Серия «РЖД - Распад. Жадность. Двуличие.»

В самом начале моего трудового пути в АО «РЖД» я познакомился с термином «аутсорсинг». Тогда, в период ранней болезненной трансформации Министерства путей сообщения в коммерческую структуру, это слово звучало из всех утюгов компании: «Аутсорсинг, аутсорсинг, аутсорсинг, аутсорсинг…»

Почему в «РЖД» вдруг образовался такой новый тренд? В чём подвох? Чем так заинтересовал этот «аутсорсинг» железнодорожных управленцев?

Дело в том, что аутсорсинг – это выполнение некоего объема работ не силами сотрудников компании, а сторонней фирмой. Самый простой пример – уборка помещений. Вы можете содержать свой штат уборщиц, а можете поувольнять всех их к чёртовой матери и просто платить деньги сторонней организации за то, что она будет приглашать своих клинеров и убирать вашу территорию. Для рядового коммерсанта, жаждущего прибыли,  такой подход к выполнению работ просто идеален. Ведь тебе не надо заморачиваться с подбором персонала, платить за него налоги, продумывать систему мотивации, обеспечивать его социальными льготами, средствами защиты и нести за него ответственность. Всё это за тебя сделает другая конторка. В случае же с «РЖД» такой механизм с одной стороны сулил просто баснословные барыши на экономии. Ведь если персонал входит в штат государственной компании, сэкономить на нём вряд ли получится: надо и зарплату хорошую платить, и налоги, и соблюдать Трудовой кодекс. А когда этим займется некая «дочка», которая как бы уже и не «РЖД» вовсе, то будет намного проще запутывать простой рабочий люд и вертеть из него верёвки. Естественно, руководство компании было просто в экстазе от такой идеи.

Первыми жертвами «аутсорсинга» стали водители и уборщицы компании. Для них создали АО «Кадровый центр «РЖД».

Какие негативные последствия последовали для данной категории персонала и структурных подразделений компании, которые пользовались трудом этих сотрудников, в результате этой реформы?

Первый минус: существенное снижения уровня заработной платы работников, переходивших в новую организацию.

Просто согнав всех водителей и уборщиц компании вместе, вы не получите отдельного акционерного общества. Необходимо выстраивать, прежде всего, новую структуру управления, которая должна наполняться всевозможными директорами, замами, замами замов, секретарями, помощниками, помощниками секретарей, помощниками помощников и прочими «хлебными» должностями помимо рабочих. В итоге тот фонд заработной платы, который уходил исключительно на водителей и уборщиц, теперь должен был ещё и идти на содержание разнообразной бюрократической прослойки. Поскольку проект  аутсорсинга предполагал экономию, то теперь рядовые рабочие, заложники этого АО «Кадрового центра», должны были существенно потерять в зарплате, ведь её часть уже уходила на содержание их нового руководства. Как результат, это привело к снижению мотивации персонала, повышению текучести кадров и снижение социальной защищенности работников.

Второй минус: снижение эффективности выполняемой работы на предприятиях АО «РЖД» работниками сторонней «дочки».

Если раньше, например, когда на предприятии в штате была уборщица, или водитель, то вы могли в любое время в пределах рабочего дня привлекать их к работе в необходимых количествах и объёмах и непосредственно контролировать качество этой самой работы.

С появлением сторонней фирмы напрямую указать уборщице, где и что ей убрать вы не могли, позвать её прибрать оперативно какой-то загрязнившийся склад также не предоставлялось возможным. У предприятия был договор с «Кадровым центром», по которому в здание приходила в определенное время уборщица и мыла, например, полы грязной водой, по факту размазывая грязь по всем этажам. Потом просто молча уходила. При попытке попросить её помыть окна, или чаще менять воду в ведре, она смело заявляла: «А я по договору мою только полы и ничего кроме, а частота смены воды, кстати, нигде не предусмотрена. А если вас что-то не устраивает, обращайтесь к моему руководителю».  По окончанию отчётного периода просто подписывался акт выполненных работ начальником депо. Все замечания по факту снижения качества уборки игнорировались, ибо ругаться с вышестоящим руководством по поводу плохой работы «дочки» («Кадрового центра») никто не хотел. Однажды мы всем аппаратом управления мыли тряпками и швабрами цех текущего отцепочного ремонта, потому что такая работа не входила в объём по уборке помещений со стороны «Кадрового центра».

