Психея: хижина в лесу [1/2]⁠⁠

Автор: Elliot Avery. Источник: https://neurologicalexcretions.blogspot.com/2013/10/psychidae-cabin-in-forest.html

Когда я упоминаю в разговоре, что работаю в Международном центре помощи пропавшим и эксплуатируемым детям, большинство людей не знают, что ответить. Я их не виню.

Иметь дело с сексуальным насилием любого рода очень сложно. В случае с убийствами, по крайней мере, боль жертвы уже позади. В случае с насилием она никогда не заканчивается. Многие жертвы настолько духовно искалечены, что в конце концов сами становятся чудовищами и начинают цикл заново. Иногда я думаю, что для всех заинтересованных сторон было бы лучше просто избавить их от страданий, но, скорее всего, просто моя работа ожесточает сердце.

Когда в разговоре заходит об этом речь, я обычно просто отвечаю, что являюсь сотрудником МЦППЭД. Большинство людей довольствуются этим.

Иногда, однако, попадаются остряки, которые настаивают на продолжении и требуют подробностей. Часто я чувствую в их вопросах оттенок чего-то гораздо более глубокого и тёмного, чем просто болезненное любопытство. За этими людьми я стараюсь приглядывать, как бы ни была мне неприятна перспектива дальнейшего общения с ними.

Вопрос, который возникает чаще всего, обычно звучит примерно так: "Какой самый странный случай у вас был?". Ответ на него, я полагаю, зависит от вашего определения понятия "странный". Сколь бы отвратительны ни были случаи насилия над детьми, в большинстве своём, как я со временем понял, они удручающе банальны и сводятся к тому, что некий взрослый, которого, как правило, ребёнок хорошо знает и который является для него авторитетом, злоупотребляет детским доверием в своих извращённых целях.

Иногда это родитель или другой родственник, иногда учитель или друг семьи. Хотя об этом часто говорят в СМИ, в моей практике было всего два случая, связанных со священниками, хотя многие из моих коллег сталкивались с таким гораздо чаще. Думаю, часто бывает так, что люди становятся священниками в поисках облегчения, полагая, что вера освободит их от чудовищных желаний, и слишком поздно узнают, что звериные инстинкты всегда берут верх над стремлением к искуплению.

Тем не менее, я действительно могу привести несколько необычных, с моей точки зрения, историй, от нелепых до поистине ужасных.

Примером первой может служить случай, когда один знакомый пришел ко мне с проблемой. У него была несовершеннолетняя дочь, которая встречалась с мальчиком постарше (которого он весьма недолюбливал), и, поскольку он знал, где я работал, он хотел, чтобы я помог ему избавиться от этого молодого человека. Он нанял частного детектива (довольно дешёвого, он отнюдь не был обеспеченным человеком), который следил за его дочерью, пока она встречалась со своим парнем, пытаясь собрать доказательства для обвинения в изнасиловании, но они никогда не заходили дальше поцелуев. Однако было кое-что ещё. Как и многие пары, они часто ходили вместе поесть. Но проверка биографии этого мальчика заставляла по-новому взглянуть на это невинное занятие. Оказалось, он страдал тем, что, думаю, можно было назвать фетишем на полноту. Дочь моего знакомого была довольно пухленькой девушкой, и её парень, очевидно, получал какое-то извращённое удовольствие, наблюдая, как она переедает. Мужчина намеревался заявить, что частые обеды и ужины его дочери с этим странным молодым человеком равносильны половому акту, и у него есть законные основания для обвинения его в изнасиловании. Он хотел узнать моё мнение по этому поводу, прежде чем обращаться в суд.

Я ответил, что, хотя поведение мальчика может быть странным и даже отвратительным, в нём нет ничего откровенно противозаконного, и ему лучше не тратить время на суд. Он, конечно же, проигнорировал мой совет. Судья прекратил дело, а вся эта история только отдалила дочь от него.

Пара поженилась, когда девочка достигла совершеннолетия. Я видел их несколько раз, они живут в моём районе. Это очень красивая пара. Он, одетый, как вольный бродяга, в мешковатой, плохо сидящей одежде, украшенной логотипами рок-н-ролльных групп или стилизованными листьями марихуаны; и она, женщина рубенсовских форм, в трещащих по швам аляповато-готических нарядах. Много чёрного и фиолетового, повсюду рисунки паутины. Я считаю, ей очень идёт её стиль. Да и, в конце концов, у большинства арахнидов разница в размерах между самцами и самками довольно велика.

