"Демократия" и "Республика" в Византийской империи⁠⁠

Вопросы государственного устройства и формы правления Византийской империи начали волновать ученых с момента появления первых околонаучных работ по истории Европы. Какие только предположения не высказывались в отношении этой тысячелетней империи. Одни утверждали, что в ней была деспотия восточного образца, другие говорили о неограниченной, абсолютной, монархии, третьи с пеной у рта доказывали, что монархия там была ограниченной, да и вообще это была не монархия, а дуархия светской и церковной властей.

Основная ошибка таких исследований заключалась в попытке приложить одно конкретное понятие, определявшее форму правления, ко всей тысячелетней истории державы на берегах Босфора. Сравнить Византию V и XV веков - это сравнить небо и землю. Кроме того, когда начались первые изыскания по истории империи, заложившие базу для последующих работ, ученые были сильно ограничены в источниках, пул которых будет расширяться с течением времени. Смешение вопросов права и вопросов факта тоже не помогало в научных исследованиях, переворачивая дискуссию с ног на голову. А философская традиция Просвещения, заклеймившая Византию осколком восточного деспотизма в Европе, лишь подливала масла в огонь, долгое время мешая историкам адекватно взглянуть на "Basileia Rhōmaiōn".

здесь и далее киберпанковская Византия

Проблема определения источника власти в Византии и у ее правителей лежит в политическом, философском и правовом полях. И основная сложность изучения устройства государства у ромеев заключается в излишнем доверии к политическим трактатам, источающим елейное подобострастие к императорам. Беда таких сочинений заключается в том, что они отражали не действующие нормы, но лишь наиболее распространенные идеи. Последние могли как порицать некоторые виды государственно-правовых отношений, так и рисовать идеальную картинку этого самого образа правления или ведения государственных дел. Все упирается в представление автора о власти, а не в саму власть. А потому все эти Прокопии Газские, Петры Патрикии и даже Агапиты с их "царь яко Бог" не определяли форму правления, а лишь предлагали модели устроения власти. А основным источником изучения Византии и ее правления становятся сборники законов и сугубо практические или описательные сочинения, составленные как руководства: Кодексы, Пандекты и трактаты, вроде "Об управлении империей" или "О должностях". И это еще не считая неписанных обычаев и традиций, силу которых нельзя недооценивать.

Если обращаться к правовой сфере, то император все полномочия по реализации неограниченной власти получал, внезапно, извне. Своеобразное "разрешение" власти императора быть самодержавной выдавали сенат и комиции, представлявшие народный суверенитет - основной источник власти в рамках римской традиции. При этом сам факт того, что Византия представляет собой монархию, не отменял элементов республиканской формы правления, воплощавшихся в регулярных праздниках, триумфах и раздаче должностей консулов и сенаторов. И пусть после VII века народное начало начинает уступать монархическому, воля народа как основание этого самого начала власти, продолжает закрепляться в документах. Так происходит синтез демократических оснований римской власти, корнями уходящей в Античность, и оснований теократических, выраженных в идее о власти василевса, снизошедшей от Бога.

При таком отношении к высшей власти, нет ничего удивительного, что порядок смены одного правителя на другого не всегда означал наследственную передачу власти. Избрание императора для Византии - самая что ни есть распространенная практика, причем как по мнению элит, так и по мнению народа. Так в IV-VII веках из 28 императоров 22 были избраны. Но кто их выбирал? Если брать во внимание ограниченность прав и возможностей каждой из государственных структур, то получается, что выбирали василевса всей столицей - армией, сенатом, церковью и столичным населением. С течением времени мог меняться церемониал, менялись ритуалы оформления императорской власти. Однако общие формы подтверждения этими группами легитимности правителя были правовой основой вступления в "должность" и были обязательны для исполнения. А потому "идеальный" император не мог спать спокойно, пока не получит одобрение от Сената, не устроит раздачу чинов, не проведет нужные церковные церемонии, не выступит на ипподроме перед горожанами и не услышит свое имя, выкрикнутое из строя солдат.

Тут можно задаться вопросом, а что, разве Византия - это один только Константинополь? Ну, в случае с избранием императора - да. Власть зиждится в Константинополе и, чаще всего, свергается там же. А на периферию всем обычно было плевать, так как она не могла уследить за быстро меняющейся ситуацией в столице. Разве что какой-нибудь бойкий претендент поднимет восстание в отдаленной окраине.

