В ад и обратно (9)⁠⁠

Продолжаем знакомиться с книгой Яна Кершоу "В ад и обратно"

Ссылки на предыдущие части:

Перед Первой Мировой

Первая Мировая

Турбулентный мир

Послевоенное оживление

Великая Депрессия

Подъём правых

Перед Второй Мировой

Вторая мировая

Закончив с Второй Мировой, Ян взял паузу, рассказав нам об общем развитии Европы в течение этого бурного полувека. Конечно,  рамки популярного изложения заставили его быть кратким и не говорить, например, про живопись или архитектуру, но лишь про самое важное.

К этому важному относится, например, демография. Несмотря на две мировые бойни, население Европы выросло с 1913 по 1950 годы на сотню миллионов и достигло 600 миллионов человек. Главным фактором роста был прогресс в медицине, резко снизивший смертность. Поэтому прогрессирующее падение рождаемости не оказало пока своего эффекта. Я бы к медицине добалил ещё увеличение производительности сельского хозяйства: эту лишнюю сотню миллионов ртов нужно было как-то прокормить. И не сказать, что плохо ели: средний рост вырос на 4 сантиметра. Что уж говорить о средней продолжительности жизни и уровне благосостояния, выросших на целую четверть. Теперь о миграции. В двадцатых годах эмиграция в Штаты в итоге введённых ими ограничений резко снизилась, потому "лишним" людям из деревни пришлось искать занятие в европейских "точках роста" - промышленных центрах. В результате войн многие миллионы людей были вольно или невольно перемещены на новые места проживания, являясь либо жертвами, либо беженцами, либо предметом обмена населением или этнических чисток. В целом, народ перемещался из деревни - в город, из сельского хозяйства - в промышленность и с юго-востока - на северо-запад.

Экономика, отскочив после Первой, отскочила и после Второй мировой войны, но характер отскока был на этот раз более быстрый и устойчивый. Ключевую роль сыграла экономическое (и я добавлю ещё политическое) доминирование США, экспорт идей, технологий и капитала. Замечу: "экспорт идей" звучит лицемерно, на самом деле это был элементарный диктат. У полностью обанкротившейся Западной Европы появился новый благодетель, который начал помогать деньгами и товарами, диктуя при этом, соответственно, как их тратить и каким образом строить свою политику. Банкир, ссужая заёмщику деньги, тоже требует, чтобы он поступал с ними соответствующим образом.

Условия войны, когда для фронта, для победы массово вбрасываются деньги, не уходящие на потребление, а идущие на развитие производства, дали мощный импульс экономического роста и технического прогресса. Были разработаны и реактивный двигатель, и ракеты, и атомная технология. Кершоу ещё умудрился написать о росте механизации сельского хозяйства в Британии, в то время как на континенте крестьянам пришлось подождать, обходясь ручным трудом где членов семей, а где - и подневольных рабочих, согнаных оккупантами из захваченных стран. Я думаю, то, что Британия произвела три тысячи тракторов в течение первого года войны, многое говорит об их реальном намерении воевать на континенте. Среди дымящихся ещё развалин европейцы стали строить планы послевоенного восстановления, и приоритет был отдан крупным инфраструктурным государственным проектам. Так делали уже и нацисты, придя к власти, и администрация Рузвельта.

В западноевропейских обществах конец войны ознаменовал возвращение людей к своим старым, довоенным занятиям. Структуры обществ и элиты не претерпели значительных изменений, лишь в Германии проявилать некоторая социальная мобильность как результат возможности сделать карьеру по партийной линии. В опустошённой Восточной Европе речи о привычном возвращении к довоенному быту не было. Советское население с одной стороны ликовало, одержав победу, а с другой - скорбело по потерянным близким. Сам сталинизм как таковой мало изменился, лишь сдвинув границы на восток.

Прошедшая война, разрушив половину Европы, снова дала возможность американской экономике сделать внушительный рывок и стать мировым флагманом. Обанкротившаяся Британия была вынуждена полностью сдать свои позиции: мировой валютой стал обеспеченный золотом доллар, к которому жёстко привязали большинство остальных валют. Другим главным призом, который сорвали американцы, было снятие торговых ограничений по всему миру. Была создана Бреттон-Вудская система, лежавшая в основе послевоенного экономического чуда. Европейцы получили капитал, американцы - рынки. Они же банковали. А в Восточной Европе банковал СССР. Таким образом, я бы подытожил, что старушка Европа, организовав две бойни мирового масштаба, потеряла изрядную долю независимости. Но зато она получила десятилетия спокойного мирного развития и небывалый рост благосостояния.

