Ребуха (Часть 1 Бессилие) Глава 26. Скованные одной цепью⁠⁠

После того, как Юру спустили в группу, меня переселили на другую кровать. Я забрал все накопленные за это время матрасы на свою новую кровать. Матрасы я забирал у выбывших резидентов. На это никто не обращал внимания. Теперь у меня было их целых три. И спать стало более-менее комфортно. Другая кровать как по мне, была самым зачетным местом в доме. Она находилась на втором ярусе вдоль окна. Почти прямо под кондиционером. Ночью я смотрел в окно, вдали светились огни большого города. Я видел фары машин, проезжающих по нашему поселку. Там свобода.
Каждое утро начиналось у меня с того, что я минуты две тупо смотрел в окно. Я видел приоткрытую калитку на воротах и большое дерево под окном. А что, если ночью тихо вскрыть окно и прыгнуть на это дерево? Смягчит ли оно удар? Или, наоборот, я весь расцарапаюсь? Окна хоть и имели открывающуюся створку, но не имели ручек. А само отверстие под ручку было заклеено скотчем, как пломбой. Эти пломбы проверяли после отбоя. И если в социуме, такая пломба считалась бы ненадежной и легко подделываемой, то тут скотча у нас не было. И заказать допустим его из дома посылкой было нельзя. Посылки тщательно проверялись. Поэтому вскрыть окно заранее до отбоя было невозможно. Каждое утро я думал именно о том, как незаметно вскрыть это окно.
На релаксе глядя в окно, я видел свободных людей из соседнего дома. Интересно они знают, о том, что тут наркоманы и алкоголики? Скорей всего да. Плохое соседство - думал я. Не хотел, бы я жить рядом с реабилитационным центром. Они ведь скорей всего меня видят в окне. И знают, что я на них смотрю, полный грусти и тоски.
Это утро, не стало исключением. Я по-прежнему не хотел ничего делать, срок, как и раньше казался нереальным, а день обещал быть жарким.
Стоит ли говорить, что дом мы вновь не сдали. Каждый раз не сдавая дом, мы не только не курили, но еще и ужасно выводили из себя консультантов. В особенности негодовал лысый Дмитрий. Мне кажется, он расценивал это как плевок в лицо, не меньше. Сейчас была смена Антона, и он тоже был не восторге.
Юра на уборке, естественно, не убирался, а танцевал. Поэтому его объект мыл человек, который уже вымыл свой объект. Когда Юру пытались заставить помыть пол, он раздражался. Точно так же, как раздражается ребенок.
- «Я мою!» - психовал он на нас.
А сам проведет тряпкой по полу и стоит танцует. «Не место ему здесь» – грустно вздыхал я.
Нас пытались заставить научить его писать дневник, но это было просто невозможно. Поэтому Юру оставляли писать его ночью, после отбоя. Первый раз нас оставили сидеть в групповой вместе с ним. Видно было, как он страдает. А я был рад, что у меня хотя бы к таким вещам, как дневник и прочее отвращения нет. Было бы еще тяжелее.

Все опять мнимо зависело от нас, и, разумеется, мы опять все провалили. Шансов сделать все нормально практически не было. Честность пошла поперек.
Меня впервые посадили на «тычковку». Витя посадил меня за стол ведущего мероприятие и объяснил, как это делается. Я ничего не понял, но постарался сидеть с умным видом и что-то отмечать. Я знал, то нужно, что вчера формат был у всех и моя задача была просто переписать вчерашние точки. Слушать информацию и проставлять точки одновременно мне казалось нереальным. Поэтому я не слушал. И не заметил, как все пошло наперекосяк.

