Моя дочь уже три года рисует одно и то же⁠⁠

Это перевод истории с Reddit

Моей дочери Айрис восемь лет, и она рисует каждый день. Для ребёнка это не удивительно, верно? Большинство детей проходят через разные фазы. Динозавры, принцессы, лошади с невозможными пропорциями. Айрис тоже всё это рисовала, раньше.

Три года назад, когда ей было пять, она начала рисовать кое-что новое. Сначала мне это казалось милым. Она сидела за кухонным столом с восковыми мелками и набрасывала простые фигурки. Большую и маленькую, за руку. На большой всегда было красное платье. Маленькая всегда улыбалась.

«Красота, милая», — говорил я. — «Это вы с мамой?»

Она мотала головой. «Это тётенька и девочка».

«Какая тётенька?»

«Та, что приходит в мою комнату».

Я рассмеялся и не придал значения. Воображаемые друзья — это нормально. Даже полезно. Мы с женой, Эммой, шутили об этом вечером, когда Айрис легла спать. Стукнулись бокалами вина, и я сказал что-то глупое вроде: «Зато творчески подходит».

Но Айрис продолжала их рисовать. Каждый божий день. Всё те же две фигуры, за руку. Иногда они стояли перед домом. Иногда — в поле. Иногда — во тьме с крошечными белыми точками, которые она называла звёздами. Но неизменно одно: женщина в красном платье и маленький улыбающийся ребёнок.

Через пару месяцев я начал замечать детали. На платье женщины появились пуговицы. Семь штук. Улыбка ребёнка стала шире, с зубами. Художественные навыки Айрис росли, но тема не менялась.

«Солнышко, может, нарисуешь что-нибудь другое?» — предложила однажды Эмма. — «Щенка, например? Ты же обожаешь щенков».

«Не могу», — сказала Айрис, не поднимая глаз от бумаги. — «Она хочет, чтобы я рисовала её».

«Тётенька этого хочет?»

«Она говорит, что мне надо помнить. Поэтому она приходит, а я рисую».

Мы с Эммой переглянулись. В тот вечер поговорили уже серьёзнее. Может, Айрис тяжело привыкает к новой школе. Может, она в стрессе. Решили подождать.

Рисунки продолжались. Месяц за месяцем. Айрис исполнилось шесть, а она всё так же каждый день рисовала женщину и ребёнка. Картинки становились детальнее, аккуратнее. У женщины появилось лицо. Тёмные вьющиеся волосы. Тонкий нос. Грустные глаза, которые Айрис каким-то образом передавала одним мелком.

Надо сказать то, чего я ещё не говорил. До Айрис у нас была другая дочь. Её звали Лили. Она умерла в четырёхлетнем возрасте, за два года до рождения Айрис. Внезапно. Аневризма. Мгновение назад она смеялась за завтраком, а в следующее её не стало. Мы почти не говорим о ней. Слишком больно. Её комната до сих пор такая, какой она её оставила, в конце коридора. Дверь держим закрытой.

Когда Айрис исполнилось семь, я заметил в одном рисунке деталь, от которой у меня скрутило живот. На ребёнке была определённая футболка. Жёлтая, с мультяшной пчёлкой. Я узнал её с первого взгляда, потому что купил её Лили. Это была её любимая футболка. В ней она была утром в день своей смерти.

Я никогда не упоминал эту футболку Айрис. Мы сложили все вещи Лили в коробки на чердаке ещё до рождения Айрис. Она никак не могла о ней знать.

«Где ты видела эту футболку?» — спросил я, стараясь говорить ровно.

«Её носит девочка», — просто ответила Айрис. — «Она любит пчёл».

У меня задрожали руки. «Как зовут девочку?»

Айрис подняла на меня большие карие глаза. «Она не говорит. Тётенька называет её “мой маленький цветок”».

Так Эмма называла Лили. Мой маленький цветок.

