Несколько слов о гусаре⁠⁠

Прочтя стихи этого человека, мать его невесты решила расстроить будущую свадьбу. Друзьям с трудом удалось убедить добропорядочную женщину, что ее будущий зять-генерал вполне положительный человек, а стихи – это только стихи.

Впрочем, за стихи, которые он писал в молодости, будь они написаны при следующем императоре, не миновать бы ему тюрьмы. В лучшем случае – рядовым на Кавказ. При кротком же Александре I наказание ограничилось переводом из элитного полка кавалергардов в пограничный гусарский.

Сборник стихов и прозы Дениса Давыдова у меня давно залежался на полке. В молодости я читал лишь стихи его. Проза показалась мне скучной. Подробное, профессиональное описание действий армий и подразделений во время длинной череды сражений начала XIX века cейчас малопонятно и не интересно. Но, видимо, пришло время, и я стал читать, пропуская слишком «специальные» места. И не пожалел!

Некоторое время назад в посте Ответ на статью "Почему Наполеон пошел именно на Москву"  я рассказал об эмоциональном докладе Давыдова  Багратиону в августе 1812 года.

Вот цитата из того доклада: «…если не прекратится избранный Барклаем и продолжаемый светлейшим род отступления – Москва будет взята, мир в ней подписан, и мы пойдем в Индию сражаться за французов! Если должно непременно погибнуть, то лучше я лягу здесь! В Индии я пропаду…за пользу, чуждую России».

Подполковник Ахтырского гусарского полка знал, за что идет война. Не знал и не мог знать он лишь стратегических планов русского штаба и потому считал сдачу Москвы крахом.

Привет историкам, во главе с Тарле!

Запомнилось из его мемуаров вот это: самой крупной самостоятельной военной операцией партизанского отряда Давыдова могло бы стать взятие крупного и хорошо укрепленного города Гродно. Имевшегося под его командованием чуть более чем трёхтысячного отряда явно не хватало для такой акции. Но уж больно хотелось, нормальное такое тщеславие военного человека. Город лежал несколько в стороне направления движения основной армии. Партизаны опережали ее недели на две. В городе находился сильный гарнизон австрийцев во главе с генералом. К активным боевым действиям австрийцев не привлекали,  в Россию они попали против своей воли.  Им Наполеон доверял только гарнизонную службу.

Давыдов не был авантюристом, потому связался с Сеславиным, располагавшим отрядом еще большей численности, предложив ему вместе штурмовать город. Тот тоже был не лишен тщеславия и согласился. Но идти до Гродно Сеславину с отрядом нужно было несколько дней. Давыдов встал перед городом и стал ждать соратника.

Штурма не случилось.  Уже на следующий день после прихода партизан к городу, из ворот крепости выехал лично австрийский генерал и сообщил Давыдову условия сдачи города. На которые русский полковник со всем уважением согласился. На следующий же день весь австрийский гарнизон с оружием и с зачехленным знаменем, но без артиллерии, покинул город и поспешно двинулся в родную сторону, спеша проскочить на юг до подхода русской армии. Так что Гродно достался партизану без сражения.

На сдедующем портрете гусар изображен с бородой. Портрет соответствует времени партизанства. Давыдов объяснил, почему был вынужден отказаться от мундиров и переодеть почти весь свой отряд в цивильную одежду, кроме казаков. Злые крестьяне не различали военные мундиры и лупили своих и чужих лишь за внешний вид. Вести партизанские действия без контактов с местным населением было невозможно. Для лучшего успеха общения с крестьянами Давыдов отказался от гусарского мундира, отпустил бороду и носил тулуп.

Есть в портрете одна неточность: от ношения орденов тоже пришлось отказаться. На шее партизан носил не орден, а иконку с Св. Николаем. Крестьяне проникались доверием к такому веропочитателю.