Сега МегаДрайв [Продолжение в комментарии]⁠⁠

— Мам, у меня температура, — сказал Максим. Его круглое и мягкое лицо выражало страдание, а тонкий, не начавший ещё ломаться, голос дрожал. Мальчик закашлял.

Алёна потрогала красный лоб сына.

— Максик, в следующий раз, когда захочешь поднять себе температуру, придумай что-нибудь другое. Я вижу, что ты натёр себе лоб.

Максим горестно вздохнул. Стоило хотя бы попробовать. На дворе было 1 сентября 1995 года, и прямо на глазах 12-летнего Максима Тужилина сбывался его худший кошмар. Его ждала новая школа и новый класс. Толстого мальчика передёрнуло от страха. Он стоял в прихожей. На его плечах висел новый рюкзак, а в ладони был зажат букет цветов.

— Всё, Максим, беги в школу. Всё будет хорошо. Не ты первый, не ты последний, — успокаивающе сказала мать, погладив сына по короткостриженной голове. Про себя она не была так спокойна: три месяца назад муж уволился из Научно-исследовательского института, и им пришлось перебраться из Академгородка близ Новосибирска в Подмосковье, в город Электрокабель. Поближе к отцу Алёны, обещавшему устроить её Николая в свою фирму по продаже компьютеров. Ей здесь совсем не нравилось, и она страшно переживала за сына.

Максим ещё раз вздохнул, искоса посмотрев на маму (может, передумает?), и отправился на торжественную линейку. В желудке его будто бы поселилась холодная и склизкая лягушка, а ноги были ватными. Он спустился на лифте и пошёл вниз по улице, усыпанной первой осенней листвой. Похолодание в том году началось рано. Несмотря на не по-утреннему яркое солнце, было стыло и неуютно.

Обгоняя Максима, в сторону школы пронеслись двое старшеклассников такого разбойничьего вида, что мальчику совсем поплохело. В Новосибирске он учился в школе при папином НИИ, и его одноклассники были детьми старших научных сотрудников и институтских инженеров-технологов. Здесь же его ждала простая подмосковная школа. И, судя по впечатлениям, которые получила семья Тужилиных от двух месяцев проживания в Электрокабеле, жизнь в этом городишке была жёсткой и совсем непохожей на ту, что они знали раньше. Подмосковье приняло на себя всю тяжесть постперестроечной депрессии. Серость, нищета и безысходность владели Электрокабелем. Наркомания и насилие внезапно стали обыденностью, и частенько у ларьков, что окружали железнодорожную станцию, находили мёртвые тела. Уверенными в новой реальности чувствовали себя лишь плотные молодые люди в кожаных куртках и спортивных штанах, разъезжавшие на подержанных иномарках. Это была их охотничья эпоха, и они старались брать от жизни максимум возможного.

На школьной спортивной площадке царил обычный для 1 сентября праздничный хаос. Продираясь сквозь ряды одетых, кто во что горазд, детей и стараясь не помять цветы, Максим еле нашёл свой класс. Рядом с табличкой «7Б» он увидел группу подростков, над которыми возвышалась грузная и немолодая женщина. «Это Александра Васильевна, — с тоской подумал мальчик, — Классная руководительница».

Максим, чувствуя, как по вискам колотит паника, сделал несколько ватных шагов по направлению к своему новому классу. Ай, как страшно, — простонал он про себя, осторожно разглядывая одноклассников. Девочки выглядели слишком томными и взрослыми для 13 лет: неумело накрашенные лица, короткие юбки и бьющий издали резкий запах духов. Что касается мальчиков, то они показались Максиму вполне себе обычными — смущёнными и разговаривающими нарочито грубыми голосами.

Не успел он открыть рот и поздороваться с классной руководительницей, как оказался ею замечен.

— А вот и наш новенький, — воскликнула Александра Васильевна, хватая его за плечо. — Знакомьтесь, ребята, это ваш новый одноклассник. Миша Тужилин…

— Максим, — смущённо пролепетал мальчик.

— Извини, родной… Максим Тужилин, — сказала учительница. И добавила, — Максим приехал к нам из Сибири. Наверное, у него, как у всех сибиряков, железный характер, так что никому себя обижать он не позволит. Правда ведь, Максим?

