Глава 6. Крылья⁠⁠

Они падали на сосны.

Сучья, ломаясь под весом грифона и вампира обдирали незащищенную кожу и грозились переломать Джастину кости. Всё время до приземления на груду камней у земли он крепко придерживал мальчонку за шею и поясницу, молясь, чтобы их не развернуло, и ребёнку не переломило бы позвоночник.

Удар о булыжники пришёлся на спину и голову. В ушах звенело. Зрение на несколько мгновений расплылось. Когда Джастин немного пришёл в себя, но всё ещё плохо воспринимал действительность, стал аккуратно разводить крылья, ослабляя хватку рук.

Мальчика не было слышно, и он не шевелился. «А что если я его задушил? Или всё-таки убило?», — пронеслась ужасная мысль, от которой все похолодело внутри. Джастин сделал глубокий вдох, силой заставляя себя включиться в окружающую реальность. В ноздри сразу ударил запах свежей крови, перемешанный с хвоей и ароматом перепревшей осенней листвы. Жажда моментально сковала горло, клыки начали нещадно ныть, а разум стал улетучиваться, уступая место животным инстинктам.

Для ускорения регенерации нужна кровь. Как бы Джастин ни пытался это отрицать, организм требовал подпитки. Недалеко бился в агонии умирающий от ран грифон. На вампире лежал исцарапанный когтями ребёнок. Его сердечко испуганно колотилось, и пульсирующий по артериям алый сок начинал сводить Джастина с ума.

— Уже всё? Вы живой? Уже можно смотреть? — тоненький голосок мальчонки вывел Джастина из голодного дурмана. Вампир с облегчением рассмеялся, старательно отгоняя мысли о том, чтобы вцепиться ближайшему живому существу в шею. Приобнял мальчишку и потрепал его по волосам.

— Ты цел, малец? Резко не вставай! — Джастин аккуратно разомкнул объятья, задерживая дыхание в надежде погасить инстинкты, позволяя мальчишке соскользнуть вниз по насыпи на землю.

— Вот они!

Со стоном приподнявшись на локте, Джастин попытался разглядеть прибывших. С облегчением увидел Олафа, опирающегося на своего сына, тоже немного помятого в схватке, с уже затягивающимися ранами от когтей другого грифона. Немного поцарапанного, зарёванного, но всё-таки живого первого мальца. Также с ними шёл, опираясь на невысокий посох, Всемир и, судя по всему, родители мальчишек.

— Олежка! Живой, засранец! — селяне с вновь заревевшим мальцом кинулись обнимать спасённого Джастином ребёнка.

Кивнув Олафу в сторону умирающего грифона, Джастин прошептал остатками воздуха в легких: «Добей, чтоб не мучился». И откинулся обратно на камни, прикрыв веки. Тело ломило от ушибов, содранную кожу нещадно саднило. Заживать раны никак не хотели — слишком много сил ушло на вытаскивание крыльев и полёт, будь они не ладны...

Джастин уже в который раз зарёкся связываться с этим мягко говоря малоприятным процессом, малодушно подумывая о том, чтобы так и оставить крылья у всех на обозрении. Попытки пошевелиться отзывались резкой болью. До кучи, младший брат дотянулся до него мысленно: «Atangolmo na laiwave [Ума нет — считай, калека], просил же тебя не рисковать...» — раздавался укоризненный шёпот Сета где-то в затылке, отзываясь мягким эхом в глубине сознания. «Cuil ouya mire [Жизнь бесконечно драгоценна]. Жаль, что ты об этом забыл» — мысленно огрызнулся Джастин. «Что ж ты тогда того мужика зарезал, когда из портала за тварью выскочил?» — раздался насмешливый вопрос младшего брата. Джастину почудилось, что Сет был уязвлен, но он мог спутать это и со своими ощущениями. К великому облегчению, ментальная связь резко оборвалась, оставив вопрос без ответа. «Ослепило солнце — не успел сориентироваться» — было бы крайне слабым оправданием.