Честность даже на стали перезапускать. Вышел Антон и заорал на всю групповую:
- «Как вы все надоели. Вы ничего не можете нормально сделать. Живо на ручки встали!» - разумеется этот выпад был снабжен еще тонной мата.
Страх и интерес окутал меня. Я толком не соображая, что происходит вышел из-за стола и прошел в групповую, где все мы взялись за руки в длинную змейку.
- «На ручках сегодня ходите. Хоть один, хоть на секунду расцепится – пятьдесят братским присядете. Три раза расцепитесь – плюс день на ручках. Продолжайте мероприятие» - выпалил тоном полным негодования Антон и ушел.
Мы кое-как поближе сдвинули кресла и диваны, чтобы можно было сесть, не разрывая змейку. Витя дал команду, и мы дошли до «тычковочной» тетради и до его блокнота ведущего. Мероприятие нужно было продолжать.
Писать в тетради было совершенно неудобно. Во время письма разрешалось брать не за ладонь, а как бы под руку. Но при этом расцепляться было нельзя. Руку провести нужно было не отрывая от руки соседа.
Я сидел и с ужасном думал о том, как мы будем писать дневники? Это же совершенно невозможно. Радовало только то, что мы будем ходить не три дня, а всего день. Если, конечно, не расцепимся, но я надеюсь этого не произойдет.
Мероприятие окончилось и нам рассказали правила игры. Все мероприятия у нас идут строго по расписанию. Расцеплен только кухонный наряд. Они и будут накрывать на стол. В туалет идем тоже все вместе, но в него заходит один человек и его соседи обязаны держаться за ручку. Функции свои мы обязаны выполнять в любом случае. И наряды тоже. За невыполнение начисляются ВО. И единственной приятной новостью стало, что перекуры у нас не отменяют. Оставляют всего три на день. Но когда и в какое время они будут, мы должны решить сами.
Мы сразу же единогласно проголосовали за перекур, и такой змейкой пошли курить.
После сообщения о перекурах, мой боевой дух заметно подрос. Теперь мне казалось это даже немного забавным. Разумеется, сразу же произошел расцеп. Психанул Юра. И нас заставили пятьдесят раз приседать. За волну, которая пошла в связи с несинхронностью приседаний, нам добавили еще десять. Приседания хоть и давались мне уже достаточно неплохо, но пятьдесят раз присесть без передышек оказалось гораздо сложнее, чем я думал. На перекур мы вышли запыхавшиеся.
Курили так же, просто взяв друг друга под руку. До пепельницы, чтобы выкинуть бычки пошли таким же хороводом. В тот момент, я старался не думать о плохом, поэтому меня это все немного веселило. Я как человек крайне брезгливый, отметил про себя, что не испытываю по этому поводу дискомфорта. Голова смирилась с безвыходным положением и заметно повысила порог терпимости.
После перекура, мы такой же шеренгой пошли мыть руки, и выстроились в групповой на пересчет. Витя на автомате сказал – «тринадцать человек в групповой, не расходимся». Мы рассмеялись и пошли в связке за ним по этажам, ему нужно было сосчитать остальных резидентов, которое либо спали после ночного дежурства, либо сидели с золотыми. После пересчета, нам нужно было выполнять свои функции. Мы определяли порядок. Тане как ШП – Шефу прачки, нужно было забрать вещи из стиральной машины, Жоре, как новому ШК – Шефу кухне, нужно было взять ножи и выдать их кухонному наряду. Мне нужно было в консультантскую за таблетками. Я их еще не выдавал в этот день никому. А наряду ТТВ нужно было подготовить ведра к завтрашней утренней уборке.
Мы очереди пошли выполнять все функции. И все было бы четко и слажено, если бы не желание некоторых при виде санузла, его посетить. А это была долгая история. Потому, что потом нужно было такой же змейкой идти мыть руки. И так мы и шатались туда-сюда, как неприкаянные. Хвост в одной стороне, второй хвост или голова в другой.
Каждое наше действие вместо минуты в расцепленном состоянии занимало у нас минут по двадцать. Но настроение у всех было достаточно веселое, мы, не переставая шутили насчет нашего положения, чем мне кажется бесили персонал.
На обед и на все мероприятия мы, разумеется, опаздывали. На них невозможно было успеть. Один пересчет на обед стоил нам двадцатиминутного опоздания. Пока всех нашли, пока пересчитали, пока отчитались.
Персонал втравил нас в эту историю, потому что, считалось, что у группы нет единства. А единство группы — это основа выздоровления. И этот тренинг должен был нам это единство привить. Но все шло совсем не так как планировалось. Иногда это было похоже на басню Крылова, про лебедя, рака и щуку. Дневники писать и собирать информацию о негативном поведении мы, к сожалению, не успевали. А у некоторых еще были и последствия, которые тоже нужно было делать. Наблюдая нашу несобранность и веселость. Антон закрутил гайки сильнее:
- «Все последствия, вы должны выполнить, по обсерватору лично проверять буду. Все задачи у функцийных тоже должны быть сделаны. И ВОшки все должны быть списаны в ноль.»
И было бы хорошо, если бы последствия были бы только письменные. У кого-то было последствие убраться в шкафу, у кого-то вымыть туалет или сауну. Как это все делать я не представлял совсем. У меня последствие было только одно, которое я взял сам на себя – коррекционная работа. Это сочинение на одну страничку о дефекте, которое якобы поможет разобраться с ним. В этот раз, как и в предыдущий я прорабатывал дефект «закрытость».
Новости о полном списывании ВО до нуля, некоторых задели. Меня нет, у меня ВО не было. Поэтому я особо не переживал. Мы скитались по дому целый день и я, наверное, на всю жизнь запомню, как Сергей пенсионер затянул – «Скованные одной цепью». И мы все подхватили. Это песня была уместной как никогда. Словно Кормильцев её писал специально для нас.

(Эта история - личная история выздоровления, с неким художественным оттенком. Все имена и события происходящие здесь художественный вымысел, все совпадения с реальным - случайны)