Тьма кормящая⁠⁠

Некоторым ночь ни к чему: тьма сочится из них самих.

(Станислав Ежи Лец)

Тьма кормила его долгие годы.

Когда работал, окружала, овевала бесплотным чёрным телом. Невидимая обычным зрением, неощущаемая ни единым органом чувств, но предельно реальная, присутствующая здесь и сейчас. Сбивалась в тучи, вытягивалась и извивалась, образовывала кольца, рассеивалась и сгущалась… Тьма.

И каждый раз, стоило ей напомнить о себе, этот человек с ореолом жёлтых волос и лучезарной улыбкой садился за пишущую машинку, ноутбук или стационарный компьютер – смотря что было под рукой – и приступал к работе. Воображал, думал, печатал. Иногда даже на планшете либо мобильном. А порой наговаривал на цифровой диктофон.

Тьма не была главной, однако наличествовала в его жизни неоспоримо, неотменяемо. И кормила, помогала, отчасти руководила.

Где бы ни очутился, всегда брал её с собой: в магазин, на прогулку, на концерт, в отпуск, в сновидения… Везде были вместе: творец и муза, день и ночь, человек и тьма.

Любой новый роман или рассказ, написанный с участием тьмы и благодаря его усилиям, шёл в печать, поступал в продажу, находил читателей и поклонников, зарабатывал деньги… И ничто не могло остановить этого.

Вначале, едва столкнувшись с тьмой, только-только «познакомившись», испугался. Пытался таиться, прятаться, избегать её: чувствовал, что внутри чернильно-чёрной незримой субстанции находится нечто опасное. Либо не чувствовал, но подозревал. Она пришла, чтобы поработить, уничтожить – так чудилось.

Однако со временем, всё чаще вступая в контакт – словно бы с иностранцем, с животным, а не человеком, с пришельцем, - понимал: тьма не содержит в себе семян разрушения, погибели. Не желает носителю зла. Сам видел в ней зло, поскольку привык замечать его вокруг, был приучен – собратьями. Людьми. Человечеством, которое везде и во всём способно увидеть губительное.

Тьма начала с ним общаться; вначале несмело, но затем более и более охотно, открыто, громко. Пускала внутрь себя, показывала и дарила образы. Помогала, кормила. И, благодарный, в конце концов ответил тем, что стал писать, опираясь на бесплотные подсказки.

Чем дольше это продолжалось, тем легче было обращаться к тьме, понимать её; забирать образы и проецировать на экран, бумагу, в сознание читателей. Странный дуэт соавторов питал необычайными, оригинальными придумками сперва лишь отрасль книжную, однако вскоре добрался до кинематографа. Фильмы по их произведениям имели колоссальный успех.

Появились продолжатели – как в литературе, так и в кино. И в музыке. Появились подражатели. Появлялось всё больше и больше поклонников. И завистников…

Однажды, измотанный образами тьмы, усталый, но довольный, вернулся домой, предвкушая очередной плодотворный вечер. Вечер, когда воплотит их общие идеи в форме текста: рассказа, а может, главы романа.

Только переступил порог – и вдруг почувствовал за спиной присутствие. Не жены, нет, а кого-то чужого, того, кого здесь быть не должно.

Тьма встрепенулась, напряглась, разбилась на незримые куски. Истончилась. Погрязла в тумане…

Хлопнула, закрываемая, входная дверь. Раздался щелчок – дверь заперли.

Резко обернулся и увидел незнакомого рослого стройного человека в чёрном. В руке незнакомец держал непонятное с виду и по назначению устройство.

Снова шорох за спиной.

Повернулся туда – и вот уже перед ним стоит жена, красивая как всегда. А рядом с ней друг. Тот друг, невысокий, но симпатичный, которого давно подозревал в связи с женой, однако был слишком занят, слишком увлечён, чересчур поглощён – тьмой и работой, - чтобы подтвердить или опровергнуть эти догадки. Чтобы предпринять что-нибудь.

Теперь же оказалось поздно.

- Спокойно, - сказал друг, - не дёргайся.

Жена молчала и буравила ненавидящим взглядом прекрасных глаз.

Отступил назад. Сильные пальцы сомкнулись на его руках, чуть повыше локтей. Дёрнулся, чтобы вырваться, - не смог: не пускали. Чёрный незнакомец держал крепко.

Подошёл друг и, глядя неотрывно, зло, замахнулся кулаком. Попытка увернуться ни к чему не привела – кулак больно ударил в нос. Перед глазами вспыхнули звёзды. Тьма отступила. Пошла носом кровь. Чёрный человек выпустил из железных объятий. Разговаривающий с тьмой упал на пол.

Теряя связь с реальностью, попытался ухватиться за ускользающий край бытия. Не вышло. Потянулся к тьме; ринулась навстречу, чтобы помочь!..

Тут что-то холодное коснулось лба, и тьма откатилась назад, помчалась, полетела прочь. Конденсируясь, утекала стремительно из своей обители, оставляя его. Навсегда.

Закричал. В исступлении замолотил в воздухе руками, ногами.

Новый удар! Боль! Сознание отключилось. Но перед тем ощутил, как последний сгусточек тьмы покидает его. Крохотное облачко скользнуло куда-то и потерялось. Тьма рассеялась. Пришла безнадёжность…

А затем явились другие типы в чёрных одеждах. Заковали в наручники. Сделали укол, приводя в себя; грубо подняли с пола и увели, награждая тычками, пинками.

