Жду новый пост

Серия «Вот такие это сказки»

Дождь часто-часто барабанил по крыше, стучал в плотно закрытые (изнутри!) ставни маленького домика. В самом домике было очень жарко. Пылал очаг, кипела в котле вода. Будто это был не домик для поросенка, а настоящая баня – все было в пару.

Но кое-кто дрожал, да так, что зубы стучали. Сидя на полу, поджав к груди коленки. И не хотелось ни петь, ни кружиться, ни кувыркаться… а только спрятаться. Далеко-далеко, глубоко-глубоко… Ведь всегда есть куда убежать, всегда.

В ставни постучали.

— Ты можешь сколько угодно сидеть в своем домишке. Например, пока не сваришься заживо. Ты хоть знаешь, что отовсюду идет пар? Воображаю, что творится внутри. Свинина из пароварки… Звучит здорово.

Внутри было тихо.

— Это хорошая идея, держать очаг разведенным. Идея твоего брата, я помню. Но, девочка, даже твой умный брат уже попался. Пора принять свою судьбу. Пусть это будет ненастной ночью. Вряд ли бы ты хотела умереть солнечным утром, когда трава будет сверкать от лучей восходящего солнца… Или хотела бы? Знаешь, ты последняя, поэтому я разрешаю тебе выбрать. Все равно твоих дров не хватит надолго, да и вода выкипает. Просто скажи…

И Волк принялся ходить вокруг домика, слегка постукивая по его стенам – просто чтобы она знала и ни на секунду не забывала, что он здесь, и он ждет.

— Это тяжело, я понимаю, - продолжал Волк спокойно, - В конце концов ты потеряла всех и все. Ты, наверное, коришь себя за то, что строила домик из соломы? Ты так ловко убежала, когда я сдул его. Наверно, смеялась, глядя на старого страшного волка, страдающего одышкой, прячась от меня в кустах. На что ты надеялась? Что я стану гоняться за тобой по лесу, пока мы не натолкнемся на охотников? Уж прости, свинка, но у тебя даже бабушки нет. Были только братья. И пока ты со смехом носилась по лесу, распевая свои песенки, я съел их всех.

В домике раздался небольшой шум, словно кто-то осторожно передвинул стул.

Волк страшно осклабился.

— Теперь я сыт. И я не тороплю тебя. Посиди, подумай, подыши паром напоследок. У тебя ничего и никого нет, из-за тебя они умерли. Ты же видела, что с ними стало?

Волк прислушался, ожидая всхлипываний или даже визга, но было тихо.

— Просто представь – сейчас я уйду. Ты останешься одна. Ты сможешь выйти подышать свежим воздухом и не бояться ничего. Но тебе придется… Придется, свинка, убирать останки своих братьев. Ты сожжёшь или закопаешь их? Знаешь, я не был аккуратен, когда обгладывал кости, просто раскидал их всюду. Здесь все в крови, вряд ли даже дождь полностью это смоет. Только представь, сколько боли и ужаса тебя ждет! Клянусь, это будет ужасно. Но я могу тебе помочь. Избавить тебя от этой муки.

В домике что-то тяжело грохнуло.

— Эй, ты что, в обморок упала? - весело спросил Волк, - Не нужно, свинка. Тебе не придется смотреть на их останки. Обещаю. Тебе не придется жить в страхе, что я вот-вот вернусь. Не придется плакать по ночам, дрожа от страха. Представь, как давили бы на тебя стены чужого домика! Твой брат вложил столько сил на его постройку! Не переживай и не плачь – ты ни в чем не виновата. Это просто жизнь. Однажды всегда приходит страшный старый зверь. Всегда.

— А к тебе, Волк? К тебе он придет?

Дверь домика распахнулась и на пороге появилась Нифа. Весь ее пятачок был в страшных полосах – так хлестал кустарник, когда без оглядки бежала их своего разрушенного соломенного домик. Глаза были красными, очень красными - от пролитых слез. В передних копытцах она держала ружье, которым целилась прямо в Волка.

— Ого, - засмеялся Волк, - Вот это я понимаю. Я знал, что где-то было ружье, но не смог его найти. Отлично, девочка! Ты очень смелая, даже смелее своих братьев. Съесть тебя будет истинным удовольствием.

— Лапы вверх и десять шагов назад, Волк.

Волк еще раз засмеялся и сделал небольшой шажок вперед.

— Все будет еще интереснее, чем я ожидал, - с удовольствием сказал он. - Поверь, долгими зимними вечерами я буду сидеть в своей норе и вспоминать тебя добрым словом, маленькая свинка. Ты устроила мне целое приключение. А теперь не упрямься. Положи ружье. Обещаю, ты не будешь мучиться…

И Волк пошел прямо на нее, страшно подняв лапы и клацая зубами. Он был весь мокрый от дождя, взъерошенный. Нифа ожидала, что он будет в крови, но ее не было. Точнее была… Где угодно, но не на волке.

— Прощай, свинка!

Грохнул выстрел.

***

Утро было очень ясным. Умытое дождем небо было таким синим… И начавшая желтеть трава смотрелась золотой на его фоне. А алая кровь добавляла картине насыщенности.

Нифа сидела под деревом, обхватив передними копытцами ружье и незряче глядя перед собой. В нескольких шагах о нее лежал волк.

— Свинка…

Она не пошевелилась.

— Свинка, помоги…

Он попытался пошевелиться, но почти ничего не вышло. Что задела пуля?

— Выстрели еще раз, свинка. Что тебе стоит.

— Пуля была только одна, - бесцветно ответила Нифа, - Извини.

— Меткий ты стрелок… - Волк попытался засмеяться, но кровь запузырилась на его пасти, - Все равно это бы закончилось. Рано или поздно… Нам было бы тесно в одном лесу. Прости, свинка. Тебе все же придется все здесь убирать… В том числе и меня.

— Не придется.

— Да? А что же так?

Нифа молчала, глядя на встающее солнце. Волк издал последний хрип.

Через некоторое время свинка встала и пошла вперед, не разбирая дороги и не бросая ружья. Где-то впереди была старая нора старого страшного волка. Ее новый дом.

