Серия «Проза»

Он и есть мальчик, упитанный, заласканный мамочкой, толстенький котик с щёчками, который любит тереться и искать поглаживаний “как у мамы” у своей девушки, а потом жены. Действительно, ласковый мурлычущий “мам, ну мам, хочу блинчиков со сгущёнкой” котик. Сложно представить, что он способен на конфликт - скорее убежит под мамин подол и продолжит лизать свои яйца. Сложно представить его в армии, он явно из породы современных эгоцентричных сибаритствующих гедонистов-толерастов, что носятся с соевым молоком, тофу, грушевым чаем, вейпами, заседают в лаунж-кафе, читают модных писателей, симпатизируют экофанатикам, лгбт, тотальным пацифистам, разводят мелкую живность вроде чихуахуа, хомячка или новозеландских поющих сверчков.

Действительно, этот паренёк - лицо современной молодёжи. Неплохой (молодёжи), между прочим, но мне не нравится. Мне, вообще, сложно понравиться. Высокие стандарты, высокие требования. И к себе, и к людям. Да ещё срабатывает то самое, известное с древних времён убеждение, что “современная молодёжь не то, что были мы”. Плюс строгое воспитание в сугубо мужской среде, когда малейшая слабость клеймилась позором.

Но как человек вполне себе широких взглядов, я вижу неоспоримые плюсы в новом поколении. Они милосердны, потому что инфантильны, они толерантны, потому что узколобы, они энтузиасты, потому что энергичны, они оптимисты, потому что молоды. Именно они способны поехать на край света и работать волонтёром, а потом освещать это в своём блоге. Именно они умеют устроить драму и представление в СМИ, спасая какую-нибудь бездомную собаку, которую отыскали на Горьковском шоссе, когда ехали в Александров на выходные с друзьями, разумеется, освещая попутно все детали спасения в своём блоге. Именно они могут бросить всё и улететь в Камбоджу с одним рюкзаком и, конечно, освещать это в своём блоге.

Молодость (души), энтузиазм, энергичность, смелость и оптимизм. Это качества современных и юных. Бывают они присущи и более зрелым людям, но реже. За эти качества люблю людей. И не выношу вялых и дохлых, безынициативных и трусливых. Поэтому пусть молодёжь творит историю, ведь им преимущественно жить в будущем.

Страшной участи уже подверглись айфон, айпад, айпод, приставка. На очереди были косметика и парфюм.

Вика вздрагивала и упорно поглощала пирог, давясь и икая.

Вдруг Витя узрел это и, грохоча кроссовками, прибежал к ней.

— Ты… ты съела мой пирог?! — он задрожал от ярости, — Я его готовил! Да ты пропадёшь без меня! Даже готовить не умеешь! Всё, тогда я забираю себе сковородку! Это моя счастливая сковородка! — он схватил этот уже опустевший предмет посуды и, держа его наперевес, как часовой, обходящий бахчу, ружьё, вышел очень гордо из кухни, не забывая демонстративно топать.

Вика осталась тупо жевать остаток пирога, который успела схватить со сковородки.

Хлопнула входная дверь. Вика вздрогнула и нечаянно проглотила весь кусок, не успев прожевать. Тогда она на автомате принялась тащить в рот и жевать всё, что нашла на столе: яблоко, банан, конфеты из вазы.

На десятой конфете Витя вернулся, таща за собой стремянку. Вика жевала, как коза, не спуская с мужа выпученных глаз.

Витя поставил стремянку под люстрой и начал карабкаться на неё.

Вика поняла, что ей предстоит стать свидетельницей суицида, однако шок вследствие этого не давал ей возможности остановить мужа.

Витя забрался на самую верхнюю ступеньку стремянки и принялся выкручивать лампочки из люстры.

Выкрутив, он рассовал их по карманам, спустился на пол и поволок стремянку, издававшую страшный скрежет, к следующей люстре.

Когда Витя понял, что лампочки не поместятся в его карманах, он прибежал на кухню, презрительно игнорируя Вику, начал рыться в шкафах, нашёл тазик и сложил в него добычу — десять отборных лампочек.

