Вечная мерзлота: Племя проклятых. Часть 1/2⁠⁠

Продолжение рассказа "Вечная мерзлота".

Бледный сгусток солнца поднимался над горизонтом, когда вдали в утреннем тумане мы увидели постройку, черневшую посреди припорошенной снегом тундры. Я переглянулся с Фокиным: старый врач, тяжело дыша от усталости, шел рядом.

— Что это может быть? — спросил я. — До Лабытнанги ведь еще далеко.

— Не знаю, Алексей Петрович. Похоже на охотничий домик, — ответил Фокин, с надеждой глядя на приземистое строение, до которого оставалось метров двести. — Там могут быть люди. И они нам помогут.

Я горько усмехнулся: помощь нам бы точно не помешала. Мы были обессилены и измотаны бегством от хетов, атаковавших нас ночью недалеко от кладбища ненцев. Под утро в грузовике, на котором мы с Фокиным оторвались от полчища оживших мертвецов, кончилось топливо. Оставаться рядом с машиной было опасно: монстры в любой момент могли нас догнать, поэтому, недолго посовещавшись, мы решили двигаться пешком к ближайшему населенному пункту — Лабытнанги. Если верить старенькому GPS-навигатору, который мы забрали из грузовика, до поселка оставалось сто двадцать километров пути. Сто двадцать километров по мертвой, холодной земле, обдуваемой всеми ветрами. Я боялся прикинуть, сколько времени займет марш-бросок по тундре, и надеялся на благосклонность погоды: в начале сентября на Ямале бывали теплые дни. Ничего другого, кроме надежды добраться до поселения людей, у нас все равно не осталось.

Мы из последних сил брели по мшистой кочковатой земле, присыпанной тонким слоем снега. Я сжимал в руке наше единственное оружие — топор, прихваченный из грузовика. Вскоре мы подошли к постройке. Вблизи она действительно напоминала охотничью избу. Сколоченная из почерневших от времени бревен, она словно вросла в стылую землю, на которой темнели узорчатые следы от протекторов — совсем недавно здесь разъезжал автомобиль. Судя по ширине колеи, это был внедорожник или небольшой вездеход.

— Есть тут кто? — крикнул я.

Не дождавшись ответа, мы обогнули избу, чтобы осмотреть ее со всех сторон, — и замерли, когда перед нами открылась отвратительная картина: позади домика возвышались три небольших холма, будто слепленные из серых шкур, рогов, копыт, черных глаз и высунутых языков. Мне потребовалось время, чтобы понять: это были сваленные в кучи трупы оленей. Их головы, шеи и туловища темнели от потеков крови. В прохладном воздухе стоял запах мокрой шерсти и железа.

— Неужели хеты? — выдохнул я, вспомнив о разодранных оленях недалеко от поселка Нюртей — они стали первыми жертвами монстров.

Фокин подошел ближе к мертвым животным, рассматривая повреждения на их тушах.

— Навряд ли, — ответил он, с беспокойством взглянув на меня. — Раны явно огнестрельные. Охота в этих местах разрешена только для коренного населения, но совсем не в таких масштабах. Оленей убили браконьеры, Алексей Петрович. А эта избушка — их зимовье.

— На снегу свежие следы от колес, — рассуждал я. — Вероятно, браконьеры недавно уехали.

— Но скоро вернутся, — сказал Фокин и многозначительно посмотрел в сторону пустующего домика.

* * *

Входом в избу служила деревянная дверь, запертая на засов. Мы без труда его открыли и оказались в полутемном помещении с низким потолком. Серый свет едва пробивался сквозь мутное оконце, возле которого притулились перекошенный столик и лавка. В дальнем конце комнаты, у железной печки, располагались высокие полати, покрытые оленьими шкурами и старыми стегаными одеялами. В детстве я ходил с отцом в лес и хорошо помнил похожие зимовья, в которых отдыхали охотники. Отец говорил, что любой путник мог переночевать в избе, воспользовавшись запасом еды, спичек и дров.

Пока я осматривал помещение в поисках радиостанции или спутникового телефона, Фокин уже разводил огонь в печи.