Максим смутился ещё больше и опустил голову. Класс без энтузиазма прореагировал на нового одноклассника. Некоторые девочки закатили и отвели глаза. Да и мальчики, казалось, сразу же забыли о его существовании. «Ну, и хорошо, — вздохнул про себя Максим. — Лучше уж пусть совсем не замечают. Самое главное, чтобы не замечали. Сяду где-нибудь сзади и стану самым незаметным человеком на Земле. Буду сидеть и представлять, что я — Язон дин Альт».

Однако незамеченным остаться не получилось.

— Жирный, а, жирный, — раздался шёпот за спиной Максима.

Шёл классный час. Тужилин сидел в самой середине класса за одной партой с красивой и надменной девочкой. Сам бы он ни в жизнь не посмел даже взглянуть на такую красавицу, не то что — рядом сесть. Но Александра Васильевна, воспылавшая к новичку необычайной приязнью, сделала худшее, что могла. В начале первого урока, она рассадила 7 «Б», по одному, ей лишь понятному, принципу. В том числе, поместив пунцового от страха и неуверенности в себе Максима рядом с первой красавицей класса — Наташей Воротниковой.

— Жирный, блин, я тебе говорю, — вновь услышал Максим. — Ты кто такой…

— Ну, вот — печально подумал он. — Вот оно.

— Кумадей, — громом разнёсся над классом голос учительницы. — Кумадей, встань.

За спиной послышался скрип отодвигаемого стула.

— Я ничего не делал, Александра Васильевна, — послышался развязный голос.

Максимова соседка по парте, хихикнув, обернулась. Скрепя сердце, посмотрел назад и Максим.

— Я смотрю, Кирилл, ты удержу по-прежнему не знаешь, — грозно сказала учительница. — И так на второй год остался…

— А что я делаю-то? — нагло спросил долговязый подросток с обветренным злым лицом. Он так жутко зыркнул на Тужилина, что тот сразу отвёл глаза.

Пока Александра Васильевна препиралась с длинным хулиганом, Максим принялся грустно вспоминать, как хорошо ему было в старом своём классе. В Академгородке остались друзья. Толик — товарищ закадычный: у него дома были приставка «Денди» и щенок добермана. Валька и Санька — братья-близнецы, с которыми он лето напролёт гонял на велосипедах по окрестностям НИИ. Маша Кореева — некрасивая, но очень добрая девочка. С ней Максим обменивался книжками. Они вместе любили фантастику и, наверное, она тоже вспоминала о нём. А здесь…

Школьный час закончился, и 7 «Б» отправили по домам.

Максим спустился по ступеням школьного крыльца. Здесь его уже ждали.

— Ну, что, жирный, — сказал Кумадей. — Пошли.

И они пошли. Впереди шёл Кумадей, на ходу доставая из заднего кармана джинсов пачку сигарет, а за ним — онемевший от ужаса Максим. «Хоть бы просто ударил, — думал Тужилин. — Врежет, и, может, больше не будет лезть».

Они зашли за школу и оказались у заброшенной просевшей веранды. Здесь воняло мочой, а под ногами хрустело битое бутылочное стекло и использованные шприцы.

Кирилл сел на корточки, закурил и уставился на Максима. Толстяк по-прежнему стоял на месте и не знал, как себя повести. Наконец, Кумадей сплюнул и спросил:

— Ты откуда такой, а?

Максим осторожно пожал плечами. Может, обойдётся ещё? — с надеждой подумал он.

— Мы переехали. Из Новосибирской области… — тихо сказал мальчик.

— Ясно. А ты что — крутой, жирдяй?

— Я не крутой, — ещё тише пролепетал Максим.

— Вот я и говорю: приехал такой весь-из-себя, и типа «круче всех». Думаю: вломить тебе или просто грохнуть…

Голос у Кумадея был злой, но какой-то ленивый. В холодном воздухе медленно плыл табачный дымок. Где-то в школе орали разыгравшиеся первоклашки. Кумадей замолчал, сверля Максима недобрым взглядом. Затем он выкинул сигарету, встал и подошёл вплотную к толстяку. Максим обмер. Кирюха был выше его на пару голов, поэтому хулигану пришлось наклониться к нему, чтобы выцедить:

— В «Сегу» режешься?