дзен

— Ты безответственная избалованная дрянь. По-твоему, я вечная? Я могу и не дождаться твоих детей.

Я сжала зубы. Мне захотелось крепко выругаться вслух и закурить, но после этого был бы ужасный скандал. Их и так было слишком много в последнее время. Слишком.

Поэтому я просто молча начала разогревать себе ужин. Я только что пришла с работы, и настроя ни то, что на ругань, а даже на простое общение не было абсолютно.

— Однажды меня не станет.

Я промолчала.

— И что ты тогда будешь делать?

Я задумалась на секунду, глядя на таймер микроволновки.

— Буду мучаться чувством вины.

Кукла с удовлетворением кивнула. Ей нравились такие моменты - когда я вспоминала, что люблю ее... И зависима от ее фарфорового тела.

Стеклянные голубые глаза смотрели на меня с легким презрением.

— Все твои ровесницы уже имеют детей.

— Откуда тебе знать? Ты ведь сидишь целыми днями на этой полке, - я не выдержала и ввязалась в разговор.

— Ты сама посадила меня сюда! - воскликнула кукла с горечью, - Раньше ты никогда так не делала...

— "Раньше" давно прошло. Я же не могу носить тебя на работу.

— Ну, конечно. Что о тебе подумают и все такое. Ты чертова эгоистка. Просто удивительно, что ты выросла такой неблагодарной тварью. Сколько мы с тобой играли, помнишь? А теперь тебе жаль родить для меня ребенка, чтобы мне было чем заняться... Ты любишь теперь только себя.

— Я предлагала тебе переехать в семью с детьми.

— Но я твоя кукла. Понятно тебе? Только твоя. Ты может и забыла, но я вообще-то помню: я сдохну без тебя. И если мне будет не с кем играть, я тоже сдохну. А ты не просто будешь мучаться чувством вины. Твоя жизнь превратится в истинный ад.

— То есть...- я достала из микроволновки тарелку, поставила на стол. Включила чайник.

— То есть сейчас я живу в раю, по-твоему?

Кукла посмотрела на меня с непередаваемой злостью. Сколько себя помню, меня всегда это удивляло и пугало - мимика на фарфоровом лице никогда не меняется, но я всегда четко понимаю, какое сейчас выражение у куклы. Думаю, дело в глазах... В том, что таиться в их глубине.

— На твоем месте, я бы не медлила ни дня.

— А я на твоем месте сидела бы на этой полке и не дергалась, а то недолго упасть и разбиться.

— Замолчи!!!

Голос куклы был очень звонким. Я иногда жалела, что слышу его только я. Вот спрашивают меня на работе: "Чего не выспалась?". А я бы достала диктофон и показала запись. И все бы согласились, что под такие вопли выспаться невозможно. Но никто не услышит.

****

Они так и не вошли в моду эти куклы, просто не успели. Их очень быстро запретили. Сколько их было всего и куда делись непроданные? Черт только и знает.

"Просто сделайте небольшой прокол на ладони куклы (резиновое место). Возьмите каплю выделившейся жидкости и смешайте с каплей крови ребенка. Достаточно небольшого объема. (Стерильные иглы идут в комплекте.) Смешайте кровь ребенка и куклы... и лучший друг и компаньон готов к работе!".

Я была маленькой, но помню, что был скандал - некоторые куклы оказались бракованными и похищали души или сводили с ума. Мне повезло. Мои разум и душа остались при мне. Эта кукла тянула из меня только нервы.

****

На самом деле, она ненавидела меня. Я - нет. Я часто болезненно привязываюсь к вещам. Она - да. Наверно с того раза, как я отказалась участвовать в приключении.

— Нам нужно отправиться в волшебную страну по срочному заданию! - кукла раскрыла свой зонтик и приглашающе махнула рукой,- Я уже открыла портал, бежим!..

— А можно без меня?

— Как это?.. Ты что! Никто кроме тебя не спасет королевство Плюшевых Медведей!

— Я занята. Я читаю.

— Тебе что, наплевать?!

— Честно говоря, да. Я читала в твоей инструкции, что все эти приключения, это по сути, наведенная галлюцинация. А все, что находится в моей голове в безопасности. Медведи уже спасены.

После этого случая, она долго со мной не разговаривала и не играла. Хотя я очень любила устраивать с ней чаепития и скучала без них.

Как бы часто мы не ругались, я все равно вгеда ее любила.

****

А сейчас кукла умирала. Мне 23 и я пока не хочу детей. А в ее программе - переключаться на детей хозяина, когда ему стукнет 20. Кто-то решил, что все рожают в этом возрасте. И предел куклы выйдет скоро, очень скоро. Чужие дети, не мои, тут не подойдут. Разве что, младшие братья и сестры, но у меня их нет. А значит, нет вариантов у куклы.

****

— Ты, кстати, не думала, что я могу быть бесплодна? Может у меня никогда не будет своих детей. Тебе подойдут усыновленные?

— Усыно... Что?

На глаза куклы навернулись слезы.

— Я сделана на силе крови, а не печатей в документах, - после долгого молчания проронила кукла. Фарфоровая рука без остановки гладила оборки платья, - А ты правда бесплодна или это твоя очередная тупая шутка?

Я пожала плечами и отвернулась. Как же я устала за эти годы от разговоров с игрушкой...

Кукла повысила голос:

— Тебе трудно ответить?!

Я еше немного помолчала. И сказала:

— Да, бесплодна.

Глаза куклы вспыхнули огнем, клянусь. Но она, вопреки всем свои привычкам, промолчала.

****

Глубоко ночью, часа в 3, я проснулась от грохота. Я подскочила, включила свет - но было поздно. Осколки валялись по всему полу и платье с оборками выглядело жалкой тряпкой. Все было кончено.

К моему горлу подкатила ужасная боль, словно меня душили. Чувства вины и стыда захватили...

Но мне пришлось взять веник и совок. И смести все осколки. И выбросить ихв пакет, который я прямо среди ночи отнесла к дальним мусорным бакам. Когда я возвращалась домой, на душе было очень пусто, как в горах морозным утром, когда солнце еще не встало. Вернувшись, я попыталась лечь, но не спалось. Тогда я налила себе чаю, вздрагивая от непривычной тишины. Столько лет меня сопровождал этот пронзительный голос...