Да, если говорить о членистоногих, то мне вспоминается пример второго вида странных случаев, с которыми мне довелось столкнуться.

Нет, не просто пример. Возможно, это самая ужасная вещь, с которой я лично сталкивался в своей жизни. Это потрясло мою веру в человечество до самого основания.

Я воочию увидел полное уничтожение не только невинного ребёнка, но и всех остальных людей в её крошечном детском мире. Я увидел конечный результат упадка некогда выдающегося семейства и столкнулся лицом к лицу с самыми извращенными глубинами, до каких только может опуститься человек.

Все началось с того, что пара туристов в северном лесу нашла девочку. Она заползла в их палатку, пока они спали. Обнаружив её свернувшейся калачиком подле своих спальных мешков, они были шокированы. Вскоре девочку передали местным властям. Тогда-то меня и подключили к делу.

Надо сказать, я редко принимаю непосредственное участие в делах. Наш центр в основном занимается работой с информацией. Я, по сути, просто канцелярская крыса. Я редко лично общаюсь с местными правоохранительными органами. Причина, по которой меня вообще попросили заняться этим делом, заключалась в моём хорошем знании той местности.

Я родился в маленьком городке Уинстон, куда увезли девочку, и жил там до 19 лет. Это было довольно пасторальное место. Фермерские угодья на юге, деревья на севере. Все жители города были друзьями или, по крайней мере, знакомыми. Я чувствовал, что плохо вписываюсь в уклад их жизни. Я никогда не был особенно общительным, и жизнь там казалась мне невероятно утомительной. И всё же, хотя я никогда не переехал бы туда снова, сейчас, на заключительном этапе своей жизни, я нахожу, что мои редкие визиты туда служат мне долгожданной передышкой от шума, толпы и общей суматошной атмосферы большого города.

Местный шериф был другом моего отца. Увидев его без формы, вы бы ни за что не догадались о роде его деятельности. Это был пожилой джентльмен среднего роста и телосложения, с седыми моржовыми усами, который проводил свободное время в местной придорожной закусочной, с пинтой пива в одной руке и бильярдным кием в другой, рассказывая небылицы всем, кто готов был его слушать. Люди любили его. Однажды он позвонил мне на работу, чтобы сообщить о девочке, находящейся под их опекой, и спросил, не могу ли я сам приехать посмотреть на неё, поскольку он не знал, что о ней сказать.

Когда девочку привезли, она была немного не в себе, но с виду почти не имела признаков запущенности. Хотя она была небольшого роста, казалось, что её хорошо кормили, а волосы цвета меди были удивительно ухоженными для человека, который провел в лесу неопределенное количество времени. Её возраст оценивался между девятью и двенадцатью годами. Менструация у неё началась совсем недавно, и когда её нашли, на внутренней стороне бедер и других соответствующих частях тела была засохшая кровь. На ней не было ничего, кроме простых белых шёлковых трусиков. Одна вещь, которая выделялась в ней, заключалась в том, что её руки и ноги, хотя и были стройными, росли, очевидно, быстрее, чем остальные части тела, и по размеру почти соответствовали взрослому человеку, из-за чего казались дико непропорциональны по отношению к её маленькому телу.

Однако, когда у меня появилась возможность поговорить с ребёнком, я увидел, что с ней сделали что-то ужасное. Насколько я мог судить, сексуального насилия не было, но это было практически единственным проявлением милосердия к этому несчастному ребёнку.

Дети, если воспользоваться избитой аналогией, подобны цветам. Если с самого начала не ухаживать за ними правильно, то после определенного момента они никогда не смогут вырасти должным образом. Этот ребенок был тем семенем, которое никогда не сможет прорасти, обречённым, в лучшем случае, на жизнь в детском доме.

Если у неё и было имя, никто не удосужился сказать ей его. Её знание языка было рудиментарным, оно было получено от человека, который намеренно не пытался её учить.