Не менее распространенным способом передачи византийского престола, как в ранние, так и в более поздние времена, было "соцарствие" и его вариации. Конечно, сам император мог рекомендовать своим приближенным, кого принять в качестве василевса после его смерти. Однако назначение себе соправителя с полноценным титулом августа-василевса был куда более эффективной темой. В период до VII века таких церемоний было 11, в которых также принимали участие сенаторы, армия и горожане. И пусть эти церемонии могли быть (и часто были) подставными - это неважно. Формальность самого действия не отменяла обязательности его проведения.

То же относится и к инаугурационным церемониям, вроде поднятия на щит, вручения атрибутов власти, приветственных возгласов дим, солдат и жителей столицы, возложения облачений и венца. Эти ритуалы также складывались постепенно. И если рассматривать их как проявление правовой и традиционной формы одобрения власти, то получается, что без, пускай и формальной, но поддержки любого из участников церемонии, император не мог считаться "правильным". Во всяком случае, в его фигуре появлялся изъян, которым могли воспользоваться претенденты или недовольные.

По мнению ряда ученых, последние могли попытаться активировать свою карточку "права революции", позволяющей сопротивляться текущей законной власти и свергать ее. Фиксированных норм права, позволяющих проворачивать такое, в Византии не было, а потому эту категорию многие историки ставят под сомнение. Все потому, что сам факт мятежа рассматривался и оценивался обычно негативно, как преступление против клятвы императору. И пусть недовольные могли попытаться вознести собственного василевса, нацепив на него венец и подняв на щит, легитимным правителем он становился лишь после проведения того же длинного и душного списка мероприятий, что и обычный автократор.

Сам император при этом оставался ограничен не только традицией и формальными рамками роли, но и законами. Статус василевса позволял ему эти самые законы издавать, однако он не был монополистом в этом деле. Постановления народного собрания, сената и старые обычаи имели такое же значение и силу, как и императорские эдикты. И вместе с тем правитель должен был подчиняться всем рабочим нормам, не только тем, что издавал сам, но и тем, что были изданы без его участия. Тот же Сенат, например, обладал законотворческой инициативой и препятствовать ему в деле устроения новых законов считалось для императоров некошерным. Нарушение же этих норм опять приводило к появлению "сомнения" в идеальном образе правителя и его добросовестности в исполнении народной и Божьей воли. Именно в таком порядке.

Само же исполнение этих воль строилось на ряде обязательных задач, закрепленных скорее в философском, нежели правовом поле. Служение людям, доставление им блага, забота о благополучии державы, исполнение нравственного долга, издание надлежащих законов и облегчение нужды подданных империи... Все это значилось в списке императорских задач, которые можно прочитать в тексте Новелл Юстиниана I или Новелл Тиверия II. Отсюда получается, что правовое оформление византийской власти и ее образ слабо коррелируют с моделью восточной деспотии, напоминая скорее аналог просвещенного абсолютизма. Только не очень абсолютного и не во всем просвещенного.

Отличия тирана от монарха лежали также и в поле титулярного именования правителя. Так например "rex" представлял для ромеев скорее тираническую власть, в то время, как "basileus" олицетворял власть законную, то есть уважающую закону и действующую сообразно им. Вплоть до VII века титулатура византийских государей еще не устаканилась, а потому они были то "кесарями", то "августами", то "автократорами", то даже "принцепсами". Титул же "василевса", после его принятия Ираклием I в 629 году был ориентирован уже не только внутрь, но и вовне, подчеркивая очевидную разницу между Византией и прочими окрестными народами, которыми правят пососные "рексы" да "архонты".

Не менее сложным были взаимоотношения у императоров и с церковью. Приписываемая Византии модель "цезарепапизма" давно уже ставится учеными под сомнение, так как ее признание означало бы реальное участие императора в делах церкви, поставленной под его контроль. В то время как на деле патриархи часто отлучали императоров от церкви и ставили им неприятные условия, оставаясь в своем праве. Вместо этого к Византии употребляют часто формулировку "параллелизма двух властей" - императора и патриарха - условного равноправия священства и царства с разными задачами и поле деятельности. Одна власть служит "человеческому", подчиняясь церковным канонам, другая - "божественному", подчиняясь законам гражданским. Единственная точно установленная обязанность императора в духовной сфере - это забота о чистоте догматов и достоинстве иереев.

