Серия «Последний Киногерой - Крестный Отец»

Томмазино родился и вырос в Корлеоне на Сицилии, и впервые познакомился с Вито, когда молодой Дон занимался расширением деятельности своего предприятия Genco Pura. Они заключили сделку, по которой Вито осуществлял продажу оливкового масла Томмазино.

Когда Корлеоне вернулся на родину, чтобы отомстить дону Чиччо за убийство его семьи, Томмазино помог ему, так как желал для себя роль дона Чиччо. Они отправились в поместье Чиччо якобы чтобы получить его благословение. Они убивают Чиччо, но во время побега Томмазино был тяжело ранен телохранителем дона Чиччо. Пуля попала ниже пояса, из-за чего Томмазино сел в инвалидную коляску, хотя это не мешало ему ненадолго вставать и сидеть за рулем. Несмотря на увечья, Томмазино сменил дона Чиччо на посту местного дона и поддерживал крепкую дружбу с Вито.

Когда сын Майкл Корлеоне убил Солоццо и МакКласки в конце 40-х, его немедленно отправили на Сицилию под опеку Томмазино. Томмазино позаботился о безопасности Майкла: защищал как от полиции, так и от мафии, поселив Мишу в доме своего дяди.

В это время у Томмазино были проблемы с «гавонами» в Палермо, новым режимом, сторонники которого отказывались уважать старый порядок и спровоцировали волну вендетты.Из-за этого Дон отсутствовал большую часть времени.

Томмазино благословил Майкла на женитьбу на Аполлонии Вителли в 1947 году, и во многом именно его дружба с женихом убедила синьора Вителли позволить ухаживать за своей дочерью.

Вскоре после убийства Санни Корлеоне, Томмазино уведомили, что Майкл ходит по офигенно тонкому льду. Осознав, что прежнее убежище стало слишком небезопасным для Майкла, он решает переселить Майкла и Аполлонию на виллу в Сиракузах. Однако человек Томмазино, Фабрицио, оказался предателем, попытавшись убить Майкла, однако вместо погибает беременная Аполлония. Вскоре после этого все достаточно утихло, и Майкл смог вернуться в США.

У Томмазино был один сын, Калоджеро, который стал капитаном карабинеров. Карабине́ры — силы военной полиции и жандармерии.

В 1980 году Майкл вернулся на Сицилию, чтобы обратиться к пожилому Томмазино: Майкл просил помочь ему в поглощении итальянского конгломерата Иммобилиаре. Томмазино предупредил Майкла о кардинале Ламберто, а также о коррупции внутри Ватикана, за которой стоял Личио Луккези.

Однако в том же году Томмазино был застрелен профессиональным наемником по имени Моска из Монтелепре, которого Дон Альтобелло нанял для устранения Майкла. Моска переоделся священником и шел по дороге со своим напарником, облаченным в такие же одежды. Томмазино подъехал и предложил Моске подвезти, но мгновенно узнал его. Его Моска застрелил Томмазино из лупары, спрятанной в его мантии.

Смерть Томмазино заставила Майкла покаяться в своей прежней жизни и передать семью и ответственность, которая с ней связана, Винсенту Манчини.

Семья Боккиккио не из тех, с кем стоит шутить - они не остановятся ни перед чем, чтобы отомстить обидчикам, и атаки будут продолжаться, пока последний член семьи не погибнет. Хотя их роль в переговорах с мафией лишь упоминается в фильме, в романе «Крестный отец» семья Боккиккио демонстрирует поразительно жестокую и примитивную приверженность кодексу чести.

Когда-то Боккиккио были важными игроками в небольшой части Сицилии. Торгуя защитой и контролируя мукомольные заводы, они также рулили водоснабжением в своей части острова. Успех их предприятий зависел только от уровня лояльности клана. Боккиккио были прямолинейны и безжалостно агрессивны, но чего им действительно не хватало, так это хитрости и уловок, которыми славились более ушлые сицилийцы. Тем не менее, понимая свои сильные стороны и оставаясь в пределах своей компетенции, Боккиккио процветали.

Когда Муссолини захватил контроль над Италией, диктатор поклялся уничтожить организованную преступность на Сицилии. Он объявил эквивалент военного положения на острове и уполномочил Чезаре Мори, печально известного как «железный префект», выпотрошить мафию. Учитывая открытую и бесхитростную тактику Боккиккио, семья становится легкой мишенью проекта Муссолини.

