Василий и конфликт поколений (Часть 3)⁠⁠

Первая часть - Василий и конфликт поколений (Часть 1)

Вторая часть - Василий и конфликт поколений (Часть 2)

III

Последующие дни прошли ожидаемо. Теща тосковала. Чем хороша разлука. Тем, что настоящую любовь она только усилит. А во всех остальных случаях, разлука лишь расставит все по своим местам. Покажет, что есть любовь, а что бессмысленное головокружение и бурлящий гормон. Такое вот практическое применение житейской магии. А теща да, тосковала. Бродила по дому, хлюпала носом, переводила почем зря носовые платки. Со своими новыми подружками больше не гуляла. Не гулялось. Затеяв было вести блог, сначала сунулась почитать самых ярких представителей интернет общественности, чтобы знать от чего отталкиваться и вообще войти в струю современных веяний и тенденций. Сначала она читала молча. Потом начала удивляться вслух. После просто захлопнула крышку ноутбука. В блогах ничего не говорилось о том, что нужно делать, если от вас ушел муж, потому что вы начали вести себя как дура. Он тоже дурак, никто не спорит, но дурак свой, родной. А раз родной, надо возвращать в семью. Но не сразу, чтоб не задрал нос на радостях от легкой победы, знает она мужиков. Постепенно. Чтобы понял, что она, в сущности, может и не против, но.... Пусть подумает над поведением своим, поймет, какое сокровище он теряет и сделает выводы.

План был ясен и теща воспрянула духом. Это уже была деятельность привычная и насквозь знакомая. Скакать по клубам ей, по правде говоря, не очень то и нравилось. Гораздо приятнее было гулять по парку вместе с супругом и внучкой. Главное, чтобы пока она тут мается, дурень не выкинул еще чего-нибудь. Словом, дел было много, предстояла сложная многоходовая операция по возвращению мужа и, при удачном стечении обстоятельств, выгадывании для себя разных послаблений и поблажек. Тесть еще не знал, что он снова в семье и что даже все супруге уже простил, но с семейными мужчинами такое бывает. Так что теща освежала в памяти рецепты борщей и вареников, слала через Васю многозначительные предупреждения (сама звонить пока не решалась) и надежды, что супруг одумается и приползет просить прощения.

…Тесть, повторимся, не знал, что он уже при деле и пока наслаждался свободой. Он запланировал сделать все, о чем давно мечтал, а ему не разрешали. То есть такой, интеллигентный разнос, но в рамках приличий. Есть у русского мужика, оставленного без присмотра, такая особенность. Неважно, в горе ты или в радости, а первым делом устрой куролес. Это непременно. Потом уже, "на свежую голову", можно и подумать, что дальше делать и как жить.

Поэтому в первые дни о прощении речи не шло. Тестю на радостях так приподняло и накренило крышу, что в первый же вечер он сильно расширил сознание. Побегав по комнатам и заскучав в таких просторах, он вышел за калитку и прогулочным шагом направился в сторону магазина. Проходя мимо беседки, стоявшей рядом со входом в сельпо, поздоровался с местными, что протирали там штаны, несмотря на дневное время. А что еще делать. Колхоза давно нет. На фермах работают посменно. Дети в городе, урожай собран. А кому вообще пенсия капает. Так что жизнь в беседке кипела. Домино, шахматы, обсуждение международного положения. Пиво, между нами говоря. А что. В барах и кабаках время точно так же проводят, а здесь и выгоднее гораздо в финансовом плане, и на свежем воздухе между прочим.

