Неомаг. Часть 1. Глава 8⁠⁠

Глава 8.

О встрече с Пелагеей Дмитриевной Максим в своём рассказе умолчал, хотя и не был уверен, жива ли она. Но всё же не сказал о ней. Незачем Крюкову о ней знать, совсем незачем. Пелагея не Дед, найти её хоть и нелегко, но можно. А она, как никто другой, заслужила малую толику спокойной жизни, или успокоения в смерти, если всё же она умерла. То, что её взяли бы под плотную опеку, расскажи он об их отношениях, Максим не сомневался. А так нет человека, нет проблемы.

— Значит, работа в поле прошла успешно? — Иван, за время рассказа, успел доесть и теперь сидел, откинувшись спиной на подоконник, вертя в руках, словно готовый к броску нож, чайную ложку.

— Да, успешно, в конце июля я покинул Деда.

Крюков покивал головой:

— Да, примерно с этого момента ты и появился в поле зрения нашего ведомства.

— Ведомства? – Максим внезапно разозлился.

— Да что ты кипятишься? — Крюков поморщился. — Конечно, контора, государственная служба. Ты думал, с ЧОПом дело имеешь? Тут всё серьёзнее, гораздо серьёзнее, — добавил он.

— Рассказывай, с кем я имею дело, кто стоит за тобой, иначе… — ярость пёрла из него наружу, заставляя терять осторожность.

— Иначе что? — Иван тоже начал заводиться. — Молнией меня шарахнешь? Этим, как его... фаерболом кинешь?

— Нет, — Максим прикрыл глаза, приводя чувства в порядок, — просто никаких дел с вами иметь не буду. И вы меня не сможете заставить.

— Таки и не сможем? — сидевший напротив иронично изломил бровь.

— Смогли бы, давно заставили, а не разводили бы вокруг меня разные политесы.

— Время, всегда времени не хватает. Сломали бы мы тебя, как миленького, не сейчас, так через месяц или через год, но времени нет. Да и не хочу я силового контроля.

— Нестыковка у тебя, гражданин начальник. То ты говоришь, что простой исполнитель, то решаешь, с кем договариваться, а кого давить. Ты уж решись, кто ты. Простой винтик в государственной машине, или руководитель, ну тот… кто рукой водит. Рука ты или перчатка, а? — Максиму так и не удалось взять под контроль свои эмоции.

Он давно привык быть игроком, а не игрушкой. А тут им так пытаются вертеть. Превращение из кошки в мышку, злило и раздражало.

— Умён, бродяга. Вот поэтому я и хотел договориться по-хорошему. Умных не так много, и с ними приятно работать. — Крюков улыбнулся и начал рассказывать…

 ________________________

Взгляд из-под ресниц.

…Когда мутная волна перестройки захлестнула страну, она вместе с демократическими ценностями, свободой слова и пустыми полками магазинов принесла в страну и интерес ко всему странному, необъяснимому и мистическому.

Оказалось, что страна наводнена всевозможными колдунами и экстрасенсами. В первое время как-то ещё удавалось удержать эту волну, но в начале девяностых, после развала союза дело приняло уже совсем дурной оборот. Маги – чёрные и белые, фиолетовые и прочей расцветки, вплоть до радужной, ведьмы, знахари, костоправы, травницы и прочая нечисть полезли изо всех щелей. Народ, отвыкший верить в Бога, готов был поверить во что угодно. И верил! По всей многострадальной Руси, как тараканы плодились секты. Как самопальные – местного разлива, так и забугорные. За тоталитарными сектами пришли Восточные учения, за ними – проповедующие «новые знания». Оккультные секты сменялись откровенно сатанинскими. Всё это смешивалось в какую-то абсолютную вакханалию и беспредел. У простых людей была выбита почва из-под ног. Вера в светлое будущее ушла, в Бога ещё не пришла, а веры в себя, в свои силы не было. Многочисленные «Виссарионы» вещали с площадок ДК и школьных актовых залов. Казалось, простые люди, как слепые овцы, готовы были идти за любым, кто им обещал здоровье, любовь и внимание.

