Чернила и Зеркала. Глава 16⁠⁠

Утро вздыхало тяжёлым дымком холодного тумана, лениво стелившегося над мокрыми мостовыми, словно старый детектив выкуривал последнюю сигарету перед очередным запутанным делом. Город просыпался вместе с редкими каплями дождя, стучавшими одинокими слезами по оконным стёклам и каменным плиткам переулков. Осень уже протянула свои костлявые пальцы к последним листьям деревьев, окрашивая город призрачными оттенками коричневого и ржавчины. Здесь, среди гнетущей тишины и угрюмых теней, начинался новый день, обещавший лишь больше вопросов и меньше ответов, чем было вчера. Каждый вдох воздуха казался затхлой историей, написанной невидимой рукой судьбы, готовившей новую главу загадок и интриг...

Грузовик курьерской службы «Стальной гонец» стоял на асфальтовой, огороженной сетью стоянке, покрытый тонкой плёнкой ночной влаги. Я показал своё безупречное, отполированное до глянца поддельное удостоверение. Невыспавшийся охранник, пахнущий вчерашним луком, лениво кивнул, едва взглянув на пластик.
— Новенький? — буркнул он, зевнув так, что чуть не растянул связки.

— Ага, — кивнул я, изображая усталую покорность судьбе. — Надо было кофе взять, с собой, чертова работа. В такую-то рань.

— Да не говори... — он солидарно хмыкнул, почесывая щетинистую щеку. — Завтра бери на двоих, а то я сегодня на сутках.

— Обязательно, двойной, с сиропом, — пообещал я и прошел к машине, ощущая под ногами хруст гравия.

Грузовик походил на неуклюжий, удлинённый седан, переделанный для городских перевозок, с просторным холодным отсеком сзади и тяжёлыми распашными дверями. Шесть часов утра.
«Сущий ад — вставать каждый день в такую рань», — с искусной брюзгливостью подумал я, вставляя ключ в замок зажигания. Двигатель завёлся с сухим негромким кашлем.

Напарника я пока не видел. Было бы удобно, если бы он всё-таки испугался и прогулял.

Спустя минут десять, пока мотор тихо урчал, набирая температуру, я увидел Лейтона. Он семенил через стоянку, елозил взглядом по сторонам, вскочил в кабину и поёжился от пронизывающего утреннего холода. От него исходила густая смесь неуверенности и какого-то лихорадочного нервного нетерпения.
«Игра в покер натренировала меня улавливать чуть больший спектр эмоций». — с прохладным внутренним удовлетворением отметил я, словно рыбак, видящий поклёвку.

— Ну как ты? — спросил я его с широкой, товарищеской улыбкой. — Выспался?

— Нормально… — он отрывисто мотнул головой, уставившись в своё окно. — Поработаем сегодня. Быстрее бы уже…

Нам пришлось весь день нырять по пробкам, развозить безликие посылки, чьи-то запаянные товары, пахнущие клеем пачки почты. Рутинная, выматывающая душу работа. Ближе к вечеру, устроив перекус в пропахшей бензином кабине с жирными бургерами из уличного ларька, Лейтон снова заёрзал. Его внутренняя борьба достигла пика, он буквально вибрировал от напряжения.

— Ладно тебе, дружище, — проговорил я, с наслаждением откусывая от бургера, — Говори уже. Я же вижу, что у тебя на языке накопилось. Выкладывай.

Он смущенно потупился, разминая в руках бумажную салфетку.
— Я... хотел бы уйти пораньше со смены. Очень нужно. Сможешь меня прикрыть? Там осталось-то всего... заехать, взять два ящика и доставить в клуб. Пустяк.

Я одобрительно хлопнул его по плечу, ощущая под ладонью его вздрагивание.
— Да без проблем! Мелочи! Но смотри — однажды и я попрошу тебя о помощи, и ты меня прикроешь, по-братски, договорились?

— Конечно! Ты просто спаситель! Спасибо, правда! — он буквально вспыхнул от облегчения, рассыпаясь в благодарностях, и попросил высадить его у ближайшей станции метро.

Когда я высаживал его, от него повеяло слабым флером вины и сожаления, но я снова его ободрил, скаля зубы в успокаивающей улыбке:
— Всё в порядке, не переживай. Как будто так и надо. Никто ничего не заметит. Я отработаю, поставлю тачку на стоянку. Но завтра обед — за твой счёт! Со стейком!

