Сучьи погремушки часть - 6⁠⁠

Сучьи погремушки часть - 5

В зале повисло напряжённое, гнетущее молчание. Ванька неслышно присел на свободный стул и стараясь не дышать стал смотреть на сцену где Семён Никитин обращаясь к передатчику рации повторял одно и тоже:

— Хомутово? Как меня слышно? Хомутово?

— Да. Я вас слышу. Это же Кулагино? — послышался незнакомый мужской голос.

— Это Кулагино, — подтвердил Никитин. — С кем я разговариваю?

— Называйте меня — Мясник. Я командую Божьей стаей, — представился голос.

— Я Семён Семёнович Никитин. Рубила…

— Мне плевать, — ответил голос. — Это меня не интересует. Я знаю, что у вас сейчас сходочка в селе, по одному нашему общему вопросу. Макариха и Успенское…Они ведь нас слышат? Мне бы хотелось, чтобы они меня тоже услышали.

— Кто вы такие? — строго спросил Никитин. — И по какому праву вы вторглись на нашу землю?

— Я же сказал…У вас, что-ли, ваниль в ушах? А, Никитин? Мы — Божья стая. Хомутово - наша добыча, а вы будете следующими, если не примите условия капитуляции.

— Чьей, капитуляции? — побледнев тихо спросил Борецкий.

— Понимаю: вам трудно в такое поверить. Жили себе, детей растили, и надеялись, что так будет всегда. Но пора бы вам высунуть носики из болота, пора бы снова вернуться в лоно цивилизации и мы вам с готовностью предоставим такую возможность, — продолжал голос. — Как в старые, добрые времена. Как вам моё предложение?

— Я его, пока что не услышал, — холодно произнёс Никитин.

— Сейчас услышите… — пообещал голос и начал вещать будто по бумажке. — Товарищи сельские жители. Сдавайтесь. Божья стая не причинит вам вреда. Мы пришли с миром. Нами движут только благие намерения. Мы пришли освободить вас от тирании капитализма. Каждый сельчанин будет получать гарантированную миску похлёбки и одну сука-жену. Вы должны сдать оружие. Вы должны прервать любые торговые и иные отношения с Нижним Новгородом. Вы получите гарантированную свободу и права. Вам будут разрешены демократия и право гавкать, каждые четыре года на выборах президента. Вы можете отдать свой голос или другую команду за любого из предложенных кандидатов от партии Псоглавцев. Для особо религиозных есть возможность проявить себя вступив в ряды Божьей стаи и гордо нести хоругвь нашей кинокефалической  церкви…

— Какой-какой церкви? — переспросил Никитин.

— Кинокефалической. Вы, чё там, в Кулагино? Совсем деревня? Правильно значит, мы вас карать пришли, дикарей. Схоронились тут на болотах, картошку нюхаете, а в соседних областях - народ с голоду пухнет! Это из-за вас, мы плохо живём. Из-за таких вот держиморд и кринжовых токсиков. Наши хвостики голодают. У нас недостаточно рабов, чтобы их прокормить, нам постоянно нужно перемещаться в поисках добычи. Эй! Common? Хватит уже так жить! Вам пора проявить социальную сознательность и поделиться нечестно нажитым, — нагло заявил голос.

— Вот урод! Очередные мародёры! Ну, ничего, скоро мы вас из Хомутово, обратно в болота вышибем!  — начали высказываться недовольные Кулагинцы.

Борецкий снова замахал руками призывая собравшихся к тишине, а Никитин потребовал чтобы ему дали возможность пообщаться с заложниками.

— Не понимаю, о чём вы? — отвечал Мясник. — Они, наша добыча. Вот к примеру: нашли вы холодильник, а внутри масса еды. Вы же не будете считать, что у булочки с мясом, есть право голоса? А есть ли права у гамбургера? А имеет ли право на адвоката картошка - фри?

— Значит, мы имеем дело с каннибалами? — уточнил Никитин.

— Ну, зачем вы так сразу…Обобщаете. Хвостикам нужно есть, а учитывая тот факт, что все наши лохматые друзья несут в себе очищающий вирус добра и света, то не принципиально, если в походе, они похоронят своих мёртвых, боевых друзей, при помощи старинного, подчеркну это слово, обряда именуемого — эндоканнибализмом. В этом нет ничего плохого. Точно так же и с нашими врагами. Мы уважаем своих врагов и с почестями хороним их в желудках наших любимых пёселей.

