Роман *Цена прошлого# / Часть 7⁠⁠

Часть 6 - https://pikabu.ru/story/roman_tsena_proshlogo__chast_6_53409...

######

Следующие десять дней я не отходил от Большого. Стоило ему только проснуться, как я уже был тут как тут со своими вопросами. Меня интересовало все: как поступать в той или иной ситуации, как вести себя при определенных обстоятельствах, что значит то, как понять это… Я старался не упустить ни одной мелочи. Даже спать стал меньше, лежал без сна, прокручивая в голове все знания.

Если честно, эта новость повергла меня в шок, но я быстро мобилизовался. Камера, к моему удивлению, отреагировала на это спокойно, я ожидал как минимум негодования или возмущения. Лишь только Домик то ли кашлянул, то ли крякнул в кулак. И все.

Большой уехал, и я перебрался на его шконку. Пересчитав общак, я сверил его количество с записями в «тачковке» – аналоге бухгалтерской сметы – и, увидев, что все ровно, сигаретка к сигаретке, облегченно выдохнул и посмотрел на сокамерников. Домик спал, отвернувшись к стенке, дед уже на пятый раз перечитывал свою помятую газету, Руслан лежал на пятаке и смотрел какое-то кино, таджик Федя пытался отшоркать от своей кружки въевшийся чифир, Коля, тридцатилетний наркоман, долговязый и сутулый, что-то искал в своем матраце и еще, и еще… Все они были старше меня, многие из них были судимые и имели не по одной ходке – и за всеми этими людьми мне предстояло смотреть.

Но страшно было только на словах. Кроме толстого, мягкого матраца и верблюжьего одеяла, которое осталось по наследству от Большого, никаких различий я не заметил. Все относились ко мне точно так же, по-свойски. Я поймал себя на мысли, что новый статус может дать мне повод зазнаться, и поэтому стал более пристально следить за собой. Медленно, но верно я входил в новый образ жизни.

Все шло своим чередом: прогулка, круглосуточный просмотр, сон в любое желаемое время, сигареты и чай, чай и сигареты. Из этой плывущей обыденности выводило, пожалуй, только одно – Домик болел. Он болел сильно, и это уже нельзя было не заметить. Я подошел к нему на прогулке, свежий воздух как-то сразу придавал ему сил и возвращал блеск глазам.

– Доброе утро, дядя Вова.

– Доброе, доброе, – улыбнувшись, ответил он.

– Что у тебя с судом, приговор скоро?

– Не-ет, ты что, еще долго прокатают, дело сложное. Да мне, в принципе, разницы нету, где сидеть… и где помирать.

– Ты помирать собрался? Рано тебе еще. Здесь же есть санчасть, врачи, в крайнем случае, на больничку вывезут – подлечат.

– Ой, Игнат, не говори, если не знаешь. Да и не дай Бог тебе узнать. Медицина здесь… Ну, вот ты сам подумай, какой нормальный врач пойдет работать в эту систему, где нет нормального оборудования, нормальной зарплаты, да еще и пациенты – зэки? Идейный? Сейчас таких нет.

– А чем ты болен?

– Гепатит це у меня с восьмидесятых годов, поймал через иголку. До сих пор помню того ублюдка, который мне тот шприц подсунул. Он в могиле давно, а я вот мучаюсь. За столько лет болезнь обострилась, и у меня уже предциррозное состояние.

– Ух… – выдохнул я, – серьезно.

– Не то слово, Игнат, не то слово. Ты, кстати, решил, чем заниматься в зоне будешь? Дальше блатовать попрешь или так, работать по-серенькому?

– Не знаю, дядя Вова, честно, – сказал я и замолчал. – А ты бы что посоветовал?

– Я? Это твоя жизнь, твоя судьба, тебе и решать. Что ты хочешь от жизни?

######

В какой-то из дней к нам в хату завели новенького. Это был молодой парень, одетый по последней сибирской моде. Прическа была еще моднее, как минимум по моде московской. Он стоял возле входа и жался к двери, боясь пройти в камеру.

– Здорово были! Не боись, заходи, чего встал? – я сидел у себя на шконке, закинув ногу на ногу.

Парень разулся и неуверенно прошел на пятак. Испуганными глазами он глядел по сторонам и после недолгих раздумий присел на пол.