Зашуршал гравий, осыпаясь из-под тяжёлых сапог, и на лицо Джастина упала тень.

— Эй, приятель, ты там не окончательно помер, надеюсь? Ты почему до сих пор не восстановился? — Джастин приоткрыл один глаз и встретился взглядом с не на шутку обеспокоенным Олафом.

— Не дождёшься... — Джастин снова попытался встать, но захрипел и вернулся в лежачее положение. — Мне и тут неплохо, только подушку бы, а то скальные породы немного жестковаты, — вампир изобразил какое-то подобие улыбки.

— Ты это... Мне тут сказки-то не рассказывай. На вот, жри, давай, — Олаф протянул к губам приятеля запястье.

Джастин отмахнулся. Застонал и сморщился от резкого движения.

— Хорош, привереда! Ну-ка, не кочевряжься мне тут! Хочешь, потом за девкой пошлём, а сейчас жри что дают, — Олаф черканул кинжалом по запястью, протянув руку над головой Джастина. При попадании капель крови на губы вампир уже не смог сдерживаться и, резко приподнявшись на локте, вцепился клыками в руку вожака, ухватившись свободной рукой за одежду друга, как клещами.

Олаф зашипел от боли, но руку не выдернул. После пары глотков Джастин сообразил навести морок — небольшую компенсацию для жертвы при акте вампиризма. Волк перестал шипеть, глаза его остекленели, мышцы расслабились.

Всемир, оставшийся со спасителями, с интересом наблюдал за этим действием, не решаясь подать голос. Джастин, насытившись, почувствовав, что раны стали затягиваться, отпустил руку Олафа.

— Хватит с тебя, а то ещё подсядешь, сам проситься стать обедом начнёшь, — вампир, чувствуя неловкость, пытался пошутить. Также начал разворачиваться, чтобы встать на коленки.

— Размечтался! Я бы и без твоих фокусов дотерпел. Чай не сахарный, — недовольно проворчал смущённый от пережитого ощущения Олаф. — Это ты девкам мозги лучше туманом срамным заволакивай. Тебе точно хватило? Или кликнуть?

— Погоди, мне ещё эти паруса сложить надо, — Джастин стоял на четвереньках, часто дыша, пытаясь морально подготовиться к действию. — У тебя случайно ничего покрепче не найдется? Рома, например? Мне сейчас и спирт, и любой самогон сойдёт...

— Чего нет — того нет, — Олаф развел руками. — Если всё так плохо, может пока так походишь?

— Ну уж нет... Не хватало мне цепляться ими за всё. Дай мне минуту, не отвлекай. — Джастин снова сосредоточился на ощущениях. «Просто перетерпеть. Чем быстрее уберу — тем быстрее всё это закончится», — он начал дышать, будто собираясь прыгнуть в прорубь.

Наконец, решился.

Кости, расщеплённые, вывернутые и растянутые неестественным для человеческого существа образом, стали с хрустом втягиваться, попутно прокладывая себе путь через мышечную ткань от лопатки обратно к кончикам пальцев на руках. Когда они вернулись на свое законное место, оставшиеся без поддержки кожа и мышцы повисли безвольной тряпицей со спины. В местах, откуда росли крылья, образовался рубец, мгновенно расширяющийся и отделяющий рудимент от спины.

Как только последний сантиметр кожи отделился, отпавшая часть вампира в несколько мгновений ссохлась, истончилась и быстро истлела, как лист бумаги, охваченный пламенем.

Джастина всё ещё трясло, но раны на спине быстро затягивались, превращаясь сначала в шрамы, а затем и они разгладились, будто и не было ничего. Тогда Джастин в изнеможении сел обратно на камни, и обратил внимание на изучающего его деревенского старосту.

Всемир, уловив уставший взгляд Джастина отвесил земной поклон:

— Благодарствуем, господа, за спасение душ невинных.

Джастин кивнул, перевёл Олафу фразу старосты — тот махнул рукой, принимая благодарность. Заметил, что человек явно хочет поговорить ещё с Джастином, и отправился к мёртвому Грифону, помогать сыну разделывать тушку чудовища.