— Похоже, они забрали рацию с собой, — предположил я, ничего не обнаружив.

— Если она вообще у них есть, — ответил Фокин.

Покончив с растопкой, он принялся копаться в коробке на столе.

— Думаю, браконьеры не обрадуются нашему визиту, — сказал я, наблюдая за тем, как старый врач вытаскивает на стол консервные банки.

— Другого выхода у нас все равно нет, — пробурчал Фокин, открывая тушенку. — Мы со вчерашнего дня ничего не ели. Нам нужно подкрепиться и набраться сил.

Я не стал возражать. Ноги гудели и подкашивались от усталости. В животе приятно заурчало, когда в нос ударил густой аромат мяса из консервной банки. Фокин был прав: мы должны ждать возвращения браконьеров — и надеяться, что оно произойдет раньше, чем нас найдут хеты.

* * *

Наевшись тушенки, я забрался на полати. Отодвинул в сторону пропахшие потом одеяла и уселся возле стены. Ложиться я не хотел, опасаясь, что на меня тут же навалится сон. От печки разливался жар, согревая окоченевшее тело. Снаружи избы тихо выл ветер.

Фокин сидел за столом, глядя в окно слезящимися глазами. Заметив, как в его морщинистых руках дрожит кружка с чаем, я понял, что думали мы об одном и том же — о наших погибших друзьях и коллегах.

В поселке Нюртей, где располагалась временная амбулатория, остались трупы хирурга Гаврилова, медсестры Галины Ивановны и нашего верного помощника Илко. Светлана Зорина, молодой гинеколог, погибла ночью: пока мы с Фокиным осматривали вырытую изнутри могилу на кладбище ненцев, на нее в грузовике напал хет — оживший мертвец из древних легенд. Растерянные и напуганные после атаки монстров, мы с Фокиным не придумали ничего лучше, как оставить тело Зориной в кузове заглохшего грузовика.

Погруженный в мысли, я не заметил, как провалился в черный, вязкий сон. Разбудил меня громкий звук снаружи — шум автомобильного двигателя. Я подскочил на полатях, ища взглядом Фокина. Как и прежде, он сидел за столом. Судя по его осоловелым глазам, он тоже боролся со сном.

Мы прильнули к окну, вглядываясь в серый сумрак, опустившийся на тундру. Световой день на Севере длился считанные часы: казалось, совсем недавно мы обнаружили избу, и вот уже наступил вечер.

В окне мы увидели заляпанный грязью старый «уазик», остановившийся недалеко от зимовья. Желтый свет фар рассекал плотную мглу. Когда глаза привыкли к яркому сиянию, я рассмотрел позади внедорожника прицеп, доверху груженый тушами оленей. Дверь с пассажирской стороны распахнулась, и на землю спрыгнул рослый мужик в камуфляжном костюме и с карабином «Сайга» в руке. Я успел заметить многодневную щетину на его костистом лице, и сигарету, зажатую в узких губах.

— Олег, отцепи прицеп! — крикнул ему водитель, сокрытый в полумраке кабины. — А я отгоню машину.

Олег, повесив ружье на плечо, коротко кивнул и направился к прицепу. Повозившись немного, он махнул водителю рукой и громко гаркнул:

— Готово! Можешь отъезжать.

«Уазик» тронулся с места и скрылся за домом. Спустя мгновение рокот двигателя заглох, и хлопнула дверца: водитель внедорожника выбрался из кабины. Тем временем Олег, попыхивая сигаретой, с довольным видом рассматривал трупы оленей, грудой сваленные в прицепе.

— Эх, хорошо сегодня постреляли! — воскликнул он, похлопав рукой по мертвой туше.

Я переглянулся с Фокиным. На его лице застыл немой вопрос: как нам себя вести? Браконьеры были вооружены. Они цинично нарушали закон, отстреливая оленей в чудовищных масштабах. И они явно не обрадуются, застав нас в избе.

Я машинально потянулся к топору, лежавшему на столе, как вдруг дверь с грохотом распахнулась, и на пороге возник бородатый мужик в черной вязаной шапке.