Как будто России было мало политического, экономического и криминального беспредела. Нечисть, мнимая и настоящая, словно щупальцами опутала страну от Урала и Сибири до Поволжья. О том, что творилось в столице, можно и не говорить. Мистика пронизала все слои общества, от власть предержащих до простых смертных. Она обосновалась в высоких кабинетах и маленьких кухнях. Люди с замиранием сердца садились перед телевизором, выстраивая перед экраном банки с водой и тюбики с кремом в ожидании, когда очередной белый маг зарядит их положительной энергией, когда рассосутся спайки и рубцы, а калеки отбросят костыли. Крупные начальники заказывали гороскопы, и перед каждым принятием решения по важному вопросу, советовались с астрологами.

Мрак и бесовщина сошли на 1/6 часть суши.

Именно в такой момент кому-то, сейчас неважно кому, пришла в голову идея хоть как-то, если не вычерпать, то хоть бы процедить эту мутную воду. Нашлись в стране люди, которым было небезразлично дальнейшая судьба Родины. Так образовалось ведомство, приписанное сначала к МЧС, потом к МВД и, в конце концов, к вновь возникшему ФСБ. Назвали его, не мудрствуя лукаво – 13 отдел.

Номинально служба подчинялась ФСБ, но по факту глава службы отчитывался лично перед помощником президента России.

Постепенно благодаря новому отделу, а может быть просто возобладавшему благоразумию людей, удалось вычистить ту выгребную яму, в которой смешались мистика и эзотерика, колдовство и астрология.

Часть колдунов разоблачили как шарлатанов, часть завербовали (тех, кто что-то действительно умел). Кого-то тихо устранили, кого-то выслали из страны, но в итоге волну бесовщины удалось приостановить.

С тех пор 13-й отдел брал на карандаш всех вновь возникающих колдунов и экстрасенсов. Постоянно велись розыски людей, обладающих необычными способностями. Возникали различные институты по изучению и обучению экстрасенсов. То по одному, то по другому каналу шли передачи, посвящённые необычным способностям человека. Отдел бдил, просеивая сквозь мелкое сито человеческий материал. Отсеивая агнцев от козлищ.

Всё шло хорошо, пока… Вот ведь странное слово – пока, что оно значит? Если вдуматься, бессмыслица – четыре буквы, а как сильно они могут изменить жизнь.

Пока всё шло хорошо, а потом… А что потом? Всё плохо?

Пока есть на что надеяться… А что потом? Надеяться не на что?

Пока ты рядом… А что потом? Потом ты остался один?

Слово, обозначающее мгновение перед крутым поворотом в жизни. Пока…

…Пока в отдел аналитики не пришёл новый, фонтанирующий идеями специалист, мальчик только что со студенческой скамьи. Молодой, злой до работы и голодный до успеха. Не обременённый семьёй, но до краёв заполненный амбициями, которые были подкреплены острым умом, железной логикой и каким-то звериным чутьём. Ночами он просиживал над бумагами, рылся в архивах, сводя в едино разрозненные материалы. Лазил по всемирной паутине. Складывал в единую картину отдельные фрагменты мозаики под названием магия. В ход шло все – документы и художественная литература, достоверные факты и домыслы. Сказки, мифы и сплетни. Сквозь мелкое сито просеивал тонны информации, пока… Вот оно, это пресловутое – пока, снова всплыло, как неистребимое и никогда не тонущее «оно».

На стол – нет, не заведующему сектором, даже не начальнику подразделения – главе ведомства легла аналитическая записка. Папка размером с хороший кирпич. Какими путями молодой аналитик пробился к начальству, никто не знает, но факт остаётся фактом. Глава ознакомился с фолиантом. Через неделю молодой аналитик возглавил новый отдел и начал разрабатывать новую линию…

 ________________________

— Как я понимаю, этим человеком был не ты. — Максим внимательно смотрел на Крюкова.

— Ну что ты, конечно, нет. Я «полевик», волею случая попавший в этот котёл, – он слабо усмехнулся.

— И что же такого сенсационного было в этой записке?

— Да, по сути, ничего, кроме одного. Тот парень просто классифицировал этих колдунов, и сделал вывод, что большинство из них – шарлатаны. Малая часть обладает кое-какими способностями, и уж совсем мало тех, кто действительно могут что-то, что недоступно обычному человеку, но… — Крюков замолчал, поставил на плиту чайник, подождал, пока вода не закипела, и заварил чай.

Максим не торопил его, молча переваривая услышанное.

— Но он сделал один любопытный вывод, что над всей этой шушерой, есть малая часть, буквально сотня людей по всему миру, которые людьми как таковыми не являются. Именно их и называют магами, чародеями и колдунами. То есть как в сказке: молнии разные, заклинания, левитация и прочие чудеса.