Она сама это сделала, я уверенна. Я специально ей соврала днем. Потому что в глубине души надеялась на такой исход...

Я бы никогда ее не разбила сама. Никогда.

Но теперь...

Я расслабленно закрыла глаза, откинувшись в кресле и задремала.

"Теперь я всегда буду с тобой, - прозвучал рядом знакомый голос, - Теперь мне не нужны твои дети. Как насчет спасения Плюшевых Медведей, дорогая?".

В моих глазах все закружилось и я увидела радугу. И ее, в том же платье...

"Ну, что, наше первое приключение должно отучить всех лгунишек врать. Начнем".

дзен

— Выбирай быстрее, не менжуйся. Мне еще товар разобрать надо.

Когда я мечтала переехать в деревню, я и думать забыла о сельских магазинах. Зачем о них думать? Основные товары там будут, а большего и не надо.

Сейчас, глядя на то, как продавщица голой рукой, без перчатки или хотя бы пакета, раскладывает пирожные, я поняла: нужно было об этом подумать. При том, что пирожные я вообще не ем.

— Килограмм гречки, пожалуйста. И банку тушенки. А рыба охлажденная есть?

— Замороженный минтай.

— Тогда только гречку и тушенку. Спасибо.

Не то, чтобы все было так уж ужасно... Просто отвыкла я от такого тона, от того, что продавец мне "тыкает", от скудного выбора продуктов. Ну, ничего. Я приехала сюда отдыхать, и я отдохну. Мне просто нужна тишина, лес... или пение птиц, закаты и рассветы. А скоропортящееся я просто не буду здесь покупать. Переживу.

В магазин вошла женщина с ребенком (который тут же прилип к витрине с шоколадками), за ними седая старуха в тряпье. Сразу стало тесно, а от старухи еще и воняло.

— Милая, дай булочку хлеба, - старуха выговаривала слова как-то странно, словно с непонятным акцентом, -— И молочка. Доня кушать хочет...

Продавщица, с непередаваемой брезгливостью на лице подала ей продукты и принялась пересчитывать мелочь, которую старуха рассыпала по прилавку.

Старуха была не в себе, это точно. Глаза блуждали, не в силах сфокусироваться, на губах играла улыбка дурочки. Она взяла свои покупки и поковыляла к выходу. Когда проходила мимо меня (я отшатнулась от смрада), неожиданно вздрогнула.

— Заходи к нам в гости, доня рада будет, - сказала старуха, обнажая в улыбке десны. И вышла.

— Фух, - сказала продавщица, - Подождите, окно открою.

— Вы только к ней не ходите ни в коем случае, - женщина прижимала к себе ребенка и в упор смотрела меня, — Она по всякому звать будет. Даже не думайте к ней идти.

А я стояла, словно в прострации, забыв, что я вообще хотела сделать. Так, продукты купила, а дальше...

Я вышла из магазина.

— Не ходите ни в коем случае! - крикнула женщина.

Странные тут люди.

Но поселок достаточно близко к городу, при этом здесь прекрасный лес, электричество, более-менее нормальная дорога... Одно лето можно прожить, при чем с удовольствием. И без общения с местными...

****

Прошло три прекрасных дня. Я просыпалась, когда хотела; завтракала чем хотела; шла гулять.

Репелент от комаров, бутылка воды в рюкзак. И еще - дань прогрессу- наушник, негромко читающий мне аудиокниги. Благодать. Даже за такой короткий срок я почувствовала, что жизнь налаживается, а эмоциональное выгорание отодвигается. Пока еще медленно. Но процесс пошел...

На четвертый день я снова встретила эту ужасную старуху. Она шла мне навстречу по дороге от озера. Я деликатно пыталась ее обрулить, но она словно специально кидалась мне навстречу.

— Доня тебя ждет, я сказала ей про тебя. Она обещала не обижать тебя. Приходи, доня ждет... Ну, придешь? Нам с краю, ты сразу увидишь, только наш дом с краю, один такой, приходи в гости... Доня очень тебя ждет.

Я встречала сумасшедших. С детства помню, жила у нас в доме похожая старуха, только та еще и нечистоты в окно выливала. Бывает...

— И подарок возьми, от дони! - неожиданно старуха подлетела ко мне и что-то сунула в ладонь.

Я отвращением оглядела "подарок". Лоскут красно-черной клетчатой ткани, весьма грязный. Я тут же бросила его на землю и полезла в рюкзак за влажными салфетками. А старуха уже ковыляла вперед и на меня больше не бросила ни взгляда.

****

В эту ночь мне снился темный лес. Даже не так. Черный лес. Будто я иду по нему, спотыкаюсь о корни, постоянно падаю. И мне очень-очень обидно. И так темно, и ничего не видно...

А потом появилась девушка. Она сказала мне:

— Теперь ты знаешь, где мой дом.

А меня сковал ужас, потому что я увидела, что ноги у девушки лошадиные. Я заорала и проснулась.

****

За окном моросил дождик. Гулять возможности не было, да и не хотелось. Я листала бумажные книги, которые взяла с собой и пила чай. Настроения совсем не было, в голову лезла одна дурь. И послевкусие страшного сна витало в воздухе.

Где-то в обед в калитку постучали.

Я вышла, накинув дождевик. Передо мной стояла та женщина, из магазина.

— Меня зовут Катя. Можно с вами поговорить?

Я махнула рукой - мол, заходите.

Катя вошла в дом, пригладила мокрые волосы. Обычная деревенская женщина, лет под сорок.

— Я сейчас скажу... Но знайте, что я не брежу. Я понимаю, для вас это очень странно. Попытайтесь поверить.

Я вопросительно подняла бровь.

— Вам нужно срочно уехать.

— С чего это?

— По всей деревне видели следы копыт.

— Копыта в деревне? Удивительно! - с сарказмом сказала я. А в глубине души зазвенел крошечный колокольчик.

— Она ищет вас. И не нашла только потому что слепая. Но найдет. Всегда находит.

— Кто?..

— Дочка Зухры.

— Вы с ума сошли? Копыта, дочки... Вам так скучно?