Староста, видя, что завладел вниманием вампира, спросил:

— Что, тяжко? И князь тоже так летать умеет и раны залечивать?

Джастин пожал плечами:

— Он лучше летает. Не знаю, как младший брат с крыльями управляется — мне, видимо, выдержки не хватает. И раны заживляет — глазом моргнуть не успеешь.

— Младший? — Всемир заинтересованно оперся о свою палку обеими руками и подался вперёд. — А что ж не ты правишь, коли ты старше его будешь?

Джастин, чувствуя, что ноги его всё равно сейчас не очень-то слушаются, решил, что отвлечься беседой не такая уж плохая идея. Во всяком случае, пока восстанавливаются силы.

— У нас не по старшинству власть переходит — не как у людей. Да и, строго говоря, мы людьми никогда и не были. То есть, я человеком был частично, — видя непонимание в глазах старосты, Джастин решил уточнить, — мы с ним братья как по отцу, так и по матери. Мать у нас — эльф. Эльфы — почти как люди, только живут сильно дольше, и магией наделены гораздо чаще, чем другие расы. Я был зачат, когда Отец ещё человеком был. А Сет — когда Отец уже дамнаром стал. У меня с братьями разница в возрасте около девяноста лет. Собственно и вышло, что я ещё до войны был живым, а Сет сразу родился таким, как он есть сейчас, во время короткого перемирия.

— Весомая разница. Да ты, выходит, и меня постарше будешь, — Всемир искренне удивился, лицезрея перед собой мужчину, которому нельзя было дать более сорока лет. — Есть ещё братья?

— Да, один. Но он на светлой стороне остался. Сейчас, фактически, наследник лесного трона.

— А как же вы все на тёмной оказались, ежели раньше оба на светлой были? Рогатый соблазнил чем?

Джастин расхохотался.

— Багхес — то? Нет. Этот сатир тутошний лесной житель, хоть и действительно какой-то силой обладает. Подозреваю, что он какой-то местный Пан, но не хочет говорить об этом прямо.

Вампир немного призадумался, но продолжил, чувствуя расположение к старцу:

— Отец нам сказывал, что, когда в Долину Теней спускался, договор со Смертью заключил за плату немалую. Сету после гибели отца перешёл этот долг. И, возможно, я не прав, что так говорю, но я очень счастлив, что не мне его выплачивать... Собственно, Сет изначально уже проклятым родился. Вероятно, что Замок его силой между мирами ходить и наделил, да только спросить не у кого.

— А сам?

Короткий вопрос старца и собственное разбитое состояние заставили Джастина нырнуть в памяти почти на полвека назад.

Глаза заливала кровь. Лоб, щёку и подбородок жгло огнём от рваной раны, но он практически не обращал на неё внимание. Одно из теневых чудовищ — мантикора, оставила след своих когтей на правой стороне лица Джастина. Он смог извернуться и воткнуть кинжал ей в глаз. Но как только распрямился, один из степных орков насадил его на пику, пригвоздив, как бабочку, к туше поверженного ранее каменного великана. Сквозная рана пришлась на область ниже сердца, под рёбрами. «Кажется, задета селезёнка... или желудок», — пронеслась мысль в голове.

Джастин, собирая все силы, метнул не выпавшее из руки оружие в продолжающего сражение вампира неподалеку. Лезвие воткнулось в плечо врагу. Тот обернулся, отвлёкшись, и один из людских рыцарей снес кровососу голову. И сам пал следом от стрелы, вонзившейся в прорезь шлема. Откуда была выпущена стрела, Джастин уже не видел. Голова бессильно повисла на бок, кровь из раны на лице залила и второй глаз. На то, чтобы отпустить древко пики и протереть лицо не хватало сил. Сознание стремительно угасало с каждой каплей жизни, за которую он цеплялся всеми возможными способами. В какой-то момент он устал сражаться, и отключился, краем мысли почувствовав движение магических потоков Вириди Хорта.

