Небесные скитальцы, Глава XXIII⁠⁠

Предыдущие главы в профиле.

После прохождения регистрации и утомительного таможенного контроля, Черпевский оказался в зале ожидания. Ладони вспотели — верный внешний признак того, что нервозность внутри него постоянно нарастала. Надо постараться успокоиться. Большинство окружающих с энтузиазмом сновали по небольшим магазинчикам, в обилии располагавшимся по периметру зала. Меньше всего на свете Косте сейчас хотелось что-нибудь покупать или даже просто ходить по магазинам. Поэтому он присел на свободную лавочку. Под искусственными пальмами с экстравагантной подсветкой. Больше свободных лавочек не было, и вскоре на другой край, предварительно спросив у него разрешения, присела мама с дочкой. На пару секунд фактотум опешил, настолько та своей красотой напоминала Аглаю Ферро. Потом понял, что это не она. Женщина выглядела старше и несколько мягче, чем Ферро.

И только потом узнал девочку. Это была та самая Антонина, о которой рассказывала Зантия.

— Мамочка, — попросила она, — прошу тебя, купи мне, пожалуйста, сока! Очень тебя прошу!

— Хорошо, — вздохнула женщина, — идём за соком.

— Мамуля, я так устала! У меня так разболелись ножки! Сходи, пожалуйста, сама, а? За мной посмотрит вот этот дядя, — она улыбнулась Косте, — хорошо? Посижу пока и отдохну.

— Будьте добры, приглядеть, я буквально на пару минут? — попросила мама Антонины.

— Конечно, без проблем, — поспешил её заверить он.

— У вас всегда такой грустный взгляд? — спросила его девочка. — Как будто потеряли что-то важное давным-давно! Наверное, у вас грустные глаза даже когда смеётесь... Грустные, но добрые.

Девочка проговорила это скороговоркой, тихо и отстранённо, как иногда разговаривают с собой дети во время игр, происходящих в одиночестве. Костя от такого анализа слегка опешил.

— У нас мало времени, — продолжил ребёнок. — Мои родители разводятся. Очень скучаю по папе. У него тоже грустные и добрые глаза. Сейчас зависит именно от вас, смогут ли они помириться. Поможете мне? — говоря, она не сводила глаз с дверей магазина, в котором исчезла её мать.

— Решительно и бесповоротно.

— Отправьте сообщение. Моему отцу. Пишите номер, умоляю, скорее, она скоро вернётся.

Костя быстро записал старательно, но молниеносно продиктованный номер.

— Текст будет такой: «Милый папочка, я скучаю. Мы с мамой возвращаемся обратно за папкой с документами. Встреть нас в аэропорту с её любимыми ромашками, я просчитала — должна растаять. Твоя дочь Антонина». И впишите, пожалуйста, номер рейса и время прибытия... Но проверьте, прошу вас, проверьте три раза!

— Хорошо.

— Всё, она идёт!

— Проверено три раза и отправлено!

— Спасибо!

— Вот сок, доченька. Так долго искали, чтобы был не холодным... Ананасовый, твой любимый! А о чём вы тут шептались?

— Дядя рассказывал мне, что летать совершенно не страшно... Мамочка, какой вкусный сок!

* * *

Всё когда-то бывает первый раз. Прежде Константину действительно никогда не случалось летать обычными гражданскими самолётами. Вычурная помпезность, если сравнивать с военно-транспортной авиацией, скорее раздражала, чем успокаивала. Впрочем, перед любым полётом Черпевского раздражало абсолютно всё.

Вошёл в салон, зачем-то постоянно пялясь в билет, ведь давно выучил его наизусть. Нашёл своё место. В экономклассе. В левом из трёх рядов, возле иллюминатора. Однако стоило ему усесться на своё место, как к нему тут же подбежал старичок. Сухонький, но подвижный, самого энергичного вида, даром что с клюкой. В коричневом берете, навевавшем ассоциации с мольбертом, красками и кисточками. Гордо носил аккуратную седую козлиную бородку, которая ему, впрочем, шла.

— Молодой человек! — он встал так, чтобы не загораживать проход, — у меня к вам архиважная просьба.

Черпевский вздохнул. Сразу понял, о чём будет идти речь.

— Понимаете, моя жена, — за ним возникла старушонка, — очень боится летать. Смешно, правда? Понимаете, страх — он ведь такой. Кто-то, как она, боится высоты, но ни капельки не боится змей, а кто-то совершенно наоборот! Мне иногда кажется, что смелых людей не бывает вообще. Просто у каждого свой страх. Её место рядом с вами. Не будете так любезны поменяться со мной, чтобы я мог успокаивать свою жену? Поддерживать, так сказать, её бодрость духа на нужном уровне?

— Покажите своё место.

— Хорошо, — засуетился обрадовавшийся старичок.