С водителями такая же история. Теперь на каждом предприятии компании вводился некий показатель «авточасов». Например, если у вас есть 30 авточасов на месяц – это означает, что воспользоваться  услугами водителя вы могли в течение 30 часов в месяц. Если вы эту норму превышали – то возили почту и прочие ништяки самостоятельно своими силами на своих личных машинах.

Порой в нашем депо это приводило просто к идиотским ситуациям. Тогда наш начальник предприятия, живший в другом городе в 200 километрах от депо, любил ездить к себе домой на выходные на служебной «Волге». Что в конце месяце приводило к тому, что «авточасов» для перевозки корпоративной корреспонденции просто не оставалось… И мы возили документы в бухгалтерию (в другом здании) на своих личных автомобилях. Иногда с барского плеча нам перепадали крохи премии… А иногда и нет.

Впоследствии «Кадровый центр «РЖД» был упразднён и неожиданно исчез с радаров. Ему на смену пришли сторонние коммерческие компании, ибо вернуть всё обратно железнодорожная компания была уже не в состоянии… Точка невозврата по разбазариванию персонала была пройдена….

На горизонте замаячили более привлекательные «проекты»: передача в частные руки огромного  парка грузовых вагонов, хозяйства энергетики и ремонт локомотивов. Процесс распада «РЖД» набирал обороты…

В каждой компании, куда вы приходите работать впервые, есть свои определенные обычаи. При этом первопричину и необходимость этих традиций объяснить никто не в состоянии, ибо придуманы они и внедрены в сознание работающих очень и очень давно. Яркий тому пример -  эксперимент с обезьянами, которых в клетке поливали водой.

Так вот, на предприятиях по сети железных дорог тоже есть свои неукоснительные и священные  ритуалы.

Одни из основных – это обязательное вступление при трудоустройстве в РОСПРОФЖЕЛ и в пенсионный фонд «РЖД», в том числе и в части накопительной пенсии, и обязательное оформление отпуска за свой счёт при поступлении команды на данное мероприятие свыше. Дополнительно также могли потребовать оформить платную подписку на газету «Гудок», которую, собственно, никто не читал, ибо это не газета совсем, а сборник зеленой, вялой и тухлой тоски и нудятины.

Отказаться от вступления в профсоюз, в рждэшный пенсионный фонд и не писать заявления за свой счёт было нельзя. Почему нельзя? Никто не ведал, но точно все старожилы знали, что это может привести к потере работы. Кадровики также грозили увольнением, чистками и разборками за отказ от перечисления дополнительный денежек с зарплаты в счёт бюджета «РЖД».

Безусловно, отказаться от вступления в Профсоюз и пенсионный фонд компании вы могли вполне законно, и никто вам ничего бы не сделал. Более того, писать отпуск за свой счёт против воли работника является серьезным нарушением Трудового законодательства. Просто, когда ты находишься в стаде, где каждый склоняет покорно голову перед вожаком, блеет и нежно постукивает копытцами, сопротивляться системе довольно-таки проблематично.

И ваш покорный слуга, следуя течению и воле стада, также послушно платил взносы в РОСПРОФЖЕЛ, в пенсионный фонд «РЖД» и писал отпуска за свой счёт по команде руководства.

С другой стороны, вхождение в профессиональный союз и пенсионный фонд крупной корпорации не является таким уж плохим и безнадёжным делом. Профсоюз (по идее) защитит тебя от произвола руководства, а пенсионный фонд даст тебе хорошую прибавку к пенсии на старости лет. Вот только…. Вот только  не всё так радужно и прекрасно с пенсионным фондом и профсоюзом в «РЖД». РОСПРОФЖЕЛ  по факту является марионеткой топ-менеджмента компании и по большей части заточен на организацию пьяных корпоративов и шоколадных подарков для железнодорожников,  а пенсионных фонд переживает уже не первое переименование и реструктуризацию, и неизвестно доживёт ли он до твоей пенсии, или его разворуют окончательно.

Здесь я бы хотел остановиться на другом аспекте стадных инстинктов – отпусков за свой счёт. На «РЖД» их называют «Энэсами». От сокращения, которое проставляется в табеле - «НС». Это, конечно, это не простой отпуска за свой счёт, а режим неполного рабочего времени, при котором работник переводится на неполный рабочий день, т.е. вместо рабочего дня в 8 часов, работает он только 4 часа (по табелю). Соответственно и зарплату за эти дни получает только половинку.

«НС» мы писали по команде свыше в большинстве своём в январе и мае в количестве от одной до двух недель. Для чего это делалось? Всё было просто – это позволяло экономить очень огромные денежные средства для компании и рисовать красивые цифры в отчётах по производительности труда.