Очнулся он от того, что некто протирает ему глаза тряпкой, помогая разлепить веки от запекшейся крови, крепко склеившие их. Закончив, незнакомец отошёл в сторону. Острая боль в животе и собственная рука, всё ещё сжимающая древко пики помогли очнуться. Тело немного гудело от проходивших сквозь него энергетических потоков. С огромным усилием, Джастин смог открыть один глаз.

Стояла глубока ночь. Битва, начавшаяся в сумерках, была завершена. Создания тьмы неспеша ходили по полю брани, добивая тех, кто шевелился. Уже успели приползти трупоеды и устроили пиршество. На Джастина нахлынула разъедающую душу горечь. Он понимал, что всё было зря. Их отряд собирались использовать как наживку, но подмога так и не пришла. Все они полегли.

Один из гулей подобрался совсем близко к Джастину. Пока тот был ещё жив — эту особь он не привлекал. А вот нога тролля как раз вызвала гастрономический интерес. У Джастина не было физических сил отвернуться от зрелища. Некстати вспомнились сплетни, что тёмные порой веселятся, накачивая паралитиками пленных, кидая их в сознании на съедение подобным чудищам.

— Да уж, приятного аппетита. Ну-ка брысь! — послышался знакомый голос с сильной долей сарказма, но Джастин никак не мог вспомнить, кому он принадлежит. Попытка приподнять и повернуть голову успехом не увенчалась. Он слышал лишь, что некто, видимо тот, кто протирал ему глаза, подошёл ближе.

Гуль сипло зашипел, обнажая жёлтые зубы с застрявшими кусками плоти в щелях между ними. Мерзкая, наполовину сгнившая физиономия нежити, измазанная в тёмной крови, всё ещё сохраняла человеческие черты, чем нагоняла больше жути. Тошнотное напоминание о том, во что может превратиться живой после смерти. Трупоед бросил свою трапезу и торопливо отбежал, заслышав тихий рык неизвестного обладателя знакомого голоса.

Через пару мгновений Джастин охнул от внезапно усилившейся боли. Бледные руки с заостренными ногтями резко схватились за пику и с легкостью переломили древко, оставив торчать из тела совсем короткий штырь. Затем незнакомец его практически обнял и быстро снял с этого шампура.

Перехватило дыхание. Частью разума Джастин понимал, что и так уже давно должен быть мёртв, как и остальные. А после освобождения от пики наверняка получил бы болевой шок, но, как назло, сознание отказывалось его покидать.

Незнакомец очень бережно, если не сказать, что нежно, положил дрожащее, подёргивающееся от мелких конвульсий, почти мёртвое тело Джастина на землю. Когда бледный отодвинулся и его лик осветила луна, Джастин всё ещё не узнавал незнакомца. Молодой паренёк болезненного вида... Взъерошенные светлые волосы местами склеились от крови и ещё чего-то чёрного. Он был в одних лишь кожаных штанах со множеством внешних карманов. Лицо, руки и торс испачканы в засохшей крови. Похоже, что он как раз отходил от Джастина, пытаясь её с себя стереть. Глаза незнакомца отливали алым оттенком не только по радужке, но и по белку. «Вампир?»

Лицо казалось смутно знакомым, но образ ускользал, никак не желая всплыть в памяти. Ещё от него тянулся к Джастину тонкими нитями магический поток. Он плохо разбирался в этом. Природа наделила его лишь толикой магии огня. Наибольшее, что он мог сделать за годы тренировок, это высечь из пальцев несколько искр, и разжечь с их помощью костёр. Ну и более-менее замечать и различать потоки энергии в окружающей среде.

— Какой прок от владения стихией воды, если я до сих пор так и не смог научиться лечить? — в голосе незнакомца звучала боль. — Аэлдулин, жаль что мы встретились снова при таких обстоятельствах, по разную сторону баррикад, — парень, сокрушаясь, покачал головой, устроился поудобнее и продолжил с ожесточением тереть себя тряпкой.