— И такое вы предлагаете? Стать вашими рабами? — холодно спросил Никитин.

— А сейчас-то вы: кто? Свободные люди? Вы платите Нижнему за условную безопасность, а они за это - впаривают вам свои товары. Обмен между городом и деревней. Тот же самый примитивный капитализм где вам позволяют играть в цветовую дифференциацию штанов. Какая там у вас цель? Стать рубилой? А что даёт вам рубила? Уверенность в завтрашнем дне? А где? На токсичных болотах? Мы же предлагаем вам разумные вещи: свободу от глупых статусов и деления общества на граждан, и не граждан. В сёлах останется только необходимое меньшинство, а остальные - отправятся осваивать новые территории. Оглянитесь. Вокруг полно хорошей земли, а вы глохнете тут, на болотах. Сёла будут снабжать стаю продуктами, а стая взамен, даст вам новые земли где каждый будет полноценным гражданином, прямо с рождения. Мы вместе заберём себе лучшие земли: самые богатые и плодородные. Каждый: получит столько земли - сколько захочется. Улавливаете мой месседж? Мы дадим вам настоящую защиту. Мы - ваши истинные друзья.

— Пять мешков картошки за человека, — немного подумав предложил Никитин.

— Ха-ха-ха. А вот это уже деловой разговор. Мы обязательно его обдумаем. Не забывайте, что заложники, это гарантия нашей безопасности. Нападёте на нас, все вместе и мы их убьём. Пошлёте на нас дирижабли, и мы их убьём. Не дадите нам того, чего мы хотим, и мы их убьём. У нас на руках все козыри, командир, а у вас даже ржавого пулемёта нету. Понимаете про что я? Прекрасно понимаете. Вам мало было погибших чертей на Зарубе? Я прекрасно осведомлён о ваших потерях. У вас даже с вакциной проблемы, а между тем, у нас, она есть и её достаточно. Понимает ли Макариха, о чём я? Наверное, понимает. Короче — сдавайтесь рубилы и мы вылечим ваших детей! А если хотите повоевать то это - всегда пожалуйста.

— Мы уничтожим вас, — с угрозой в голосе пообещал Никитин.

— Вы не понимаете сути пустоши. Стая восстанавливается в течении года. Все пёсели — это смертники заражённые вирусом бешенства. Это крупные и здоровые псы. Новая порода. Мы постоянно улучшаем собачьи породы. Мы размениваем их на людей. Сколько нужно лет чтобы вырастить человека? Сможете восстановить популяцию за год? Нет? А мы можем. Стая возродится, а вы — нет. Будете сопротивляться и мы выдавим вас, а на ваше место поселим других людей, более лояльных к собачкам, — весело объяснил Мясник.

— Сука! Как вы взяли Хомутово! Как вы туда зашли?!! — не сдержав чувств сорвался Борецкий.

— Аааа, да так же, как мы проникнем и к вам…Всё очень просто…Вы только послушайте…

И тут таинственный Мясник начал декламировать стихотворение.

— Стояли звери

— Около двери

— В них стреляли

— Они умирали

— Но нашлись те. кто их пожалели

— Те, кто открыл зверям эти двери.

— Зверей встретили песни и добрый смех

— Звери вошли и убили всех…

После этих слов Хомутово отключилось и больше не выходило на связь. В зале поднялся шум. Сельчанам, молчавшим всё это время, очень хотелось высказаться. Ругались все. Ругали бешенцев, ругали Нижегородцев, ругали рубил и требовали незамедлительного и скорейшего разрешения этой паскудной ситуации.

— А что вы хотите? Бомбами Хомутово закидать? Напалмом сжечь? Там же родня ваша! Там дети малые! Чего вы орёте? Тут нахрапом нельзя — выждать надо! — тщетно пытался переорать толпу горластый Борецкий.

Ванька почувствовал как его кто-то дёргает за подол куртки и машинально скосил глаза. Это был Серёга Толстопятов. Он махнул товарищу в сторону выхода, пошли мол и они оба покинули помещение клуба.

— Савва Игнатьевич, велел, после собрания, к вам идти, — сообщил Серёга.

— М-да? Так оно же, ещё не кончилось.

— Пойдём: они тут до ночи будут бузить, а у нас, дела, — попросил карлик.

— Темнишь, Толстопятов?

— Угу.

Из Ванькиного дома доносилась громкая музыка. Дед “Полковника” врубил. Только он один на селе и слушал эту страшную, лютую песню - “Ядерная зимушка-зима”. А слушал он её крайне редко. В последний раз, в позапрошлом году, когда находился в траурном запое по случаю кончины Ванькиной бабушки. А сейчас-то чего? Неужели брата решил отпеть? Совсем крыша поехала?