Когда ваза с конфетами опустела, Витя покинул семейное гнездо с полным тазиком в руках.

Вика поняла, что ужасно хочет пить. Всё-таки сорок пять конфет, что она схомячила на нервах, это не шуточки — слиплось всё и на входе и на выходе.

*по реальной истории, свидетелем коей стал один хороший человек - родственник этой молодой семьи. Он и рассказал мне о произошедшем.

Простой, доступный для самых отбитых косоруков, чтобы поменьше ингредиентов и сложных терминов, вроде бланшировать, припускать, топинг.

С кулинарией я никогда не ладил. Если приходилось читать рецепт, чувствовал, как тупею на глазах. Просто не мог сосредоточиться на тексте и понять его смысл, который раз за разом ускользал. Снова и снова перечитывал его, но обнаруживал, что опять абстрагировался или, проще говоря, отвлёкся.

Не знаю, зачем пишут рецепты, как художественный текст. Это ведь руководство к действию. Идеальное его оформление для меня такое:

(Яблоки) порубить

(Бананы) подавить

(Орехи) покрошить

Всё смешать

Всё запечь

Конкретные действия с конкретными предметами расписаны по пунктам.

Искал, искал и таки нашёл подходящий рецепт. Правда, это был не торт, а пряничное тесто.

Зато нужно всего-то смешать сахар с горячей водой и добавить сливочное масло. Правда, следовало ещё использовать кардамон и гвоздику, но я выкинул эту часть рецепта, как лишнюю.

Тесто получилось жёлтым, тёплым и уютно пахло сливочным ароматом. А главное, не липло к рукам. Для меня это основное достоинство теста.

Мы с дочкой мыслили в одном направлении и держали в уме картинку классического торта, поэтому решили испечь два коржа.

Тесто раскатывалось идеально и мы раскатали два кривобоких круга, которые я уложил в небольшие формы.

Когда круги испеклись, стало понятно, что тесто каким-то волшебным непостижимым образом поднялось, не имея в своём составе ничего лишнего и уж тем более дрожжей.

На выходе получились два конуса, вроде шляпок грибов, да ещё окаменевших — я их передержал в духовке, чтобы точно пропеклись.

На моё рациональное предложение поесть их так, как есть, дочка сказала, что обязательно нужно сделать крем.

А кремы всегда казались мне чем-то фантастическим и я слабо представлял, как их делать. Посовещавшись, мы решили не заморачиваться и использовать варёную сгущёнку.

Намазали нижний корж ею, да пообильнее, чтобы выровнять горку посередине, и накрыли вторым. Сгущёнка медленно, но верно начала стекать, как оползень, и вместе с нею верхний корж.

Мы поняли, что надо армировать чем-то наш торт. Дочка предложила зефир. Я нарезал его на кусочки и мы распихали их по всем сторонам между коржей.

Изделие наше не выглядело аппетитно и дочка, убедившись, что крем я точно не смогу сделать, предложила желе.

А желатин я никогда в жизни не видел. Знал, что он есть, знал, из чего его делают, но случая использовать его доселе не возникало.

Он оказался похож на битые желтоватые кусочки леденцов. И тут у нас возникла гениальная идея растворить его в молоке.

Сейчас не помню всех нюансов, но желе у нас получилось. Я соорудил цилиндр из картона, который мы надели на торт, точнее, просто обернули торт листом картона. И в эту трубу мы залили желе, чтобы они застыло толстым слоем и не разлилось.

Оно застыло и выглядело омерзительно, как белок варёного яйца. Украсить верх мы решили тем же зефиром. Я нарезал его на сегменты и мы выложили по краю торта кусочки, а в центре сделали простейший цветок.

Торт выглядел неопрятно, грязно, белый верх был перемазан коричневой варёной сгущёнкой, которая таки стекала между коржей и мне приходилось подпихивать её ложкой обратно. Блюдо, на котором он покоился, было также испачкано.

Когда я попытался нарезать это сомнительное сооружение, оно не поддалось, но зато верхний корж охотно поехал по сгущёнке, как с горки.

