Держи нос по ветру!⁠⁠

Гриж схватился за свои ноздри, сжал их пухлыми, грязными пальцами — и резко рванул вниз. С лёгким щелчком длинный нос с горбинкой отделился от лица.

Толстяк с усилием опустился на одно колено. Окинув внимательным взглядом всё богатство, что мог подарить ему лес, он выбрал один — тонкий, длинный прутик. Он насадил на него нос и поднял высоко вверх. Теперь Гриж чувствовал запахи, что сотни потоков ветра доносили с разных уголков бескрайних зелёных просторов.

Вся тропинка была усыпана пожелтевшими листьями. Рыжее солнце клонилось к горизонту, наполняя пространство между деревьями сказочной, почти выдуманной атмосферой. Всё вокруг дышало мокрой свежестью. Не той липкой и гнилостной, что бывает после дождя, когда листья уже начинают разлагаться, — а лёгкой, едва уловимой. Ещё юной, ещё живой.

Так пахнет только начало осени.

Наконец толстяк уловил тонкий, почти незаметный аромат костра. Он прикинул, что идти придётся часа три — не больше. Гриж тяжело вздохнул. Он ненавидел ходить пешком, а его лошадь, Хомка, сдохла сегодня утром. Она встала на дыбы перед тремя бандитами и передними копытами уложила двоих. Но третий успел выстрелить — прямо ей в грудь.

Очень жаль.

Хорошая была лошадь. Умная.

Но сейчас его волновало то, что надо успеть к костру до темноты — в ночном лесу полно диких тварей.

Полчаса назад он пытался развести огонь сам, но все спички отсырели. Оставался только один путь — найти людей. Он не знал, на кого наткнётся — на честных или злодеев, но риск был оправдан.

Гриж снял с прутика нос, немного покрутил им, пока тот не встал точно на место, щёлкнул — и отправился в сторону запаха.

Уже совсем стемнело, когда между соснами замелькали всполохи огня. Рядом с костром сидели двое. Гриж аккуратно снял своё правое ухо, размахнулся и метнул его поближе к ним. Оно упало с лёгким хлопком в траву, в каких-то трёх с половиной метрах от путников.

Один из силуэтов обернулся на звук, но, не заметив ничего опасного, вернулся к прерванному разговору.

— Северный ветер крепчает. Пора улетать, — услышал Гриж нервный голос Пугливого сквозь ухо.

— Мы улетим, как всегда, с первым снегом, — спокойно, чуть раздражённо ответил Спокойный.

— Всё ведь не так, как раньше, — настаивал Пугливый. — В этом году стая не справится.

— Не справятся только слабые, — отрезал второй.

Пугливый нервно почесал затылок:

— Так ты всё-таки хочешь тянуть до последнего? Из-за цветка? Ты всё ещё веришь в него?

— Он существует! — горячо заявил Спокойный. — Нам предначертано его найти!

Пугливый встал. В дрожащих бликах костра Гриж разглядел их — чёрные перья, огромный изогнутый клюв и очерченные края сложенных крыльев на спине.

Птицоиды. Только этого не хватало.

Эти твари терпеть не могли разборных людей. В лучшем случае — брезгливо улетали, громко хлопая крыльями. В худшем — могли заклевать насмерть.

Гриж тихо подполз ближе и спрятался за деревом. Ветер дул в его сторону, пряча его запах от чудовищ.

Если повезёт, они не заметят его.

Если повезёт…

Он не заметил, когда это случилось — его разум погрузился в сон.

Ему снилось, как он ушёл из своей деревни. Его никто не выгонял — он сам убежал, испугавшись своих чувств.

Вот уже третий год он исподтишка смотрел на Делию. Когда она вдруг отвечала на его взгляд, он в панике отворачивал голову в сторону.

Боже, как она красива!

Томный взгляд, тёмные короткие кудри, загорелая кожа…  От неё веяло теплом и добротой. Случайно оказавшись рядом с ней, он всегда испытывал лёгкий трепет. Язык заплетался, оставляя в голове лишь обрывки некрасивых слов.

Он проснулся от птичьего хохота — злого и совсем рядом. Глаза открылись — и сразу стало ясно: что-то не так. Один смотрел сверху вниз, другой — снизу вверх. Он попытался пошевелиться — бесполезно. Верхним глазом он увидел двух птицоидов. Они стояли у костра и, смеясь, разбрасывали его фаланги по поляне. Пока он спал, эти два негодяя полностью разобрали его тело и раскидали его части: сердце валялось рядом с костром, мозг — в кустах голубики, череп красовался на палке, воткнутой в землю посреди кострища, а язык приколот чем-то ржавым к коре дерева. Гриж охнул — или попытался. Пугливый, отбросив одну из его костей, воскликнул с жаром:

— Ваши предки гонялись за нами! Травили! Убивали! Ели, чёрт бы вас побрал! Теперь наступила наша очередь. И нам нравится вам мстить!