Он пропустил Серёгу вперёд и вошёл следом за ним в переднюю. Вопреки его предположениям, дед вовсе не бухал, а сидел за обеденным столом и резал на разделочной доске вяленую нутрию. Савва Толстопятов тоже выглядел вполне трезвым, а бутыль самогона стояла под столом совершенно не тронутая.

— Пришли? Давай диктофон, — едва увидев Серёгу приказал старый карлик. Ванька даже не удивился. От этой семейки всего можно ожидать. Хоть диктофон, хоть ядерный чемоданчик. Одно слово - темнилы.

Серёга вынул из кармана куртки диктофон и отдал своему деду, а Ваньке пришлось помогать своему накрывать на стол. Выключили музыку. Послушали диктофонную запись с переговорами между Никитиным и Мясником, а затем Ванькин дед поставил перед каждым по эмалированной кружке.

— Ну что же, выпьем господа - товарищи. Выпьем и обсудим дела наши скорбные, —  предложил он. Серёга сел рядом с Ванькой, а дедушки сели напротив них.

Савве Игнатьевичу налили первому. Он выпил, поморщился и занюхав самогон кусочком мяса сказал такие слова.

— У меня, в Хомутово, четверо племянников и три внука. Семь человек, значит. У вас, в заложниках, находится Вадим. Один человек. Итого: восемь. И хотя все расклады не в нашу пользу, попытаться спасти их всё-таки следует.

— Как, спасти? — Ванька от удивления даже разинул рот. — А собаки? А Бешенцы?

— Ты выпей, выпей…Совсем стал большой Ванятка, — старый Патронташ заботливо пододвинул ему полную кружку. — Такую авантюру, чувствами не принять. Нужно отбросить чувства, отбросить их вместе со страхом и разными жопо-болями.

Ваньке пришлось выпить, а следом за ним, с одобрения Саввы Игнатьевича, хлебнул и Серёга.

— Поняли стишок-то, внучки? — спросил Савва Игнатьевич. — Хороший стих, познавательный. Его сочинили великие писатели, братья Стругацкие. На многое открывает глаза. Ага.

— Нашлись те, кто открыл зверям двери, так ведь? — задумчиво ответил Серёга.

— Правильно, но я знаю немножко больше. Эти, так называемые - “те”, они местные, Хомутовские. Вот она, настоящая угроза для общества, —  кивая подтвердил Савва Игнатьевич.

— А самое поганое, один из них, это наш общий с Саввой дружище. Светлячок. Вот уж на кого бы я не подумал, — добавил Ванькин дед и вздохнул:

— Значит никому отныне веры не будет.

— Какой Светлячок, деда?

— А ты Ваньк, можешь меня больше дедом не называть. Называй меня, как раньше добрые люди — Дереза. Светлячок был в моей банде, нашим он был, — отвечал дед.

— В какой банде? — не понял Ванька — Ты деда, раньше, тоже был мародером?

— Мы были до мародёров. Молодые, жадные, весёлые. Просто пытались выжить. Ещё до того как тут всё провоняло ванилью. У Саввы, раньше, тоже другая кликуха была. Гомункулом его звали. Мы захватили участок железной дороги между Нижним и Кировым. У нас было два бронепоезда. Оружие, бабы, вино — всё было, — рассказал дед.

— Гомункул? — переспросил Серёга и с подозрением посмотрел на своего деда и тот согласно кивнул.

— Да, Серый. Не осуждай дедушку. Это были лихие 2030-е. Мы выживали как могли. Смутное было время Теслы всякие, китайщина, почта России, банды феминисток…

— ЧВК Редан, — припомнил Патронташ.

— Во-во…А ещё Газпромовцы… Бегали по улицам и били кавказцев, представляешь? Эти их девизы…Нажрутся солей и ну кричать: “Ньютон — сила!” и “Кто не скачет - тот Паскаль!” Дикое время — одним словом, — подтвердил старый карлик.

— А говорили, в прошлом было — “заебись”. Нас, в школе, доклад ещё заставляли писать —” Величайшие достижения две тысячи седьмого года и их последствия ”. Ты сам, мне говорил, деда, что раньше жили лучше: колбаса по акции, гречка по сто рублей, криптофермы по всему миру строили. И во что теперь молодёжи верить? — огорчился Ванька.