Максим остолбенел. Он ожидал всего, чего угодно, но — такого…

— Нет, — признался мальчик. — Я только в «Денди» играл.

Кумадей усмехнулся.

— Чепушила… Ладно, повезло тебе. Сегодня я добрый. Пошли ко мне. У меня дома приставка есть.

Максим замялся. Предложение было не просто заманчивым. Поиграть в Sega Megadrive было мечтой многих миллионов детей и подростков, у которых не было дорогой 16-битной приставки. Но даже такой соблазн перекрывался страхом перед жутким Кумадеем. Мало ли, куда заманит, — подумал Максим. Последнее, что он сделал бы в этой жизни — доверился долговязому хулигану.

— Я не могу. Мне… это… домой надо.

Кирилл ничего не ответил. Просто схватил его за складку на пухлом боку и изо всех сил сжал жёсткими пальцами. Максим вскрикнул от боли и попытался отпрыгнуть назад. Ничего у него не вышло. Кумадей держал его крепко, словно в тисках. Невыносимый жар от боли разбегался по всему телу. Вдобавок к этому мучитель ещё и хлёстко ударил Максима по лицу тыльной стороной ладони. Ловко так — снизу вверх.

— Ты меня не понял, что ли? Я тебе сказал: пошли, жирный!

Чувствуя, как на глазах выступают слёзы, Максим кивнул. Чудь помедлив, Кирилл отпустил свою жертву. Затем ещё раз сплюнул себе под ноги, развернулся и пошёл в сторону школьных ворот. Максим, украдкой потирая ущипнутый бок, побрёл за Кумадеем. А про себя подумал: «Был бы я, как Язон дин Альт… Вот уж тогда бы я тебе врезал!»

Электрокабель — город маленький, поэтому долго идти Кириллу и Максиму не пришлось. Миновав ржавые гаражи и свалку, они вышли на окраину городка, где за облупившимися хрущёвками пролегала железная дорога, а за ней — дремучий лес. Максиму было и так не по себе, но от вида подъезда, в который направлялся неумолимый Кумадей, стало ещё хуже. Синяк от щипка ныл, но мальчик не думал о боли. То, что происходило с ним, было нелепым и унизительным, и Максиму на мгновение стало любопытно, чем закончится этот донельзя поганый день. И место было таким унылым и заброшенным, что от него просто веяло безысходностью. Тужилину вновь захотелось заплакать. Может, сбежать? — подумал он. Однако, кинув полный ненависти взгляд на худого и спортивного Кумадея, понял, что ни убежать, ни стукнуть обидчика как следует, у него не получится. Вокруг было тихо, как под одеялом. Где-то неподалёку должно было находиться шоссе, но гул проносящихся мимо Электрокабеля автомобилей до этой улицы почему-то не доносился. Местных жителей тоже не наблюдалось. Улица казалась вымершей, и даже вездесущего сохнущего белья на балконах Максим не увидел. Жуткое было место. Неживое.

Также мертвенно пусто было и в подъезде хрущёвки. Максим поднимался по пахнущей сыростью и застарелой плесенью лестнице вслед за Кумадеем, осторожно поглядывая по сторонам. Во многих квартирах отсутствовали входные двери. Сквозь дверные проёмы были видны пустые однокомнатные квартиры с ободранными стенами. Уже на третьем этаже до юного Тужилина дошло.

— Кирюх, — испуганно позвал он. — А у вас что — не живёт никто больше в доме?

— Не, не живёт, — ответил Кирилл. — Батя всех отселил давно.

Батя? Отселил? — удивился Максим, но спросить о том, кем работает отец Кумадея, не решился. Бандит, небось, — решил мальчик, не особенно удивившись. А чему тут удивляться? Когда мама ссорилась с папой, она частенько говорила, что лучше быть бандитом, как её младший брат, чем сидеть с «голой задницей», как папа.

Наконец, они поднялись на пятый этаж. Максим слегка запыхался, однако отметил, что дверь у Кумадеев была богатая — железная, с зеркальным глазком. Кирилл вдруг повернулся и многозначительно посмотрел на него.

