Василий и конфликт поколений (Часть 2)⁠⁠

Первая часть - Василий и конфликт поколений (Часть 1)

II

Мужчины уехали, а жизнь продолжалась. Распищалась голодная Василиса, запыхтела кофеварка, делая очередную порцию ароматного напитка. На вкусный запах, выползла из спальни мама. Вечерами, в приглушенном свете ночных клубов, она может и выглядела на свои твердые 35, но сегодняшним утром Лизе явилась робкая руинка. На дочь она старалась не смотреть. Кажется вчера не один тесть понял, как далеко они забрались в своих попытках что-то друг другу доказать. Оба четко ощутили всю глубину пропасти, над которой оказались, балансируя на хлипком мостике, раскачиваемого и продуваемого ветром недоверия и что от неминуемого падения может спасти лишь осторожное движение назад. Сначала к тому месту, где появляются перила расположения, затем к твердой ограде взаимопонимания, откуда уже рукой подать до крепкой уютной гавани согласия и любви. Отъезд тестя был первым шагом назад. Теперь свой выбор должна была сделать супруга. Этим утром она была непривычно задумчивой. Не обращала внимания на звонки, а в последнее время ее телефон звонил часто, беззаботная жизнь обязывает быть всегда готовой. Допив кофе, зябко запахнула халат, посетовав на холодную пустоту. Где пустота: внутри или снаружи, она не уточняла, а Лизе было не до того. Стоило отвернуться к плите, чтобы снять молоко, нагретое до нужной температуры, как Василиса тут же принялась старательно размазывать яблочное пюре по своей довольной физиономии.

*Да и так все было понятно. Трудно ценить в полной мере то, что имеем и к чему привыкли, как к самому себе. Иногда только потеряв, начинаешь понимать сколь много места занимал тот или иной человек в твоей жизни. А иногда ничего не понимаешь, лишь вдруг осознаешь, что только сейчас начал дышать. Но это уже другая история. Так птицы из клеток вылетают. От тех, с кем приходится жить, каждый день обрезая крылья. Но это не про наш птичник.*

Без мужа ей стало так... странно? Будто накрыло вязким туманом, в котором даже воздух загустевал, сковывая движения и пряча привычные очертания улиц, стоя среди которых, растерянно оглядываешься, не зная куда пойти. Маячит там где-то, чуть более светлым пятном, на фоне общей серости, солнце. "Точно. Кремом забыла кожу увлажнить", - внучкины проделки вернули в утро, она направилась к туалетному столику, но по дороге опять задумалась, полезла в шкаф, достала альбом с семейными фотографиями и забралась обратно под одеяло.

Наблюдая за этими неуклюжими метаниями, Лиза только вздыхала. Родители сами заварили эту кашу, сами пусть теперь и расхлебывают. Никто кроме них самих здесь ничем помочь не сможет. Одев потеплее дочь, она отправилась на прогулку, оставив маму наедине с прошлым, в котором, в отличие от последнего месяца, она теперь видела не минусы совместной жизни, а почему-то одни плюсы. Так бывает.

А Вася с тестем в это время занимались тем же - спасали семейные ценности на свой лад, в скупой, мужской манере.

Прошелестев по шоссе, машина свернула на проселочную дорогу и тут же принялась раскачиваться на ухабах, как бравый матрос в увольнении. Глухо рокотала под колесами щебенка. Тесть, который поначалу только молча смотрел вперед, стал постепенно расслабляться. Машина неслась маленьким катерком, вдарив по разгильдяйству и бездорожью среднерусской возвышенности. Ласково пригревало осеннее солнце, в приспущенное стекло врывался ветерок, выдувая последнюю дурь из головы и он начал понемногу осваиваться в этой новой для него роли вольного казака. С удивлением обратил внимание на то, что всю дорогу ехал, крепко сжав кулаки, будто боялся, что руки, помимо его воли, выхватят у Васьки руль, требуя повернуть то ли назад, то ли в кювет и разом покончить со всеми проблемами. Расцепив побелевшие от напряжения пальцы, расстегнул воротник, закинул руки за голову и глубоко вздохнул. Жить, кажется, можно. Дело было еще вот в чем. За последнее время тесть перемерял множество масок: от борца и атлета - до творца и эстета, но как он не убеждал себя, что все это есть отражения его многогранной натуры, тестю все время было неуютно. Будто ходишь в чужом костюме, пусть и хорошем, ладно сшитом, но не твой это костюмчик. Говоришь чужие фразы, смеешься шуткам чужих людей, смотришь в чужие окна. И лишь теперь тесть снова стал собой. Пусть и скандал, пусть жена колобродит, но как же хорошо вновь очутиться среди своих. Людей, мыслей, лиц. "Поооле, русское поле", - запел он дребезжащим тенорком, сам от себя не ожидая и, сконфузившись, покосился на Васю. Вася улыбался. И тестю захотелось выскочить из машины и побежать вперед, не разбирая дороги, сквозь кусты, пашни, озера, выкрикивая что-то бесконечно счастливое, радостное, махая небу и ощущая, как растут за спиной крылья. "Твою-ж мать", - крякнул он одобрительно. Нашарив сигареты, со вкусом закурил, подставив довольное лицо солнцу, кивая в такт какой-то, ему одному слышной мелодии. И Васька понял все, что хотел сказать тесть.