Аэлдулин... Да, они определённо были знакомы раньше. Именно так звали Джастина до перехода на тёмную сторону…

— Кто? — еле слышно выдохнул пытающийся перейти в иной мир эльф.

Паренёк невесело рассмеялся, раздраженно откинув от себя угвазданную ткань. Аэлдулин с удивлением заметил немного заостренное ухо. Эльфов Князю Корвосу ещё никогда не удавалось обращать ни в вампиров, ни в Волков.

— Братишка, неужели я успел настолько измениться всего за четыре года? — кровавая пелена в глазах паренька постепенно рассеивалась, давая проступить сквозь постепенно бледнеющее алое марево светло-серой, почти белёсой радужке. После того как глаза приобрели обычный вид, парень подмигнул и улыбнулся.

Если бы Аэлдулин мог встать, он бы его сейчас хорошенько отлупил. Почти обескровленное, холодеющее тело отказывалось подчиняться. Стараясь не обращать внимание на боль, он начал безуспешно дёргаться. Видимо, со стороны это выглядело как конвульсии. Для полноты картины он пытался из себя выдавить хоть слово, но от злости и нехватки сил выходило лишь невнятное бульканье.

Сехфир’халлан — младший брат, покрытый позором и навечно изгнанный из Вечного Леса. Аэлдулин единственный поверил тогда в его невиновность. Ошибся?...

— Видимо, теперь-таки узнал... — Сехфир обеспокоенно подскочил, положил Аэлдулину ладонь на грудь. Покалывание от магического потока усилилось. — Хорош дёргаться, силы побереги! Я и так уже битый час от тебя жнецов отгоняю.

«Магия смерти вперемешку с магией воды? Как вообще такое возможно? Видимо поэтому брату никогда не удавалось лечение», — пронеслась отстранённая мысль.

— Гнида! Своих! Убью, сволочь! — ярость, а может быть и колдовство брата придали сил, и Аэлдулин смог прохрипеть ругательства, не прекращая попыток шевелиться.

Глаза Сехфира недобро сверкнули, губы плотно сжались в одну линию. Он резко, но не сильно стукнул по груди Аэлдулина. Этого хватило, чтобы вновь задохнуться от боли и перестать дёргаться.

— Для того чтобы меня убить, тебе самому сначала надо не подохнуть. Если не заметил, у тебя сейчас дырка в животе размером в кулак, — в голосе брата явно слышалась обида. — А чем больше дёргаешься и теряешь силы, тем мне сложнее тебя поддерживать. Неужто так сильно торопишься в Долину Теней? — Сехфир тяжело вздохнул, его руки подрагивали то ли от напряжения, то ли от эмоций. Раньше они могли понимать друг друга с полувзгляда. Сейчас Аэлдулин уже был не уверен в том, что когда-то на самом деле его знал.

Ярость, бушевавшая в душе эльфа, уже стала утихать — её стремительно замещали обида и чувство вины. Когда они прощались, эльфы ещё не были втянуты в войну. Аэлдулин всегда верил Сехфиру и поддерживал по мере своих сил. Он сам уговаривал его засунуть стыд и гордыню поглубже, и отправиться к их общему отцу. Эльф не представлял, что всё могло обернуться именно так.

— Что ты возишься с этой падалью? Кончай его уже, или дай сначала ухо отрежу для коллекции, — рядом с вывернутой рукой трупа великана лениво вышел мелкий гоблин с довольно большим для его размеров холщовым плотно набитым мешком. Из него сочилась тёмная жидкость.

Сехфир отреагировал мгновенно. Глаза вновь заволокло кровавой пеленой. Аэлдулин ощутил, как поток, ранее направленный на него самого и создававший вокруг нечто вроде защитного купола, разделился и направился в сторону гоблина.