— Если скажешь бате, что я курю, тебе — хана. Лучше сразу вешайся, — прошептал он.

Затем Кумадей достал из кармана джинсов ключ и открыл дверь.

Кирилл не стал зажигать свет, хотя в прихожей однокомнатной квартиры было темно. Он стянул кроссовки нога об ногу и, не говоря ни слова, прошёл в единственную комнату. Максим вздохнул и принялся развязывать шнурки. Пока стягивал ботинки и укладывал в углу рюкзак, разглядел висевшую на крючке военную шинель с погонами. Ему хотелось пить. И домой… никогда ещё так страстно не мечтал он оказаться в своей комнате и поваляться на кровати с книжкой. Сейчас бы он перечитал Гаррисона… нет, лучше Желязны. «Вот, сволочь, — подумал Максим про Кумадея. — И чего он ко мне прицепился?»

Максим вошёл в комнату. Она была обычной, типовой для хрущёвки. Как и полагалось, пол покрывал большой ковёр. Тут же — стенка с книжками и видеокассетами, а также старый диван с огромным меховым псом-игрушкой. Часть комнаты загораживал большой шкаф, из-за которого виднелся краешек кровати. У окна — огромный новый телевизор, видеомагнитофон и приставка «Сега МегаДрайв» с двумя джойстиками. Вокруг в беспорядке лежали картриджи.

Впервые за день у Максима перехватило дыхание не от страха, а от восторга. Все ужасы его в мгновение забылись, а пульс учащённо забился. Ещё бы…

— Ух, ты! — завистливо произнёс он, сглотнув слюну.

Дизайн 16-битной приставки был настолько не «от мира сего», что Максиму вдруг представилось, как этот идеальный предмет вдруг отрывается от пола и с тихим технотронным звуком вылетает в форточку. Затем стремительно набирает скорость, пронизывает атмосферу и, наконец, достигает космоса. Там его обязательно встретит материнский корабль, экипаж которого использует форму японской игровой приставки для того, чтобы хитро замаскировать дроида-разведчика.

Из-за шкафа, где стояла кровать, раздался голос.

— Сынок, это ты?

Максим вздрогнул от неожиданности, а Кирилл ответил.

— Я, пап.

— Ты кого с собой привёл, Кирюш?

Голос был противный: скрипучий, но не старческий. Высокий и режущий, он, без сомнения, принадлежал взрослому мужчине. Слово «сынок» произносилось приторно, фальшиво и даже как-то кокетливо, отчего юный Тужилин сразу ощутил неприязнь к тому, кто так неестественно выговаривал это слово.

— Это одноклассник мой, — сказал Кумадей-младший, включая телевизор с пульта. — Его зовут… тебя как зовут, жирный?

— Меня Максимом зовут, — представился мальчик, робко переминаясь с ноги на ногу.

Противный голос за шкафом хихикнул.

— Ой, хорошо как. А я — Леонид Борисыч. Но ты меня дядей Лёней можешь называть. Просто так, по-свойски, — проскрипел Кумадей-старший. И добавил. — К моему Кирюше редко друзья приходят. У него характер плохой, и никто с ним дружить не хочет. Вы играйте-играйте, я вам не буду мешать, мальчишечки. Приболел я, на кровати лежу.

Тем временем, Кирилл успел вставить в приставку картридж и усесться прямо на ковёр. «Какая у него рожа злобная да противная, — раздражённо подумал Максим. Он помедлил и сел на пол рядом с Кумадеем. — Всё правильно твой папа говорит: плохой у тебя характер. Только и можешь, что силой заставлять себя слушаться, урод».

Экран телевизора замерцал вступительными кадрами игры. Глаза Максима радостно заблестели. Это была «Контра» — но не та, привычная, 8-битная, в которую долгие часы играл он в Академгородке со своим приятелем Толиком. Это была совсем другая игра с тем же названием — более яркая, чёткая, с плавно движущимися персонажами, вооружёнными автоматами.

— Класс! — прошептал мальчик. Кирилл Кумадей усмехнулся.