Впереди уже показались дома их деревеньки, свернув с проселочной дороги на грунтовую, машина почти ползла. Приехали.

Выскочив первым, тесть юркнул в калитку и, пыхтя, принялся сражаться с тяжелыми створками, разбухших от влаги ворот. Раньше может и скис бы, но месяц тренажерки, это вам не семинар филологов, ворота были повержены, тесть победительно утвердился рядом и Вася въехал во двор. Дача была не совсем чтобы дача, а, пожалуй что, небольшое загородное поместье. При слове дача нам обычно представляется хлипкий фанерный сарайчик, который зиждется на большом, нарезанном квадратными лоскутами поле, отделенный от соседских сараев дырявой сеткой забора. Дача - это законное хобби любого жителя мегаполиса. Тут можно спасаться от суеты, дышать свежим воздухом, возделывать огород и высаживать все, что только душе угодно, чтобы потом, зимой, пить чай с вареньем из собственной малины. В сараях обычно держат садовую утварь и прочие инструменты. Ночевать остаются редко, потому как негде и не на чем. Являясь добровольной плантацией, за что и была в 90-е годы прозвана "фазендой", дача служит подтверждением того, что лучший отдых - это смена труда и, вдобавок, чертовски приятно, доставая во время застолья в городской квартире компот с антресолей, прихвастнуть перед гостями, что яблочки то свои, вот этими вот руками выращенные.

Те, кто в советское время стеснялся своей кулацкой биографии, ввиду наличия среди предков зажиточных крестьян, подходят к участку земли, отвоеванному у государства, основательнее. Они хотят видеть там не только обрамленный помидорами сарай. Им хочется противопоставить квартире со всеми удобствами небольшой, обычно двухэтажный особнячок, где можно проводить летние месяцы, да и вообще, мало ли что там в городе может случиться. Прикинув на семейном совете свои возможности и ужаснувшись дороговизне стройматериалов, семейство увязает в долгострое. Все упирается в финансы, потому средний класс и тот, кто хочет таким казаться, заканчивает стройку аккурат к тому моменту, когда подросшие дети получают свои школьный аттестат и первый паспорт. И все довольны. Погрузневшие родители теперь вновь начинают ценить блага городского комфорта, а дети, отлично понимая возможность дачных просторов, осваивают шумными компаниями не только оба этажа, но даже чердак и крышу.

Среди всей этой дачной иерархии, Васина семья могла рассчитывать как минимум на столбовое дворянство. Потому что обладала домом в деревне, доставшемся им в наследство от родителей тещи. А дом в подмосковье - это сейчас что-то вроде непременного атрибута любого, пусть и самого захудалого олигарха. Так что Васька при желании мог величать себя князем и менять фамилию на Голицын. Но Васю все и так устраивало. Близость к городу и любовь к труду, позволили двум поколениям не только содержать в порядке дом и хозяйство, но и много чего еще пристроить и понастроить. Так что дачи дачам рознь.

Въехав во двор, Василий заглушил двигатель, выбрался из машины и посмотрел на дом. Дом был рад гостям. Стоя в окружении яблонь, с желтеющей, начинающей облетать листвой, дом подмигивал чистыми стеклами окон и был он такой невообразимо хороший и домашний, что сразу приходило понимание, что все образуется. Плохие мысли в доме как-то не приживались. "Пойдем, Павел Петрович, - Васька достал ключи, - осмотрим хозяйство и обустроим тебя".

В доме было чисто и прибрано. Тесть, занятый страданием, на такие мелочи внимания не обращал и стало понятно, что с его заселением чистоты поубавится, но это временно. Чисто было, потому что обитал тут давний Васин знакомый, домовой Пафнутий, вместе со своей домовитой семьей. Вася с домовым дружил, помогал по мере возможности и домовой платил ему тем же. Присматривал за хозяйством, осуществлял мелкий ремонт и смотрел с супругой мелодрамы по маленькому кухонному телевизору, предварительно плотно задернув шторы. А то одно время по деревне поползли слухи, что живет в доме нечистая сила. Но с нечистью домовые ничего общего не имели. А вот до чистоты наоборот - были большие любители. Правда, дом уже неделю стоял пустой, осенью они всей семьей отправились погостить к какому-то родственнику, обитавшему на мельнице и бывшем среди домовых кем-то типа старосты. Обо всем этом Пафнутий загодя сообщил Васе - во избежание неурядиц, связанных с внезапными визитами, Вася еще в прошлом году купил тому мобильный телефон и регулярно пополнял счет. Глядя на тестя, который таскался по дому, врезаясь в косяки и уже уронившим на пол большое корыто, висевшее на стене кухни, Вася вздохнул про себя. По приезду, семейству Пафнутия предстояла большая генеральная уборка. Сделав себе пометку, позвонить домовым вечером, вышел вместе с тестем обратно во двор.