– Как звать?

– Сергей.

– Русика там толкните! Че он спать полюбил? Опять до утра какую-то шляпу смотрел, кто курсовку писать будет? – я перевел взгляд на этапника. – Первый раз сидишь? Хотя можешь не отвечать – вижу, что первый. Сам городской?

– Да, в центре жил.

– Это тоже заметно.

– Погоняло у тебя есть?

– Нет…

– А надо бы. Как в тюрьме без погоняла!

Наконец появился заспанный Руслан. Широко зевая, он протер глаза и, развернув перед собой тетрадный листок, по-турецки сел на пол. Пока он записывал данные новенького, я с интересом разглядывал этого парня. Хорошо одет, видать – из приличной семьи, в ухе виден прокол – это след от серьги, мусора ее, естественно, сняли, пальцы тоненькие, ручки худенькие, музыкант, наверное, и скорее всего, студент. Кого-то он мне напоминает. Когда Руслан закончил, я спросил:

– За что же тебя такого посадили?

– Да меня подставили. Девчонка одна наговорила.

– И что, интересно, она на тебя наговорила?

– Все так странно получилось… В общем, встречался я с одной, а переспал с ее подругой, которая мутила с нашим общим знакомым. Моя как узнала – у нас ругань, скандал. В итоге разбежались…

– Нахера мне твоя Санта-Барбара? Сидишь за что?

– Статья сто тридцать первая.

– Опа! – я хлопнул ладонью по колену. – Вот оно как оказывается! Насильник! Статья-то стремная. Знаешь, что раньше с такими делали?

– Знаю… – голос его дрожал.

– С тобой бы даже базарить не стали, – подключился Руся. – Игнат, ему чай-то варить?

– Варить, – ответил за меня Домик. – Руслан, делай все как надо, а ты, Игнат, иди-ка сюда.

– Что-то не так? – спросил я, когда присел с ним рядом, хотя уже понял, о чем он хочет поговорить. И он похоже это понял, потому что несколько секунд серьезно смотрел на меня своими голубыми глазами, а в конце улыбнулся и понимающе кивнул.

– Ну, вы даете, шпана! Накинулись на человека. Дело не в статье, а в поступке. Сам же этих куриц знаешь, что у них в голове творится, такого натворить могут. Чаще всего одних ее показаний достаточно, чтобы возбудить дело, доказывай потом, что ты не Чикотило. Никто от этого не застрахован. А так просто крест на человеке ставить нельзя, тут разобраться надо. Вот глянь на него – ну, какой из него насильник? А если даже и так, время покажет. Долго тут никто скрываться не сможет. Не упускай ничего из виду. Рано или поздно правда все равно всплывет.

Я достал из пачки сигарету и закурил, отвернув голову.

– Или есть еще один вариант – менты. Это только в кино Глеб Жеглов подкидывает карманнику кошелек, а в жизни все происходит не так живописно.

– А как? – заинтересовался я. – Расскажи.

– Ты ведь слышал, как в сталинские времена так называемых врагов народа садили по пятьдесят восьмой статье – политической. Это очень удобно: есть неугодный человек и его надо убрать, людей, которые подтвердят, что слышали, как он ругал генерального секретаря, найти несложно – хоть в очередь выстраивай. И все. Человека нет.

Я медленно курил и слушал, склонив голову на бок.

– Дальше ситуация в стране немного изменилась, так просто гробить народ уже не позволяло время. Но неугодных людей меньше не стало, и от них надо было как-то избавляться. Сто тридцать первая, в то время сто семнадцатая статья – изнасилование. Запугивают знакомую или просто находят какую-нибудь вербованную блядь – достаточно всего одной ее подписи. Раньше ведь не было никаких точных экспертиз. Да и кому это надо? Пусть она даже потом и поменяет показания, уже не важно – осудят по первым. И все. Человека опять нет.

Выпустив дым, я затушил сигарету и пристально смотрел на Домика.

– Ты хочешь узнать, как избавляются от неугодных людей сейчас? Вижу, что хочешь. Все стало намного проще, Сталин бы позавидовал – не надо искать никаких внимательных соседей или затраханных блядей, просто у тебя в кармане находят героин. И все. Человека снова нет.

– Неужели все так просто?