Тестя окликнули, он с удовольствием завернул поздороваться. Его знали шапочно, так как больше общались с Васькой, который весной нанял всю эту агитбригаду на уборку дачного участка. Значит есть повод познакомиться. Тесть в скупой, драматической манере рассказал о своем горе, где надо приукрасил, кое-где прихвастнул. Его поняли, посочувствовали, налили. Тесть выпил и понял чего все это время ему не хватало. Грустить стало гораздо веселее. Тестю налили еще, хлопнули по плечу и, заново перемешав, стали разбирать доминошки. Растрогавшись от внезапного чувства родства, тесть сидел за столом, счастливо глядел по сторонам и слушал обычную мужскую болтовню, смех, вранье и беззлобные подначки. Когда закончилась бутылка, сбегал еще за одной, так ему понравилось в этом коллективе, потом еще. Затем купив сразу ящик и отдельную тележку закусок, чтобы не бегать два раза, шумная компания отправилась к тестю. Затопили баньку, зазвенели стаканы. Плакала над всей этой болтливой кутерьмой гармонь, выводя простую, чистую мелодию, поднимавшуюся к небу, уплывая вместе с облаками. Ты прости нас, Россия.

Просыпался Павел Петрович долго. Веселились вчера как в последний раз. Расходились как придется. Кто сам, кого жены разбирали, как поросят из стада. Хорошо посидели. Потому проснулся он поперек кровати. С очень больной головой. Кряхтя и постанывая, добрел до магазина, поздоровавшись и страдальчески морщась на вопросы о самочувствии. Местные мужики то покрепче будут. А у тестя натура городская. Купив минералочки, весь день он прожил ветхозаветным иноком, сидя на крылечке и питаясь бульоном с сухариками. Вечером набежали мужички, занесли пива и убежали. Жизнь снова повернулась к тестю приятной стороной.

Через пару дней приехал, как и обещал, Василий. Привез целый ворох указов и беспокойств от супруги: от пожеланий беречь здоровье, до прямых намеков "не очень-то там чтоб". А дабы смягчить категоричность, жена передала теплый свитер, заботливо завернув в него котлетки. Котлеткам тесть обрадовался. Да и в целом становилось понятно, что жена простила. Ему тоже не хватало супруги. Орудуя вилкой и уписывая мясо, решил, что еще пару дней проведет тут. Надо держать фасон. А то что же это. Простили тебя, получается, а ты хвост задрал на радостях и обратно? Нет уж. Пусть ее, пускай тоже поволнуется. Это Васе было понятно. Запомнив на будущее - никогда не доводить с Лизой ситуацию до такого абсурда, он поехал в город, увозя уверения в совершеннейшем тестевом почтении и чтобы теща не теряла надежды, а тесть направился к беседке, нацепив новый свитер. Захваченные в бою знамена не всегда несут с такой гордостью, с какой тесть вышагивал, красуясь этим свитером. Было тут победное чувство, что мол, наша взяла, эгегей.

Так прошло еще несколько дней.

VI

Тестю становилось скучно. Все деревенские развлечения он перепробовал и начинать по новой не хотелось. Здоровье было уже не то. Свобода стала больше напоминать одиночество. Какой прок от свободы, если разделить ее не с кем. И тесть понял, что мудрого отшельника из него не вышло. В первые дни, в самых своих смелых мечтах, он иногда забирался в такие дали, что дух захватывало. Виделось ему, как опираясь на посох, выходит он, умытый рассветной росой, из лесу. Развевается белым парусом домотканая рубаха. Лицом он светел, взгляд лучист, в бороду вплетены васильки. Птицы, что сидят на плечах, выпевают песни, порскает в траве, путаясь в ногах, всякая звериная мелюзга. Шагает он по миру, несет свет и оставляет за кормой выхлоп, наподобие реактивного. Такой он, путь избранного. Но в реальности все обстояло несколько сложнее. Пока лучше всего у тестя получалось с бородой. Скрипя неразношенной щетиной, он ломал голову, как быть дальше. С домоткаными рубахами тоже пока не ладилось, а обычная одежа пачкалась с невероятной быстротой. Запас носков таял еще быстрее. А стиральная машина, так необходимая ему сейчас, осталась в уютной московской кухне. Тесть слышал, что стирают и в корытах, и даже видел на картинах художников-передвижников, как бабы в речке полощут белье, но это было уже чересчур. Поэтому выходил из дому он теперь лишь в случае крайней необходимости и в вечернее время. Вспомнив о кухне, затосковал еще пуще. Питался в последние дни как придется. Единственным светлым пятном оказались котлеты жены. Все остальное время тесть кушал как повезет. На износ и не щадя себя. Пиво, вобла, пиво, моченая помидорка, рюмка водочки "для аппетиту", кусок копченой курицы, пиво, колбаса непонятного происхождения, пиво, пельмени, купленные в том же сельпо, лежавшие там, ввиду малого спроса, долго и спрессовавшиеся в монолитный кирпич. Все это было съедобно, но благородный желудок тестя, лелеемый женой, отказывался работать с таким сырым материалом и в последние дни тесть, кряхтя и горестно пукая, постепенно утверждался, что графа Монте-Кристо из него не вышло и надо бы возвращаться. Потому, заслышав звук мотора, он стремглав кинулся к приехавшему Ваське.

