, посвятить свое существование созданию Искусства. И, кроме того, я не мог заводить друзей и знакомых по одной элементарной причине. Каждый, кто хоть немного со мной сближался, всегда шел по одному из двух путей. Либо он становился моим фанатом, либо моим произведением. Я не планирую заранее, в какой город отправлюсь, часто я меняю даже страны. Я хочу приобщить самые разнообразные массы людей к Великому. И на вашем месте, на случай нашей возможной встречи, я бы заранее начал выбирать. Хотя, может, вы уже решили?

Вы станете моим шедевром, или моим фанатом?