Эльфа сразу охватил озноб. Лёгкие отказались повиноваться и вдыхать воздух, а сознание стало уплывать. Рука мёртвого великана, всё ещё сжимающего гигантский моргенштерн, взметнулась вверх и резко опустилась на не успевшего что-либо предпринять гоблина. Скорее всего, тот даже не успел ничего почувствовать. Сехфир вернул энергетический поток в сторону брата и тихо выругался. Выпавший из рук гоблина мешок раскрылся. Из него вывалились несколько ушей. Эльфа сильно затошнило.

— Так, Аэлдулин, слушай внимательно, — Сехфир взял руками голову брата и заставил посмотреть себе в глаза. — Я не смогу тебя вылечить. И я не хочу тебя хоронить! — голос брата надорвался, но он не замолчал. — Я знаю, что ты на меня злишься, быть может, даже ненавидишь. Я не знаю, что делать! — Сехфир замолчал, отведя взгляд. Аэлдулину почудилось, что глаза брата увлажнились, он отпустил голову старшего со стоном запустил правую руку себе в волосы.

После того как Сехфир продышался, дрожащим от волнения и скорби голосом продолжил:

— Если ты думаешь, что ваш отряд был наживкой, ты ошибаешься. Вы были мясом. На скале нет ни следа ваших. Вообще никого! Селфис неделю назад присылал весточку — письмо отцу с пожеланием сожрать сына на завтрак. Мы тогда не придали этому значения. Сегодня я слишком поздно заметил тебя во время битвы. Я не успел, — голос Сехфира снова сорвался. Он замолчал и снова начал тяжело дышать, смотря в сторону.

Аэлдулин выжидал, максимально грозно смотря на младшего брата. Сехфир трактовал его мысленный посыл весьма точно:

— Да, они именно ваши, не мои! — с яростью выкрикнул младший брат. — Они перестали быть моими с того момента как устроили то цирковое судилище, — глаза Сехфира вновь начала заволакивать кровавая пелена. Тот день явно до сих пор не угас в его памяти. — Они предпочли вычеркнуть меня из своих рядов. Я же решил забыть свое имя.

Сехфир тяжело дышал, пытаясь успокоиться и унять дрожь в руках. Когда худо-бедно справился с задачей, и глаза вновь стали приобретать человеческий вид, продолжил:

— Зря ты тогда заступился. Может быть бы сейчас не пытался сдохнуть на задворках Вириди Хорта под задницей у великана.

Аэлдулин непроизвольно хмыкнул. Сехфир умудрился весьма точно описать его местонахождение, а ему всегда нравилось, когда младший брат начинал язвить. Как же он по нему скучал...

— Я хочу попробовать обратить тебя, — глядя куда-то вдаль, похоже, что внезапно для самого себя сказал Сехфир, и снова уставился на Аэлдулина.

Видя абсолютно ошарашенный взгляд старшего брата, пояснил:

— Я видел, как это делает отец. И уже научился многому. Пожалуй, я за это время узнал и выучил больше, чем за всю жизнь в Вечном Лесу. — Сехфир улыбнулся со странным выражением лица. — Он наверняка будет в ярости, если у меня получится.

Ужас и протест в глазах Аэлдулина были неописуемы. Он собрал последние силы и еле слышно прохрипел:

— Ни за что.

Сехфир перевел на брата раздраженный взгляд:

— Не думаю, что мне нужно твое согласие, — сказал он с плохо скрываемой неуверенностью в голосе.

Аэлдулин вновь начал закипать от ярости, в робкой надежде испепелись начинающего экспериментатора.

— Упертый ты баран, — с укоризной и некоторой обидой в голосе прошептал младший брат. — Не так уж это состояние и плохо. В конце концов, я с этим с самого рождения живу.

Сехфир медлил, глядя на землю и в волнении постукивая пальцами о свои коленки, будто решаясь. Аэлдулин надеялся, что его согласие на обращение всё-таки требуется.

— Ну сам подумай, если у меня не получится, то ты просто спустишься в Долину Теней, — Сехфир никак не унимался с уговорами.