Вася слушал сбивчивую речь и попутно тащил в дом две большие сумки.

Раскрыв их, тесть обомлел. Из сумок лилась радуга и били магические фонтаны заботы и любви. Жена, прекрасно понимая неширокие возможности мужа в плане ведения домашнего хозяйства, все сделала правильно. В одной сумке лежала, завернутая в ватное одеяло, большая кастрюля душистого горохового супа, сваренного до невероятной густоты, с кусочками копченого сала. Все, как он любил. Здоровенный пакет пирожков: с капустой, творогом, картошкой. Вареный, с прилипшими медалями морковных кружочков, куренок. Пока тесть, урча, не знал за что хвататься, из второй сумки Вася доставал штаны, брюки, джинсы, рубашки, свитера, смену белья, носки и прочие вещи, так необходимые мужчине, очутившемуся без женского присмотра. Тесть может и прослезился благодарно, но сейчас этого просто невозможно было разглядеть на его, сморщенной от блаженства, физиономии. Тесть хлебал суп, подкидывая туда кусочки пирожков.

Жена поступила мудро. Она максимально ослабила цепи. Дескать, вот вам. Попутного ветра в дорогу. Лети. А надо оно тебе, улетать от меня? Может проще на родной аэродром? А я уж тебя и заправлю, и перышки начищу. Война официально не прекращалась, а раз война, то простим жене эти женские стратегические маневры. Она воевала за свое счастье. Потому упрекнуть ее не в чем.

Но, как выяснилось, тесть тоже созрел для полного примирения. Дело оставалось за малым. Как сделать так, чтобы обе стороны оказались победителями и никто не считался виноватым. "Да проще - простого, - усмехнулся Вася, - на выходные приезжаем сюда всей семьей: Я, Лиза, Василиса, Любовь Константиновна. Погода хорошая. Уезжаем уже все вместе. И живем как жили до этого." Тесть дал на это свое немедленное согласие. Решение было простое и очень хорошее. Оставалось подождать еще два дня. Тесть начеркал официальную записочку, что все хорошо, а между строк дал понять, что рядом женой все будет еще лучше и Васька отбыл в город почтовым голубем надежды.

А тесть одиноким бродягой любви, вразвалочку порулил к беседке. Невыразимо прекрасный в своих чистых штанах. Там он объявил всей честной компании, что его ссылка заканчивается и посему он намерен дать прощальный банкет. Новость восприняли благосклонно, выразив, тем не менее, общее неодобрение, что отряд теряет такого ценного бойца, но поздравив с намечающейся стабильностью. Дальше все были знакомо. И "пейдодна" и опоздавшему - штрафную. Пиликала балалайка, выписывая мелкие кренделя аккордов, басовито гудел баян, ходила ходуном беседка. Проснулся тесть далеко за полночь, опять поперек кровати.

Очень хотелось пить. Встав, просеменил по серебристым пятнам лунного света к холодильнику, нашарил, загодя припрятанную бутылку минералки, шумно присосался. Облегченно выдохнув, прислонился к косяку. Это был последний акт гастролей. Теперь до нового года только кефир. Глянув машинально в окно, обомлел.