Этот человек, который мог быть, а мог и не быть её отцом, как я понял из её неразборчивых, бессвязных ответов, которые она давала на мои вопросы, держал её в запертой комнате в хижине где-то в лесу. Он регулярно кормил её, давал ей шелковую одежду для носки, ванну для купания и периодически менял старомодный горшок, который ей ставили для отправления естественных потребностей, но, по-видимому, больше ничего не делал.

Она упоминала о том, что как-то пыталась убежать, но говорила слишком бессвязно, чтобы можно было узнать подробности. По её словам, была еще одна комната, в которой было много таких же комнат, как её, но гораздо меньше. В них были другие заключенные, такие же, как она. Крошечные пленники. В той комнате были и другие вещи, которые, как она вспомнила, могли подниматься и «оставались наверху». Эти вещи, чем бы они ни были, испугали её, и когда она закричала, её обнаружили и вернули в комнату, очевидно, без дальнейших репрессий.

Из её показаний я также понял, что у неё был, по крайней мере, один брат, но он, очевидно, имел большую степень свободы, чем она. Она мало что знала о нём, только то, что он был там.

Поворотный момент, который привел её к мыслям о побеге, наступил, когда у неё начались месячные. Как она это описала: «Вышло красное. Было больно». Когда её похититель обнаружил это, он на мгновение вышел из комнаты, а затем вернулся с какими-то инструментами и несколькими острыми предметами. Она не понимала, что происходит, но испугалась. В порыве ужаса она дотянулась до испачканного кровью ночного горшка, разбила его о голову негодяя и выбежала в дверь, которую он оставил открытой. Она покинула хижину и не останавливалась, пока не вышла к лагерю, где её и обнаружили.

Это было все, чего я смог от неё добиться. Это был странный, печальный опыт. Когда я закончил, она взяла мелки и бумагу, которые ей дали, и вернулась к тому, чем занималась до того, как мы начали разговаривать: рисованию примитивных картинок, которые, как мне тогда показалось, были попытками изобразить бабочек.

Шериф правильно поступил, позвонив мне. Он не имел ни малейшего представления о том, что делать дальше с этим делом, как и я сам. Я знал о случаях, когда детей воспитывали в почти полной изоляции, но то, что произошло перед её побегом, меня озадачило. Похоже, что человек, державший её в плену, пытался сделать ей операцию, когда она сбежала. Но с какой целью? И почему нужно было дожидаться начала менструации? Может быть, он собирался сделать женское обрезание (или какую-то иную калечащую операцию на женских половых органах, в зависимости от степени культурного релятивизма, которому подвержен тот человек)? Хотя я и предположил, что дело могло быть именно в этом, поскольку женское обрезание делают именно во время раннего полового созревания, скорее всего, это было маловероятно. Такая практика обычно распространена среди некоторых народностей Африки и на Ближнем Востоке, в то время как мучителем этой голубоглазой девочки с кожей, белой, как молоко, был, скорее всего, её отец. Казалось, единственная возможность заключалась в том, что он похитил её откуда-то, но не было никаких записей о пропаже ребенка, подходившего под её описание. Девочка ничего не помнила о своей матери. Я подозревал, что она даже не знала, что такое мать.

Еще одна вещь, которая меня озадачила, это загадочное упоминание о крошечных комнатах и других заключенных в них. Очевидно, они не были людьми, но девочка оказалась не в силах сформулировать, что же это такое на самом деле.

В конце концов, я не смог ничем помочь шерифу. Все, что я мог сказать, это то, что ему следует попросить людей прочесать лес и попытаться найти хижину, из которой сбежала девочка, чтобы привлечь к ответственности её зловещего обитателя (хотя он, скорее всего, подозревал, что мы будем искать его, и уже наверняка покинул это место), а также как можно скорее передать ребенка в приемную семью, что он и так собирался сделать. Тем не менее, он похвалил меня за то, что я смог заставить ребенка рассказать свою историю, поскольку его людям было трудно наладить с ней контакт.

Я провел ночь в доме моего детства. Я планировал снять комнату в мотеле, но мои родители настояли на этом. Моя старая комната уже давно превратилась в витрину. Мой отец - заядлый коллекционер военного антиквариата. Гвоздь его коллекции - левый ботинок, в который был обут Генрих Гиммлер, когда он раскусил капсулу с цианидом. Я остановился в комнате моей младшей сестры. Она недавно поступила в колледж и снимала квартиру вместе с подругой.

