Учебный год моей первоклашки завершился давно, но глаз все еще дергается⁠⁠

Этот год показал, что я фиговый педагог, отвратительный психолог и никчемная мать.

Три несчастных примера на сложение и пять закорючек в прописи доводили всех участников до морального истощения. Орали все. Плакала только я.

Соседи явно догадывались, что мы по вечерам делаем домашку. Встречаясь в общем коридоре, они опускали глаза и вдоль стеночки проскакивали мимо. И я их понимаю.

Но однажды раздался звонок в дверь.

В глазке я увидела фуражку. Затем нос. И открыла.

Допрос начался уже с порога.

— Дети проживают?

— Проживают.

— Сколько? Возраст?

Я вспомнила, как в криминальных сводках что-то говорили про чистосердечное и сотрудничество со следствием. Решив, что это мой последний шанс, начала свою исповедь.

Призналась в том, что литература дается нам с трудом, и пересказывать тексты мы так и не научились. Пришлось рассказать даже то, что хуже всего у нас выходит буква "Ж" — она расползается в разные стороны и не наклоняется вправо. И если бы не эта буква, то может и не было бы у нас конфликтов.

Про сложности с рыбами из учебника окружающего мира я решила пока не говорить. Зачем на себя наговаривать без адвоката.

Записав показания, господин полицейский стал постепенно терять ко мне интерес и разворачиваться в сторону лифта.

И это все? Мне стало слегка обидно.

— А вы, собственно, зачем приходили? — попыталась я задержать его еще на одно мгновение.

— Сверяем. Вы не подходите под описание.

Мне хотелось выкрикнуть ему вслед, что он ошибается, что я очень даже подхожу. Но лифт был уже этажом выше.

А в этот момент в чате дома вовсю обсуждали найденную во дворе записку: детской рукой рассказывалось об издевательствах и унижениях в семье.

Мне стало страшно. Очень страшно. И до сих пор не по себе.

Впереди второй класс. И от этого страшно вдвойне. Но я попытаюсь исправиться.