По огороду, стараясь держаться в тени, но иногда попадая в просветы, перемещалось что-то большое, мохнатое и страшное. Ростом эта жуть была как половозрелый баскетболист. Ковыляя на коротковатых для таких размеров ногах, часто упираясь в землю длинными узловатыми ручищами, ковырялась в остатках грядок. При таких габаритах практически никакого шума, лишь хрустел иногда мелкий сучок, да шуршала просыпаемая меж ладоней, размерами напоминавшими лопаты, земля. Тестю стало страшно. Будь он трезвым, возможно отправился бы на небеса скоростным лифтом, но в организме еще бушевало приличное количество алкоголя и азарт пересилил страх. Вспомнив те времена, когда он с упоением смотрел любимый сериал: "Секретные материалы", где храбрые агенты боролись с инопланетным вторжением, тайными правительственными организациями и совсем уж привычными вещами типа Йети, летающих глистов и говорящих попугаев тесть понял, что нельзя отступать перед неизведанным. Герои сериала всегда считали, что истина где-то рядом. Тесть был в этом уверен. Потому сняв с гвоздя, висевшую в сенях берданку, заряженную солью (на всякий случай), неслышной тенью выскользнул в ночь.

Теперь, когда он был снаружи, пришлось вести себя очень осторожно. Холодный осенний воздух далеко разносил любые звуки и становилось понятно, что существо тоже не бесшумное. Кряхтя и повизгивая, мохнатый бес продолжал ковыряться в земле. Внезапный порыв ветра донес до него свежее дыхания тестя, нехристь задрала голову и стала тщательно принюхиваться. Перегар! Тесть постарался уменьшиться сверх всяких размеров. Быстро трезвея, он уже жалел, что вылез из дома. Ругая себя за такую неосторожность, думал теперь только об одном: как быстрее добежать до спасительной двери, закрыться и звонить Васе. Но мохнатыш перестал нюхать ветер, опустил голову и вновь занялся своими непонятными делами. Через некоторое время вздохнул, выпрямился и поглядел по сторонам, тесть опять перестал дышать. Подойдя к сараю, чудище подергало замок, явственно слышалось тихое металлическое лязганье, и пошло дальше. Скрипнув дверью бани, сунуло голову внутрь, (тесть уже взвел курок, баня - это святое) и вылезло обратно, не найдя там ничего интересного. Затем таинственный гость прошелестел к дому и застыл возле подпола, шумно втягивая воздух. Дверь, ведущая внутрь, тоже была закрыта, но видимо то, что находилось внутри (а запасов там хватало) интересовало злодея больше, чем все остальное. Крепко взявшись за дужки, одним хлестким движением сорвал замок вместе с засовом. Воровато оглянувшись, скрипнул дверью и полез внутрь, практически не издавая никакого шума. Чуть позже послышалось звяканье банок и скрип передвигаемых ящиков. Видимо в темноте монстр видел так же хорошо, как и при дневном свете. Тесть и сам не мог потом объяснить своего геройства, несмотря на полную непонятность ситуации и внушительные габариты ночного гостя, к понятному чувству страха примешалось вполне законное негодование крепкого хозяйственника. К ситуации он теперь отнесся примерно как крестьянин, мозолями и потом добывший свой кусок хлеба и к которому теперь явились бравые комиссары, с безапелляционным утверждением, что хлеб это вовсе и не его, а народный. Гигантскими скачками тесть метнулся к двери, упер в нее несколько крепких сосновых поленьев, валявшихся возле бани и пилившимися и коловшимися по мере надобности, утяжелил чурбанами и накидал ближайшего барахла для объема. Почуяв неладное, чудище рвануло наверх и врезалось с дубовую дверцу. Поняв, что толстые доски не прошибить даже с его силой, взвыло почти по-человечески, не переставая лупить с той стороны.

"Стучи, не стучи, а посидеть тебе придется", - тесть приволок из сарая и водрузил сверху на наспех сооруженную баррикаду тяжелую металлическую борону ("Посещение тренажерных залов и практическое применение в ночном быту" - краткое пособие для пенсионеров). Существо стукнуло еще пару раз и тихо заскулило. Лишнего шума привлекать ему не хотелось. "До утра", - сжалился тесть. - А нечего по чужим домам шастать. Утром выпущу. Потерпи".