Но разве император не был равен Богу? Разве фигура василевса не возводилась так высоко к Господу, что тот не был доступен земной критике и земным категориям права? Да, культ императора в Византии, конечно, существовал, однако его воплощение было иным. После того, как в империи распространяется христианство, императоры начинают в рамках борьбы с язычеством "переучивать" всех, кто считает императора "divus" - божественным. В правовой сфере сравнения василевсом с Богом невероятно редки, в то время как идеи на уровне "власть императора = власть Бога" - скорее продукт литературного творчества, нежели рабочей государственной практики. Многочисленные статуи императоров и прославление его фигуры представлялись в Византии как форма почитания правящей фигуры, не имевших реальных оснований для сакрализации. По сути, обожествления императора в Византии никогда не было, а религиозный характер власти воплощался лишь в признании исхода императорского сана от Бога и регулярном участии василевса в делах церкви. Все же теократические идеи, утверждавшие необъятность полномочий василевса, были ничем иным, как апологетикой и сублимацией идеального образа империи всякими интеллектуалами разного калибра. Ведь даже в более поздние времена власть императора оставалась подчинена законам и традициям.

Сторонники "божественного" характера власти в Византии, чтобы доказать особый статус фигуры василевса, регулярно обращаются к теме восточных заимствований в ромейской культуре. Однако аргумент в пользу того, что образ неограниченной власти автократора, пришел из Персии, наталкивается на тот факт, что в Иране власть шахиншаха не была до конца самодержавной, также подчиняясь правовым и формальным нормам традиции. Культ императора в тех или иных формах существовал еще в Античном Риме, а теократизм и связь государства с церковью следствие скорее христианизации империи, чем влияния извне. Эти тенденции по усилению монархического элемента во времена Ранней и Средней Византии проявлялись в появлении проскинезы, использовании титула "dominus" (господин) и постепенном усилении теократических образов в формулах прославления василевса и репрезентации его образа.

Подводя итог всему комплексу норм, формул и ужасов организации власти, в Византии, получается, что она представляла необычный подвид империи, в которой соединялись черты республиканских римских и сугубо монархических элементов. Правовым источником власти в Византии был и оставался народ, перенесший свою высшую, уходящую корнями в римские времена, власть на фигуру императора, образ которого начинает постепенно обрастать теократическими идеями. Так что ничего удивительного, что долгое время Византия представляла собой избирательную монархию, где власть императора могла столкнуться с интересами различных слоев общества, по-разному воспринимавших власть и василевса.

Вместе с тем у византийского императора не было неограниченной власти, однако потребность народа бунтовать при каждом повышении налогов была не выше, чем в любых других государствах. Все же власть следила за общественным мнением, удерживая народ от недовольства и блюдя свой интерес. Среди рабочих ограничителей власти василевса были законы, которые, в принципе можно отменить (хотя это вызывало изрядное недовольство), а также церковные каноны, нарушать которые вообще было довольно опасно, если не хотелось прослыть "поганым".

Византийская империя в своей оригинальной форме устройства и организации вплоть до VII века оставалась продолжением империи Римской, пусть и эволюционировавшей в ряде сфер. Позднее римское античное прошлое продолжит существовать кучи церемоний, значение которых будет оцениваться историками как "неудобная формальность". Однако тот факт, что эти формальности продолжали существовать вплоть до конца империи в 1453 году, говорит о том, что выполнение этих ненужных, казалось бы, обрядов было залогом пребывания василевсов на своих высочайших престолах. Ведь если забыть лишний раз прославить Бога, народ и Рим во время очередной церемонии, то обнаружишь себя валяющимся в крови под крики "Недостоин!", доносящиеся из толпы.

Список литературы:

1. Вальденберг В.Е. Государственное устройство Византии до конца VII века. 1932.
2. Калделлис Э. Византийская республика: народ и власть в Новом Риме. 2015.
3. Успенский Б.А. Царь и патриарх: харизма власти в России (Византийская модель и ее русское переосмысление). 1998.

Мой блог в ВК: "Бои за Историю"

Мой блог в Телеграме: "Бои за Историю"