Привёл к своему месту — среднему из пяти, расположенному в среднем ряду. В самом начале экономкласса, то есть в задней части самолёта.

На полпути он нос к носу столкнулся с Урсуловым, но тот его даже не заметил. Выискивал кого-то взглядом, скорее всего, своих подельников.

Перед уходом старичок рассыпался в благодарностях перед молчаливым Костей, который так и не проронил ни единого слова. Вздохнув, уселся на новое место. Наверное потому, что посадка ещё только началась, места слева и справа него пустовали.

В салон вошли знакомые Косте цыгане. Расселись вокруг старика в берете и его жены. Того самого, с которым он поменялся местом.

«Вот оно как интересно, получается», — подумал Костя.

— Мы с вами, оказывается, летим одним самолётом, — сказала мама Антонины, усаживаясь с дочерью на свои места слева от него.

Уселись. Девочка оказалась на соседнем месте. Успела ему заговорщицки подмигнуть. Конечно, исключительно в тот момент, когда мама отвернулась.

— Летать не боитесь? — спросил Костя, чтобы не показаться угрюмым.

— Нет, — ответила молодая женщина, — ничуть. Тоня, моя дочь, боится. Но это большой секрет.

— Я ничего не слышал.

— Присмотрите, пожалуйста, за ней ещё раз? Я на секундочку.

— Конечно, сколько угодно.

— Спасибо вам, вы очень любезны.

И, прихватив свою сумочку, она ушла.

— Тоня, твой папа прислал ответ.

— Какой же? — девочка побледнела и зажмурилась.

— Хороший. Смотри сама, — он достал телефон и прочёл: «Люблю тебя и маму. Ромашки купил. Жду. Считаю минуты до вашей посадки. Целую, папа».

— Спасибо, — она зажмурилась от улыбки.

— Не за что.

Салон заполнялся. С каждой минутой быстрее. Константин выяснил, где место Романа Урсулова — в центральном ряду с краю, в носовой части. Утюгенова — тоже в передней части в левом ряду, рядом со стариканом с козлиной бородкой, его женой и цыганами. Найти взглядом Куфилова ему так и не удалось, хотя самолёт был почти полон, и посадка подходила к концу.

Места справа от него заняла влюблённая парочка молодых людей. У каждого длинные волосы, плеер и наушники с большими амбушюрами. У девушки пряди волос окрашены в фиолетовый цвет, на носу, бровях и ушах — пирсинг. Принялись фотографировать себя с помощью селфи-палки. Время от времени девушка в качестве реакции на шёпот молодого человека в её проколотое ушко тихонько смеялась. Мелодично и заразительно.

— Всё хорошо? — спросила, вернувшись, мама девочки.

— Да, всё хорошо, — ответила Тоня.

— Может быть, поспишь? Я вижу, ты устала.

— Да, мамочка, посплю. Сразу после того, как взлетим.

Ага, вот и Куфилов. В правом ряду ближе к центру.

Вскоре посадка закончилась. Самолёт начал на рулить на предварительный старт. Выехал на взлётно-посадочную полоску, притормозил на исполнительном старте. Константин выслушал приветствие экипажа, пристегнулся. Отключил телефон.

Заревели турбины двигателя, самолёт начал разбег. Будь она неладна, эта вибрация! Взлёт. Набор высоты. Через несколько минут набор высоты закончился.

— Тебе удобно, милая? — ворковала мама девочки.

Видно: по-настоящему любит дочь.

— Да, мамочка, — сквозь сон ответила девочка.

Она уже спала.

* * *

Стоило аэрофобии Черпевского, взбудораженной взлётом, утихнуть под ровный гул двигателей, в голову тут же устремился целый рой вопросов. Когда будет захват? А вдруг они не полетят в Фаргарт? Как террористы будут обращаться с заложниками? У захватчиков будет настоящее оружие или муляжи? Как поведёт себя экипаж? Он сидел, прокручивая в своей голове вопросы один за другим. Радовался, что за иллюминаторами темно и пугающей высоты не видно. Тоня слева от него мирно посапывала.

Затем, когда накручивать себя надоело, попытался расслабиться. Не вышло. Потом, напротив, сосредоточиться, превратившись в зрение и слух. Отслеживая, насколько это возможно, троицу, состоящую из Урсулова, Куфилова и Утюгенова.

В это время началась их активность: один за другим они ходили в туалет, переглядываясь, как им казалось, незаметно. Скорее всего, так и было, но не для него.

— Не хотите что-нибудь выпить?

Чистая правда, в форме стюардессы Аглая Ферро была сказочно хороша. Яркая помада, искусно подведённые глаза, подчёркивающие идеально прекрасный рисунок восхитительно красивого женского лица. Холодного, но вместе с тем такого притягательного!