— А ну брось топор! — рявкнул он, наставив на меня ружье.

Я замер на месте. Бородач — очевидно, это был водитель «уазика» — буравил нас взглядом. На вид он казался старше Олега: широкое обветренное лицо покрывали морщины, мутные глаза поблескивали из-под кустистых бровей, сломанный нос уродовал и без того грубую физиономию.

Я отложил топор и поднял руки вверх. Фокин последовал моему примеру. Спустя мгновение в дверях появился Олег. При виде незнакомцев на его лице проскользнуло удивление, тут же сменившееся враждебной настороженностью.

— Саныч, у нас что, гости? — спросил он.

— Прикинь! — ощерился бородач. — Подхожу к избе и вижу: следы на снегу, засов с двери снят.

Олег обошел Саныча и остановился в нескольких шагах от него, не спуская с нас глаз. В сумерках его грубое лицо казалось будто высеченным из серого камня. На плече у Олега висел карабин, но снимать его он не спешил.

— Кто вы такие? — спросил браконьер, внимательно нас рассматривая.

Настало время объяснений. Мы с Фокиным представились и, стараясь говорить по очереди и не перебивать друг друга, рассказали о том, что произошло за последние дни. Мы сообщили, как на нашу медицинскую бригаду, которая ежегодно приезжала на Ямал для осмотра коренного населения, напали хеты — ожившие мертвецы из ненецких легенд. Вечная мерзлота не смогла сдержать самоубийц, душегубов и преступников, похороненных с нарушением древних ритуалов. Превратившись в кровожадных хетов, теперь они скитались по тундре в поисках свежей крови.

Закончив рассказ, мы ждали реакции браконьеров. Вначале они слушали нас с напряженным вниманием, но затем, по мере того, как история становилась все более фантастической, в их взглядах проступало недоверие.

— Ну и бред! — воскликнул Саныч, когда мы замолчали. — Такой херни я давно не слышал!

Осклабившись, он переглянулся с подельником. Олег ухмыльнулся и, прищурившись, посмотрел на нас:

— Мужики, давайте теперь начистоту, — сказал он. — Что вы делаете в нашей избе?

— Да что с ними разговаривать?! — вспыхнул Саныч. — Ясно же, что они из охотнадзора! А этими байками только зубы нам заговаривают!

Он махнул ружьем в нашу сторону, и мы с Фокиным непроизвольно дернулись назад. Ситуация выходила из-под контроля: Саныч явно предпочитал вначале действовать, а потом думать. Он не поверил ни слову из нашей истории, а потому в любой момент мог выпустить в нас по пуле, приняв за инспекторов из охотнадзора. Организованное браконьерство в таких масштабах каралось тюремным заключением, и мне не хотелось проверять, на что готовы пойти Саныч с Олегом ради сокрытия преступления.

Пока мы рассказывали о наших злоключениях, по комнате растекся лунный свет: за окном стемнело, и мне показалось, что в темно-синей мгле что-то мелькнуло. Ужас холодными пальцами вцепился в позвоночник, когда я вспомнил о грозившей нам опасности.

— Послушайте, мы только зря теряем время, выясняя отношения! — выпалил я. — Хеты нападают ночью. Нам нужно срочно вызвать помощь!

— Еще чего! — Саныч оскалился и покрепче перехватил цевье ружья. — Настучать на нас хотите?!

Я заметил рацию, пристегнутую к ремню Саныча. Осталось только уговорить его опустить оружие и связаться со спасателями, но ничего из этого сделать я не успел: с крыши донеслись приглушенные звуки, напоминавшие топот шагов.

Мы замерли, подняв изумленные взгляды к потолку. Прислушались. Шум повторился: тяжелая поступь ног по старой, прогнившей кровле. Я содрогнулся, вспомнив о том, как две ночи назад меня разбудил точно такой же звук, доносившийся с крыши амбулатории.

— Это хет, — прошептал Фокин, указывая пальцем на потолок. — Срочно вызывайте помощь, пока не поздно!