Катя постояла молча, разглядывая пол. Потом криво улыбнулась:

— Конечно, не верите. Дайте я кое-что расскажу.

Зухра потеряла свою дочку давно, лет 30 назад. Пошли в лес гулять... И пропала девочка. Искали ее тогда, искали все. Я эту девочку, Гульнару, знала. Мы играли иногда вместе. И когда она пропала, сильно плакала... Так ее и не нашли. Ни одежды, ничего. Болот здесь нет, животных диких тоже. Зухра от горя с ума сошла, муж от нее уехал.

И представьте, прошло 20 лет. Бежит Зухра по улице:

— Нашлась доня, нашлась!

Дурочка, сумасшедшая, что взять. Никто и внимания не обратил. Только потом многие видели, как из дома по вечерам выходит слепая женщина, а Зухра ее Гульнарой зовет. И с тех пор, стали появляться после дождя следы копыт. Но скотина не ходит по чужим огородам, не стоит под окнами. Не заходит в дом. А ведь и в домах следы видели! И где они появлялись - там горе. Или с ума кто сойдет, или помрет...

Все наши дома освящали, батюшку звали. После этого пропали следы, хотя слепую иногда видели возле дома Зухры. И клялись, что у нее из под юбки копыта торчат.

А сейчас вы приехали и следы эти появились. Уезжайте немедленно. Лучше дома посмейтесь над глупыми деревенскими .

Я молчала. Сердце колошматило, а перед глазами стояла девушка из сна.

— Автобус сегодня не ходит...

— У Сергея, хозяина магазина, машина есть. Попросите его.

Катя ушла. А я лихорадочно собирала вещи. Черт бы побрал эту деревню... Да, может я суеверная дура... Но подумаю об этом дома.

****

Сергей согласился меня везти, но что-то случилось с машиной, и он провозился с ремонтом почти до вечера. Выезжали когда солнце садилось.

По дороге я болтала с Сергеем, просто рот не затыкался (видимо от страха). Играла музыка. Сергей рассказывал что-то про закупки продуктов.

Вдруг музыка резко оборвалась.

— Здесь радио не ловит, - Сергей равнодушно посмотрел на магнитолу, а потом в зеркало заднего вида.

— Господи Исусе!

И дал газу, как только мог. Я обернулась - ничего не увидела.

— Сергей, не гоните так, вы что!

Но тот словно закаменел, вцепился в руль и не шевелился.

— Сергей!!!

И тут я увидела. Напротив водительского окна бежала девушка. А мы неслись под 150 км/час. Девушка бежала легко, без напряга, улыбалась (я видела это четко!). А потом в машину полетели удары - тяжелые, словно копытом.

Сергей начал в голос молиться. Я не знаю молитв, но стала повторять за ним, хотя губы еле шевелились. Девушка начала отставать. А потом удары раздались на крыше машины.

— Господи, дай выбраться!.. - заорал и Сергей и все резко стихло. Заиграло радио. До города ехали молча. Ни слова не проронили.

— Почему вы не уедете из деревни? - спросила я, уже вытаскивая свои чемоданы возле подъезда.

— Разве она отпустит? - мужчина криво улыбнулся. Я хотела спросить "Кто?" и передумала.

— Не приезжайте к нам больше никогда. Не надо. Однажды она вернулась. Было очень плохо. Боюсь, теперь будет также.

Я кивнула. Вошла в подъезд, в лифт, поднялась... Возле квартиры был след от копыта. Господи, помоги мне.

дзен

Когда я впервые увидела восход, то чуть не поседела.

Это трудно описать словами. Я шла по дороге, несла продукты из деревни. Край неба – тот, что ближе к лесу, вдруг начал менять цвет. Обычная серая пелена налилась желто-розовыми оттенками и стала торопливо разгораться. От страха я забыла, как дышать. А над лесом появился огненный краешек, похожий на сырную корку. Я выронила корзину и прижала ладони к заслезившимся глазам. Простояв так несколько минут и слушая быстрый-быстрый стук собственного сердца, я разрывалась между желанием бежать и упасть на землю. Что это? Конец мира? Мы все превратимся сейчас в пепел? Я отняла ладони от глаз и закричала, не сдержавшись. Над горизонтом висел огненный шар, настолько яркий, что невозможно было на него смотреть.

Я простояла так, наверное, с полчаса. В ожидании скорой своей смерти. Но ничего не случилось – я не загорелась, не обуглилась, не почувствовала даже дискомфорта. Разве что глаза сильно слезились – словно я долго смотрела в пламя костра.

А огненный шар поднимался все выше.

Сквозь пелену своих слез я увидела, что небо стало светло-синим. Как платье графини, которое она надевала на некоторые жатвы. Да и не только небо поменяло цвет! Проклятый шар раскрасил весь мир, все стало на себя непохоже. Я посмотрела на свои руки и увидела, что они остались такими же как всегда – сероватыми, немного испачканными землей. «На людей оно не действует!».

Как ветер я понеслась к замку, забыв про брошенную корзину, забыв про все.

***

Ворота были распахнуты настежь.

Подле них ходили куры, выискивая что-то в земле. И было очень тихо. По моей спине заструился холодный пот. Одно дело – в поле, на дороге. Но здесь никогда не было тишины. На моей памяти - никогда. Ни единого голоса не было слышно, даже шепотка. О, боги тьмы!

Ошалело, я разглядывала двор замка так, будто впервые его видела. Да так и было. Всегда здесь слонялись люди – когда за работой, кто просто так – сотни две, не меньше. Всегда стоял шум и гам, что-то стучало и скрипело. А теперь, когда небесный огонь осветил все вокруг, я оказалась в одиночестве и пустоте.

Слезы текли теперь не от яркого света, а от страха. Где все? Что случилось? Может все спрятались?.. Эта мысль меня утешила. Ну, конечно, спрятались! Испугались! Где они могут быть? В подвале? В замке?

Я бросилась к главному входу в замок. Обычно я никогда туда не подходила. Через эти двери входили те, кого хозяева выбрали на трапезу. Графиня выходила на крыльцо и не глядя на нас, тыкала пальчиком в первого попавшегося. Хочешь не хочешь, а пойдешь. Такая наша участь, кормовых крестьян. Никто даже особо не прятался, завидев графиню на крыльце. И она никогда не брала детей и просто молодых. Так делал только граф, но мы видели его очень редко. Я за всю свою жизнь – раза четыре, не больше.