В части производительности неполное рабочее время уменьшало среднесписочную численность – так как на предприятии фактически в этот период работает не один человек, а его половинка при сохранении объемов выпуска продукции.

А в части экономии фонда зарплаты действовала следующая хитрость. «НС» в основном писали работники аппарата управления.  У данных работников оклад рассчитывается не по количеству отработанных в месяце часов, умноженных на тарифную ставку, как у рабочих, а по отношению числа отработанных часов к месячной норме часов, помноженных на месячный оклад. Соответственно, чем меньше норма рабочих часов в месяце (больше зарплата за один день по итогу), тем больше работник теряет от бесплатных дней за свой счёт. Самые маленькие месячные нормы часов были в январе и мае – там много праздничных дней. При этом работники аппарата управления не работали по сменам – их объем работы не передавался коллегам, и, если инженер гуляет, то его работа стоит и будет сделана только тогда, когда он вернётся на рабочее место. По факту это приводило к тому, что административный персонал всё равно работал полный рабочий день, а получал за это только половину заработной платы, при этом теряя большие суммы денег за неотработанные часы. Это был ошуительный профит! Руководство «РЖД» радостно потирало ручки, рапортуя Царю-батюшке о повышении производительности труда, складывало в кубышку сэкономленные деньжата, а для того, чтобы энтузиазм народа к бесплатной работе не угасал, возвращало часть удержанных сумм в виде годовой премии.

Особенно диким данный аттракцион неслыханной щедрости с «НС»ами смотрелся в 2014 г. Тогда «РЖД» выступало генеральным спонсором олимпийских игр. В то время я смело заявлял своим родителям, что лично я внёс свой небольшой вклад в эти олимпийские игры, ведь с моих бесплатных рабочих дней руководитель «РЖД» Якунин  финансировал эти игры под видом честного дохода компании. Спонсорство игр со стороны «РЖД» в любом случае выглядело полным бредом – ведь сама компания жила за счёт госдотаций.

Впоследствии при смене генерального директора с Якунина на Белозёрова писать «НСы» мы вдруг резко перестали. Как так? Может, и не в рулевом была проблема, но кто же всё-таки был инициатором этого воровства денег у работников компании?  И какие теперь свежие каналы для вытягивания денег изобретёт новое руководство «РЖД»?

Когда в очередной раз я смотрел интервью Якунина на английском телеканале о строительстве в окрестностях Лондона его очередного замка, то даже ведущий зарубежного канала задался вопросом:

- Господин Якунин, откуда у Вас столько денег на строительство замка за 5 миллионов фунтов?

- Не такой уж этот замок и дорогой, тем более я взял ипотеку, ссуду, кредит и всё такое... Ну, знаете, все так живут в Лондоне… - Вяло промямлил Якунин в ответ.

На что ведущий резко возразил: «Нет, не все так живут в Лондоне, как Вы, господин Якунин…».

Ну, а я добавлю за британца: «Не все так живут в Лондоне… В Лондоне так живут только российские чиновники, которые без зазрения совести крадут деньги у своих же граждан.»

В японской культуре есть устоявшееся выражение о трёх обезьянах: мидзару, кикадзару и ивадзару. Эти три обезьяны символизируют принцип невмешательства, равнодушия и отрешённости. В нашем языке есть аналогичное выражение: «Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не скажу».

О проявлениях этого принципа не железной дороге я вам сейчас расскажу.

Моё первое знакомство на предприятии состоялось с представителем профсоюза и работником охраны труда. С одним нам пришлось познакомиться по причине моего торжественного вхождения в ряды РОСПРОФЖЕЛ, со вторым – по факту прохождения проверки на знание требований охраны труда.

Работник профсоюза на нашем предприятии, он же председатель первичной профсоюзной организации, занимал рядовую должность оператора по ремонту вагонов и контейнеров. Уже забавно звучит, согласитесь? Председатель профсоюза работает на предприятии и подчиняется его же начальнику, от которого и должен защищать работников депо! Такое есть только на «РЖД»! Об этой прекрасной черте железнодорожного профсоюза я подробно расскажу в другой своей статье, а сейчас остановимся на другом.