Я зашёл в кабинет к Эмме и закрыл дверь. Спросил, показывала ли она Айрис фотографии Лили, упоминала ли футболку с пчёлкой, называла ли Айрис «моим маленьким цветком» — может, по привычке. Эмма расплакалась. Нет. Мы договорились не нагружать Айрис тяжестью сестры, которой она никогда не знала. Не сейчас. Когда-нибудь потом, когда подрастёт.

Ночью, когда Айрис уснула, мы с Эммой полезли на чердак и перебрали коробки. Нашли футболку с пчёлкой. Нашли и фотографии, на которые не смотрели годами. На одной из них я в красном платье. Фото с корпоративной рождественской вечеринки, примерно за полгода до смерти Лили. Эмма уговорила меня нарядиться Миссис Клаус для шутки. Я улыбаюсь на фото. Лили у меня на бедре, смеётся.

Женщина в красном платье — это была я.

Утром я попросил Айрис описать тётеньку. Она отложила оранжевый мелок и задумалась.

«Она красивая», — сказала Айрис. — «У неё приятный голос. Иногда она грустит».

«Что она тебе говорит?»

«Говорит, что скучает. Говорит, что приходит в гости, потому что не хочет забыть свой маленький цветок. Говорит, что если забудет, будто её никогда и не существовало».

Я не мог дышать. Эмма, стоявшая в дверях, издала звук, которого я от неё никогда не слышал.

«Она говорит, что боится», — продолжила Айрис, раскрашивая красное платье. — «Говорит, что однажды уже не вспомнит, как звучит смех. Или как чувствовались маленькие ручки. Или как пахли волосы клубничным шампунем».

Шампунь Лили. Тот, который мы купили, потому что она настояла, хоть он и стоил вдвое дороже.

«Айрис», — прошептал я. — «Когда она к тебе приходит?»

«Ночью, в основном. Иногда я просыпаюсь, а она сидит на моей кровати, держит девочку за руку. Смотрит на меня и плачет. Потом они идут по коридору».

«По коридору? Куда?»

«В комнату с закрытой дверью».

Комната Лили.

Не знаю, сколько мы с Эммой так стояли. Время как будто перестало существовать. Айрис рисовала дальше, рука двигалась уверенно, привычно. Женщина и ребёнок. Всегда вместе. Никогда по отдельности.

В ту ночь я не мог уснуть. Около двух часов я встал и пошёл по коридору. Остановился у закрытой двери Лили, положил руку на ручку. Изнутри доносилось что-то. Тихое пение. Колыбельная, которую я пела Лили, когда она не могла уснуть.

Я открыла дверь.

Комната была ровно такой, какой мы её оставили. Небольшая кровать с сиреневым одеялом. Мягкие игрушки в ряд на полке. Ночник, бросающий звёзды на потолок. И на кровати, едва различимая в полумраке, я увидела нечто. Не совсем человека. Скорее память о человеке. Очертания того, кто когда-то существовал и отказывался исчезать окончательно.

Она подняла на меня взгляд — моё собственное лицо. Но какое-то неверное. Старше. Уставшее. Изъеденное чем-то, чему я не находила имени. Рядом сидела тень маленькой девочки в футболке с пчёлкой.

«Я не хочу её забыть», — сказала тень моим голосом. — «Я не могу её забыть».

«Я не забыла», — сказала я. — «Мы не забыли».

«Забыли. Вы закрыли эту дверь. Упаковали её по коробкам. Родили другую дочь и сделали вид, что этой никогда не было. Теперь вы улыбаетесь. Смеётесь. Вы живёте дальше».

«Это нечестно. Мы каждый день скорбим».

«Правда?» — тень поднялась. Рука ребёнка в её руке. — «Когда ты в последний раз произносила её имя вслух? Когда ты в последний раз рассказала Айрис о её сестре? Когда ты в последний раз позволила себе вспомнить, как она пахла?»

Я поняла, что не могу ответить. Не помню, когда это было. Прошли месяцы. Может, год. Мы так привыкли не говорить об этом, берегли себя от боли, что позволили ей ускользнуть в тишине.