— Вначале легко будет, но потом уже следи внимательно за врагами. И не забудь, жиртресина, что сверху будут подарки падать. Лови их, понял?

Максим заворожённо кивнул.

Непривычно толстый джойстик удобно устроился в руках, а сама игра буквально загипнотизировала мальчика. Он был просто счастлив — по-детски незамутненно и восторженно. Фигурка бойца с автоматом подчинялась его воле: на экране всё взрывалось; стрекотали выстрелы и раздавались крики погибающих врагов. Поэтому Максим не сразу обратил внимание на шум сзади.

На другом конце комнаты что-то происходило. Кровать оглушительно заскрипела. Раздался тяжёлый вздох. Затем Максим услышал нечто, что отвлекло его от игры.

Кто-то медленно передвигался по комнате в его сторону. Поздороваться надо, — подумал мальчик. Но, как только собрался Максим повернуться и глянуть на Кумадея-старшего, перед его лицом возник крепкий, пахнущий табаком кулак Кирилла.

— Попробуй только повернуться, козёл, — прошипел Кумадей-младший. — Я тебя грохну, в натуре говорю. Батя не любит, когда на него смотрят. Не ворочай башкой, короче. Понял меня?

Максим испуганно кивнул. А сзади послышался голос. Он был совсем рядом. Мальчик удивлённо подумал: «Вот странно — голос-то не сверху раздаётся». Как будто папа Кумадей не шёл, а полз по ковру.

— Максимк, а родители твои где работают?

Кирилл поставил игру на паузу. Максиму стало ещё больше не по себе.

— Папа — в компьютерной фирме, а мама — дома.

«А почему на него посмотреть нельзя? — подумал он. — Совсем страшный, что ли?»

Он искоса взглянул на Кирилла. Тот заметил и исподволь снова показал ему кулак.

— Это хорошо, — проскрипел Кумадей-старший. Его противный голос послышался уже у самого уха Максима. — Семья дружная, сразу видно. И мама дома сидит, и папа работает. Деньги в дом приносит.

Мальчик почувствовал тепло от его дыхания на своём затылке. А затем папаша Кирилла жадно принюхался. Это было так противно и неприятно, что Максима передёрнуло. Что-то было совсем не так, и на мгновение вдруг толстяку пригрезилось, что за его спиной сидит огромный пёс и внимательно его обнюхивает. Даже не пёс, нет… волк!

Наконец, сопение сзади утихло, и Максим с облегчением понял, что Кумадей-старший уполз к себе на кровать за шкаф. Кирилл, который терпеливо ждал всё то время, пока его отец обнюхивает Максима, снял игру с паузы. Вновь зазвучали выстрелы и грохот взрывов.

Кирилл и Максим играли два часа. Потом Кирилл положил джойстик на ковёр.

— Всё, хорош на сегодня. Жрать охота. Давай, толстый, двигай домой. Нормально поиграли.

Максим, с удивлением почувствовав укол сожаления, послушно встал и направился в прихожую. По пути он опасливо глянул на платяной шкаф, за которым скрывался странный папа Кумадея. Шкаф был старым и щербатым. На одну из створок был приспособлен плакат со Сталлоне в тёмных очках и надписью Cobra, а на другую — женщина с голой грудью и развратно-недоумённым взглядом.

— Максиимк, — вдруг протянул Кумадей-старший. — А, Максимк…

Максим вздрогнул, насторожился и зачем-то кивнул.

— Максим, приводи в следующий раз родителей в гости, — сказал дядя Лёня. — Давно у нас гостей не было. Я с твоими папой и мамой посижу, а вы с Кирюшкой поиграете в приставку. Передай им моё приглашение. Обязательно, передай, слышишь? И телефончик свой скажи…

— Да, дядя Лёня, передам, — оторопело ответил толстяк. И, запинаясь, проговорил номер телефона.

Кумадей-младший угрюмо зыркнул и, дождавшись, пока Максим наденет ботинки и выйдет из квартиры, молча закрыл за ним дверь.