«А может и превращусь в гуля или любую другую подобную тварь. Ты такой вариант вообще не рассматриваешь?», — Аэлдулин не знал, что ему думать или чувствовать, но выразить свои сомнения словами уже не мог. «Подопытный кролик у начинающего некроманта? Этакий дебют? Или тот, кто может обратить в проклятого, называется по-другому? Ему нужно мое согласие или нет?» — перспектива стать вампиром привлекала Аэлдулина гораздо больше, чем стать падальщиком, даже несмотря на то, что лучшие умы склонялись к мысли, что разума у этих существ не осталось.

Сехфир всё медлил. По посеревшему, осунувшемуся лицу и лёгкой дрожи было заметно, что тот уже весьма сильно устал. Ещё это очень хорошо ощущалось, тем, что в течении разговора энергетический поток, поддерживающий жизнь Джастина, постепенно ослабевал. У Аэлдулина для выражения своих чувств остался только взгляд.

— Может быть так договоримся? Я тебя обращу, — безальтернативным тоном начал Сехфир. — Ты придёшь в себя, набьёшь мне морду. Можешь даже выпороть на правах старшего, если догонишь, — с лёгкой усмешкой и хитрым, но немного виноватым прищуром добавил младший братец. Затем, резко посерьёзнев, без тени веселья сказал: — А потом — хоть инквизиции сдавайся. Я не отец — твою волю отбирать не стану, обещаю.

Аэлдулин внезапно развеселился и сдавленно хохотнул, представив младшего братца со спущенными штанами поперёк своих колен.

Из воспоминаний Джастина вывел стариковский кашель. Видимо, он слишком глубоко ушёл в себя, раз начал думать о себе и брате со старыми именами, и совсем позабыл о Всемире.

Чувствуя небольшую неловкость, Джастин пожал плечами и уклончиво ответил:

— А сам я, наверное, смалодушничал. На смертном одре после битвы согласился, чтобы Сет вернул меня к жизни. Тем способом, которым он мог это сделать. И мне тоже пришлось покинуть Вечный Лес. Может когда-нибудь потом расскажу при случае. Сейчас не хочу вспоминать об этом.

Всемир молчал, смотря на пожухлую траву под ногами, легонько постукивая по земле краем посошка. Джастин было уже подумывал, чтобы попытаться встать на ноги и уйти, но староста продолжил.

— Выходит, мы здесь не одни чужаки?

— Выходит так.

— Господин, можете ли перед князем слово замолвить, вдруг вернет нас назад на родную землю? — Всемир решился задать этот вопрос, чувствуя, что Джастин добрее, чем пытался казаться.

Джастин, прекрасно понимая желание старосты, потупил взгляд, замялся:

— Кабы вам хуже не стало, если он разозлится — сейчас же вроде не бедствуете, — ответил вампир, стараясь сделать голос разраженным. Но играть эту роль ему удавалось плохо. — Замолвить-то могу, только навряд ли это к чему-то приведёт. Он злой ходит последние несколько лет. К тому же, для него самого дорога домой навеки закрыта волею судьбы.

— Спасибо, действительно не бедствуем, — ответил староста с лёгким поклоном. — Да душа домой тянется. Мне думается, вы понимаете.

— Даже не представляешь, насколько. Этому миру мы чужие. Наш мир погибал. Пришлось бежать, — Джастин поделился со старостой, не задумываясь о том, сболтнет ли лишнее.

Всемир цокнул языком, обдумывая сказанное.

— Быть может, есть ещё кто-то, умеющий дорогу между мирами прокладывать? — спросил староста с надеждой.

— Если и есть, мне это неведомо, — чувствуя, что всё-таки зря разоткровенничался, Джастин встал на ноги, отряхнулся и пожал плечами. — Для такой ворожбы сила нужна особая. И Боги с той стороны пути, как и ваш, могут быть против того, чтобы к ним гости пожаловали. Вам ещё повезло, что демиург время дал, чтобы уйти подобру-поздорову. Довольно беседовать. Вечереет. Тебе из лесу в избу пора.