«Айрис видит нас, потому что она не знает, что так “не положено”», — продолжила тень. — «Она не знает, что мёртвые дочери должны оставаться погребёнными. Поэтому мы приходим к ней, и она рисует нас. Она помогает нам помнить».

«Кто ты?» — спросила я.

Тень печально улыбнулась. «Я — все твои версии, которые не могут отпустить. Каждый миг, который ты задавила, каждую память, которую ты заперла, каждое слово, которое проглотила вместо того, чтобы произнести её имя. Я — то, что случается, когда любви больше некуда деться».

Тень и ребёнок пошли ко мне. Когда они приблизились, я увидела больше деталей. Улыбку ребёнка. Слёзы женщины. Они выглядели такими уставшими. Безнадёжно уставшими.

«Помоги мне», — прошептала тень. — «Я больше не могу нести её одна».

И они прошли сквозь меня, и я почувствовала всё. Три года горя, которые я запихивала внутрь. Три года воспоминаний, от которых я бегала. Смех Лили. Тяжесть её тела у меня на руках. Как она говорила «мама», когда боялась. Клубничный запах её волос. Обеденный стол. Внезапный приступ. Скорая. Больница. Лицо врача. Похороны. Пустая комната. Закрытая дверь. Тишина. Жуткая, бесконечная тишина.

Я рухнула в коридоре. Эмма нашла меня там, рыдающей. Я рассказала ей всё.

На следующее утро мы усадили Айрис с нами. Показали ей фотографии Лили. Рассказали о её сестре. Произносили её имя вслух снова и снова, пока оно перестало звучать как проклятие. Открыли дверь в комнату Лили. Сели там вместе, всей семьёй. Плакали. Смеялись над смешными вещами, которые делала Лили. Вспоминали.

Айрис слушала внимательно. Потом сказала: «Тётенька будет рада, что вы теперь помогаете».

В ту ночь я сделал то, чего не делал три года. Зашёл перед сном в комнату Лили. Села на её маленькую кровать. Взяла её любимого мягкого кролика. И заговорила с ней. Рассказала о своём дне. О рисунках Айрис. О том, как сильно я скучаю. О том, как мне жаль, что я закрыла дверь.

Я заснула там.

Когда утром проснулась, на тумбочке лежал новый рисунок. Я не помню, чтобы Айрис заходила, но это точно была её работа. На нём были женщина в красном платье и маленький ребёнок. Но на этот раз была и третья фигура. Другая женщина, на коленях, с раскрытыми объятиями. Две фигуры шли к ней.

Снизу старательным почерком Айрис было написано: «Тётенька говорит спасибо. Теперь она может отдохнуть».

Айрис больше не рисует женщину и ребёнка. Вернулась к динозаврам, принцессам и лошадям с невозможными ногами. Мы с Эммой держим дверь комнаты Лили открытой. Мы произносим её имя. Мы помним.

Но иногда поздно ночью я всё ещё слышу ту колыбельную. Тихую и далёкую, как эхо чего-то бывшего. И я думаю, правда ли тень исчезла, или просто притихла. Довольная тем, что кто-то несёт её маленький цветок дальше, в будущее, которого ей не суждено было увидеть.

Иногда я думаю, что, может, призраки — это вовсе не мёртвые, что преследуют живых, а живые, что преследуют самих себя. Любовь, которой некуда деваться, принимающая форму в пустых пространствах закрытой комнаты, в упакованной коробке, в имени, которое мы боимся произнести.

На следующей неделе Айрис идёт в третий класс. Она в восторге. Выбрала новый рюкзак. Жёлтый, с пчёлами.

У меня не хватило духу отказать ей.

Больше страшных историй читай в нашем ТГ канале https://t.me/bayki_reddit

Можешь следить за историями в Дзене https://dzen.ru/id/675d4fa7c41d463742f224a6

Или даже во ВКонтакте https://vk.com/bayki_reddit

Можешь поддержать нас донатом https://www.donationalerts.com/r/bayki_reddit