— И что здесь такого? – Максим пожал плечами. — Так, оно, наверное, и есть. А вы загорелись – как здорово, надо поставить эту силу на службу государству. Так?

— Именно так. — Иван ни на грамм не смутился. — Только видишь, какая закавыка: все факты указывают на то, что они есть, но поиски ничего не дали.

— Ну и что? — Максим пожал плечами. — Значит, теория неверна, или факты искажены, или плохо искали.

— Или плохо искали, — эхом отозвался Крюков, — нет, искали хорошо. Никаких прямых доказательств, подтверждающих теорию, не нашли, только косвенные. Нашли следы их деятельности, но не их самих. Это было всё равно, что искать невидимку. Здесь отпечаток ноги, тут крошки от обеда, там эхо незаконченного разговора. Находили результаты их деятельности, но никаких конкретных лиц, так зыбкий туман на грани восприятия. Разыскали людей, с которыми они контактировали, но все они были либо использованы втёмную, либо с хорошо подчищенной памятью. Он был очень упрям, этот аналитик, и нарыл-таки, разыскал следы. Ухватился за тоненькую ниточку, даже не ниточку – паутинку.

— Какие следы? — разговор, поначалу заинтересовавший его, теперь раздражал, вызывая смутную тревогу.

— Ученики. — Крюков впервые за всё время их разговора на кухне, посмотрел ему прямо в глаза, — именно они заинтересовали отдел. Не те, кто прошёл обучение до конца – их не поймать, а те, кто не доучился, сошёл с дистанции, по тем или иным причинам. Неомаги – так он их назвал. Непохожие на всех остальных. Люди со странными способностями и возможностями. Их мы и выслеживаем.

Что ж, угроза оформилась, обрела плоть и кровь.

— На меня намекаешь?

— Почему намекаю? Прямо говорю.

— Через меня на Деда хотите выйти? – Максим с облегчением рассмеялся. — Ничего не выйдет.

— Почему?

— Потому…

 ________________________

Пётр Свержин.

Восемь лет назад…

Последние две недели я начал ощущать какое-то беспокойство, словно что-то звало меня, не давая сосредоточиться. Всё чаще я уходил далеко в лес – там я нашёл полянку, поросшую мелкой, шелковистой травой. Приходя туда, я усаживался на поваленное дерево и прокручивал в голове всё, что со мной произошло за последние два года. Пытался разобраться в себе, найти точку, с которой моя жизнь покатилась под откос, словно поезд, сорвавшийся с рельсов. То искомое, корневое действие, которое привело такой, казалось, устойчивый мир, к катастрофе. Эти попытки были бесплодны, как пески пустыни. Нервы истончались и натягивались, готовые вот-вот лопнуть. Дед, видя моё состояние, не давил на меня, ждал, когда я заговорю первым.  Он прекратил наши тренировки и тоже куда-то исчезал на весь день.

С каждым днём напряжение нарастало, всё валилось из рук. Я понял, что не могу больше находиться на хуторе у Деда. Пришло время расставаться. Я принял решение, и на душе сделалось легче. Мысли успокоились, напряжённые мышцы расслабились – пора искать Деда.

Я нашёл его на берегу небольшого озерка, густо заросшего осокой и плакучими ивами. Он сидел на полоске белоснежного песка, мощные руки сложены на коленях, глаза прикрыты.

— Собрался уходить? — он застал меня врасплох, я то думал, что подошёл к нему совершенно бесшумно.

— Да. Дед, я не знаю, что творится со мной, словно в груди что-то рвётся, что-то завет меня туда… — я неопределённо махнул рукой, — …в мир.

Он кивнул, и, легко, без помощи рук, поднявшись, повернулся ко мне.

— Да, Странник. Время пришло, это переломный момент.

— Я могу уйти? — Сердце в груди тревожно ускорило бег.

— Переломный момент, — он кивнул, — мир зовёт тебя, ты и так был слишком долго оторван от него. У тебя сейчас есть два пути… — он замолчал, вглядываясь мне в лицо.

Я не отвёл взгляда, и наши глаза встретились. Я так и не научился читать по его глазам, с другими было легко, с ним – никогда.

— Первый – ты преодолеваешь себя и остаёшься, тогда мы заканчиваем обучение…

В наступившей тишине было слышно, как плещутся в озере серые нырки, как с тонких веток ивы в озеро падают капли. Я слышал стук своего сердца, странно – оно билось тихо и мерно. Я выбрал свой путь.