Он ощутил, что где-то в глубине, там, далеко за его грустными и её красивыми глазами, их связывает что-то общее. Единое и неделимое, тень неизвестных соображений. Как двух дуэлянтов крепко связывает и поглощает производимая ими дуэль.

— Будьте добры, кофе.

— У нас...

— Пожалуйста, просто кофе. В самой большой таре из возможных. Без сахара.

— Я поняла, — кивнула Ферро, наклонившись над мамой Тони.

Пара шариков её грудей, покрытых едва заметным пушком, на миг выглянули из блузы.

К сожалению, всего на один короткий миг, после которого она ушла.

Вдруг он заметил, что девочка не спит.

— Тебе нельзя, — так тихо, что он еле услышал, произнесла она.

Еле услышал несмотря на то, что наклонил своё ухо к её ротику так близко, насколько возможно.

— Тебе нельзя, — повторила девочка, — ничего пить. И есть. Ни из чьих рук. Она так сказала, — Антонина незаметно притронулась к кармашку, где лежал самый ценный для неё предмет. — Ещё сказала, что всех нас захватят, но чтобы я не боялась, потому что всё будет хорошо...

Костя послушался, и принесённый кофе не пил. Хотя аромат у него был просто чудесный.

* * *

Всё началось с выбитого из рук Ферро подноса. Кофе, пакетики и салфетки, как и сам поднос, веером улетели в пассажиров.

Надо было признать, отметил фактотум, играла она великолепно. Короткий испуганный крик, как и сопутствующая мимика, с точки зрения актёрского мастерства были безукоризненны.

Урсулов, Куфилов и Утюгенов вскочили со своих мест одновременно. Как один — в балаклавах, размахивая пистолетами в руках.

— Внимание! — загремел голос Урсулова. — Самолёт захвачен. Как видите, я вооружён, точно так же как и мои друзья. Все мы прошли подготовку в рядах специальных подразделений... — он запнулся, но после короткой паузы продолжил дальше. — Поэтому прострелить голову любому из вас не составит для нас никакого труда. К тому же у нас есть мощное взрывное устройство, другими словами.

И он распахнул свою куртку, показав, что под ней находилось классическая, как её представляет обыватель благодаря фильмам, бомба.

— А вот обратного пути нет... Всем вам... — его голос захлебнулся в шуме и гвалте, произведённом цыганами.

Сначала шумное волнение, быстро вышедшее из-под контроля. Казалось, ещё мгновение, и Утюгенов будет поглощён пёстрой и смуглой массой, как штормовой волной. Всё мгновенно стихло после того, как прозвучал выстрел. Стрелял Утюгенов. Попал в ту самую цыганку, которая организовала по просьбе Кости отвлекающий гвалт. В плечо. Черпевский успел увидеть, как всего лишь на мгновение изменилось лицо Аглаи. Превратилось в зверский, яростный оскал, полный бешенства. Девушка справа от него съёжилась, сползла в кресло, тихо повизгивая. Молодой человек постарался её укрыть своими объятиями. Тоня слева сжала ручки в кулачки и беззвучно плакала. Её мама нервно гладила девочку по голове, уговаривая молчать.

— Никто не пострадает, — продолжил, воспользовавшись тишиной, псевдоглаварь угонщиков, — если будет соблюдать правила. Хотите жить — выполняйте. И останетесь в живых. Это очень просто. Если промахнуться при выстреле, начнётся... — похоже, он просто забыл слово «разгерметизация», — катастрофа. Всё делать только после нашего разрешения. Без него самостоятельно с мест не вставать. Это ясно?

Пассажиры закивали головами.

Цыгане попросили врача.

— Доктор среди вас есть? — спросил Роман Урсулов.

Нашёлся. Высокий, молодой и нелепый. Сразу же занялся плечом цыганки, и те немного успокоились.

— Пошли, — нарочито грубо дёрнул за волосы Ферро, — к командиру воздушного судна.

И они ушли, оставив пассажиров под присмотром Утюгенова и Куфилова. Стоило им уйти, как первый из них прошёлся по рядам, самым беспардонным образом выпивая спиртное, которое успели подать стюардессы. Ходил бы и дальше, если бы его не остановил Куфилов. Подошёл вплотную и зашипел. После этого он перестал пить на какое-то время.

Угон случился на двадцать третьей минуте полёта. Занял около четырёх минут. А ещё через десять после резкого крена влево самолёт лёг на новый курс.

* * *

Расчёты оказались нехитрыми: получалось, что до Фаргарта они долетят примерно за три-четыре часа. Урсулов с Ферро вернулись; стюардессы продолжили как ни в чём не бывало обслуживать пассажиров. С каменными лицами, белыми, словно у приведений. Девушка справа успокоилась; Антонина снова заснула.

©Ярослав Калака

Глава: [23 из ~34]