Постояли так некоторое время, просто слушая. После городского шума, незаметная сельская тишина казалось одной из самых чудных и красивых мелодий, существовавших когда-то. Наверное потому что лучше всего такая тишина воспринимается сердцем. Мычали на лугу коровы, проскрипел за воротами велосипед, шумно пыхтя процокала лошадка, таща телегу, полную сена. Бренчало, притороченное к задку телеги, пустое жестяное ведро. Ругались соседские куры, сорвавшись с дерева, прошелестев спелой тяжестью, шлепнулось на влажную землю яблоко. Подняв и обтерев рукавом, Вася протянул его тестю: "Первый трофей. Справишься тут сам, Павел Петрович?" Тот молча вертел в руках яблоко, поворачивая к солнцу то красным, то желтым боком, потом решительно вгрызся, лопнула нагретая кожица, брызнул сок и сказал, с трудом выговаривая набитым ртом:"Лучшее, что случалось за последние годы. Теперь точно знаю: Все, что не делается - все к лучшему". И выглядел он таким растерянно юным, что Васька опять невольно стал улыбаться.

Однако лирики должно быть в меру. Взяв на буксир, хрупающего яблоком и капающего соком Павла Петровича, Вася начал инспекционный обход владений.

Что имелось на даче кроме осени, мужчины с моторчиком (тестя) и яблок.

Огород. Совсем недавно они закончили собирать урожай, прекратив, совершаемое каждые выходные, паломничество из города и обратно. В подполе, на стеллажах стройными шеренгами стояли компоты, варенья, соки. В ящиках независимо лежала картошка.

Сарай. Такое магическое, многофункциональное строение. Изначально задумывалось, что в сарае будет храниться, все нужное и полезное, но со временем возможности сарая значительно расширились. Теперь он напоминал склад скупого рыцаря, мастерскую рукастого гнома и походную машину времени. Теща и тесть волокли в сарай все, что ломалось, чему не находилось места в городской квартире и даже то, что плохо и ничейно лежало на улице. По залежам и разной степени полезности наслоениям можно было писать историю становления московского купечества и, делая археологические срезы, снимать интересные документальные передачи под девизами: "А помните..." и "70-90. Блеск и падение империи". Иногда Васька просто сатанел, видя, как они затаскивают в сарай очередное, на хрен никому ненужное барахло, типа треснувшей тележной оси, рассказывая, что не могли пройти мимо "этой прелести", смотревшей на них из канавы, что ось эта непременно пригодится в хозяйстве и Вася с Лизой еще должны спасибо сказать, что повезло им с такими рачительными и хозяйственными родителями.

Зайдя в сарай, мужчины значительно постояли, глядя на груду растопыренного во все стороны хлама. Тесть покрутил колесико Лизкиного трехколесного велосипеда, на котором Лиза уже лет двадцать как не каталась и сказал задумчиво : "Дааа...". Все было ясно и так. Не проронив больше ни слова, развернулись и вышли.

Баня. Храм духовного и телесного здоровья. Париться в их семье любили все. В аккуратном предбаннике висели душистые березовые веники, возле печки лежали заранее наколотые и сложенные аккуратной поленницей дрова. Несколько газет и стопка лучины. Гладкие, намытые водой камни. Все было готово, хоть бери и растапливай прямо сейчас.

- А что, - потер ладони тесть, - погреем кости? Давненько не парились. А то все времени не было, то одно, то другое..., - опять погрустнел он, вспомнив свои последние месяцы.

- Нет, - с сожалением сказал Вася. - В этот раз без меня. Дела в городе ждут. Утро уже прошло, надо возвращаться. А ты парься, дело хорошее.

Выйдя, вернулись по дорожке, шедшей вдоль кустов смородины и крыжовника обратно к крыльцу.

- В общем так, - Вася решил в дом уже не заходить. - Все необходимое мы привезли. Остальное, если нужно, купишь в сельпо. Нормальный у них тут выбор, не тундра. Через пару дней приеду, посмотрю как устроился. Звони в любое время. И, - развел он напоследок руками, - возвращайся, когда сам сочтешь нужным, тебя никто не прогонял.

Обняв напоследок тестя, сел в машину, завел ровно зафырчавший мотор и, выруливая за ворота, оглянулся напоследок. Тесть растерянно маячил на крыльце. Он еще не знал, что делать с этой внезапно свалившейся свободой.

"Ничего, привыкнет", - усмехнулся Васька, доставая телефон - надо было позвонить и рассказать Пафнутию последние дачные новости. Чтобы не вышло конфуза.