А теперь – смотри-ка ты, я побежала к этим дверям, словно только они и могли меня спасти. Да, другие наверно тоже так бежали, мы все частенько думаем похоже…

Перед каменными ступенями крыльца что-то лежало. Я остановилась – и сердце забилось еще-чаще, так что стало больно – и в груди, и в животе, и в горле. Это было платье графини. Как назло, голубое. Как небо сегодня. То самое платье. А внутри…

Сглотнув, я прижала руки ко рту, сдерживая крик, но он все равно прорвался сиплым воем. Внутри лежали кости. Истлевшие, старые кости. Что-то ярко блеснуло в них. Это же кулон, кулон графини! О, боги! Боги тьмы! Единственные и милостиво принимающие наши души, когда мы отдаем тело! Боги, что же случилось?!

Меня похлопали по плечу.

***

От страха, я чуть не упала рядом с прахом графини.

— Стой, глупая!

Перед мной была старая однорукая Торша.

…Говорили, что много лет назад хозяева отъели у нее на пробу руку, но оказалось так невкусно, что они оставили Торшу жить. При мне никого не ели по частям и никого не выпускали из замковой кухни. Может раньше было по-другому.

Торша ухватила меня за одежду. До чего же крепкая у нее рука!

— Не ходи в замок! Графиня сгорела, но граф там! Он запрет все двери, и никто оттуда не выйдет! Беги, глупая, беги пока светло!

— Куда бежать?.. Зачем?.. Что случилось?! Мы теперь все сразу умрем?!

Торша посмотрела на меня так, что я отшатнулась.

— Впервые у нас появился шанс, дура. Кто-то снял проклятие вечной тьмы, вернул нам солнце. Беги в лес, в поля, прячься. Ночью хозяева, какие не сгорели, выйдут на улицу. Может быть не сегодня, но они будут искать беглецов. А сбежавшим нужно будет собраться вместе, чтобы дать отпор…

— Что?! Что ты такое говоришь, Торша?! Какой отпор?! Где все? Я не хочу бежать в лес!

— Хочешь, чтобы тебя съели, дура?

— Всех едят! Но я не хочу сгореть, как графиня!

— Ты не сгоришь, дурная. Ты же человек. Хоть и ведешь себя, как курица без головы. Солнце только хозяев пепелит. Надо бежать, и быстро!

Я растерянности смотрела на старуху. Я никогда не хотела, чтобы меня съели. Всегда ужасно боялась. Надо мной за это смеялись, называли трусихой – мол, как иначе к богам-то попасть? Тот, кто своим ходом помрет, никогда рай не увидит. Но я все равно боялась.

А теперь можно сбежать?

— Но если уйти, то не попадешь в рай… - прошептала я, чувствуя, как слезы подкатили новой волной.

Торша пристально посмотрела мне в лицо.

— Ну, оставайся.

И заковыляла прочь, к воротам замка. Я смотрела ей вслед. Она шла в сторону леса. Старая, однорукая Торша, которую давным-давно отказались брать в рай.

В растерянности, я посмотрела на замок. В одном из окон колыхнулась занавеска. И мне показалась – на мгновение, что я увидела перекошенное лицо графа.

Огненный шар пылал над моей головой, стало очень жарко. В замке – все родные, свои, там прохладно… А в лесу – злая Торша и огонь на головой. Боги тьмы… Что мне делать?

Я стояла и колебалась.

И сделала выбор.

Экспериментальный текст.

Все утро бомжиха Света ходила по двору и кричала: «Чёрт! Чёрт! Пришёл!».

— Белочка! - философски рассудил старик Иван, глядя на мечущуюся бабенку, - У меня однажды было такое. Давно… Я тогда старшего сына хоронил. Пил месяц… Или больше. А потом – разом! Все, не могу больше. День не пью, два не пью. А потом смотрю – полезли…

—Кто? - тетка Соня слышала эту байку не раз, но не обижать же деда?

— Черти, черти, милая.

— Ну! С рогами?

— Вот те крест! Как у оленей.

Слушавший их разговор Чёрт, невольно коснулся головы.

— Где ты, дед, таких видел? – спросил Нечистый.

— Знамо дело. В углу, над шкафом. Мелкие такие. На огурцы немножко похожие. Только с рогами.

Чёрта затрясло от смеха.

— Огурцы с оленьими рогами?

— Вот те крест!

— Да не надо, не надо… Давай только без этого.

Дед несколько секунд смотрел в одну точку, а потом словно очнулся.

— Соня, а кто говорил?

— Никто, - тетка вздрогнула, отгоняя дурные мысли. – Пойду я, дочке что ли позвоню. А то ишь, засранка, сама-то не в жизнь…

И тетка Соня ушла, старик остался на лавочке один. А бомжиха все голосила:

— Чёрт! Ловите его, люди добрые!

А потом села под дерево и тихонько заплакала.

***

Скука одолела Нечистого.

Он походил по двору, но там почти никого не было, только эта дурная пьянчужка, да дед в маразме. Тогда он присел, сложив мохнатые лапы на коленях и принялся выслушивать Зло. Вот на первом этаже всё плакала и плакала женщина, которой муж сказал убираться из его квартиры. Она никогда в жизни не работала и привыкла считать себя частью своего мужчины. Теперь она ревела, проклиная суку-соперницу и свою никчемную жизнь. Она не была по-настоящему злой, просто глупой. Но Чёрт слегка кивнул ей, и она твердо решила, что плеснёт сопернице кислотой в лицо.

А вот в другом подъезде, на третьем этаже, дилер фасовал по пакетикам траву. Чёрт кивнул ему с уважением – мол, молодец, множишь зло на земле. На секунду у парня прихватило сердце. Чёрт вздохнул – жить мóлодцу оставалось где-то полгода. Прирежут.