— Иди к черту! — огрызнулся Саныч, не спуская нас с прицела. — Это кто-то из ваших! На подмогу пришел, да?!

Он посмотрел на подельника, ожидая от того поддержки. Но Олег проигнорировал слова Саныча. Он снял с плеча карабин и, подойдя к окну, осторожно в него поглядел.

— Вы видите что-нибудь? — спросил я осипшим от волнения голосом. — Они быстро передвигаются…

— Похоже на какое-то движение, — перебил меня Олег, передергивая затвор. Я вспомнил, что «Сайга» могла стрелять в полуавтоматическом режиме, и от этой мысли стало немного спокойнее: при необходимости Олег мог дать достойный отпор хетам.

— Надо проверить, кто там шатается, — процедил сквозь зубы Саныч.

Он кивнул Олегу и направился к выходу.

— Нет, постойте! — запротестовал Фокин. — Выходить из избы опасно! Нам нужно заблокировать дверь и окно, связаться по рации с МЧС и ждать помощи!

— Заткнись, а не то пулю в лоб получишь! — осадил его Саныч.

— Стойте здесь и не двигайтесь, — приказал нам Олег.

Когда он вслед за Санычем вышел из домика, я схватил со стола топор: хеты могли напасть в любую минуту, и оставаться без оружия я не хотел.

Олег и Саныч замерли на пороге, наставив ружья на крышу. Они напряженно вглядывались в полумрак, водя стволами по сторонам; облака пара окутывали их нахмуренные лица. Мгла за спинами браконьеров вдруг сгустилась и обрела форму: две косматые тени вынырнули из мрака и стремительно набросились на Саныча. Браконьер, пальнув в воздух, с криком упал на землю. Хеты с диким рыком вцепились в него и уволокли на несколько метров в сторону. Истошно хрипя, чудовища размашистыми, хаотичными движениями костлявых лап выдирали куски одежды и плоти. Алые брызги летели в стороны, будто кровавый фейерверк в лавке мясника. Саныч орал от боли, но через мгновение затих, булькнув красной пеной изо рта.

Все произошло так быстро, что никто из нас не успел отреагировать. Олег оцепенел: с ужасом на лице он наблюдал за тем, как монстры раздирают Саныча на куски. Уже в следующий миг с крыши плюхнулось что-то темное, косматое, костлявое — и набросилось на Олега. Хет повалил его на землю и с диким ревом полоснул когтистыми лапами по лицу и шее. Карабин отлетел в сторону. Браконьер, отбиваясь от ударов монстра, не мог до него дотянуться.

Окно с дребезгом разбилось, и в избу, оскалив рычащую морду, пролез хет. Его жилистое тело в изодранном, истлевшем тряпье застряло в проеме, зацепившись за осколки стекла. Пока монстр пытался пробраться в комнату, мы с Фокиным выскочили из домика. Замахнувшись на бегу топором, я со всей дури впечатал его в голову хета, с которым у входа в избу отчаянно боролся Олег. Череп монстра с влажным треском раскололся на две половины. Я выдернул лезвие из гнилой плоти и помог Олегу выбраться из-под смрадной туши твари. За спиной раздался грохот: обернувшись, я увидел, как хет, протиснувшись в окно, повалился на стол и опрокинул его.

— Бежим! — крикнул Фокин. Он стоял в паре метров от нас и отчаянно махал руками.

— Надо помочь Санычу! — воскликнул Олег, схватив оброненный карабин.

Он повернулся к подельнику — и замер в шоке. Я проследил за взглядом Олега. Как и он, я оторопел от увиденного: на снегу раскинулись кровавые шматки плоти и огрызки костей, в которых угадывались фрагменты ног, рук и туловища Саныча. Несколько хетов — я зафиксировал шесть, но их могло быть и больше — с утробным рычанием вгрызались желтыми зубами в сочное человеческое мясо. Оторванная голова Саныча покоилась в когтистых лапах одного их монстров: причмокивая окровавленным ртом, он жадно высасывал глазное яблоко.