Тогда мы поняли, что лучше есть его по частям. Белое желе единогласно решили выкинуть, даже пробовать его не хотелось. Дочка ела сгущёнку с кусочками зефира.

Я к сладкому относился более, чем спокойно, а к выпечке был равнодушен, но любопытство имело место — каким же получился мой первый блин? Потому хотелось добраться до самого торта.

Тогда снял верхний неустойчивый корж, счистил с него сгущёнку и попросил дочку найти чистую тарелку. Пока она искала, я решил помыть корж, чтобы он не был липким. Включил горячую воду, чтобы наверняка, и начал мыть своё изделие со всех сторон. Дочка, увидев лайфхак, с восторгом стала помогать.

Так как корж был очень твёрдым, он не размок. Отмыв его до первоначального состояния, мы обтёрли его салфетками досуха и положили на чистую тарелку, которую я едва не продырявил ножом, когда нарезал наш многострадальный торт.

Вкус его, как оказалось, стоил всех приключений. Приятный, не слащавый, с тонким сливочным ароматом.

Нижний корж я потом тоже помыл от сгущёнки.

Этого торта нам с дочкой как раз хватило до возвращения мамы.

Он, конечно, затвердел ещё больше, и когда я его ломал на куски руками, казалось, что ломаю бетон. Мы макали его в горячий чай и было норм.

Дочка потом с восторгом рассказала маме, как нам было весело и вкусно.

Жена, кстати, потом неоднократно пекла детям печенье по этому рецепту. На торт больше никто не решился. Он остался в памяти, как образец креатива.

причина сложных взаимоотношений котов с пылесосами заключалась в громких звуках последнего?

Если проводной обычный пылесос работал бы бесшумно, то коты и кошки, даже не зная законов физики, не боялись, что их засосёт в трубу?

Значит ли это, что геенна огненная в кошачьей космологии — это непременно страшно гудящее разверзнутое жерло, куда непреодолимая сила затягивает грешных котов? А они всегда грешники. Хладнокровные убийцы, наглые воры, сибаритствующие лентяи, дерзкие разбойники, похотливые насильники, бессовестные вымогатели, ненасытные обжоры и бесцеремонные нахлебники.

Барсик помнил, как первое время бесцеремонная женщина со всей напористостью невоспитанного человека нахально пыталась подмять его под себя, то есть показать, кто в доме хозяин. Но она и не подозревала, что из всех живущих здесь под одной крышей существ именно у кота душа властелина. А что делает властелин, когда его пытаются подчинить? Не подчиняется. Барсик тогда вскочил на двухметровый шкаф и, встав задом на его край, оросил Машу и окружающее пространство своей благословенной струёй. Маша визжала, как мокрая женщина, прыгала, пытаясь достать властелина карающей рукой, швыряла в него различные неблагородные предметы, такие, как свои трусы и тапки. Но тщетно, небеса были на стороне своего наместника. Маша пошла отмываться в душ, а Барсик засел на шкафу и категорически отказался спускаться, даже, когда вернулся формальный глава семьи.

— Маша, признавайся честно, что ты ему сделала?! — Николаев бегал по комнате, как таракан, заламывая руки и стеная, — Он боится слезать! Ты испугала его! Маша, как ты могла быть такой жестокой?! Ты же знаешь, какой Барсик ранимый! А может… — он остановился внезапно, — ты… ударила его?! — произнёс он со священным ужасом в глазах.

Маша стояла, прислонившись к дверному косяку и сложив руки на груди, и смотрела с гигантским скепсисом.

— Не истери, Николаев, ты не девочка. — ответила она, дождавшись паузы в драматическом монологе мужа, — Эта скотина… Молчать! — крикнула она, увидев, что Николаев собирается возражать на «скотину», — Так вот, эта наглая скотина обписала меня! Прямо со шкафа! Прямо мне на волосы! А я, представь себе, даже не убила его! Не допрыгнула!

- Маша, ты очень жестокая! — Николаев, опустив руки, сел на диван, подавленный и печальный, — Ты нечеловечески жестокая! Как ты могла так поступить с Барсиком? Ты же знаешь, как он мне дорог.