Столкнувшись с превосходящими силами противника, Боккиккио отреагировали фирменным способом. Их агрессия и открытое сопротивление — сильные стороны семьи — неизбежно способствовали самоуничтожению Боккиккио в сложившейся ситуации. Почти половина семьи погибла в бою, а почти вся оставшаяся половина угодила за решетку. Около двух десятков выживших иммигрировали в США через Канаду.

В конце концов Боккиккио поселились как единое целое за пределами Нью-Йорка. Неспособные успешно конкурировать в мафиозных предприятиях, таких как азартные игры, мошенничество и так далее, Боккиккио, простые, но безжалостные, заняли свою нишу в преступном мире в качестве заложников во время переговоров.

Боккиккио выступали гарантией во время важных встреч мафиозных семей. Например, когда Майкл Корлеоне встретился с Солоццо и его телохранителем, капитаном МакКласки, семья Корлеоне потребовала, чтобы Солоццо предоставил мужчину Боккиккио в качестве страховки от предательства. Если Майклу причинят вред, Корлеоне убьют заложника Боккиккио, а оставшиеся члены семьи Боккиккио отомстят Солоццо, непосредственной причине смерти их свояка.

Из соображений чести заложник Боккиккио примет смерть, а оставшиеся в живых члены его семьи совершат вендетту. Никакие предложения о возмещении ущерба, никакое публичное искупление, никакие угрозы наказания не смогут отговорить Боккиккио от убийства предателя, ответственного за смерть члена их клана.

Заложник Боккиккио никогда не принял бы взятку; никогда не стал бы противиться смерти, если бы у этой стороны были бы основания убить его из-за того, что ее представитель был ранен во время переговоров; и семью никогда нельзя было отговорить от мести. Простое и четкое следование кодексу чести гарантировало безопасные и надежные переговоры между враждующими семьями.

О чем даже не упоминается в фильме, но о чем рассказывается в книге, так это о роли Боккиккио в возвращении Миши с Сицилии. Чтобы обеспечить безопасный путь для Майкла, оставалось одно вопиющее препятствие. У полиции был только один подозреваемый в убийстве Солоццо и МакКласки: Майкл Корлеоне. И вот как Дон решил вопрос: с помощью своих людей он выходит на члена семьи Боккиккио, который уже осужден и ждет исполнения смертного приговора.

Осужденному передают всю необходимую информацию об убийствах, которая сделала бы его признания убедительными: он соглашается взять на себя двойную мокруху в обмен на значительную сумму денег. Как мы видим, даже будучи на смертном одре, Боккиккио таки смог превратить роковые невзгоды в материальную пользу для семьи.

Семья Боккиккио могла быть основана на семье Морелло, которая также состояла в основном из родственников и когда-то представляла собой могущественную организацию. Они также могли быть основаны на преступном клане ДеКавальканте, который выступал в качестве посредников во время семейной войны Бонанно в 60-х.

После убийства Маккласки Департамент полиции Нью-Йорка разослал сообщение, что азартным играм, проституции и прочей незаконной активности пришел конец, пока убийца капитана МакКласки не будет найден. В городе начались массовые рейды, вся незаконная деятельность была поставлена на паузу. Гонец, посланный другими семьями спросил Корлеоне, готовы ли те выдать убийцу, на что прозвучал четкий ответ: Корлеоне это не касается.

Война между семьей Корлеоне и другими семьями, объединившимися в альянс против них, дорого обошлась обеим сторонам. Это было осложнено давлением полиции на все без исключения, чтобы раскрыть убийство капитана МакКласки.

Как только началась война, семьи Татталья, Барзини, Страччи и Кунео отправились прямиком на матрасы. Корлеоне сразу же начали испытывать трудности. В семейном торговом центре Корлеоне в Лонг-Бич взорвалась бомба, брошенная из проезжавшей машины. Также были убиты двое людей Корлеоне, обедавшие в маленьком итальянском ресторанчике.

Семья Корлеоне сильно зависела от игорного бизнеса: данное дело приносило большую часть дохода, и эта ниша особенно сильно пострадала во время войны. Даже некоторые банки подверглись набегам, и понесли огромные финансовыми потери. Банкиры жаловались капо, которые вынесли жалобы на стол семейного совета. Но банкирам было приказано просто выйти из бизнеса. Местным гуталинам позволили навести шороху в Гарлеме, самой богатой территории, и они действовали настолько разрозненно, что полиции было трудно их поймать.