– А ты знаешь, за что Большой получил восемь лет?

– …

– При задержании у него в кармане обнаружили два грамма порошка. Особо крупный размер. Что ты на меня так смотришь? Конечно, это не его. Мусора знали, кто он и чем занимается, но доказать ничего не могли, вот и нашли способ отправить его за решетку.

– Но как судья в это поверил? Большой же не колется, он спортсмен.

– Ха, ты такой наивный. Сам не колется – значит торговал. Им так даже лучше, – Домик вздохнул. – В этой стране всегда будет политическая статья.

Как я не видел? Наверное, потому что это меня не касалось. Другое дело, что и думать в этом направлении мне не хотелось. Что это? Результат работы политических институтов или я просто такой тупой?

– Ты сам то за что сидишь?

– Ну как за что, за разбой.

– Разбой, – повторил Домик. – Бакланка иными словами. По нашей жизни это тоже никогда не приветствовалось. А у вас еще и труп. Что вы натворили?

– Но я не хотел… Никто этого не хотел.

– Бог тебе судья, Игнат.

Сережа сидел на пятаке и курил тонкую сигарету. Я подошел, и он поднял на меня испуганные глаза.

– Меня зовут Игнат, – сказал я, и мы пожали друг другу руки.

######

– … а они были лучшие подруги с первого класса. Считались лучшими на курсе. Красивые телки, правда суки конченные.

Было холодно, поэтому мы двигались быстро, засунув руки в карманы. На Сереге была черная кожаная куртка, остроносые туфли и белая шапка. Ну, хоть волосы из-под нее больше не торчали – утром мы обрили его налысо.

– Они мне так отомстить решили. Насмотрелись молодежных сериалов или книжонок начитались всяких, сами бы не додумались. А может знакомый наш общий подсказал, чья подруга была… вендетта.

– А ты вообще, чем на свободе занимался?

– В институте учился. Первый курс.

– Ясно, то есть от этой жизни далекий.

– Ну, теперь-то уже нет, – попытался пошутить он. Уже хорошо.

Вернувшись домой, я сразу же поставил чайник – мы изрядно замерзли, да и хотелось уже как-то взбодриться.

– Как бы твоя история ни закончилась, до суда ты будешь здесь, так что основные моменты тебе знать надо, – сказал я, келешуя чай.

– Крепкий? Не, я не буду.

– Как не будешь?!

– Мне он не нравится, тошнит с него.

– Да это только по началу, потом знаешь, как бодрить будет!

– Блин… Да нет, спасибо, я лучше кипяточком разбавлю.

– Ну, смотри… – растерялся я.

Допив чай, мы сели у меня на шконке и закурили. Я рассказывал ему азы нашей жизни, то что когда-то объясняли мне. Он внимательно слушал и хмурил брови.

– … мужик – это опора воровского мира, на мужиках держится все. Мы должны всячески поддерживать общее и воровское. Красные или козлы – это вся остальная чесотка. Им чуждо все нашенское, они могут жарить друг друга, не снимая штанов. Ну и петухи, о них я тебе уже рассказывал. Черный с красным и тем более с петухом пить из одной кружки или курить его сигареты никогда не будет, а красный не будет с петухом. Иначе сразу замастится – масть сменит и станет таким же как он.

– Почти как в древней Индии.

– Что именно? – не понял я.

– Деление на касты. У них были брахманы, кшатрии, вайшьи и шудры, между которыми существовала определенная субординация.

– Типа брахман с шудром чифирить не сядет? – рассмеялся я.

– Ха-ха! Точно! Шудры – это вообще низшая каста. Неприкасаемые. Они делали всю черную работу, как ваши обиженные. Конечно, с ними никто из одной кружки не пил.

– Прикольно. Они тогда тоже по жизни жили. А брахманы – это типа как воры?

– Брахманы были жрецами. Они имели неограниченную власть, им везде был почет и уважение. Индийский народ, зараженный этой идеей, считал их наместниками, живым воплощением богов на земле, – Серега хитро улыбнулся, – без пяти минут Бог. Все по жизни.

– В институте, говоришь, учился?

– Только поступил на первый курс. Даже полгода не отучился.

– На исторический факультет, как я понимаю?

