"Храброе сердце" две тысячи лет назад⁠⁠

Летом 77 года н.э. Гней Юлий Агрикола был назначен губернатором Британии. Это был очень неспокойный регион империи, и хотя последние угольки восстания Боудикки уже потухли, северная граница римских владений на острове оставалась в опасности. Агрикола провел шесть кампаний, стремясь умиротворить неспокойный север: в 78 году он вновь вернул для Рима остров Мона (сегодня – Англси) и подавил восстание народа ордовиков, населявших территорию нынешнего Уэльса; в период с 79 по 83 годы он планомерно продвигался на север, пока не достиг земель пиктов. Ни одна римская армия прежде не заходила так далеко с тех пор, как Цезарь высадился в Британии более века назад. В сущности, до того, как флот Агриколы не обогнул всю Британию, римляне не считали ее островом. И именно в этом 83 году римляне повстречали нового серьезного противника – самого сильного со времен Боудикки.

Племена пиктов восприняли появление римлян как явную угрозу и приготовились дать им отпор. Как сообщает римский историк Тацит, они выбрали человека, который должен был их возглавить. Этим человеком оказался некий Калгак, чье имя в переводе с кельтского означало «тот, кто владеет мечом». Тацит описывал его как «самого выдающегося по происхождению и доблести среди вождей». Учитывая, что все, что мы знаем об этом человеке и пиктских войнах, основано на хронике жизни Агриколы, составленной римским автором, подобная щедрая характеристика может быть простым преувеличением, чтобы через возвеличивание врага подчеркнуть масштаб деяний самого Агриколы.

Весной 84 года Агрикола мобилизовал IX и XX легионы. Согласно источникам, общая численность его армии составляла около 20 000 человек – две легиона, примерно 8000 вспомогательных войск из лояльных Риму бриттских племен, а также две тысячи всадников, специально переброшенных морем из Германии. Коалиция пиктских племен под началом Калгака выставила около 30 000 комбатантов, причем это довольно размытое определение, поскольку пикты воевали буквально целыми семьями, и наравне с мужчинами в бой шли их жены и дети-подростки. Сколько там было воинов в привычном понимании – одним пиктским богам известно.

Калгак с самого начала стал избегать прямого столкновения с римлянами, позволяя Агриколе наступать далеко на север, пока тот не достиг Граупийских гор в местечке севернее современного Перта. Это место Тацит назвал Mons Graupius. Именно там Калгак впервые изменил избранной им тактике отступления и решил дать римлянам бой. Или, возможно, этого добился Агрикола, сумевший перерезать коммуникации пиктов и загнать их в угол – наверняка уже не скажет никто.

Агрикола расположил свои войска на вершине каменистого холма, растянув линии настолько, насколько мог – так он намеревался нивелировать численное превосходство врага и пресечь возможные попытки окружения. Вспомогательные части из бриттов составили первую линию римского построения, германская конница встала на флангах, а легионы образовали ядро армии. Римские саперы подготовили ямы и частоколы, чтобы помешать возможной атаке пиктских боевых колесниц. Калгак, напротив, не стал дробить свою пехоту, построив ее одной большой массой, а конницу вывел вперед, в авангард.

После того, как армии закончили традиционную перестрелку дротиками и прочими метательными снарядами, пктская конница нанесла удар по правому флангу римлян, заставив римлян еще больше растянуть свой строй, чтобы не допустить прорыва. Калгак заметил это и понял, что за счет растягивания строя римляне ослабили свой центр, поэтому бросил главные силы свой армии туда, надеясь перерубить римские порядки на две части. Однако Агрикола был одним из наиболее опытных римских полководцев своего времени. Он моментально сориентировался в ситуации и перебросил в центр свой главный и единственный резерв – второй легион (XX), который до того не принимал участие в битве. Начался вязкий бой «кость в кость», в котором более дисциплинированные и лучше организованные римляне переломили ход противостояния. Началась резня, и пикты, уже понимающие, что безнадежно потеряли инициативу в бою, бросились прочь. Только наступление ночи помешало римлянам довести дело до конца и перебить всех пиктов в округе. В руки победителей попало огромное количество пленных, содержать которых не было никакой возможности, поэтому Агрикола приказал их всех перебить. Тацит сообщает, что римляне потеряли в бою всего 360 человек, тогда как пикты – 10 000, то есть треть от всей армии. Эти цифры, безусловно, едва ли отражают действительность, однако нет оснований сомневаться в том, что потери армии Калгака были существенно выше римских.

О самом Калгаке более ничего не было слышно. Известно лишь, что он не попал в плен к римлянам. Также едва ли он пал в бою, ведь в этом случае его тело наверняка было бы опознано. Вероятнее всего, он бежал, чтобы продолжить борьбу, однако мы не знаем, насколько успешными могли быть эти усилия. Судя по тому, что римские источники не говорят об этом не слова, вряд ли это были какие-то масштабные мероприятия.

Сразу после победы Агриколу вызвали в Рим. Император Домициан, который откровенно завидовал чужим успехам, предложил победителю пиктов должность в мирных и сонных провинциях в Африки. Агрикола дважды отказывался от этого назначения, а затем, в 93 году, скоропостижно скончался на своей вилле в Галлии. Тацит недвусмысленно намекал, что полководца отравили по приказу Домициана, так и не сумевшего спровадить его на окраины империи. Римский историк Дион Кассий же открыто обвиняет Домициана в этом, без сомнения, политическом убийстве.

Отъезд Агриколы из Британии положил конец римской экспансии на север острова. Вскоре после этого на границе римских владений был построен знаменитый вал Адриана, очертивший северный предел империи в этом регионе. Если бы Агриколу не вызвали в Рим, римское продвижение на север, вероятнее всего, продолжилось бы столь же успешно. И в этом смысле территории, которые впоследствии станут Шотландией, от оккупации спасли не победы собственных сынов, а зависть одного римского императора.

И все же было в этой истории что-то, что перекликается с более поздним образом другого шотландского борца за свободу. Тацит вложил в уста Калгака яркую речь, которую тот, якобы, произнес перед строем своих воинов перед решающей битвой: «…Живя на краю мира и единственные, не утратившие свободы, мы вплоть до последнего времени были защищаемы отдаленностью нашей родины и заслоном молвы; но теперь крайний предел Британии стал доступен, а все неведомое кажется особенно драгоценным; за нами нет больше ни одного народа, ничего, кроме волн и скал и еще более враждебных, чем они, римлян, надменность которых не смягчить ни покорностью, ни уступчивостью. Расхитителям всею мира, им уже мало земли: опустошив ее, они теперь рыщут по морю; если враг богат — они алчны; если беден — спесивы, и ни Восток, ни Запад их не насытят; они единственные, кто с одинаковой страстью жаждет помыкать и богатством, и нищетой; отнимать, резать, грабить на их лживом языке зовется господством; и создав пустыню, они говорят, что принесли мир».

Вероятнее всего, речь от и до была выдумкой самого историка, однако именно так и рождаются легенды.

Автор: Александр Свистунов

Оригинальная публикация

Еще больше интересного - в telegram-канале автора! Подпишись!

Паблик в ВК