— Николаев, очнись, как так я поступила с твоим драгоценным Барсиком?! Я его даже не ударила! Даже пальчиком не тронула! Хотя, знаешь, как руки чесались задушить этого мерзавца! Но я, к сожалению, не допрыгнула до него.

Николаев со скорбным лицом и поджатыми губами сходил в кладовку за стремянкой, залез на шкаф, посидел с котом, потом прижал его к груди и спустился с ним вниз.

— Я отвезу Барсика на приём к ветеринару-психотерапевту, — сообщил Николаев, одевшись и одев кота, — уверен, у него нервный срыв.

— Пипец, за какого придурка я вышла замуж, — прошептала Маша с усмешкой, воззрившись на горькую складку у губ мужа.

Однако же Николаев не услышал её, занятый тем, что обувал кота в валенки, отороченные мехом. Но Барсик всё слышал и даже наябедничал своему человеку, но тот полиглотом не являлся и котовский язык не понимал.

Конечно же, никакого нервного срыва у кота не было и быть не могло, потому что тот отличался редким цинизмом и равнодушием ко всему, кроме своей персоны, и клал на всех и вся. Но удовлетворительным последствием этой историей стало то, что Маша теперь соблюдала нейтралитет по отношению к коту, так как выяснила эмпирическим способом, что путь к сердцу Николаева лежит через Барсика, и ничего с этим не поделаешь, придётся считаться с животным, если хочешь себе новые шубки, сумочки, туфельки и украшения. От благополучия кота зависит жизнь и довольство её мужа, а довольный муж — щедрый муж.

Таким образом, Барсик сумел поставить Машу на место. И теперь его бытие являлось относительно безоблачным. Относительно потому, что у его Николаева случались завихрения на любовной почве, как тогда, например, когда он увлёкся Катей. Она Барсику понравилась больше Маши. Сначала нравилась, пока не стала топить за веганские принципы и требовать их соблюдения от кота.

— Какой халёсенький! Какой миленький! Такая пуся! Боже, Серёжа, это ведь прелесть прелестная! — засюсюкала Катя при виде Барсика при первом знакомстве.

У него был когнитивный диссонанс. С одной стороны, приятно, что тебя называют прелестью, а не скотиной. С другой — он смутился, что его, взрослого кота-мужчину, переименовали в пусю и тискали.

Потом Катя исчезла. Впрочем, Барсика это не огорчило, Катя тоже не была идеальной. Корм начала покупать ему строго веганский, из патиссона и рукколы. Барсик морально страдал без перепелов и филе ягнёнка.

А теперь Николаев, когда обижался на Машу и уезжал с котом в другую квартиру, принимался разговаривать по телефону с неким Матвеем. Вот Барсик и думал, что из себя представляет этот тип, уважает ли он котов, готов ли он склонить голову перед величием Барсика. А то мало ли, вдруг его Николаев снюхается с этим Матвеем и приведёт его жить к ним в дом.

Нервная система Николаева начала подрагивать. «Да что же это такое? — думал он, следя глазами за движениями спонтанной любовницы, — Сектантка? Угораздило же меня».

— Доброе утро, Серёжа! — Катя подошла к Николаеву.

— Бодрое, — вяло ответил он, раздираемый думами «Как быть?» и «Что делать?».

Когда вернулись в дом, «сектантка» развила бурную деятельность по приготовлению завтрака, и внутренние весы Николаева вновь поколебались в сторону положительного решения по Кате.

А уж когда он позавтракал в обществе умной и образованной девушки, которая его понимала и умела вести приятную беседу за столом, то окончательно решил «берём».

Встреча с Катей позволила давним смутным сомнениям оформиться в твёрдое намерение развестись с Машей.

— Маша, мне нужно с тобой поговорить, — сообщил Николаев жене в одно прекрасное воскресное утро.

— Николаев, мне тоже кое-что нужно, — ответила Маша в тон, — а именно новая шубка, осень не за горами. Как говорится, готовь сани летом и про шубу не забывай.

— Маша, я развожусь с тобой, — вздохнул Николаев.

