Сражения, которых мы не выбирали⁠⁠

Пришел домой, а жена Марина сразу выходит в коридор и смотрит на меня, и я понимаю по лицу, что что-то случилось.

— Я убивала моль.

Марина продолжает говорить и видно, как перед ее внутренним взором проносятся атакующие корабли, пылающие над Орионом, и лучи Си, разрезающие мрак у врат Тангейзера.

Чтобы вы понимали серьезность ситуации: смерть насекомых Марина всегда, всегда делегирует мне, а сама предпочитает содрогаться поодаль. Так что если уж она сама ввязалась в драку, значит, моль как минимум взяла ее в котел, а возможно даже угрожала ребёнку.

— ...я убила их штук десять пока не начала кричать а они летели на меня а потом я схватила всю коробку и сейчас она на балконе и кажется у них там гнездо и разобраться с этим должен ты и потом проверить все ящики и всё протереть вдруг они ещё там!

Вообще-то я давно думаю, что надо бы обсудить с Мариной десятиминутное шлюзование по приходу домой. Десять минут молчания и безмятежности от снятия обуви до запускания рук по локти в семейный очаг. Просто переключиться, знаете, перейти между мирами.

Но явно не сейчас, когда у неё в глазах огонь джихада.

Поэтому я быстренько переодеваюсь и возвращаюсь на кухню: «Ну что, будем причинять моли боль».

Оказалось, у нас живёт специальная моль, пищевая. Она ест еду. Ей чужды все эти платяные правила про «пока носки не съешь — шубу не получишь». А тут Марина потревожила давно стоящую на верхней кухонной полке коробку, и моль всполошилась — у нее там планирование семьи и полные амбары сухофруктов, а тут вдруг откуда-то землетрясение. И поползла смотреть.

Поэтому я пошел на балкон отбирать у моли продукты. Пакеты с зелёным чаем она не тронула (и в этом плане я тоже немного моль), сосредоточилась на забытых финиках и изюме.

Это, кстати, Марине ещё повезло — не со мной, с молью. Она не застала, как лет восемь назад я дважды уничтожал все запасы круп в квартире и протирал все уксусом. Тогдашняя моль не любила фрукты, зато перфорировала все пакеты с гречкой, овсянкой, пшеном, проникла и закишела в летающем, ползающем и шелушащемся виде. Какой ящик ни открой — отовсюду слышно, как она там жуёт и глотает.

Поэтому нынешняя моль-изюмщица — это так, ерунда. Закончив с гнездом в коробке на балконе, я залез на табуретку и поочередно протёр все ящики. А потом, не слезая, чтобы казаться величественнее, сообщил Марине, что опасность миновала, дом снова полностью наш.

Марина посмотрела на меня и куда-то ещё выше, и сказала, что там... жирная... вертится, прямо над... головой.

Моль. Потом я её, конечно, догнал и демонстративно расправился, залихватски напевая при этом: «Крутится, вертится жирная моль, крутится, вертится над головой».

Ну, чтобы показать своё превосходство и чтобы Марина чувствовала, что со мной не пропадешь.

Вечный обман, конечно. Женщины считают, что нам насекомое завалить — как раз плюнуть, сколько дашь, столько и в расход. Мы отодвигаем женщин рукой в сторону и говорим «ай, ну что ты, это же маленький жучок!».

А потом несём этого жука в тряпочке то ли мертвого, то ли живого, и сами внутри в этот момент все сплошь холод и дрожь.