– Ага, в пединститут. Нас парней на одну группу двое было, остальные девчонки. Прикинь!

– Да знаю я, заезжали как-то с пацанами в ваши общаги. Хорошо отдохнули!

– Да-а… – потянувшись, протянул он. – В такой компании не учеба, а одно удовольствие.

– Только ты на первом же экзамене провалился.

– Будет пересдача, – холодно ответил Серега, – я этого так не оставлю. Если что, папа поможет.

– Надо выйти сначала.

– Я про это и говорю.

Решительный блеск его серых глаз подсказал мне, что переубеждать его смысла нет, и я решил сменить тему:

– Самые клевые телки были у вас во втором общежитии.

– А в первом чем хуже?

– Там вахтерша строгая, не все так просто.

– Так вы к кому ходили, к вахтершам что ли?

Мы весело хохотали и потом еще долго спорили, где же все-таки были лучшие телки.

– Игнат, а у тебя самого-то девушка есть? Ну, в смысле, не телка, а девушка?

– Нет.

– Я имею ввиду не сейчас, а на воле. Была?

Я с силой сжал кулаки и смотрел как белеют мои костяшки.

######

Через пару дней Серега уехал на свой первый этап. Как-то быстро начало работать следствие – видать та девчонка на месте не сидит, сильно хочет его на зону упрятать. Обсудив возможные варианты исхода, которые варьировались от трех до восьми, мы доели жирный обеденный суп и упали по шконкам смотреть телевизор. Шел старый американский боевик, который только здесь я смотрел уже три раза. Но всем нравится – пусть глядят, может что-нибудь новое увидят. Отдав Руслану пульт, я развернул одну из дедовских газет, которые взял у него вчера – хоть почитаю, делать было реально нечего. Принятие закона о материнском капитале, планирование стройки олимпийских объектов в Сочи, забастовка французских студентов, не смешные бородатые анекдоты, разгаданный кроссворд, дата печати и количество тиража – я прочитал буквально все. Посмотрев на часы, я увидел, что прошло всего лишь полчаса. Расстроенно вздохнув, я дернул из стопки самую яркую газету – что-то о российских знаменитостях.

– Игнат, может че другое посмотрим? – развязным голосом спросил Коля, тот самый длинный и сутулый наркоман.

– Да смотрите че хотите, мне-то что? А я сейчас узнаю, о чем мечтает Максим и с кем спит Волочкова.

– Расскажешь потом, – сказал Домик, не отрываясь от экрана.

– Непременно, – я развернул газету и стал разглядывать фотографии бывшей балерины в откровенном купальнике. – Ух… Да здравствует российский балет!

Коля спрыгнул с пальмы и, чуть не сбив зазевавшегося Руслана, в два прыжка оказался возле меня и впился глазами в газету.

– Тише, тише, Колян, держи себя в руках! – улыбнулся я.

– Че держать-то? Она страшная как моя жизнь… – говорил он, продолжая рассматривать фотографии.

– А тебе кто нравится, Пугачева? Ща найдем, она тут тоже где-то была. Ты, кстати, чем-то на Галкина похож.

– Издевайся, издевайся. С мое посидишь, я на тебя потом посмотрю.

– Че будет-то? Наоборот, любая уродина красавицей должна казаться.

– Да у них, у наркоманов, все не как у людей, – поучительным голосом заключил Домик, на что Коля только фыркнул, не поднимая глаз от газеты.

Еще немного полистав станицы и не найдя там ничего интересного, я сказал:

– У кого-нибудь есть ластик? Кроссворды разгаданы карандашом, их можно стереть и по новой гадать.

– Дед так и делает. Он как пятый кроссворд заканчивает, уже забывает, что в первом писал.

– Вот кому хорошо. На пяти кроссвордах весь срок протарахтит, – сказал Колян и как-то испытующе посмотрел на деда. Странный взгляд, подметил я. Что он на него так смотрит? А тот лишь тихонько хихикал, грызя зубами коротенький карандаш. Фильм закончился под возгласы «шляпа, а не фильм», и после недолгого поиска по каналам мы остановили свой выбор на относительно новом фантастическом блокбастере. «На очередной шляпе» – успели подметить многие.

– Ты давно колешься? – спросил я у Коли.

– Лет десять, сразу как с армии пришел – начал.