— Скажи спасибо, что не встретил свиноидов или быкоидов! — добавил Спокойный. — Те бы от тебя и мокрого места не оставили.

— Я же не смогу собраться до ночи! Меня растащат звери! Пожалуйста… — голос Грижа дрожал.

— Прости, — театрально вздохнул Пугливый, — но мы решили, что всё-таки улетим на Юг сегодня. Времени собирать тебя у нас уже нет. Аривидерчи!

Птицоиды, издевательски поклонившись, взлетели в небо, блистая чёрными, словно лакированными, крыльями.

Толстяк остался один.

Он начал соединяться, проклиная собственную глупость. Пальцы поползли к руке, извиваясь, как червяки по влажной листве. Это требовало крайней концентрации: каждый миллиметр давался с трудом. На лбу, который валялся на берегу ручья, выступил пот. Спустя час ему всё-таки удалось собрать правую руку. Стало немного легче. Теперь она могла самостоятельно передвигаться по лесу, волоча за собой локоть. Мозг, в кустах голубики, почувствовал резкий всплеск бодрости.

К тому моменту, как Гриж почти собрал торс и ноги, из можжевеловых кустов вдруг выскочила собака. Увидев бегающую руку, та восприняла это как игру и рванула с азартом за ней. Рука забегала по лесу как безумная. Язык попытался выкрикнуть:

— К-к-кыш!

Безуспешно. Скоро животному надоело играть — оно схватило руку зубами и понесло её в чащу.

Левая рука, всё это время прятавшаяся под камнем у ручья, вылезла и продолжила дело первой. Она скакала по траве, поскальзывалась, снова поднималась. Несмотря на всё, она упрямо продолжала собирать тело. К вечеру Гриж почти восстановил себя. Так и не нашлась печень — возможно, птицоиды забрали её и выбросили где-то в полёте. От правой руки тоже не было ни слуху ни духу. На селезёнке кто-то явно потоптался. Шансов на выживание в таком состоянии было немного. Но Гриж не сдавался. Он пошёл дальше — искать недостающие части.

В лесу совсем стемнело. Вдалеке завыли волки. Мурашки, выбежавшие было на кожу, испугавшись, поспешно юркнули обратно. В небе появилась полная луна, осветившая заросшую травой просеку, где сплошным ковром рос папоротник. Старые следы древних шин исчезали в высокой траве — судя по всему, когда-то здесь часто ездили машины. И тут, на обочине, он заметил золотой отблеск. Он вспыхнул — и тут же погас.

«Неужели…» — пронеслось в его голове.

Гриж рванул вперёд, стараясь запомнить, где мелькнул свет. Упал животом в траву, начал судорожно рвать листья папоротника одной рукой. В глубине снова промелькнул золотой отблеск. Он затаил дыхание, оттолкнулся ногами от земли и нырнул в заросли с головой. Прямо перед глазами в темноте сиял цветок папоротника. Он напоминал глаз — гладкий, без зрачка. По поверхности неторопливо переливались цвета радуги. Гриж, затаив дыхание, аккуратно дотронулся до него и сорвал. Вот он. Несомненно, о нём и мечтали птицоиды. Они долгие годы искали этот цветок, а нашёл его их заклятый враг — человек. Забавно. Карма — странная штука. Он знал, что делать. Об этом много раз рассказывали в легендах. Гриж вынул свой глаз и вставил на его место чудесное растение.

И увидел:

Ветер становился всё сильнее. Он нёс с собой такой пронизывающий холод, какого человечество не знало. Люди замерзали насмерть, птицоиды падали с неба, разбиваясь о землю. Ветер разрушал всё живое. Он был пустотой, пришедшей за миром.

Он поднялся и сел тут же, в зарослях папоротника. Собственное дыхание казалось слишком громким, раздражающим. И тут он заметил — рядом лежала печень. Его печень.

Гриж засмеялся — истерично, блаженно. Если бы они только знали...

Хотя... теперь уже всё равно.

Он знал, что его ждёт, и это пугало.

У него никогда не было семьи, друзей, родители давно умерли, но что-то заставляло цепляться за эту никчёмную жизнь. Он давно пытался понять, что это такое, но никак не мог.

— Я хочу жить, потому что... — прошептал он неуверенно, будто пробуя вкус слов.

— Потому что хочу... испытать любовь. Пока не слишком поздно.

Он засунул печень на место — и побежал. Бежал к деревне, к людям, к теплу и к жизни.

Теперь его было невозможно остановить.

Автор: Вадим Березин

ТГ: https://t.me/vadimberezinwriter