— Не так быстро, Николаев, — хищно усмехнулась Маша, — сначала шуба, потом новая машина, потом квартира, потом полдачи так и быть, потом развод.

Николаев долго смотрел на неё, вздохнул и ответил:

— Хорошо, Маша, шуба, машина, квартира, дача, развод.

— Что, так просто? — не поверила Маша.

— Да, — терпеливо ответил Николаев, — только Барсика заберу.

— Даже спорить не будешь? И обижаться не будешь?

— Нет, Маша, — снова вздохнул Николаев.

— Так не терпится избавиться от меня?

— Да, Маша, — устало ответил Николаев.

Маша поджала губы.

— А ты ведь любил меня, Николаев.

— Да, любил.

— Что же, прошла любовь?

— Прошла.

— Кто она?! — выкрикнула вдруг Маша так неожиданно и пронзительно, что Николаев вздрогнул.

— Э-э, кто? — растерянно вопросил он.

— Не ври мне, Николаев, я тебя, как облупленного, знаю! Ты же по бабам ходишь при живой жене! Бабу встретил?! Что, лучше меня?!

— Э-э, н-нет…

— Не ври мне! В глаза смотри! В глаза, я сказала!

Николаев честно уставился жене в глаза.

— Что, красивее меня?!

Николаев молчал, не желая усугублять своё положение.

— Чем она лучше меня?! — орала Маша, как Гитлер, тряся Николаева за рубашку.

Пуговицы скрипели, но держались. Николаев, как кипарис под натиском южного ветра, тоже держался, хотя хрупкая Маша трясла его не по-детски.

— Это твоё окончательное решение? — спросила она, сдув растрепавшиеся волосы со лба и тяжело дыша.

— Да, это моё окончательное решение, — твёрдо ответил Николаев.

— Значит, всё же, она превосходит меня? — опасно спокойным тоном осведомилась Маша.

Николаев счёл за лучшее промолчать.

— Да не доставайся же ты никому! — и Маша с ноги дала мужу по яйцам.

— Ладно, маленький, папа вернётся, съест. А тебе я дам шоколадку.

Но зажравшийся личинус обкусывал со всех сторон плитку и откладывал на стол, сопровождая действо коронной фразой, на которую Маша привычно кивала, ловко орудуя перед зеркалом тушью для ресниц:

— Оставь, ничего страшного, папа съест.

Николаев всего этого не знал. Он только удивлялся по возвращении с работы роскошному ужину из десяти-пятнадцати блюд, которые чаще всего были свалены в одну тарелку. Каша соседствовала с пюре и огрызком котлеты, а рядом было посыпано салатом. На краешке этого великолепия стыдливо ютились покусанные чокопайки и барни, вперемешку с обсосанными шоколадками.

— Что это, Маша? — удивлённо спрашивал наивный и невинный Николаев.

— Ешь, — отвечала Маша, водя ватным диском по лицу, — сын с тобой поделился, — и уходила в ванную завершать свои косметические процедуры.

Николаев дожидался, пока Маша скрывалась из вида, и вываливал богатое содержимое тарелки в мусорное ведро, ибо такое даже Барсик есть не будет. О, боже, о чём он? Как раз Барсик-то и не будет есть это ни при каком раскладе.

По выходным приезжала тёща и помогала измученной материнскими обязанностями Маше с ребёнком.

— Скушунькай ложечку, — она пихала наследнику Николаевых кашу в плотно закрытый рот.

— Ну скушундюкай булоньку, — но юный спиногрыз защищал своё право не есть, спрятав глотательно-жевательный аппарат двумя ладонями крест накрест.

— Весь в отца, такой же упрямый, — тёща сначала сердилась, затем примирительно отвечала внуку, — ну хорошо, не ешь, папка съест.

Неоднократно побывав свидетелем подобной сцены, Николаев понял, за какое животное его держат в доме, взял кота и свалил в закат.

— Опять обиделся, кота забрал, — прокомментировала его ноту протеста Маша.

— Ничего, вернётся, куда он денется, мужики, как собаки, без хозяев не могут, — ответила николаевская тёща.

Она знала, о чём говорит, недавно третий раз стала вдовой.