Наконец-то, — радостно подумал Тужилин и бросился бежать вниз по лестнице пустого дома. Он выбежал из подъезда. Посмотрел на подаренные дедом часы. 15-40. Чёрт, мама ругаться будет. А мне ведь ещё за учебниками в школу надо забежать…

И тогда Максим с ужасом понял, что забыл ранец в квартире Кумадеев. Он застонал и схватился за голову.

— Вот, блин! — вслух воскликнул Максим. — Придётся вернуться.

Перепрыгивая через две ступени, он добрался до пятого этажа. Тяжело дыша, позвонил в дверь Кумадеев. Через мгновение, с замиранием сердца, услышал приближающиеся шаги. Хоть бы Кирюха открыл, а не папаня его жуткий, — испуганно подумал он.

В глазок кто-то посмотрел. Затем раздались звуки отпираемых замков. Дверь открылась, и на пороге возникла высокая и худенькая девушка. Очень красивая. С короткими светлыми волосами. Максим от изумления пролепетал:

— Здрасьте! А Кирилла позовите, пожалуйста.

— Забыл что? — грубо спросила девушка безо всяких приветствий.

— Рюкзак, — ответил Максим, краснея, как рак.

Девушка оглянулась и, увидев школьный рюкзак, протянула его толстяку.

— Спасибо, — сказал мальчик. Девушка кивнула и закрыла дверь.

Максим спустился по лестнице, вышел на улицу и направился домой. И всю дорогу до школы думал о том, какая красивая у Кирилла сестра. На кухне, наверное, сидела, пока мы в «Сегу» резались, — размышлял он.

На вопросы растревоженной матери Максим ответил односложно. Да. Был в гостях у одноклассника. Нет. Не обижали. Про приглашение в гости к Кумадеям он решил умолчать. «Ну его! Ещё с родителями в этот жуткий дом идти? Нет уж…». Но сам про себя нет-нет да и подумывал о том, что у Кирилла он видел много картриджей, а поиграть они успели лишь в одну «Контру». Да и про симпатичную сестру его он тоже вспоминал. Это было волнующе и приятно одновременно.

Следующий день в школе Максиму даже понравился. На первом же уроке алгебры он получил пятёрку, а на английском его похвалил учитель. На перемене к нему подошли мальчики-одноклассники. Один из них, назвавшись Пашкой Алексеевым, шёпотом спросил:

— Тебя ведь Максом зовут? Это тебя вчера Кирюха Кумадей поймал? Бил, не?

Максим схитрил.

— Нет, — важно проговорил он. — В гости позвал. Играли у него в «Сегу».

Ребята удивлённо переглянулись.

— Ты к нему домой ходил?

— Ну, да.

— Зыко! — восторженно прошептал Пашка, а смешной коротышка Игорек Шляпенко завистливо вздохнул. — А правда у него там телик здоровенный стоит и картриджей дофига?

Максим кивнул.

— А ты к нему почему не ходил? — спросил он.

— Нет, ты чего, — ответил Пашка. Остальные кивнули в подтверждение его слов. — Он звал нас сто раз, но как-то стрёмно. Ты чего — не в курсе, что у них там целый дом пустой стоит? Да я в жизни туда не пойду. К его бате даже менты и бандосы не суются.

Максим слушал, а про себя думал: рассказать ребятам про жуткого и странного папашу Кумадея или не стоит? Лучше, не стоит. Как представил, что дойдёт его рассказ до Кирилла. «Этот меня не пожалеет, — подумал он. — Такой и ножом может пырнуть. Промолчу лучше — целее буду». Но про себя всё же решил, что к Кумадеям — ни ногой. «Пусть бьёт хоть до смерти, но никуда я с ним не пойду. Если что, родителям расскажу. Пусть меня потом в школе задразнят, но зато отвяжется от меня».

Когда он выходил из школы, то опасливо поглядывал по сторонам. Вдруг опять Кумадей появится? Сегодня Кирилл на уроки не пришёл, и было заметно, как рады учителя этому обстоятельству. Не было Кумадея и на школьном дворе. И довольный Максим пошёл домой, пиная опавшие листья и болтая с Пашкой, что жил, оказывается, в его же доме.