— Надо бежать, — прошептал Фокин. — Пока они…

Договорить он не успел: из мглы, окружившей домик, проступили силуэты десятков хетов. Тихо ступая по мерзлой земле, они брали нас в кольцо. В лунном свете хищно поблескивали глаза, будто сквозь прорези в истлевшей коже мерцали адские огоньки.

Мы попятились к «уазику». Олег, наставив карабин на монстров, почему-то не решался открыть огонь: тварей было слишком много, и браконьер, должно быть, боялся, что не справится со всеми. Хеты смыкались вокруг внедорожника.

— Быстрее в машину! — скомандовал Олег.

Он бросился к «уазику», и мы с Фокиным последовали за ним. Хлопнули дверцы: я устроился на пассажирском сидении рядом с Олегом, Фокин плюхнулся сзади. Браконьер трясущимися руками завел машину. Фонари разрезали мглу, и мы увидели полчище косматых приземистых тварей, медленно крадущихся к избе. Тундра словно кишела ожившими мертвецами.

Фыркнул двигатель — и внедорожник рванул вперед сквозь толпу хетов. Они отпрянули в стороны, а затем с хрипящими рыками кинулись следом. Точно так же группа монстров преследовала наш грузовик, когда мы с Фокиными удирали от древнего кладбища ненцев. Хеты передвигались быстро, но я уже знал, что их скорости не хватит, чтобы нагнать внедорожник.

Знал я и другое: куда бы мы ни двинулись, они все равно нас найдут.

* * *

Утро раскрасило небо серой мутью. Заснеженная, поросшая низкими кустарниками земля убегала вдаль, теряясь за горизонтом. «Уазик» подпрыгивал на кочках и, объезжая топи с озерцами, медленно пробирался к нашей цели — затерянному посреди тундры городку Лабытнанги. Ночью мы оторвались от хетов, но пережитый ужас давал о себе знать. У Олега до сих пор мелко тряслись руки — он пытался унять дрожь, покрепче впиваясь в руль. На его лице и шее краснели длинные царапины — следы от когтей хета. Фокин каждую минуту напряженно посматривал в окно, выискивая взглядом темные фигуры монстров.

Я глубоко вздохнул и прикрыл глаза, стараясь отогнать дурные мысли. Вспомнил Алену и Диму: они остались в Салехарде и ждали моего возвращения. Больше всего на свете я хотел обнять жену и сына, снова оказаться дома и навсегда забыть о кошмаре, в которую превратилась моя жизнь за последние дни.

— Вы видите? — голос Олега отвлек меня от размышлений.

Я открыл глаза. На нашем пути выросло стойбище ненцев. Когда «уазик» к нему приблизился, у меня похолодело внутри при виде изодранных чумов и опрокинутых саней. Среди них лежали мертвые олени, собаки и десятки окровавленных человеческих тел, будто разбросанных по земле чудовищным ураганом.

— Притормози, — попросил Фокин.

— Это не опасно? — напрягся Олег. — Вдруг там скрываются эти твари?

— А вдруг кому-то нужна помощь? — парировал Фокин.

— Хеты ни разу не нападали днем, — успокоил я Олега. — К тому же в чумах может быть радиостанция.

Олег поджал губы и промолчал. Он до сих пор пребывал в шоке от гибели Саныча, поэтому решил не перечить. В конце концов, мы с Фокиным были правы, когда предупреждали браконьеров о смертельной опасности.

Внедорожник остановился возле стойбища. Мы выбрались из машины, опасливо озираясь по сторонам. Вблизи картина оказалась еще ужаснее: при виде разодранных на куски ненцев не оставалось сомнений, что на них напали хеты. Тонкое покрывало снега темнело алыми пятнами крови; в морозном воздухе висел резкий запах свежего мяса. Рядом с людьми лежали туши оленей с распоротыми брюхами, из которых словно гигантские дождевые черви расползлись кишки.

— Вряд ли здесь кому-то можно помочь, — пробормотал Олег.

Фокин осмотрел несколько изувеченных тел и взглянул на меня глазами, полными ужаса и отчаяния.