Мой отец, бывший охранник, недавно вышел на пенсию. Последние 15 лет перед этим он проработал в местном банке, откуда его уволили, когда его бывший работодатель, лесозаготовительная компания PineCo, была продана какому-то транснациональному конгломерату. Сейчас он занимался самыми разными вещами, а в данный момент переносил на компьютер свою коллекцию домашних фильмов. Нелёгкая задача, учитывая, что видеокамера, на которую они были сняты, была получена в подарок на свадьбу и была далеко не новой, ведь они с мамой поженились в конце 1970-х.

Мой отец трудился над этим до поздней ночи, и мои попытки заснуть часто прерывались его пустыми ругательствами в адрес новомодной техники, с которой он пытался найти общий язык. Это, а ещё плакаты моей младшей сестры, с которых из разных уголков комнаты на меня пялились разрисованные, как живые мертвецы, так называемые «музыканты», так и не дало мне хорошо выспаться в мою первую ночь в городе. Около часа ночи, мучимый бессонницей, я спустился вниз, чтобы спросить отца, не нужна ли ему помощь. Он отмахнулся, сказав, что наконец-то разобрался с тем, как правильно загружать видео, и теперь остаётся только подавать кассеты и слегка редактировать результат. В качестве доказательства он запустил одно из видео на экране компьютера. Качество записи оставляло желать лучшего, но, скорее всего, это была вина исходной плёнки, а не компьютера. Что-то на видео привлекло мое внимание.

Это была запись со свадебного приема более чем десятилетней давности. Торжественное мероприятие проходило в бальном зале роскошного отеля в ближайшем городке. В то время о свадьбе говорили во всём городе, хотя в юности я никогда не обращал особого внимания на такие вещи и имел лишь смутное представление о происходящем. Женихом был Эдвард Пайн, сын Тревора Пайна, который в то время был владельцем компании PineCo и начальником моих родителей. Мои родители познакомились, когда оба работали в PineCo: отец - в службе безопасности, мать - личным секретарем управляющего лесопилкой. Ни один из них не работал непосредственно на самого Пайна, поэтому мне показалось немного странным, что их пригласили на свадьбу его сына. Мой отец объяснил, что семья Пайн направила открытое приглашение всем своим сотрудникам, скорее всего, чтобы список гостей казался длиннее. Младший Пайн был затворником, у него было мало друзей, если они вообще у него были. Не может быть, чтобы мероприятие, проводимое такой известной семьей, было малолюдным.

Увидев его на видео, я смог понять, почему у Эдварда Пайна было так мало друзей. Его сложно было назвать красавцем. В его внешности не было ничего исключительного привлекательного, или, напротив, отвратительного. Но казалось, что в выражении его бледного, слегка вытянутого лица было что-то не то. Язык его тела выражал волнение, он часто почёсывал свою копну нечёсаных каштановых волос крупной, но немного женственной рукой, когда, по-видимому, полагал, что на него никто не смотрит. Его манера речи тоже была необычной. Когда он вставал, чтобы произнести речь, было ясно, что все фразы были заготовлены заранее, так как с гостями он говорил так, будто английский не был его родным языком.

Я заметил, что он выглядит странновато, и отец со мной согласился. Он слышал много историй о младшем Пайне и обо всех неприятностях, которые он доставлял семье. Ходили слухи, что школа-интернат, в которой он провел большую часть своих подростковых лет, на самом деле была исправительной или психиатрической лечебницей. Большинство людей сходились во мнении, что его жена вышла за него замуж только для того, чтобы заполучить семейное состояние.

Однако моё внимание привлекла именно невеста. Точнее, то, что она сказала.

Это произошло в момент свадебного банкета, когда счастливая пара рассказывала гостям о своём знакомстве. Уиннифред, как звали невесту, упомянула, что всегда стеснялась размера своих рук и ног. В детстве её всегда дразнили за это, и у нее даже развился комплекс по этому поводу. Она сказала, что поняла, что Эдвард - тот самый мужчина, который ей нужен, когда на первом свидании он сказал ей, что у неё красивые руки. Я понимаю, почему она смущалась. Её руки были довольно крупными.