— Договорились! — он искренне, почти по-детски улыбнулся и, помахав на прощание, почти побежал, заспешив прочь, растаяв в вечерней толпе.

Что ж. Теперь я остался один. В тишине кабины, нарушаемой лишь гулом мотора. Как и планировал. Впереди ждал холодный склад элитных вин, два ящика «Слёзы Феникса» и золотой билет на самую опасную вечеринку города. План сработал почти пугающе безупречно. Оставалось только доиграть эту партию до конца.

Ровно к назначенному часу я подкатил к «Сумеркам розы». Заведение с вызывающе претенциозным названием, но сегодня его ослепительно белый фасад был залит нервным, почти осязаемым потом. У парадного входа меня уже ждали, будто чуму. Управляющий в идеально выглаженном фраке лихорадочно теребил перчатки, а пара официантов в белоснежных, до неестественности, куртках перешёптывались, бросая на мой запылённый грузовик взгляды, полные животного ужаса.

Один из них — молодой парень с испуганными глазами на прыщавом лице — сделал шаг вперёд.
— А где... ваш напарник? — выдавил он, и голос его дрогнул, глядя на пустое пассажирское сиденье.

Я хмыкнул, с грохотом распахнув дверь кабины.
— Дружит с белым фаянсовым троном. Отравился каким-то сомнительным мясным пирожком с лотка. Что делать, нам, простым работягам, приходится жрать всякую дрянь, пока работаем.

Они переглянулись, и на их лицах промелькнуло смешанное чувство острой брезгливости и вымученного понимания. Управляющий выругался сквозь зубы — какое-то замысловатое, но ёмкое эльфийское словечко.
— Доставите? Один? — в его голосе сквозила почти молитвенная надежда.

— Конечно, справлюсь, — отрубил я, спрыгивая на асфальт и ощущая, как подошвы прилипают к разогретому битуму. — Давайте вашу бумажку.

Мне почти швырнули в руки накладную. Я размашисто расписался, выведя на ней нечитаемую закорючку, которую не смог бы повторить даже в трезвом уме и твёрдой памяти. Ребята не стали мешкать и сами, с лихорадочной поспешностью, загрузили в фургон два ящика, с почти религиозным трепетом уложив их на специальные противоударные маты.

— Слушайте внимательно, — управляющий впился мне в локоть, его пальцы были холодными и липкими, как у мертвеца. — Температура. Выше пятнадцати градусов — и вкус погибнет безвозвратно. Вы понимаете? Это святое дело.

Я понимающе кивнул, с усилием высвобождая руку. Они наклеили на лобовое стекло ярко-жёлтый пропуск с замысловатым гербом какой-то торговой гильдии. Теперь я мог игнорировать половину правил дорожного движения. Как приятно.

Без лишних расшаркиваний я забрался в кабину, с ревом завел двигатель и тронулся, оставив нервную кучку людей махать руками позади. Теперь главное — не запороть план на финишной прямой.

Свернув в глухой, пропахший мочой и гнилью переулок, заваленный разбитыми ящиками, я заглушил мотор. Гробовая тишина, нарушаемая лишь отдалённым гулом города, обрушилась на меня. Открыв задние двери, пахнущие холодом и древесиной, я переставил ящики. Один со стуком задвинул в самый тёмный угол, подальше от чужих глаз. Второй оставил у самого выхода. Ловкая, отработанная работа.

Подъезжая к «Греху Неона», вёл себя словно самый загнанный и загруженный курьер на свете. Резко затормозил у служебного входа, не обращая внимания на припаркованные рядом сверкающие экипажи. Быстро вышел, с лязгом распахнул дверь, с глухим урчанием вытянул ящик наружу. Дверь захлопнул бедром, накладную зажмуренно держал зубами — руки-то заняты — и всё так же деловито, не сбавляя темпа, прошёл внутрь, в пространство, пропахшее дорогими духами и опасностью.

Охрана на входе — двое орков в тесных, на грани разрыва пиджаках и эльфийка с восковым лицом и длинной винтовкой в руках — скользнула по мне оценивающим взглядом. Один из орков косо глянул на накладную у меня в зубах, едва заметно кивнул своему напарнику.

— В холодильник, — отчеканила эльфийка, резким жестом указывая вглубь коридора. — На кухне укажут место. Не мешкай. И не пялься по сторонам.