— Алексей Петрович, это кочевники со стойбища, которое располагалось рядом с нашей амбулаторией.

Бывалый врач в течение многих лет приезжал в ямальскую тундру, а потому хорошо знал в лицо местных жителей. И теперь его старые друзья превратились в кровавые ошметки, разбросанные по стылой земле.

Я хотел поддержать Фокина, как вдруг мое внимание привлекло едва заметное шевеление в брюхе лежавшего рядом оленя. Я кивнул спутникам, и они, заметив движение внутри огромной туши, удивленно замерли. Олег нацелил ружье на оленя, когда вспоротая шкура животного зашевелилась, и из влажного кровавого нутра показалось человеческое лицо.

Мы обомлели в изумлении. Тяжело дыша, из брюха оленя выбралась худенькая девушка-ненка, с ног до головы перемазанная кровью и потрохами. Дрожа от холода, она испуганно уставилась на нас раскосыми глазами.

— Майма?! — радостно воскликнул Фокин.

Врач бросился к девушке, на ходу снимая куртку, чтобы укрыть ее от холода. Олег удивленно на меня посмотрел. В его взгляде читался вопрос: откуда старик знает девчонку?

* * *

Спустя час, когда мы развели костер подальше от стойбища, Майма немного согрелась и успокоилась. Девушку по-прежнему сотрясала мелкая дрожь, но причиной ее был вовсе не холод, а чудовищный шок. Мы растопили снег в кружке, и Майма отмыла лицо и руки от оленьей крови. Она сидела у костра рядом с Фокиным, укутанная в его куртку. Девушка родилась и выросла в семье ненецких кочевников, и с детства знала педиатра, который ежегодно осматривал местных детишек.

Отпив горячей воды из алюминиевой кружки, Майма заговорила тихим, безжизненным голосом:

— Неделю назад, когда погибли первые олени, мы поняли, что Нга наслал к нам хетов.

— Нга? — встрял Олег. — Это кто еще такой?

— Правитель подземного мира из легенд ненцев, — пояснил Фокин, недовольно зыркнув на браконьера: ему не понравилось, что тот перебил девушку.

— Это не легенды, — проговорила Майма, отрешенно глядя на костер. — Нга существует, как существуют и хеты. Вы сами видели, на что они способны.

Она взглянула на нас темными глазами, в которых плясали отблески костра. Обветренное, скуластое лицо девушки обрамляли черные волосы, подчеркивавшие ее грубую красоту.

— Хеты коварны и хитры, — продолжала Майма. — Они несколько ночей ходили недалеко от стойбища, словно испытывая наше терпение. Мы решили сняться с места, но не успели далеко уйти. — Майма на миг замолчала, и в ее глазах заблестели слезы. — Ночью мы проснулись от шума и обнаружили вспоротых оленей. Хеты были рядом, готовые атаковать. Хадри, мой муж, увидев их приближение, спрятал меня в трупе мертвого оленя. Так мне удалось спастись, но все остальные…

Майма резко замолчала, опустив голову. Плечи девушки затряслись от плача, и Фокин ее приобнял. Я переглянулся с Олегом: и без того суровое лицо браконьера помрачнело еще больше. Я представил, какой ужас пришлось пережить девушке: ее родные и близкие погибали один за другим, пока она дрожала от страха в зловонной туше оленя.

— Я слышала, как умер муж, — тихо обронила Майма. — Он кричал, когда хеты раздирали его на куски.

Она вытерла слезы и уставилась на костер, словно наблюдая, как в огне сгорают ее воспоминания. Я удивился стойкости Маймы: ее муж и близкие погибли, но она даже не подошла к их изувеченным останкам. Возможно, ненка хотела запомнить их живыми. Я заметил, как Майма легонько коснулась живота и, обведя нас взглядом, неожиданно твердо сказала:

— Надо уезжать. Скоро стемнеет, и хеты вернутся. Они не успокоятся, пока не уничтожат нас.

Продолжение здесь

Приглашаю в группу ВК с моими рассказами: https://vk.com/anordibooks , подписывайтесь)