И тут меня осенило.

У той девочки в полицейском участке тоже были большие руки и ноги. А когда я присмотрелся к невесте на видео, я увидел и другие признаки сходства. Её волосы были того же цвета - золотисто-коричневые, блестящие, как только что отчеканенные копейки. У неё был такой же молочный цвет кожи. Форма её лица, узкие плечи, я думаю, даже глаза были того же цвета, хотя об этом было сложно судить, учитывая сомнительное качество отснятого материала.

Мне казалось, что я смотрю на женщину, в которую могла бы превратиться эта маленькая девочка.

Я не был хорошо знаком с кланом Пайнов, поэтому спросил отца, не знает ли он, были ли у Эдварда и Уинни дети. Он ответил, что нет. Они были вместе всего два года, прежде чем она ушла от него, и с тех пор о ней никто ничего не слышал.

На следующий день я сказал шерифу о своих подозрениях, о том, что наша юная Джейн Доу (прим.: «Джон Доу» или «Джейн Доу» условно называют пациентов, чьё имя по каким-то причинам неизвестно). может быть как-то связана с бывшей миссис Пайн. Он сказал, что теперь, когда я упомянул об этом, он действительно видит сходство. Было бы очень удачно, будь это так, сказал он мне, поскольку эта женщина пропала более десяти лет назад.

Ее сестра, виолончелистка симфонического оркестра Торонто, заявила о её пропаже осенью 1998 года. За неделю до этого Уинни позвонила сестре, сообщив о своём намерении уйти от мужа и приехать к ней в город, пока она не решит, что делать дальше. Когда прошла неделя и от Уинни не было ни весточки, сестра сообщила в полицию. Конечно, подозревали, что Эдвард убил её, но доказать ничего так и не смогли. Тело не было найдено, и, в конце концов, дело замяли.

Я решил просмотреть документы по этому делу. Я начал с биографии жертвы.

Уиннифред "Уинни" Роквелл родилась в Монреале в 1978 году. Семья Роквеллов (не имеющих никакого отношения к отталкивающе слащавому американскому художнику) была ничем не примечательной семьей рабочего класса. Её мать работала официанткой в кафе, отец был механиком в местной автобусной службе, а старшая сестра уехала на запад в Университет Торонто на музыкальную стипендию через год после рождения Уинни. Однако в середине 1980-х годов всё изменилось. Её отец вложил несколько сотен долларов в компанию по разработке компьютерного программного обеспечения, которую основал его старый школьный друг. Эта компания вскоре стала довольно успешной, разрабатывая программное обеспечение для развивающегося рынка домашних компьютеров, и в течение нескольких лет инвестиции мистера Роквелла значительно выросли. С помощью хорошего биржевого брокера ему удалось превратить это богатство в небольшое состояние, и к 1990 году он уволился из службы общественного транспорта, чтобы сделать карьеру в сфере финансов.

Уинни, однако, плохо приспособилась к переменам в образе жизни в своей семье. В возрасте 10 лет её забрали из государственной школы и определили в элитную частную академию. Девочка была очень недовольна этим, поскольку в старой школе у неё было много друзей, а так называемая элита, населявшая новую школу, в основном плохо думала о "нуворишах", таких, как её семья. Она часто ввязывалась в драки и была исключена из нескольких школ. Большую часть своих школьных лет Уинни провела в Академии Грейрок, изолированной английской школе-интернате на севере Альберты, которая приобрела репутацию школы для богатых семей с проблемными детьми.

Именно здесь она встретила своего будущего мужа.

Вскоре после окончания школы они поженились. По общему мнению, этот брак не был счастливым. С каждым месяцем Уинни проводила всё меньше времени с мужем в семейном поместье и все чаще ездила в город, чтобы покупать в бутиках экстравагантную новую одежду, а затем пить и танцевать ночи напролет в самых модных клубах с друзьями, многие из которых были мужчинами. Всё это, разумеется, за счет мужа (точнее, его знаменитой семьи).