Через несколько недель после смерти МакКласки газеты начали доводить информацию, связывающую копа с Солоццо. Они предоставили доказательства того, что МакКласки действительно получал крупные суммы наличными незадолго до своей смерти. (Эти истории были основаны на информации, предоставленной Томом Хэйгеном). Департамент полиции отказался подтвердить или опровергнуть истории, но результат все равно был.

Полиция получила информацию, что МакКласки несколько лет находился на зарплате у Солоццо. Когда стало известно, что МакКласки был убит в компании печально известного торговца хмурым, и что его подозревают в причастности к покушению на жизнь дона Вито, желание полиции отомстить поутихло, и некоторое подобие общественного порядка было восстановлено.

Но тут Корлеоне получают удар под дых. Были убиты два влиятельных чиновника швейного профсоюза, члены семьи Корлеоне. Затем ростовщикам семьи Корлеоне запретили посещать причалы на набережной, как и семейным букмекерам. Местные жители профсоюза грузчиков перешли на сторону семей-конкурентов. Букмекерам Корлеоне по всему городу угрожали.

Крупнейший банкир Гарлема, старый друг и союзник Корлеоне, был зверски убит. Вариантов больше не было, и исполняющий обязанности Дона Санни Корлеоне велел своим капо отправляться на матрасы. Тут немного объясню: это выражение не означает, что семьи любили поспать, поэтому при первой возможности искали матрас. Напротив, это означает включить режим войны.

Семья Корлеоне обустроила две квартиры в городе для своих капо. Питер Клеменца работал в одной квартире, а Сальваторе Тессио — в другой. Все семейные букмекерские конторы получили телохранителей. Однако политические банкиры в Гарлеме перешли на сторону врага, и в данный момент с этим ничего нельзя было поделать. Все это стоило Корлеоне больших денег, а прибыль была в разы меньше.

Санни уже было спланировал казнь глав других семей одним грандиозным тактическим маневром. С этой целью он ввел в действие сложную систему наблюдения за этими лидерами. Но вскоре после этого вражеские вожди быстро исчезли и больше не появлялись на глаза.

Весной и летом 1947 года Сантино Корлеоне совершал налеты на вспомогательные войска противника. Сутенеры семьи Татталья были застрелены в Гарлеме, головорезы в доках были убиты. Чиновников Союза, которые были верны Пяти семьям, предупредили, чтобы те сохраняли нейтралитет, и так как букмекеры и ростовщики Корлеоне все еще не были допущены к докам, Санни послал Клеменцу и его людей, чтобы сеять хаос на длинном берегу.

Ситуация переросла в смертельную партизанскую войну, в результате которой обе стороны потеряли большую часть доходов и жизней напрасно. В конце концов семья Корлеоне была вынуждена закрыть некоторые из своих самых прибыльных букмекерских контор, в том числе контору Карло Рицци.

В конце лета 1948 Санни Корлеоне угодил в ловушку и был убит на дамбе Джонс-Бич киллерами семьи Барзини. Нападение было спланировано Эмилио Барзини после того, как Карло, разгневанный потерей своего дохода и тем, что Санни пояснил ему за сестру, решил отомстить. Вскоре после этого Барзини узнал, что Майкл скрывается в родном городе своего отца на Сицилии. Там он подкупил одного из телохранителей Майкла, который заминировал машину Майкла. Вместо этого погибает первая жена Майкла, Аполлонния.

Смерть Санни потрясла преступный мир. Когда стало известно, что Вито Корлеоне встал на ноги, чтобы вернуть себе командование своей семьей, главы других семей предприняли отчаянные меры, чтобы подготовить защиту от ответного удара, который, как предполагалось, должен был последовать. Но, к их удивлению, выздоравливающий Вито объявил поспешный мир, и война была окончена.

Через год после мирного саммита Майклу удалось вернуться на родину. Он и Вито сразу же принялись строить планы по ликвидации врагов. Они намеренно позволяли Барзини поступиться интересами Корлеоне, надеясь, что он будет усыплен ложным чувством безопасности. Этот план держался в секрете от всех, кроме двух восходящих звезд семьи, которых Майкл выбрал в качестве будущих капо — Рокко Лампоне и Аль Нери.

