Неомаг⁠⁠

Благодарности:

Моим родителям - за меня.

Моим детям - за себя.

МОЕЙ жене - без нее не было бы этой книги.

Всем посетителям и хозяину Таверны (кто знает, тот поймет).

Моим Учителям.

Моим друзьям и врагам посвящается.

Зачем снятся сны?

Зачем мы мечтаем,

Среди зимы

Цветы распускаем?

Зачем идет дождь?

Зачем светят звезды?

Зачем ты все ждешь?

Уже слишком поздно....

О чем-то мечтать, кого-то любить,

Ночами не спать и небо просить,

Чтоб стало оно, как в тот самый миг,

Когда-то давно, одно на двоих.

гр. «Красавица и чудовища»

Небо на двоих.

Пролог.

За месяц до описываемых событий.

Солнце било со всех сторон, и от этого слепящего, раскаляющего всё вокруг света было не спрятаться, не скрыться. Максим специально выбрал столик, не в тени, падающей от тента уличного кафе, а на самом солнцепёке.

«Нет, не специально, а чисто на голом инстинкте – словно что подсказало» – поправил он себя, увидев тех, кто назначил встречу.

Вслед за этой мыслью появилась другая: «Не надо было соглашаться на эту встречу, не надо, ой не надо».

Он смотрел на мужчин поверх тёмных очков. Несмотря на удушливое, жаркое лето, на них были тёмные костюмы. Эти двое – «первый» и «второй», как мысленно он их окрестил, были абсолютно разные, но вместе с тем неуловимо похожие. «Первый» – среднего роста, тёмные волосы зачёсаны назад. «Второй» – высокий, худой, если не сказать измождённый, с пегими, по-военному коротко стриженными волосами.

Не здороваясь, они синхронно отодвинули пластиковые стулья, и, аккуратно поддёрнув брюки, сели.

Глазами, вот чем они были похожи. Тёмно-сёрыми, словно подёрнутыми дымкой, глазами. «Нет, не стоило» – утвердился он в мысли, глядя на их спокойные лица. К сожалению, отказать попросившему о встрече он не мог. Бывают в жизни такие ситуации, когда невозможно сказать нет, кто бы, чтобы не твердил о свободе выбора.

— Я вас слушаю, господа. — Максим поставил чашку с нетронутым кофе на исцарапанный пластик стола, и ленивым движением среднего пальца сдвинул очки к самым глазам. Тёмные стёкла, хоть какая-то защита, от этой серой пыли, смотрящей на него из глаз незнакомцев.

— Снимите, пожалуйста, очки, — попросил «первый».

— Извините, но у меня болят глаз, а это солнце их просто убивает, — Максим вежливо улыбнулся.

«Интересно, каково это – видеть вместо глаз собеседника своё отражение?»

— Мы можем пересесть в тень, — скрипучим, словно несмазанные петли, голосом, сказал «второй».

— На таком солнце и тень слишком ярка для меня, — Максим смотрел куда-то в пространство между собеседниками.

— Зачем же вы назначили встречу именно здесь? — опять отозвался «первый».

— А вам нежарко в этих костюмах? — ответил он вопросом на вопрос.

— Нет. Вы не ответили. — Проскрипел «второй».

— Я люблю солнце, хоть оно и вредно для моих глаз. Вы так и будете говорить по очереди? — Максим радостно осклабился.

Визитёры не отреагировали на его шутку.

— Вас известили по поводу нашей просьбы? — видимо, для разнообразия заговорил «второй».

— В общих чертах, — Максим сделал вид, что отпивает кофе.

— Я так понимаю, вы отказываетесь. — Подал голос «первый». — Даже не узнав подробности?

— Видите ли, господа, — он вздохнул и снял очки, — так уж вышло, что я знаю, что вы хотите от меня, правда, без подробностей. Но ваша просьба лежит вне области моих профессиональных интересов, проще говоря, то, чего вы от меня хотите, я не смогу сделать. – Максим обращался уже непосредственно к «первому». — Вы же не пойдёте тачать сапоги к портному? Так вот, продолжая аналогию – я как раз тот самый портной, к которому вы пришли за сапогами.

Он говорил, глядя прямо в пыльные глаза «первого», за время всего разговора так ни разу не моргнувшего.

— Даже и не пытайтесь, — шевельнул губами темноволосый, — вы птица не того полёта.

— Ага-ага, — Максим покивал, — вот и я о том же, — он снова надел очки и привычным жестом среднего пальца вдавил дужку в переносицу, — я мелко плаваю и вам неинтересен.

— Значит, отказываетесь? — теперь говорил «второй».

— Значит, отказываюсь, — он развёл руками.

Не прощаясь, «первый» и «второй» синхронно встали, одёрнули брючины и, развернувшись, направились к ожидавшему их «мерседесу». Как только машина скрылась за поворотом, Максим выдохнул и вытер вспотевший лоб. Машинально поднеся чашку ко рту, он глотнул кофе.

— Фу ты, чёрт, — резко вскочив, он выплюнул тёплую бурду. Максим терпеть не мог растворимый кофе.

Всё было плохо. Он не чувствовал тех, с кем беседовал, то есть совсем не чувствовал, словно беседовал со стеной, а не с людьми из плоти и крови, а это было плохо, очень плохо. Для него плохо. Впрочем, он и не пытался их глубоко «щупать». Может быть, это было напрасно, а может быть, и нет. Но, так или иначе, эти «двое из ларца, одинаковы с лица» ему не понравились.