– Бросить не думал?

– Бросить?! – он выпучил глаза. – Ты сам хотя бы раз опий пробовал? Нет? Вот. А если бы пробовал, не задавал бы таких глупых вопросов.

– Да ладно ты, не кипятись. Бросают же люди…

– Ты это по телику видел? Или в газете прочитал? Не верь. До поры до времени может он и думает, что бросил, но стоит только… Ай, блять, Игнат, нахер тебе это надо? – его мутные глаза вмиг стали ясными, а раздраженный голос жестко чеканил каждое слово. Слегка трясущимися руками он достал сигарету, хотя последнюю потушил пять минут назад.

– Сидишь тоже по политической? По двести двадцать восьмой? – аккуратно спросил я.

– Нет, какой из меня политический, – он медленно выпустил дым. – Все гораздо проще.

– Ну, так рассказывай, – я забрался с ногами на шконку, крутя в руке сигаретную пачку.

– Старого наркомана ментам посадить как два пальца. У меня десять грабежей и никакой политики.

– И ты, конечно, никого не грабил.

– Абсолютно в дырочку, – улыбнулся он. – В то время я сидел на большой дозе, летел по-нашему. Прокалывал по пять грамм в день, не спрашивай, где я деньги брал – это уже другая история. Мусора, конечно, знали, но им ваще фиолетово – колюсь я, не колюсь, поэтому все было ровно. До тех пор, пока не пришла пора сдавать годовой отсчет и докладывать начальству о проделанной работе.

– И наркоман со стажем тут как раз кстати.

– Абсолютно в дырочку! Они дождались, пока я пойду к барыге, и взяли прямо около его подъезда! – он ударил кулаком в разжатую ладонь. – Заднее сидение, час в обезьяннике, одиночная камера КПЗ и никаких обвинений, дознаний, допросов – ничего.

– А ты на дозе.

– А я, бля буду, на дозе! Ни диком дозняке! Уже через час у меня начинается ломка. Кумарю так, что хоть на стенку лезь, – Коля сжал свой кулак. – А к вечеру я уже волком вою. Не могу ни есть, ни пить. Лежу, а меня всего выкручивает… ноги, руки… блять.

Я смотрел ему в глаза и видел, как он заново это все переживает.

– На следующий день вызывает опер. Еле живого, в холодном поту меня садят на стул, а он, паскуда, прямо передо мной на своем рабочем столе ставит пенициллинку с раствором. Слева кладет шприц, справа – бумагу с ручкой, – он сглотнул. – Говорит, у меня два варианта: назад в камеру болеть или подписать эти бумажки и тоже в камеру. Но только со всем прилагаемым набором. Я не сомневался в выборе. Да любой бы на моем месте не сомневался.

– И че, только ради того, чтобы уколоться, подписывать какие-то явки, брать на себя чужие преступления, ломать себе жизнь? Ты же сам себя посадил. Надо было потерпеть, перекумарить и спокойно домой идти.

– А вот тут нихера не в дырочку! Если бы отказался – они оформили бы, что этот же самый героин они у меня при задержании изъяли. Все равно срок.

Я согласно кивнул, хотя внутри все-таки сомневался. Мне кажется, Коля сам себя успокаивал, и чтобы хоть как-то найти оправдание, убеждал себя, что выбора не было. Продержали бы пару дней и отпустили, другого такого найти не проблема. Одно слово – наркоманы. Так что, все абсолютно в дырочку.

Когда закончилась «очередная шляпа», мы стали готовиться к ужину. Уже скоро должен был вернуться Серега. Интересно, что у него там по делу, а еще интереснее было бы посмотреть, как он на это все отреагирует. Но прошел ужин, вечерняя проверка, а Сереги все не было. Странно, обычно к этому времени этапники всегда возвращаются. Вот на продоле загремели «роботы» – это их стали разводить по хатам. Ну, наконец-то, сейчас и наш вернется. Но тут все звуки смолкли, и на продоле вновь воцарилась тишина. Что-то тут было не так. Переглянувшись с Русей, мы поняли друг друга без слов. Он подошел к «роботу» и стал стучать по нему железной ложкой. Когда подошел дежурный, он спросил у него, где человек, который уезжал с нашей камеры.

– Выпустили под расписку.

....