Председатель профсоюза – приятная женщина средних лет, довольно-таки доходчиво и подробно мне всё рассказала про деятельность профсоюза, мы с ней приятно пообщались. Потом, правда, она пыталась меня выгнать с предприятия, как чужака, пришедшего из ниоткуда, но мы с ней, в конце концов, подружились. Единственное, что мешало нашему разговору, так это постоянно капающая с потолка вода в её рабочем кабинете. Под струйкой капающей жидкости стоял грязный замусоленный тазик.

«А это как так?» – Спросил я, показывая взглядом на емкость с водой.

«Ну, вот течёт…. Уже давно… Просила, чтобы починили крышу…Пока тазиком спасаемся,» - пожала плечами руководитель профсоюза.

Сам кабинет с профсоюзом, к слову, находился не где-нибудь, а сразу напротив кабинета начальника депо. И сам руководитель предприятия туда частенько заходил. На дворе стоял сентябрь месяц – залатать крышу в это время года совсем просто. Было бы желание.

Я, немного ошалевший от капающей в рабочем кабинете с потолка воды, направился к «экспертам» по охране труда в том же здании. На проверку знаний и инструктаж. Там грустно вздыхающий работник с говорящей тараканьей фамилией, явно уставший от просиживания своих штанов, вывалил мне на стол кучу бумаги с мелко напечатанным текстом.

«Читай...» - вяло промямлил он и стал таращиться пустыми глазами в свой монитор.

Всё, что должен был рассказать, объяснить и показать этот «спец», было скупым текстом напечатано на бумаге. Зачем людям рассказывать про безопасность на рабочем месте? Что-то пояснять, разъяснять? Подсунул им бумажку – пусть сами читают! А ты, пока они читают, партейку в пасьянс сыграешь! Я послушно подвинул к себе литературу и начал перебирать взглядом мелкие буковки.

Просидев за столом с десяток минут за чтением скучной писанины, я не выдержал и спросил охранника труда: «А скажите, если в кабинете с потолка вода течёт – это нарушение охраны труда?»

Человек с тараканьей фамилией слегка покраснел, захлопал влажными глазками и задал мне встречный вопрос, слегка улыбаясь: «А что? У нас где-то вода течёт?»

Я задумался и напрягся, но повторил свой вопрос: «Ну, если она течёт – это нарушение охраны труда, или нет?»«

Спец» стоял на своём, улыбка на его лице растекалась всё больше: «А она где-то течёт?»

Я промолчал и подумал о том, что это очень странно, что работник охраны труда не знает о том, что в соседнем кабинете, в кабинете председателя профсоюза, в кабинете того же оператора депо течёт струей вода. При том уже давно. Об этом в курсе и начальник депо. Но работник охраны труда, приросший к своему стулу задницей, об этом даже и не знает. Или не хочет знать?.. Поработав какое-то время на предприятии, я понял, что в моём случае это был второй вариант. Человек-таракан всё прекрасно знал, и то, что вода течёт, и то, что надо требовать ремонта крыши, и то, что это нарушение охраны труда… Просто ему так было проще. Ведь намного легче жить, когда ты ничего не знаешь, не видишь и не слышишь… И это есть один из первостепенных постулатов любого закоренелого железнодорожника.

Крышу в кабинете профсоюза починили лет 5 спустя, когда в депо проводился капремонт одними криворукими специалистами из ближнего зарубежья, воровавшими еду у работников депо. Всё это время кабинет операторов депо вместе с профсоюзом заливало каждую осень и весну. О том, как гастарбайтеры-отделочники тащили из общих холодильников пирожки и бутерброды, водили проституток на железнодорожное предприятие и жарили местных белок и крыс, я расскажу уже в следующих статьях.

Первый рабочий день. Ах, как он прекрасен своими розовыми и наивными  очертаниями!  Как он пахнет приятным сладким ароматом перспектив, головокружительной карьеры и успехами! Думаю, каждый со мной согласится?

«Ну, теперь–то наступит конец моим мытарствам в чине студента-иждивенца,» - думал я. – «И теперь я могу занять полноценное место в рядах железнодорожников, теперь меня будут ценить и уважать!»

Я, конечно, же ошибался в своих убеждениях, потому что этот был отнюдь не конец… Это было начало конца.

Поскольку я входил в ту самую небесную касту «молодых специалистов», за коих компания боролась не на жизнь, а на смерть (это сарказм), то я вам расскажу про весь этот молодежный пропагандистский фетиш и его фактически пустотелое наполнение.