— Так и мы, внучок, верили…Верили, что раньше было лучше. До нас, то есть. Видимо это извечная проблема поколений - верить в достижения прошлого и презирать настоящее, — попытался объяснить дед и спохватившись добавил. —  Я же не в том смысле, я про Светлячка хотел рассказать. Но конечно, лучше послушать. Савва включи свой диктофон. Пусть наши внуки послушают.

Савва Игнатьевич положил на стол новое электронное устройство. Увидев его, Ванька отметил, что этот диктофон - левый, не семьи Толстопятовых. Те предпочитали пользоваться только одной моделью. Он сам у Серёги диктофон выменивал, да и многие мальчишки в селе. Набрёл как-то караван психов на фуру, её вскрыли и вот уже у всех в Кулагино есть диктофоны. С батарейками только засада, но те кто поумней, давно переделали их под аккумуляторы. А этот был не переделанный. В металлическом корпусе. Армейский диктофон.

Пока он думал и терялся в догадках, старый карлик нажал на кнопку и все услышали голоса. Один из них принадлежал Витьке Потехину, а второй Никитину. Главный разведчик села допрашивал чёрта Витьку.

—...Значит, ты утверждаешь, что это был Светлаков? — спрашивал Никитин.

— Мамой клянусь! Он это! Да я же вам снайперку привёз. У кого ещё такая винтовка? Вы что думаете, он сам мне её в руки отдал? Добровольно? Она же ему дороже жены, — отвечал Кулагинский чёрт.

— Как вы его убили?

— Нечаянно. Мы же не знали, что это наш. Он сидел на дереве и выцеливал наших стрелков. Сделал три выстрела, а вы сами знаете, как он стреляет. У него, на винтовке, самая лучшая оптика в районе. Дальше, я не вытерпел и метнул в него Шэнбяо. Живьём взять хотели, а он упал и башкой о камень ударился. Мы капюшон-то приоткрыли, а там - дядя Миша Светлаков. Вы как считаете, он продался?

—  Понятия не имею. А почему вы не привезли тело?

—  Положить в одну телегу убийцу, вместе с пацанами которых он замочил? Как-то это не по нашим обычаям, знаете-ли, - судя по голосу Витька не на шутку обиделся.

—  Ладно-ладно, поумничай мне ещё. Вам попался только один Хомутовский?

—  Живьём - нет. Я же вам сразу сказал: были еще Хомутовские, это точно. Они, или продались, или их чем- то опоили.

— Подробности Виктор. Любая мелочь, может быть важной, — попросил Никитин.

— Дык…А как тут ответить правильно? — судя по голосу чёрт испытывал сильную неловкость. — Градов, стрелял по собачникам, а я был наводчиком и прикрывал. Я видел больше, а он только цели в прицел. Там, возле Хомутовской просеки, когда они отступали, они сильно шумели специальными погремушками и двое из них повалилась наземь. Я дождался пока они свалят со своими собаками и полез проверять тела на предмет трофеев. А там - моя тётка и сестра двоюродная. Я сначала психанул, думал их Градов шлёпнул, стал переворачивать, а они чистые. Ни одного ранения. Только, что пена на губах, хлопьями. Ну, как у тех собак. Но это, я вам, по секрету, Семён Семёнович…Я умолчал и оттащил их к старой канаве. Мои — не знают. Наши — никто не знает. Если начнутся разговоры, что Хомутовские продались, то прилетят дирижабли и от села мокрого места не останется. Я ведь, вот о чём переживаю…Там, у многих родня…

— Пена на губах? — уточнил Никитин, а затем задумчиво произнёс.

— Сучьи погремушки…

— Чего? — переспросил Витька.

— Ничего. Не вздумай на собрании об этом ляпнуть. Будешь рассказывать всё по делу, но момент с погремушками и теоретическими предателями ты пропустишь. Всосал?

— Да.

— Вот и молодец. Сейчас тебя врач осмотрит…

Савва Игнатьевич выключил диктофон.

— Враг, захвативший Хомутово, не только силён, но и хитёр. Зачем им заложники? Только ли для обмена и навязывания своих условий? Нет, не только. Каждый заложник - это потенциальный предатель, способный в нужный момент, выступить против своих и переметнуться на сторону бешенцев. Вот поэтому Мясник и издевался над рубилами. Все козыри у него. Никитин и Борецкий оказались в непростой ситуации. Отсюда переговоры с Нижним о дирижаблях и умышленное затягивание операции по освобождению Хомутово. Бабы и старухи будут давить на рубил эмоциями так как самым верным решением было бы сейчас наступать и побеждать, но у Никитина нет никакого опыта в контрразведке. Как определить предателя? Может быть предатели среди нас?