Мимо прошла женщина с собачкой, оставив шлейф бытовых склок и обид. Ей ужасно хотелось всеми командовать, но все ужасно этому сопротивлялись. В результате, она копила в себе зло, вынашивала – и рано или поздно оно выйдет. Наорет на дочку, припомнив все обиды, а та уйдет, хлопнув дверью и на много лет оборвет общение с матерью. В свою очередь, вымещая старую обиду на окружающих. Чёрт зевнул. Круговорот Зла и так работал отменно. В жизнь людей практически можно не вмешиваться. Свары, обиды, желание забраться на ручки к другим людям… А еще распространение халявного кайфа, мстительность, сутяжничество, предательство. Вещи старые, но такие рабочие, что залюбуешься, как славно все устроено в этом мире. Как все хорошо!

Но у Чёрта было дело. Он явился не ради того, чтобы разглядывать семена Зла, тень Сатаны.

И когда подошёл час, Нечистый встал. Неторопливо нарисовал на земле Знак. Линии, прочерченные массивным копытом, зажглись зеленоватым светом. Чёрт стукнул ногой три раза – и три раза вздрогнула земля. Во всём районе завыли собаки, а птицы всполошено принялись метаться по небу. Сразу несколько человек в своих квартирах скончались от сердечного приступа.

Бомжиха Света кинулась наперерез Чёрту, хотела его толкнуть, но лишь поймала взгляд – в котором полыхало пламя Геенны и упала, окаменев.

А из Знака лезло Нечто.

А потом свет угас и Чёрт, радостно засмеявшись, поднял с земли посланца. Он выглядел как очень маленький, хилый человек – лысый череп, пустые, бессмысленные глаза. Нечистый бережно понес его в один из подъездов.

— Не буди Лихо, пока оно тихо! – смеясь, сказал Чёрт, - Клянусь, скоро здесь начнут твориться интереснейшие дела, не чета предыдущим. Да, Лихо?

Человечек сонно моргнул.

— Ничего, скоро тебя разбудят, - успокоил Чёрт. – Тогда уж нарезвишься.

Мимо них, матерясь и гремя бутылками прошла толпа подростков. Чёрт проводил долгим взглядом и пламя Геенны блеснуло ярче.

— Совсем скоро.

Все, что от меня осталось – фаланга большого пальца левой руки.

Она лежит под корнями большого тополя. Я всегда точно знаю, как она выглядит – пожелтевшая, хранящая на себе следы топора, впритык к большому камню.

Что стало с остальным моим телом? Не знаю. Наверно, его сожгли. Но часть меня теперь привязана к этому тополю, к этому парку. Нет, не навсегда. Однажды и последняя моя косточка рассыплется прахом.

Вы наверняка не раз меня ощущали, когда проходили здесь. Помните то чувство, когда посреди яркого летнего дня приходит печаль и в голову лезут неприятные мысли? Холодок по спине и сильного желание обзвонить родных, убедиться, что у них все в порядке? Да, под моим тополем редко устраивают пикники.

Хотя тополь, конечно, не мой. Дриада, его настоящая хозяйка, недолюбливает меня. Ей пикники выгодны – после отдыхающих остаются какие-никакие съестные дары. Древесные богини заботятся о том, чтобы под их деревом было уютно. А какой уют в компании призрака?

Одно время я надеялась, что смогу стать древесным или каменным духом. Но рожденный человеком, останется им до конца, даже если перейдет в иное состояние. Мое нынешнее существование нельзя назвать скучным – все же я могу общаться с другими духами, пусть и не призраками.

Моя ненависть к живым давно прошла – с тех пор, как мой убийца вскрыл себе вены. Разумеется, он не пошел для этого под памятное дерево. Просто напился до белой горячки. Он-то и думать про меня забыл, память услужливо закрывала «ошибки молодости», как он сам называл убийство. А тут все вспомнил, даже имя мое. Упал на пол, мокрый от пота и слез, скорчился, принялся звать – прости, мол. Это был единственный случай, когда мне пришлось покинуть свое дерево – прийти на зов убийцы. Увидел меня, схватил нож, хотел кинуться, дурак. Его раскаянье быстро сменилось гневом и желанием повторить сделанное много лет назад. Но, заметив мою улыбку, ударил себя. Все нашем призрачном мире потемнело, тело упало на пол, а то, что заменяло убийце душу, рассыпалось пеплом. Отмщение свершилось, но и это не даровало мне свободу. Видно, все сложнее, чем в книжках…

Я люблю сидеть, прислонившись к своему дереву и слушать шум ветра и щебетание птиц. Мне нравится солнечный свет. Снег. Дождь. Радостный смех, хоть он и стихает, когда люди подходят слишком близко.

Иногда меня видят маленькие дети, некоторые даже хотят потрогать. Забавно – стоит малявка, машет руками, смешно пищит, пытаясь дать мне игрушку. А я в ответ могу только подуть ветерком, да прислать бабочку или птаху. Родители смеются: смотри, ты у нас цветочек, бабочки к тебе летят! Я улыбаюсь, глядя на них. Малышам невдомек, что за годы под деревом, я давно успела повзрослеть, но они видят мой старый и теперь единственный образ…

Один только раз я не удержалась и поцеловала симпатичную малышку. С тех пор, ее словно магнитом тянуло к моему дереву. Шли годы, она росла, взрослела, но упорно шла сюда. Меня, конечно, больше не видела… Считала, что дело в самом дереве, чем смешила дриаду. А я внимательно слушала ее шепот… Все ее горести и переживания. И то, что ей снятся странные сны про темный лес и маленькую девочку, убегающую от чудовищ. То, что иногда она слышит странные звуки, недоступные другим. Мне было стыдно – это ведь я оставила свой след. Но потом она перестала приходить. Совсем. И я ее больше не чувствую. Надеюсь, что она просто уехала…

Я всегда здесь. Если вы, гуляя по парку, почувствуете странное ощущение в груди, не пугайтесь. Я никого не трону. И если вас не затруднит, оставьте кусочек хлеба или печенья под деревом – дриаде будет приятно…

https://vk.com/portulakis

Вообще-то стоило давно осушить эту старую лужу, медленно и верно превращающуюся в болотце. Но, конечно, было вечно некогда. И гораздо чаще – лень.