За три месяца до исчезновения Уинни она ввязалась в жестокую драку в одном из элитных ресторанов в центре города с участием её мужа и человека по имени Джамал Симмс, мелкого рэп-музыканта, более известного под сценическим псевдонимом "Быстрая рука" (прим.: «Hi-Rof»), который, как мне сказали, был отсылкой к термину, обозначающему скорострельность оружия (прим.: «High Rate of Fire»).

Мистер Роф угощал миссис Пайн обедом на террасе, когда её муж, приехавший в город, чтобы купить товары для своего хобби - разведения экзотических насекомых, увидел их вместе. Началась драка, в результате которой все трое были в синяках и в крови, нуждались в восстановительной стоматологии и оказались, в конце концов, в местном полицейском участке. Обвинения так и не были предъявлены благодаря вмешательству Пайна Старшего, который якобы заплатил рэперу некоторую сумму денег и свёл его со знакомым в звукозаписывающей индустрии, который мог помочь его карьере.

После этого инцидента о паре почти ничего не было слышно. Уинни больше не видели в городе, а её появления на территории семейного поместья были краткими и скрытными. Затем наступил тот роковой день в октябре, когда она сообщила сестре о своём намерении уйти от мужа и исчезла. Последним, кто видел её, был, по-видимому, водитель такси, который отвез её на ближайший автовокзал.

Это было практически всё, что мы знали об Уинни Роквелл. Показания её друзей ничего не дали, хотя они часто были осторожными, вероятно, потому, что не хотели, чтобы о её явной неверности стало известно широкому кругу лиц. Пусть это было и не совсем корректно, но я не мог заглушить тонкий женоненавистнический голосок внутри себя, который твердил, что, какая бы ужасная судьба ни постигла её, она сама навлекла её на себя.

Прошла неделя, и стало ясно, что поиски, организованные полицией в лесу, не приносят результатов. Мы получили несколько звонков после публикации в прессе, но ни один из них ни к чему не привёл. Однажды в участок пришла женщина и сказала, что у неё есть какая-то информация.

Ее звали Кейко Верди, невысокая женщина лет 55. Когда-то она была горничной в семье Пайн, но вскоре после смерти Тревора Пайна, 14 лет назад, была уволена. Прежде чем что-то рассказать нам, она настояла на том, чтобы увидеть девочку. Ребенка уже забрала служба опеки, но мы показали миссис Верди видеозапись моего интервью с ней. Увидев бедную девочку, женщина расплакалась. Более минуты она просто сидела перед экраном в демонстрационной комнате, болезненные рыдания сотрясали её пухлое тело. Когда она пришла в себя, слова полились из неё безудержным потоком.

Работая в семье Пайн, миссис Верди, впоследствии мисс Мидорикава, всегда испытывала подспудное беспокойство из-за их сына, Эдварда. Он был глубоко извращенным ребенком, склонным к вспышкам насилия. Однажды на вечеринке в саду он проткнул другому ребенку ногу металлическими граблями, в результате чего тот лишился по меньшей мере одного пальца, и всё только потому, что ему показалось, будто ребёнок над ним смеялся. Он утверждал, что у него были видения странных существ с далёких звёзд, и пугал всех, кто был готов слушать, ужасающе красочными описаниями апокалипсиса, который, по заверениям этих существ, должен был наступить со дня на день. Он не проявлял никакого интереса к благополучию других людей, но впадал в чудовищную ярость, страшно кричал и пытался изувечить всех, кто находился в пределах досягаемости, пуская в ход зубы и любые острые предметы, которые попадались ему под руку, когда кто-то пытался посягать на его имущество.

Однако, несмотря на все свои недостатки, Эдвард не был глупым ребенком. Он с интересом поглощал различные книги научного характера и мог пересказать их наизусть. Особенно ему нравилась энтомология. Когда он не терроризировал людей, его часто можно было найти собирающим насекомых в лесу. Миссис Верди считала это вполне уместным. Во многих отношениях он был ближе к насекомым, чем к людям. У него был темный, нечеловеческий интеллект, больше подходящий какому-то хладнокровному, покрытому хитином чудовищу, чем человеку. Если действительно существует такая вещь, как душа, что-то, что отличает нас от зверей, то Эдвард Пайн родился без нее.