Ночью Максима грубо вырвало из сна. По квартире раздавался телефонный звонок. Не надо брать трубку, — спросонья подумал мальчик, лёжа в кровати в своей комнате. — Позвонит-позвонит и перестанет. Однако послышались шаги, а затем раздался сонный и недовольный голос матери.

— Алло! Я вас слушаю.

В трубке ей что-то ответили. А потом мать произнесла спокойным и тихим голосом.

— Коля, подойди. Это тебя.

Из спальни родителей раздалось ворчание отца. Через некоторое время Максим услышал его голос.

— Да, конечно. Мы выходим. Через полчаса. Я ему сам скажу.

Странно как, — подумал Максим. — Куда выходим? Зачем? Ночь же на дворе.

И верно — родители вели себя очень странно. Алёна зашла в комнату к сыну и включила свет.

— Одевайся, Максим.

— Зачем? — спросил мальчик. Ему вдруг стало очень страшно. Он сидел в кровати и непонимающе смотрел на мать.

— Мы идём в гости, — ответила Алёна. Голос у неё был монотонный и ровный.

— Какие «гости»?! — изумился Максим. — Мам, ты чего?

Ответа он не услышал.

Наконец, унылый Максим оделся и вышел из своей комнаты в прихожую. Там его ждали родители. Отец нарядился в костюм и даже повязал галстук, а мать была в своём любимом коротком платье.

Было 2-20 ночи. Максим и его родители молча шли по тёмным улицам Электрокабеля. Мальчик часто зевал и тёр заспанные глаза. Про себя он решил: раз родители куда-то собрались, то, значит, так и надо. Тишину прерывали лишь далёкие пьяные крики со стороны ларьков, что облепили единственный городской проспект. Ночь в этом городе была не самым лучшим временем для прогулок. Быстрым шагом Тужилины миновали Максимову школу, обошли длинный дом и углубились в тёмные дворы. Фонари здесь работали через один, поэтому, выходя из кругов света, они попадали в непролазный мрак, чтобы затем вновь вынырнуть на освещённую сторону.

Родители молчали. Любые попытки завязать с ними разговор встречались молчанием. Вскоре Максим перестал спрашивать. Он и сам догадался, куда лежит их путь.

Впереди показался знакомый дом. Ночью он выглядел настолько зловеще, что Максиму захотелось схватить родителей в охапку и бежать прочь, не разбирая дороги. У подъезда горел тусклый фонарь, освещая мёртвые окна и полусгнившие балконы. Скрипнула дверь, и они очутились на лестничной площадке. Впереди шёл папа. В полной темноте он безошибочно провёл семью на пятый этаж и позвонил в дверь. Ничего себе, — подумал Максим. — Как будто он здесь раньше бывал.

Сначала за дверью была тихо, и Максим даже понадеялся, что им никто не откроет, и они смогут пойти домой. Но его мечте не суждено было сбыться. Дверь открыл нарядно одетый Кирилл — причёсанный, в пиджаке и при галстуке. До Максима донёсся запах взрослого мужского одеколона. Кумадей-младший неожиданно вежливо поздоровался с родителями Максима, а ему самому — с улыбкой пожал руку.

В этот раз крохотная прихожая Кумадеев была ярко освещена. Пока Максим и его родители снимали обувь в прихожей, мальчик разглядел на вешалке новые вещи, которые в прошлый раз он не видел. Рядом с форменной шинелью висели явно дорогой кожаный пиджак и щегольское пёстрое кашне. На полу стояли пара начищенных до блеска мужских туфель с острыми носками. Гости что ли у них ещё? — подумал Максим, проходя вслед за родителями в комнату.

Ярко горела люстра. У шкафа, за которым скрывалась кровать с больным отцом Кирилла, стоял стол, на котором не было ничего, кроме столовых приборов — ножей и вилок. А за столом сидел молодой ещё мужчина — лысый, здоровый, как бык, в рубахе и модной жилетке в серую клетку. На столе перед ним лежал пейджер. Вид у мужчины был настолько говорящий о его ремесле, что сомневаться не приходилось — перед ними находился типичный подмосковный бандит. Упрямое и агрессивное лицо его было спокойным и неподвижным. На вошедших он не обратил ни малейшего внимания.

[Продолжение в комментарии]

Автор — Сергей Буридамов