Я промычал что-то невнятное сквозь стиснутые зубы и прошёл мимо, ощущая их взгляды на своей спине. Внутри я двигался с той же деланной неспешной уверенностью, но глаза сканировали всё, как камера: запасные выходы, массивные запертые двери, глухие повороты коридоров, узкую лестницу на второй этаж. Карта местности по фрагментам складывалась в голове.

Холодильник оказался огромным, стерильно белым склепом, где воздух обжигал лёгкие. Я с глухим стуком поставил ящик на свободное место на полу, с размаху швырнул накладную на ближайший хромированный стол и взорвался, срывая голос:

— Да что же это такое?! — Мой голос грохотом отозвался в ледяной тишине. — Меня никто не встречает! Это проклятое вино, черт возьми, не кирпичи! Если оно согреется, вам всем головы пооткручивают, а не мне!

На кухне, где несколько поваров в высоких белых колпаках механически начищали посуду, воцарилась мгновенная, оглушительная тишина, а затем вспыхнула хаотичная, многоязычная ругань. Они бросились ко мне: кто-то заикаясь оправдывался, кто-то с пеной у рта кричал на меня в ответ. В этой свалке один из них, багровый от ярости, вырвал накладную и что-то неразборчиво калякнул в графе «получение». Мне было абсолютно всё равно, что именно.

Я не стал продолжать этот фарс. Развернулся и тем же размеренным шагом покинул кухню, прошёл по пустынному коридору и вынырнул на улицу, в спёртый, пропитанный выхлопами воздух Ностра-Виктории. Охрана уже брезгливо смотрела куда-то в сторону.

Я завел грузовик, с визгом шин отъехал на пару кварталов и спрятал его в тёмной, сырой арке между двумя обшарпанными зданиями. Заглушил двигатель.

И вот тут-то я почувствовал её. Мелкую, предательскую дрожь во всём теле, выдающую подскочивший адреналин. Холодок прошил спину тонкой струйкой. Ладони стали влажными и липкими.

Первый шаг уже сделан. Теперь оставалось лишь ждать и готовиться ко второму. К самому главному. И самому опасному.

Спустя час — ровно столько, чтобы испаритель беспокойства в их головах начал давать сбои, но достаточно, чтобы создать эффект контролируемой паники, — я ворвался на ту же парковку с визгом резины. Грузовик криво замер, едва не чиркнув дверью по зеркальным бортам дорогущих машин. Выскочив из кабины, я не побежал — я пронесся вихрем. Резким рывком с лязгом распахнул задние двери, впрыгнул в прохладную тьму кузова и вынырнул оттуда уже со вторым ящиком, чувствуя его тяжесть в руках, снова зажав накладную зубами, пластик впивался в губы.

Охрана — та самая пара орков и эльфийка — инстинктивно метнулась, схватилась за оружие. Но мой гнев, настоящий, выдавленный из самого нутра адреналином и риском, обрушился на них ещё до того, как они успели что-либо сказать.

— Пропустите, чёрт вас побери! — я прорычал сквозь стиснутые зубы, забрызгивая слюной пластиковую накладку. — Вы что, совсем уже сдурели? Должны были забрать оба ящика сразу, а не один, как последние нищеброды!

Их ошарашило. На физиологическом уровне. Эта дикая, неконтролируемая ярость курьера, который явно боялся за свою шкуру больше, чем они за работу, сработала лучше любого пропуска. Эльфийка, на миг потеряв каменную маску, инстинктивно отступила назад и резким жестом указала внутрь.

— Быстро иди к холодильнику! — прохрипел один из орков, оправившись от шока. — И ни шагу в сторону!

Я не заставил себя ждать. Пронесся по знакомому коридору, заливая его грязным потоком брани. Орал на потолок, на стены, на случайно попавшегося перепуганного уборщика — непрерывный поток брани, в котором виноваты были все, кроме меня.

На кухне меня встретили знакомые лица, уже искажённые ответной яростью. Но я не дал им даже рта раскрыть.

— Заткнитесь! — закричал я, с глухим стуком ставя ящик на кафельный пол. — Забирайте эту дрянь, пока я не разбил каждую бутылку об пол! Вы понимаете, из-за вашей тупости и идиотизма я сейчас по всему городу еду обратно, чтобы вернуть вам то, что дороже ваших же жизней?!