И все же, каким бы ужасным он ни был, она не могла не испытывать к нему неких нежных чувств. Дело было всего лишь в каком-то врождённом дефекте. В ужасных вещах, которые он совершал, не было его вины. Она понимала, что его семья часто прибегала к не вполне законным методам, чтобы вытащить его из проблем, в которые он попадал. По мере того, как он становился старше, его склонность к насилию, казалось, становилась менее заметной, и она чувствовала, что стала относиться к нему лучше, хотя он по-прежнему оставался очень странным, непостижимым человеком. И ей было особенно жаль видеть, как его жена-блудница обращалась с ним.

Уинни почти не пыталась скрывать, что вышла за муж исключительно по расчёту. Какая-то привязанность к мужу проявлялась в ней, только когда в дело вступал алкоголь. Она часто сыпала оскорблениями в его адрес, сравнивая его с главным героем фильма "Человек дождя" и другими известными умственно отсталыми людьми. Она уходила на прогулки, никогда не объясняя причин, и могла вернуться домой пьяной в любое время суток. Какому мужчине такое понравится?..

Похоже, порочность его жены начала отравлять его отношение к женщинам в целом. Эдвард становился все более враждебным по отношению к своей матери и Кейко. Это вновь обретенное женоненавистничество, возможно, также было одной из причин одного особенно тревожного инцидента, о котором в то время ходили местные слухи. В подростковом возрасте Эдвард занялся пчеловодством. В Грейроке был факультативный курс, который ему очень понравился, а после окончания школы отец купил для него скромную пасеку. Однажды ночью, весной, перед исчезновением жены, Эдвард облил её бензином и сжег дотла.

Его интерес к насекомым всю жизнь был связан с лепидоптерологией, поскольку чешуекрылые были одним из немногих видов насекомых, где самцы обычно доминируют, в отличие от матриархальных социальных насекомых или хорошо известной мизандрии самок богомола. Он особенно увлекся Psychidae, или мешочницами. Психеи - довольно причудливые существа. Почти всё в них кажется отвратительным для наших цивилизованных умов. Прожорливые вредители, они питаются листвой деревьев, часто обрекая их на гибель. Но особенно ужасны их репродуктивные ритуалы.

Самец проходит совершенно обычный жизненный цикл, превращаясь из гусеницы в кокон и затем – в довольно скромную на вид бабочку. Но самка - это нечто совсем другое. Она никогда не узнает, что такое полет, никогда не познает свободы. Она никогда больше не сдвинется с места, где сформирует свой кокон, окруженный мешочком с шёлком, листьями или другими материалами для маскировки. Она просто сидит там в ожидании семени самца, будучи не более, чем репродуктивным механизмом. И, как будто этого недостаточно, многие виды являются живородящими, потомство отрывается от материнского тела, и формы их членистых телец сделали бы честь работам Гигера или Кроненберга.

Возможно, неправильно испытывать такое отвращение к существам, которые делают только то, к чему их побуждают природные инстинкты. Но для человека восхищаться чем-то настолько гротескным – воистину отвратительно.

Мистер и миссис Пайн ненадолго разлучились, когда Эдварда отправили в городской университет, чтобы он получил образование в области медицины, а его жена осталась в семейном поместье. Большую часть своего времени она проводила там, бесцельно слоняясь по территории или ведя приватные беседы с родителями. Миссис Верди была слишком вежлива, чтобы подслушивать, но время от времени она слышала крики и могла сказать, что атмосфера в доме царила довольно напряжённая.

Всё встало на свои места после первого возвращения Эдварда домой. Одним из первых желаний после долгой разлуки был секс. Когда жена отказала ему в этом, он пришел в ярость. Началась ссора. Уинни позвонила своей сестре. Эдвард застал её за этим занятием.

Затем миссис Верди раскрыла главную тайну. Эдвард вытащил жену на улицу, пинками и окриками загнал в свою машину, а все домашние просто смотрели на это. Это был бессердечный поступок, но они тоже устали от неё и не могли смириться с тем, как она использовала своего мужа.

Они уехали, и никто не видел их всю ночь. Когда на следующий день после полудня машина вернулась, из неё вышел только Эдвард.

Финал: Психея: хижина в лесу [2/2]