— А второй? — я прервал затянувшуюся паузу, хоть и знал ответ. Дед его сказал ещё в первую нашу встречу.

— Ты уходишь сейчас, но уже никогда не сможешь прийти ко мне.

— Никогда-никогда?

— Только в том случае, если будешь готов.

— Готов к чему?

Он пожал плечами, словно говоря:

— Откуда я знаю? У каждого своя судьба.

— Я вернусь.

Он покачал головой:

— Из тех, кто уходил, не закончив обучение, ещё никто не возвращался.

— Я не все, я найду себя и вернусь…

 ________________________

— Ты не вернулся.

— Пытался, три раза, когда мне казалось, что я готов.

— И что?

— Я просто не нашёл дороги, как будто кто-то вырезал кусок карты, а потом соединил края. Я пробовал по-всякому: на машине, на электричке, пешком. Все усилия были тщетны, я всё время оказывался не там. Я даже не нашёл той деревеньки, куда ходил…

Он чуть не проговорился о Пелагее Дмитриевне, но вовремя остановился и почти без заминки продолжил:

— …проверять свои способности.

Максим снова, как тогда, когда в первый раз, идя знакомой тропинкой, вышел не к Дедовскому дому, а на разбитую грунтовку, почувствовал во рту горечь поражение. Давняя обида на Деда шевельнулась в груди, пуская свои холодные щупальца в сердце: почему ты отпустил меня, почему не удержал?

Он помотал головой, отгоняя непрошеные мысли. Не время, не время сейчас купаться в своих обидах.

— Так что, господа комитетчики и особоотделисты, обломались вы со мной. Даже если бы я и хотел вас вывести к Деду, увы, — Максим дурашливо развёл ладони, — ничего не выйдет.

Обида всё-таки прорвалась в эти язвительных и насмешливых словах, направленная на Крюкова. Она одержала над ним, пусть маленькую, но победу. Максим поморщился: плохо, совсем себя не контролирую.

Крюков с насмешкой смотрел на него:

— Ты нам не за этим нужен.

— Зачем же? — Максим удивился по-настоящему. — Зачем ты из меня всё это тянул?

— Должен был убедиться, что ты именно тот человек, который нам нужен, а не ловкий мошенник.

— Убедился? — Злость в который раз за утро начала закипать в груди, туманя и без того отнюдь не спокойный разум.

«Стоп, — сказал себе Максим, — что со мной? Я, как неопытный мальчишка, ловлюсь на любую провокацию. Ведусь на любой финт противника. Что вся наука Деда, как и других учителей, псу под хвост? Как говорил Исатори Кано: Самое страшное для воина – потерять хладнокровие и поддаться чувствам».

Максим почувствовал злость на себя, душную, как ватное одеяло в летнюю ночь. Надо справиться с чувствами. Давно он не был в таком душевном раздрае, как сейчас. Чтобы выиграть время, он, чуть дрожащими от сдерживаемых эмоций пальцами, выцарапал из пачки сигарету, отошёл к окну. Пуская на улицу колечки дыма, Максим чувствовал внимательный взгляд опера. Тот молчал, не давил, но в воздухе кожей чувствовалось напряжение. Он прикрыл в глаза, тишиной и мерными затяжками, отгородившись от мира. Когда сигарета дотлела до фильтра, чувства Максима успокоились – он был готов к продолжению разговора.

— Как вы вышли на меня?

— На самом деле это не так сложно, если, конечно, знать, где искать. Слишком вы необычные, хоть и пытаетесь маскироваться под обычных людей.

— Неудачно, стало быть, притворяемся?

— Ну почему неудачно? Я же говорю, если не знать, что и как, вас не найдёшь.

— И много таких, как я?

— Мало, очень мало, буквально единицы.

— Так как вы меня нашли?

— Да какая, собственно, разница?

— Для меня большая. На будущее, чтобы лучше прятаться.

Крюков покачал головой:

— Извини, не могу сказать, оперативная информация. Скажу лишь, что тебе это знание не поможет. Свою суть не изменишь. Кот никогда не станет мышью. Ну, ты меня понял.

Максим кивнул. Он был другим, не таким, как все, а это не спрячешь. Льву трудно затеряться в стае шакалов.

— Что, в конце-то концов, тебе от меня надо? — вопрос был задан и требовал такого же прямого ответа.

Человек, сидевший напротив Максима, это понял и ответил:

— Помощи.