— А откуда у вас эти данные? — спросил Ванька.

— С Никитиным поменялся, — запросто ответил старый карлик. — Он мне запись, а я ему радиоперехват переговоров бешенцев возле Хомутово. Там, щас,в засаде, сидят мои племянники и ждут нашей подмоги.

— И вы, с моим дедом, решили идти воевать с собачниками?

Старики переглянулись и Ванькин дедушка ответил:

—  Вместе пойдём. Как в старые добрые времена. Светлаков этот, мой человек. Раньше, мы его Светлячком кликали. После того как наша банда легализовалась, он остался охранять Хомутово. Женя Борецкий, кстати говоря, его сын, хоть и носит другую фамилию. Вишь, чего получается? Никитин это знает и постарается устранить нашего, так называемого председателя колхоза, от общего управления. Наступает смутное время внучек, а нам с тобой надо Вадьку спасать. Выяснить, как эти бешенцы обрабатывают наших родичей и соседей, и спасать. Иначе…Спасать будет нечего.

— А лекарство? — спросил внимательно слушавший их Серёга. — Может лучше подождать вакцину от бешенства и уже идти? Нам обещали помощь?

Старики снова переглянулись и засмеялись только смех у них был не радостный.

— Серый, нам с тобой, той вакцины и не понюхать. Тоже самое и Ваньки касается, — смеялся Савва Игнатьевич. — Макариха выторговала совсем немножко. Нету лекарств Нижнем, я сам их переговоры подслушивал. Знашь, что они будут делать? Они, то что привезут, на три части разделят, а мы где живём? В Кулагино? Всё лучшее — отдадут детям, а черти будут бросать жребий. Понятно? Борецкий, чего на собрании ляпнул? Именовать пострадавших чертей — рубилами, а это почитай что, посмертно…

— Всё верно, — подтвердил старый Патронташ. — Мы так всегда делали в случае эпидемий и различных бедствий. Мы конечно, не собаки, но тоже плодиться умеем. Сейчас, между сёлами, начнутся договорняки и ротация населения. У парней и девок один секс на уме — вот и поманят их сексом, тем более, что врачи утверждают, что бешенство не передаётся половым путём. Новоиспечённые рубилы, которых покусали собаки пойдут в первых рядах отбивать Хомутово, но перед этим, их попросят отдать ещё один долг обществу. И будьте покойны, они этот долг отдадут с большим удовольствием.

— Стоп! Это чего, неделя свободной любви? Как тогда, когда эпидемия кори была? — нахмурился Ванька. — А я? Я тоже…Меня же тоже…Покусали…

И тут до него дошло. И стало до слёз обидно.

Старый патронташ заботливо подлил ему самогона.

— Вот поэтому, мы с тобой завтра, с утречка и пойдём. Не хнычь Ванька. И на твоей станции железнодорожный состав с голыми девками перевернётся. Ты выпей, выпей. Оно хоть и из картошки, но помогает.

Ванька с горя выхлебал целую кружку, а старики начали обсуждать и строить дальнейшие планы. Серёге много выпить не дали, хоть он и надеялся, но строгий Савва Игнатьевич погнал его на конюшню готовить новый караван и кормить психов.

— Барбару не забудь, — наставлял он своего внука. — Чую, понадобится он нам.

— Хорошо, деда.

— Припасов не жалей. Все Толстопятовы соберутся, их кормить надо. В ночь будешь грузить лошадей одними продуктами.

— А оружие, деда?

— Дереза с внуком возьмут, и того достаточно.

— А куда выдвигаемся?

— Так я тебе и сказал клоп. Не беси дедушку! Двигай — кому говорю!

Ванька захмелел. А затем, его отогнали от стола и заставили пересесть в кресло. Старики же, развернули на столе некую карту и склонив над ней головы, о чём-то договаривались между собой. Савва Игнатьевич водил толстым кривым пальцем по поверхности карты и кажется, рассказывал про самую короткую дорогу, а дед возражал и предлагал другой путь. Ванька смотрел - смотрел на них и задремал. Во сне он увидел белого пуделя с золотой короной на голове. Пудель ходил на задних лапах и повторял:

— Стояли звери около двери

— В них стреляли, они умирали

— Стояли звери…Стояли…Звери…