Когда я учился в железнодорожном ВУЗе, нам наперебой с пеной у рта рассказывали, как же хорошо быть молодым специалистом на «РЖД»: и подъёмные тебе выплатят, и на хорошую должность устроят, и квартиру дадут, и соцпакетом обеспечат, и в резерв на руководящую должность включат, и так далее, и тому подобное. Выдавали разные бумажные удостоверения в красных переплётах, значки, грамоты (ну, всё как у пионеров в СССР), тыкали носом в Положения о молодом специалисте, лили мёд и прочие сладкие и липкие жидкости в уши.

После моего трудоустройства я начал вспоминать все те преференции, о которых нам так приятно пели на занятиях по профориентации, в том числе и в учебных заведениях.

Первое, что я запросил в отделе кадров, были подъёмные. Это вознаграждение, которое выплачивается молодым специалистам для их привлечения при первом трудоустройстве. Согласно Положению о молодом специалисте в АО «РЖД» в качестве подъёмных мне полагалось три оклада: один оклад причитался за то, что я молодой специалист, второй оклад - за переезд в другой город на работу (депо было в не моём родном городе), третий – за переезд на работу в район Крайнего Севера.

Ну, в принципе, у вас возникнет вопрос: «А почему подъемные после трудоустройства должен запрашивать работник? Ведь их должны выплачивать сразу при трудоустройстве без всяких запросов? Ну, есть же Положение!»

Положение есть. Только вот на предприятии, в которое я устроился работать, его никто собственно и не читал. Как и на многих других по сети. На «РЖД» вообще мало кто читает, особенно руководящие документы.

После того, как я выступил первооткрывателем данного Положения для предприятия, глаза работников кадров изрядно так округлились. Тут же началось кряхтение, барахтанье, бульканье и скрипы… Тсс! Слышите? Это заработал маховик железнодорожной бюрократической машины!

Работники отдела кадров начали писать челобитные во все вышестоящие инстанции: “Этеншн! Ахтунг! Внимание! Появился у нас некий молодой специалист! Просит подъемные! Тычет каким-то Положением! Что будем делать?»

Сразу поясню, что цена вопроса, учитывая мой оклад в 10 тысяч рублей – была в районе 30 тысяч.

В вышестоящих инстанциях начались длительные и мучительные совещания с привлечением юристов, специалистов, кадровиков, начальников всех мастей, представителей профсоюза и прочих легендарных персонажей.  Совещались долго. Думаю, когда запускали Гагарина в космос в 61 году, так долго не совещались.

После длительных мук железнодорожный конклав всё-таки принял решение выплатить голому студенту, начинающему свою карьеру,  жалкие подъёмные. Только заплатили мне не три оклада, а два – 20 тысяч. Учитывая то, что я уже жил (родился) в районе Крайнего Севера, то оклад по переезду в северные районы мне решили не платить. Ну, как говорится, и на том «спасибо».

После данного случая меня начали терзать сомнения. А правильно я вообще поступил, что запросил эти подъёмные? Такая сумма большая для компании с 1 миллионом сотрудников, триллионом уставного капитала  и 4-х миллионной месячной зарплатой президента «РЖД»– 20 тысяч рублей… Они ведь так долго совещались? Как от сердца оторвали… Может быть, теперь из-за этих моих 20 тысяч рублей генеральный директор АО «РЖД» (Якунин на тот момент) не сможет достроить свой долгожданный античный дворец в Акулинино.

Но я зря переживал по этому поводу, ибо дворец Якунина с шубохранилищем и отдельным боксом для Майбаха всё-таки был достроен. Слава Богу и Царю-батюшке.

В технологическом жилье для приезжего молодого специалиста с окладом в 10 тысяч рублей мне отказали – я не входил в перечень профессий, для которых могли выдавать квартиры. Туда заселили одинокого начальника депо средних лет, он приехал работать в депо из областного центра. Безусловно, жилья достоин был именно начальник депо с зарплатой овер 100 тысяч, а не голодранец-студент, только вчера пришедший на предприятие. Пока «бедный» руководитель депо занимал корпоративную  квартиру, я снимал хрущёвку за собственные деньги на другом конце города... Дорога до предприятия, находящегося в лесу, занимала пешком порядка 40 минут. Но я готов был пожертвовать временными неудобствами, чтобы работать в моей любимой компании АО «РЖД». Я готов был потерпеть. Теперь, вновь и вновь проматывая всю свою рабочую жизнь на железной дороге, я с горечь задаюсь вопросом:  «А так ли нужны были мне эти мучения? Стоили ли они того?»