Обратясь к духовным материям, автор интересно повествует о судьбе христианских церквей в условиях катаклизмов прошлого века. Ницше, сказав "Бог умер", поторопился в своё время. Церкви продолжали держать в своих руких души многих миллионов европейцев и в двадцатом веке. Ужасы войны, казалось бы, неизбежно должны были усилить религиозность людей, но с другой стороны, многие и разочаровывались, увидев, до каких чудовищных деяний довёл Господь человечество. Большевизм и прочие левые движения своим появлением поставили церкви перед вызовом, и они этот вызов приняли, при любой возможности выступая против безбожных смутьянов. Духовенство вставало на сторону правых сил. Так, англиканская церковь «подпирала» партию консерваторов. В Германии в условиях кризиса веры времён Веймарской республики в кругах преобладающей протестантской конфессии взошла мечта о сильной руке. Победа Гитлера разбудила мечту о национальном возрождении, которое оживит веру. Появилось даже нацистское крыло, называвшее себя «немецкие христиане». Но в ответ появилась и своего рода оппозиция, пусть она и была немногочисленной. В целом немецкие протестанты были лояльны к нацистской власти (добавлю, что и власть не осталась в долгу, введя церковный налог, сохранившийся и по сей день). Жестокое обращение с евреями, а также военная экспансия не вызвали публичных протестов ни у протестантов, ни у тем более католиков, озабоченных прежде всего стремлением противостоять коммунистам. Муссолини задобрил католическую церковь , основав Ватикан и признав католицизм единственной государственной религией, и духовенство вело себя смирно. Во Франции церковь весьма тепло отнеслась к коллаборантской власти, в Испании она предоставила Франко идеологическую опору. Лишь в Германии католики предупреждали об антихристианстве наци, но Гитлер, придя к власти, быстро заткнул им рот и заставил попридержать язык и папу Пия XI. Духовенство боялось преследований и держало рот на замке, благословляя в то же время солдат, идущих на войну с большевиками. Похоже дело обстояло и в странах-сателлитах Германии. Лишь Болгарская церковь воспротивилась депортации немногочисленных болгарских евреев. На оккупированных территориях дело обстояло по-разному. Ян пишет о молчащем перед лицом истребления евреев духовенстве Украины и Прибалтики, о противоречивой реакции польских священников и о протестах со стороны голландцев. Несмотря на это в целом незавидное поведение, католическая церковь не испытала оттока верующих после войны, скорее наоборот, несколько укрепилась, давая прихожанам чувство безопасности после пережитого. Отток прихожан начнётся позже, в шестидесятых.

Великая Депрессия, обнажив кризис капитализма, поставив под удар ценности, на которые опиралась либеральная демократия. Интеллектуалы, вдогонку за электоратом, стали дрейфовать в крайности. Большинство находило спасение для мира в коммунистической идеологии, но были и те, кому суждено было встать под знамёна нацистов. Быть левым - не значит быть коммунистом в ортодоксальном смысле. Достаточно иметь эмоциональную привязанность, а также ненавидеть нацизм. Автор в числе видных левых мыслителей называет Анри Барбюса, Андре Жида, Ромэна Роллана, Бертольта Брехта, Джорджа Оруэлла и других. Многие видели в СССР общество, идущего по дороге в светлое будущее впереди всего человечества. Но, посмотрев на то, что происходит в Союзе своими глазами, многие из этих многих теряли свой энтузиазм на этот счёт. Среди них были Бертран Расселл, Андре Жид, Артур Кёстлер и другие. Фашизмом же восхищались такие деятели, как Филиппо Маринетти, Мартин Хайдеггер, Карл Шмитт. Что касается ставших редкими либералов, то Кершоу упоминает в этой связи Джона Кейнса, хотя он был скорее финансистом, чем философом. С разгоранием Второй Мировой интеллектуальная жизнь замёрзла, начав оттаивать лишь в 1945 году.В числе важнейших книг, появившихся сразу после войны, называются "1984" и ""Истоки тоталитаризма" Анны Арендт.

В заключение Кершоу кратенько набросал развитие масс-культуры, вошедшей в жизнь людей. Простой человек не интересовался попытками интеллектуальной элиты осмыслить кризис цивилизации. Ему нужно было  забыться, отвлечься от мрачной действительности. В этом помогали популярная музыка,  кинематограф, спорт. Технический прогресс сделал возможным развить индустрию развлечения. Микрофон разгрузил голосовые связки певца, граммофон дал возможность услышать артистов простой публике. Изначально музыка чёрных, джаз прогрессировал до уровня больших оркестров белокожих музыкантов. В танцевальных залах суетный чальстон уступил место более уравновешенному фокстроту. Каждая страна имела свои особенности масс-культуры. Германия отфильтровала своих артистов по принципу расовой чистоты и ввела цензуру, как и Италия. С усилением госконтроля креативность в культуре при Сталине была задавлена. В нетоталитарных режимах ограничений не было, и в условиях свободной передачи информации местные индустрии фильмов неизбежно попали в кильватер Голливуда.

В таком вот духе. Мне понравилась эта глава своим взвешенным, бесстрастным изложением. Автору неплохо удаётся смотреть с высоты птичьего полёта.