Шум мгновенно стих. В их глазах читался уже не гнев, а первобытный страх перед последствиями. Я видел, как они смотрят на ящик, словно на заведённую бомбу.

И тут я резко сменил тактику. Выдохнул, с шумом провёл рукой по лицу, изображая полное истощение. Моё тело буквально обмякло.
— Ладно… ладно, чёрт… — пробормотал я, и голос мой внезапно стал хриплым и ломким. Повалился на ближайший стул, стоявший у стены.

Один из поваров, самый молодой, сделал шаг ко мне.
— Эй, тут нельзя отдыхать...
— Заткнись, — отрезал я тихим, но стальным голосом, глядя на него вполоборота. — Дай мне минуту, чтобы успокоиться. Голова кружится. Где у вас здесь туалет?

И в этот момент, как по сценарию, появился он — администратор, пожилой мужчина с лицом, будто высеченным из усталого гранита, в безупречном костюме. Холодный взгляд скользнул по мне, по ящику, по застывшим поварам.

— Что здесь происходит? — его голос был тихим и острым, как отточенная бритва.

Я снова взорвался, вскочив со стула.
— Что происходит?! Эти идиоты забыли у меня второй ящик вашего чёртового вина! — я ткнул пальцем в сторону поваров, и рука моя дрожала — от гнева или от игры, я и сам уже не знал. — И теперь, если кому-то из ваших боссов захочется за это открутить головы, я буду стоять в стороне и наслаждаться зрелищем, клянусь!

Лицо администратора дрогнуло. Ужас, чистый и неприкрытый, мелькнул в его глазах.
— Как… забыли? — переспросил он, и его голос на миг сдал, став выше.

Я снова сделал вид, что беру себя в руки, тяжело сел, уставившись в блестящий кафель.

— Вон, второй уже приняли, проверяют температуру, — махнул я рукой в сторону холодильника, жестом, полным крайнего отвращения.

Это сработало. Администратор, как и предполагалось, ринулся не ко мне, а к ящику, к поварам, обрушив на них шквал вопросов и требований немедленно всё проверить.

Суета достигла пика. И в этот момент я, не спеша, поднялся и прошёл в туалет, указанный мне ранее. Дверь тихо щёлкнула за мной. Гробовая тишина. Ослепительный белый свет, холодный блеск кафеля. Прислонившись спиной к ледяной поверхности, на секунду закрыл глаза, выдыхая остатки адреналина. Затем быстрыми, точными движениями стащил с себя синюю, пропахшую потом куртку и штаны курьерской службы, скомкал и запихал их в мусорный бак, придавив сверху грубыми бумажными полотенцами.

Под ним был мой костюм. Немного помятый, пахнущий дорогим табаком и долгим днём, но он стал моей второй кожей. Я поправил галстук, умылся ледяной водой, пригладил волосы влажными ладонями. Из зеркала на меня смотрел уже не взбесившийся курьер, а усталый, слегка надменный посетитель. Может быть, мелкий аристократ, а может, удачливый делец из Сумерек. Весь день ездить в нём было душно, зато теперь я чувствовал себя... как дома.

Выйдя из туалета, я уже не суетился. Шёл по коридору с видом человека, который здесь свой. Пользуясь всеобщей суматохой на кухне, где администратор всё ещё разбирался с вином, я без лишнего шума проскользнул в главный зал клуба «Грех Неона».

Меня пытались остановить дважды. Сначала горничная, которую я проигнорировал, словно назойливую муху. Затем — крупный вышибала у входа в зал. Его массивная рука легла мне на плечо.
— Эй, ты куда...

Я повернул голову и посмотрел на него. Просто посмотрел. Взглядом, полным такого ледяного, безраздельного презрения, словно он был ничтожным отбросом, посмевшим прикоснуться ко мне. Это сработало. Его рука сама собой, почти рефлекторно, отдёрнулась, а я, не меняя выражения лица, прошёл мимо.

Но внутри… Внутри всё сжималось в один сплошной ледяной ком. Тревога билась в висках назойливой, пульсирующей мыслью: «Вот он, момент. Сейчас. Сейчас начнут. И откручивать голову будут уже мне». Каждый шаг по глушащему звуки ковру отдавался в мозгу оглушительным грохотом. Каждый взгляд, брошенный в мою сторону, казался взглядом прицеливающегося палача.

Читать далее