…Сейчас, чистый, спокойный, стерильный – свободный от тьмы, - сидит в стеклянном гробу в одиноком здании. Голый, безразличный. Смотрит пустыми глазами перед собой и не думает ни о чём; не помышляет о новых образах и сюжетах, о продолжателях и поклонниках…

Чёрные иногда проходят мимо и внезапно, сильно бьют по прочному стеклянному корпусу кулаком. Тогда вздрагивает, на миг сознавая, где и почему очутился. И внезапно снова забывает, погружаясь в пучину океана беспамятства. Кромешного мрака – без тьмы.

Жена и друг, который спал с ней, потратили немало денег, поскольку услуги чёрных очистителей стоят недёшево. Впрочем, это ничуть не смущало парочку: получили, что хотели. Друг друга, дом, тьму… Талант.

Друг стал владельцем крупной фирмы по производству мобильных – теперь те, с его лёгкой руки, называются фонами.

Жена пишет женские романы; продаются очень хорошо. Недавно забеременела…

И хотя ни один, ни вторая даже не приблизились к его гениальности и славе – были счастливы. Как только могут быть счастливы люди. Ведь талант служил им. Тьма кормила обоих: отсечённая, извлечённая, похищенная. Разделённая и «вживлённая». Теперь сознания предателей наполняли чёрные клубы, дарившие образы и идеи.

Для него, очищенного, стерилизованного, лишённого тьмы, наступил конец необычного симбиоза. Что же до этих двух…

Беременная жена лежала в спальне; позвала друга томным голосом. Ждала, хотела. И мечтала об их общем ребёнке, плоде самого что ни на есть материального соавторства.

Друг сидел на кухне, размышляя, вспоминая. Чёрные люди являлись ему. Чёрные люди во тьме. Безликие, безымянные, безгласные фигуры выходили из грозовых туч и наседали, чтобы схватить, оглушить, обокрасть! Вела их жена…

Друг дрожал от страха.

Жена позвала снова.

- Иду, дорогая, - отозвался через силу.

Попытался отстраниться от неожиданно налетевшего, взявшегося неясно откуда ужаса. Не выходит. Не выходит!

Принялся в панике озираться, скользя взором по кухне, где находился. Глаза не останавливались ни на одном предмете или объекте. И вдруг…

Тьма внутренне напряглась; если бы могла, ухмыльнулась.

Друг встал со стула, подошёл к магнитной подставке. Снял оттуда нож. Длинный, острый. Провёл по краю лезвия большим пальцем.

- Дорогой!

Нажал слишком сильно: из пальца потекла кровь. Как тогда, у этого… который в стеклянном гробу, вспомнилось другу. Сунул палец в рот.

- Иду!

И, держа острый длинный нож за спиной, направился в комнату.

Тьма ликовала – сполохи молний расчерчивали огромное чёрное пузо. Тучи исходили ливнем.

Но друг ничего не замечал: у него появился другой образ, другая идея, иная цель. Та, которую подсказала внутренняя темнота. Беснующаяся и опечаленная тьма, верная и украденная, беспросветная и полная электрических разрядов, чёрная и белая…

Никогда не забывала первого хозяина; не смогла бы позабыть. Потому что он был не только первым – единственным.

То, чему предназначалось случиться дальше, уничтожит и её. Но неважно: есть вещи превыше жизни, реальности, экзистенциального страха… Тем более, для неё. Такой вещью тьма считала привязанность. Возможно, кто-нибудь из людей назвал бы это дружбой. Кто-нибудь другой, а не погружённый ужас и безумие мужчина, который шёл со спрятанным за спиной ножом к комнате, открывал дверь, заходил внутрь… Не они – те, у кого в голове и перед глазами лишь деньги, слава, успех, но вовсе не кормящая тьма.

Женщина истошно завопила… Через некоторое время раздался хрип – его собственный… Всё окрасилось в красный – надолго. И в чёрный – на миг…

А после устроившая потоп, бурю, незримое неистовство тьма распалась на составляющие, поблекла и исчезла. Уже точно навеки.

Вскоре пришли чёрные похитители и избавились от двух неподвижно лежащих тел. Далеко не впервые происходило нечто похожее. Чёрные избегали нежелательных последствий и берегли репутацию, однако получалось не всегда. Что ж, такова жизнь – во всех её проявлениях.

Люди в чёрных одеждах улетели, оставив дом чистым и пустым.

Тьма больше не возвращалась: когда некуда идти, в попытке вернуться нет ни смысла, ни идеи, ни фантазии. Образы сами по себе никогда не перевешивают тягу к самосохранению, не проявляются в виде симбионтов без плоти, «окрашенной» в цвет глубокой ночи. Но разве бывает ночь без дня?..

Кормившая хозяина долго, усердно, верно, тьма тоже испытывала голод. Жуткий, непередаваемый, исчисляемый не годами и даже не веками, а вечностями. Голод с начала времён, который люди видят чаще, чем какие-то туманные образы в собственном сознании. Чёрный голод тех, кто является не больше, чем мельчайшей частью всеобъемлющего тёмного «я», беспросветного и ослепительного. Голод этой крохотной, рассеявшейся тьмы…

…теперь он был утолён.