Лужа была метров пять в диаметре, и вода в ней стояла с ранней весны до середины июля. В последние пару лет, она перестала пересыхать полностью, видимо из-за грунтовых вод. Понемногу заросла камышом, затянулась тиной и стала пристанищем лягушек. По мне, так пусть бы и стояла – люблю естественные водоемы, даже такие крошечные. Разве что комаров больше стало.

Но безмятежность длилась до одного летнего вечера.

Днем я ходила на рынок, пополнить запасы. Купила, в основном, крупу. Когда жара начала спадать, пошла поливать огород. Он у меня небольшой, скорее для души, но провозилась я там до густых сумерек, пока капуста не стала неотличимой от редиски. Поставила лейку, слегка ополоснула облепленные грязью ноги и пошла в сторону баньки – нагреть немного воды, чтобы нормально помыться.

Дурное предчувствие кольнуло за пару метров до бани. Летний вечер полон шумов – сверчки, кобылки, птахи, разговоры соседей из-за забора, лай собак… А тут – полная тишина. Первая мысль – резко упало артериальное давление и заложило уши. Было уже такое. Но нет, прислушалась к организму, все хорошо. Протянула руку к двери, открыла, принялась левой рукой нащупывать выключатель. Почему-то никак не получалось, рука снова и снова проходила по бревенчатой стене. Мимо моего дома проехала машина, слегка мазнув фарами по окну бани. На пару секунд стало светло, и я заорала.

Прямо передо мной стояло чудище, словно сделанное из старого бревна, когда утонувшего в болоте – все покрытое корой, тиной и травой. Только глаза были живые - сверкнули как огни в свете фар. У меня перехватило дыхание, так что крик оборвался хрипом. Чудовище издало странный звук, и я почувствовала, как оно ко мне движется. Не увидела. Но ощутила.

Что-то внутри меня, видимо очень древнее и мудрое орало: «Беги!». Но я не могла сдвинуться с места. Тогда память предков помогла мне открыть рот и выдавить из себя:

— Иди на хрен отсюда, сука.

Не знаю, откуда это взялось. Более рациональная часть меня голосовала за молитвы (которых я не знаю) или упоминание бога. Но поскольку эта часть встречала нечисть только в книжках, ей пришлось уступить тьме веков. Короче говоря, чудище исчезло, будто его и не было, а я обнаружила, что терзаю рукой выключатель.

***

Мыться перехотелось.

Я пулей вылетела из бани. Побежала через двор, едва не убившись об оставленную тяпку, выбежала на улицу. Там все было как всегда, разве что темнее. Но может только в моих глазах.

Что же делать, куда идти? К соседке? В церковь? Ага, в соседнее село, по лесу, босиком. Нет, тут нужен знающий человек…

Вообще-то была в этой деревеньке бабушка-ведунья. Мне лично доводилось видеть, как от шепотка остановилось артериальное кровотечение у мужика, полоснувшего себя топором. Не видела бы своими глазами… Но вот загвоздка. Бабулька именно была. В прошлом году преставилась.

И теперь в ее доме жил внук - Аксюта. Местные к нему относились с опаской – во-первых, потому что тот заморочился и провел в дом интернет. Ну, или потому, что он строил в огороде какую-то хрень, похожую на пирамиду. Необычный человек, по местным меркам, даже на фоне своей покойной бабушки.

Это все я вспоминала, пока бежала на его край деревни. Первая волна ужаса схлынула, и вскоре накрыла вторая, когда перед глазами вновь всплыл образ монстра. Чур, меня, чур…

Я с размаху, кулаком постучала в пластиковое окно. Было бы стеклянное – разбила бы к такой-то матери. Из дома раздались быстрые тяжелые шаги и голос:

— Что, пожар?!

— Помогите! Помогите! Там… Я в баню… А там…

Внук колдуньи был человек дюжий – и ростом, и телосложением. Длинные волосы он собрал в неряшливый хвост, из-под нахмуренных бровей сверкают глаза.

— Что там? Медведь? Алкаши забрались?

У меня снова перехватило горло, и я просто помотала головой.

— А что?

Я из всех сил напряглась и выдавила:

— Чудовище.

Мужик пару секунд смотрел мне в глаза.

— А ну, заходи.

***

Рассказ мой был недолгим. Я даже не успела допить любезно предложенный коньяк.

Аксюта сидел, подперев подбородок кулаком и думал.

— А что рядом - болото или яма с водой?

— Крошечное болотце, у меня там лягушки живут…

— Лягушки… - Аксюта хмыкнул. — Для французской кухни разводите? Ну-ну… Давно здесь живете?

— Лет пять…

— А до вас кто жил?

— Не знаю, семья какая-то, они в город перебрались.

Коньяк зашел. Потихоньку начал отступать страх, слегка зашумело в голове.

— Может я домой пойду? – я с усилием потерла переносицу. Все случившееся теперь казалось нереальным и чувствовала я себя полной дурой.

— К кикиморе?

— Да мне показалось, наверно… Устала просто…

Аксюта покачал головой и встал из-за стола, разом заняв половину комнаты.

— Не показалось. Я сейчас подушку и одело принесу, ляжете здесь, - мужчина показал на диванчик. А завтра пойдем разбираться.

— А вы все-таки колдун, - сонно пробормотала я, роняя голову на подушку. Разом навалилась страшная усталость.

— Нет, конечно, - ответил Аксюта. А я уснула.

***

Едва открыв глаза, я все вспомнила.

Диван был настолько неудобным, что, сползая с него, я почувствовала себя старухой с прострелом поясницы. Кое-как размявшись, я выползла на улицу. Было раннее утро. Блестела мокрая от росы трава, издалека доносился крик петуха. Вот я дура… Испугалась собственной тени и побежала к чужому мужику ночевать. Чувствую, в деревне прибавится сплетен, когда увидят, откуда иду с утра…

Хозяин дома курил, сидя на лавочке.

— Доброе утро, - я присела рядом, потирая лицо ладонью. — Вы извините, за вчерашнее. Прибежала, переполошила… Я пойду…

— Сиди уж, -не глядя на меня, буркнул Аксюта, - Сейчас подготовлюсь, вместе пойдем.

Я сконфуженно замолчала. Неужели он мой бред за чистую монету принял?

