Ленин против Пушкина⁠⁠

Своё детство я помню рвано. Помню гуманитарную помощь из консервов и сухого молока — бабушка делала из него самые вкусные на свете конфеты. Помню магазины с пустыми полками и длинные очереди. За чем стоим обычно выясняли в процессе. Главное — застолбить место, а остальное... Тогда, в эпоху тотального дефицита, нужным было всё — от трусов любого размера до шапок из шерсти гиппопотама.

Ещё помню книги. Много книг. Из них состоял мой мир, они подарили мне воображаемых друзей и определили будущую профессию.

Но лучше всего я помню бабушку. Она, как большая лампочка с мягким жёлтым светом, излучала тепло и спокойствие. Помню, случились у меня как-то вши, и я сидела дома. Только я, мои вши и бабушкино собрание медицинских справочников. Я нашла в них про чесотку — читала, чесалась и ждала бабушку. Думала, что вот она вернётся, и всё плохое из моей жизни сразу улетучится: и вши, и дроби, и тусклое осеннее небо. Бабушка приходила, мыла мне голову, вычёсывала частым гребнем дохлых вшей на двойной тетрадный лист в клетку, варила бульон с клёцками и помогала с математикой. И небо за окном светлело. 

Атмосфера в нашем доме была, прямо скажем, идеологически неустойчивой. Растили меня как попало. Кто такой Ленин я не знала: портрет отечественного вождя революции впервые увидела в детском саду и сразу же решила, что это Пушкин. Неудивительно. В нашей читающей семье крупным теоретикам марксизма предпочитали классиков от литературы.

Видимо поэтому на книжной полке прямо над моим письменным столом торчал бюстик Пушкина с бакенбардами и кудрями. И как ни старалась я поймать задумчивый взгляд его гипсовых глаз, он романтично глядел куда-то мимо.

С чего я решила, что этот лысый, лобастый человек с бородкой похож на великого поэта всея Руси, не пойму до сих пор. Но мне было пять и хер теперь разберёшь.

Оказавшийся не Пушкиным Ленин был лишь началом пути. Если соберусь когда-нибудь писать свою версию трилогии «Хождение по мукам», обязательно включу туда «Детский сад» и «Школу». Скажу лишь, что в неканоническом смысле сад стал моим чистилищем, пройдя которое я могла бы претендовать на приобщение к лику мучеников. Но в советском государстве такое не приветствовалось. Пришлось выбирать путь воина и учиться совсем не по-ленински драться мешком для сменки, предварительно напихав в него учебников.

Вообще я поняла одно: то, что закладывается в детстве, не выпилить никаким психологам и психиатрам. Оно остаётся в нас навсегда, живёт себе где-то в глубинах наших душ и потихоньку отравляет жизнь нам и нашим близким. Простите за лирическое отступление в патетику.

Бюстик Пушкина, кстати, остался, переехал с нами в новую квартиру и Рыжий в детстве думал, что это Путин. Такая вот идеологическая инверсия:)