Для того, чтобы устроить меня на работу в "РЖД" моим родителям пришлось немного попотеть и выбить для меня целевое направление на обучение в высшем учебном заведении. Это форма обучения, при которой предприятие, в данном случае компания АО "РЖД", направляет по собственной инициативе на подготовку в университет школьника, будущего специалиста. Он впоследствии должен занять определенную должность в самой компании. За обучение платит компания, трудоустройство на соответствующую образованию должность также гарантирует "РЖД", ведь собственно она "заказывает" в учебном заведении свои кадры. Именно поэтому эта форма и называется "целевой". Взял направление - прошёл конкурс - отучился - трудоустроился в "РЖД". Правда в такой форме обучения в отличии от стандартного бюджета, или коммерции есть один минус: у выпускника нет возможности идти работать в другую, отличную от "РЖД", компанию. В случае отказа от работы в бывшем МПС необходимо выплатить неустойку - полную стоимость обучения. Так как я желал работать исключительно в железнодорожной отрасли, такой минус меня и моих родителей нисколько не пугал!

Не спрашивайте меня, как моим родителям удалось оформить целевое, когда в нашей семье отсутствовали железнодорожники. Пусть это будет тайной.

Когда я прошёл конкурс и поступил в ПГУПС, моя мама была на седьмом небе от счастья, ведь теперь после обучения я гарантированно попаду в ряды железнодорожников и стану тем, кем и видел меня мой дорогой родитель. Я учился очень усердно, участвовал во всех мероприятиях, сдавал экзамены на отлично, радовал окружающих своим портретом со стенда "Ими гордится факультет" и в итоге закончил железнодорожный ВУЗ с красным дипломом, попутно получив за свои деньги второе высшее.

Что я должен был делать дальше? Естественно, пойти работать в мою желанную компанию, где меня уже должны были ждать с распростёртыми объятиями.

После возвращения в свой родной край неожиданно выяснилось, что вакансий на должности соответствующие моему уровню образования в компании в данном регионе нет. Мне предложили ставку слесаря по ремонту вагонов 4 разряда в одном вагонном депо. Перспектива работать с красным дипломом на рабочей должности мне не очень понравилась. Да и пойти работать в "РЖД" слесарем 4 разряда мог любой алкаш из подворотни - данный факт я уже узнал, поработав немного в компании. Это к слову о "богоизбранности" железнодорожников.

Учитывая то обстоятельство, что у меня был заключён договор с "РЖД" об обязательных работах до 4-х лет в этой компании со мной особо и не церемонились при выборе должности. Ведь в железнодорожной отрасли, в этом царстве блата, подхалимства и знакомств, все хорошие, привлекательные и теплые должности уже давно распределены на десять лет вперёд между детишками, тётями и дядями руководства. А рядовой обыватель, коим я был, мог и поработать слесарем, так как деваться ему некуда. Именно так и думали в отделе кадров. Когда я спросил одну кадровичку с этого предприятия о том, почему же так происходит, что обученные специалисты с высшим образованием не могут занять соответствующие инженерные должности, она бесцеремонно и открыто заявила: "У нас план по целевому обучению - мы его выполняем, а думать потом о вас всех с вашим трудоустройством никто не обязан".

Поскольку я не считал себя лохом, то меня такой расклад не устроил. Я внимательно перечитал свой договор о целевом обучении и увидел чёрным по белому написанную фразу "компания обязана предоставить должность в соответствии с полученным образованием". Иными словами, если я с высшим образованием иду на предприятие, где мне предлагают работать слесарем, то я медленно и величественно поднимаю правую руку вверх, а потом резко на выдохе её отпускаю со словами: "Ну и хер с этим "РЖД"! Затем иду спокойно работать в другую компанию, оставив железную дорогу с носом без всяких компенсаций со своей стороны.

О данном пунктике мне пришлось заявить руководству предприятия и вышестоящим кадровым чинам. Естественно, потерять просто так специалиста, на которого потрачены деньги, никто не захотел, но и тратить деньги на заработную плату новой инженерной единицы желания у "РЖД" не было. Поэтому «комбинаторами» с железной дороги была придумана следующая хитрость - они ввели сверхштатную единицу "техника" в этом депо с окладом... Внимание! 10 тысяч рублей. К слову, этот оклад был даже меньше заработной платы слесаря 4 разряда, куда меня планировали трудоустроить. И этот "банкет", скажу я вам, был специально для меня. Теперь на предприятии имелась как бы инженерная должность, от которой я уже не мог так просто отказаться. Всё-таки, как мне тогда казалось, это было лучше простого слесаря, я согласился и проглотил этот крючок.