— Я эту тварь давненько пытаюсь достать…

Аксюта докурил, отправил бычок в бак с мусором. Выпрямился.

— Она с начала лета сюда приползла, с дальних болот, что ли. Или из могильника. Таилась, думала не найду…

Я ошалело смотрела на мужчину. Он, поймав мой взгляд, ухмыльнулся, уголком рта:

— Да не бойся, выгоним заразу.

Так и перешли на «ты».

***

Про могильник я слышала. За деревней, километрах в двух, решили открыть какой-то карьерчик, глину, добывать, что ли. Или не глину. Не знаю. Факт в том, что подогнали экскаваторы, и снесли к такой-то матери, старый могильный курган. Кто-то говорил, что нашли в нем какие-то вещи и кости, а кто-то – мол, просто внутри пустота и ничего больше. И что не курган это, а просто земляной холм. Подробностей не знаю, но больше рыть ничего не стали, технику увели. Так и остался могильник – вывороченным, практически сровненный с землей.

Кто, зачем это сделал – а фиг его знает.

***

— Так… - сказала Аксюта. Я поежилась и инстинктивно придвинулась к мужчине. И было чего испугаться. Еще раз. Все вещи в доме были раскиданы. Крупа, вчера купленная мной на рынке, вся рассыпана – по полу, по столам, по кровати. Везде. Будто ураган в доме прошел.

— Говоришь, на хрен ее послала?

— Так получилось. Не знаю, почему…

Аксюта прошел на середину дома и огляделся.

— Зеркала потрескались, - сказал он.

Я повела плечами, будто сама была в этом виновата.

— Матершина – старинное средство от нечисти, - сказал мужчина, - Хотя на одних матюгах ее не выгнать, конечно. Покажи-ка мне болото.

Оно было за домом, буквально метрах в двадцати. Со стороны улицы его не видно, и я в тайне считала его своим. Все здесь было как обычно. Кроме…

— Итить… - вырвалось у меня.

Один из бережков был полностью разворочен, будто из него ползло что-то большое. И следы – как от огромного зверя.

— Загнали ее в угол, - Аксюта снова дернул углом рта, вроде как улыбаясь. — Перестала таиться. Следы оставляет…

— Кто это и что ей нужно?! – на меня снова накатил страх, жгучий и первобытный.

— Кикимора, конечно. Ей нужен новый дом и еда, - Аксюта кинул на меня такой многозначительный взгляд, что больше вопросов задавать не хотелось.

Мы постояли молча.

— Может болото святой водой залить? – пробормотала я. В голове, честно говоря, я уже прикидывала, как бы побыстрее продать эту избушку и уехать отсюда в кратчайшие сроки.

Аксюта пошел в дом.

***

Найти куколку оказалось трудно.

Мы обыскали дом, чердак, заглянули в баню и подвал.

— Она точно должна быть? – спросила я, устав и прислонившись спиной к забору.

— Кикимора – это умершая девушка, - скучным голосом сказал Аксюта, – Смерть была страшной и неестественной. Поэтому, душа ее пошла не туда, куда нужно. Нашла кокон, куколку, в которой и переродилась в чудище. Пока жила на болоте или могильнике, ее куколкой была какая-нибудь коряга… Или собственные кости. А здесь ей нужен новый… - мужчина замешкался, - Якорь. Надо искать. Все, что хоть немного похоже на фигуру человека.

Под крыльцом я нашла хитро сплетенный корень, слегка похожий на эмбрион.

— Может это?

Аксюта долго вертел его в руках, подносил к глазам.

—Похоже. Теперь подождем темноты.

***

Пока сидели, разговорились. Аксюта был немногословным, но из меня полилось, видимо от страха. Я рассказала, что специально купила этот дом, чтобы жить летом не в городе, что теперь точно его продам, несла какую-то чушь про работу. Мужчина кивал, хмыкал и на меня почти не смотрел. Приготовления для изгнания кикиморы были нехитрыми. Вроде соль, какие-то травы, деревянные дощечки… Куколку он положил на середину двора, вокруг вбил осиновые колышки.

В конце концов, я устала бояться и пошла готовить обед. Помирать, так сытыми.

К вечеру, с болотца пополз густой туман.

Он заполнил собой весь двор. Я кинула взгляд за забор – там было чисто, никаких клубов. Аксюта быстро поднялся и принялся читать то ли заклинание, то ли молитву. У меня заложило уши, и голос долетал словно издалека.

— А теперь, ты зови, - мужчина дал мне в руки тлеющий пучок травы. — Не бойся, она не тронет.

— Что?!

— Ты хозяйка дома. Зови, и быстро.

— Иди… Сюда… - перед глазами вновь всплыло вчерашнее воспоминание. Боже мой, в какую же хрень я ввязалась…

Туман стал гуще. А потом, со страшным хлюпаньем, появилась Кикимора.

Глаза у нее действительно были живыми. Горящими, страшными, но живыми. А вот тело выглядело как лесная колода, обмотанная тиной. Там, где у людей нос, торчал сучок.

Для меня мир вдруг стал мягче и гуще. Перед тем, как упасть с обморок, я увидела, что Аксюта поджигает куколку. Кикимора завизжала.

«Соседи сбегутся…»

Мир исчез.

***

Вокруг была вода. Я попыталась пошевелить рукой – и не смогла. Не вздохнуть, не закричать. К воде подошли двое – я увидела ноги.

— Вот и все, - раздался голос Аксюты. — Изгнали.

— Точно? – переспросил очень знакомый женский голос. Мой! Мой голос! И ноги… Мои…

— Можешь жить спокойно и не продавать дом.

Подождите! Это что?! А я?! А я кто?!

— Надо будет сжечь эту колоду. Только из воды вытащить и просушить.

Что?! Меня?!

Я изо всех постаралась закричать. Не вышло. Тогда я попыталась поднять то, что заменяло мне теперь глаза и увидела, что Аксюта обнимает меня за талию. А я… Мое тело… Встает на цыпочки и целует его в щеку. Они быстро уходят от болотца, мое тело оборачивается только раз. Я увидела, как в темноте огнем блеснули глаза. Глаза Кикиморы.

https://vk.com/portulakis