За это время Майкл узнал, что Карло помог убить Санни. По совету отца «держать своих друзей близко, а врагов еще ближе», Майкл заставил Карло поверить, что он станет новым андербоссом, как только семья перенесет свои интересы в Неваду.

Вито ушел на заслуженный отдых в 1954 году и сделал Майкла действующим главой семьи. К этому времени Клеменца и Тессио почувствовали ущемление и умоляли Майкла разрешить нанести ответный удар. Майкл отказался, что заставило Клеменцу и Тессио усомниться в том, достаточно ли силен Майкл, чтобы сохранить семью.

Вито умер год спустя, и Майкл официально стал Доном. В надежде сохранить то, что у него было, Тессио заключил сделку с Барзини, согласившись организовать мирную встречу на территории Тессио в Бруклине, в ходе которой Майкл должен был умереть. Однако за несколько месяцев до смерти Вито предупредил Майкла, что Барзини может попробовать такой ход, и кто бы ни обратился к Майклу с предложением, он и будет предателем.

После смерти Вито Майкл ударил быстро и красиво. Барзини, Грин, Татталья, Страччи и Кунео были убиты людьми Корлеоне, в то время как Майкл находился на крещении своего племянника, сына Карло. Фабрицио, который прятался в Буффало, был взорван в автомобиле.

По пути на мирный саммит Тессио был окружен своими подручными и погиб после безуспешной попытки заставить Хейгена заступиться. Нери взял на себя его старую команду. Через час Майкл столкнулся с Карло и сказал ему, что его изгоняют из семьи за предательство. Карло, думая, что его пощадят, признался, что к нему обращался Барзини. Однако, по пути в аэропорт, Клеменца его задушил.

В течение следующих нескольких недель режимы Нери, Клеменцы и Лампоне жестоко расправлялись с теми, кто вмешивался в интересы Корлеоне. Букмекерские конторы Барзини были разорены, а двое высокопоставленных силовиков Барзини были застрелены в итальянском ресторане на Малберри-стрит. Два самых крупных ростовщика на набережной исчезли, и спустя несколько месяцев их нашли в болотах Нью-Джерси. Многие капо Барзини и Татталья перешли на сторону Корлеоне.

Хотя этот жестокий удар укрепил репутацию Майкла, потребовался еще год, прежде чем он твердо восстановил Корлеоне как самую могущественную семью в стране.

План Солоццо состоял в том, чтобы притвориться, что он в безвыходном положении, потребовать прекращения огня, заставить Сонни и его капо ослабить бдительность, чтобы снять с себя давление. Таким образом, он мог втайне спланировать третью попытку избавиться от Вито Корлеоне. И он, вероятно, полагал, что сможет зайти так далеко, что уничтожит всю семью Корлеоне.

«Чего я хочу — что для меня важнее всего — так это того, чтобы у меня была гарантия: больше никаких покушений на жизнь моего отца». (Майкл Корлеоне)

— О каких гарантиях ты говоришь, Майк? Меня тоже преследуют! Я упустил свой шанс. Ты слишком хорошего обо мне мнения. Я не такой умный, каким кажусь. Все, что мне надо, это доверие. (Вирджил Соллоццо)

Ну конечно! Сидеть в том ресторане рядом с капитаном полиции Нью-Йорка, пока Вито Корлеоне лежит в постели после двух покушений на свою жизнь… и Солоццо был преследуемым? В конце концов, в этом и был весь смысл найма МакКласки в качестве личного телохранителя. Предполагалось, что Солоццо станет почти неуязвимым, если рядом с ним всегда будет находится полицейский.

Это, разумеется, не остановило Майкла, но до этого момента никто никогда не стрелял в капитана полиции Нью-Йорка, потому что все боялись, что последствия будут катастрофическими. Но ни Майкл, ни Сонни в любом случае не купились на слова Турка.

Конечно, Соллоццо хотел, чтобы Корлеоне думали, что он действительно «не такой умный». Соллоццо хотел отсидеться, дать пыли осесть и просто сказать: «Извините за нападение на Крестного отца, ребята! Извините за челюсть Майкла. Жалко Луку Брази. Разве мы не можем просто спустить все на тормозах и вернуться к тому миру, который был у нас прежде?».

Ведь если бы Турок смог заставить Корлеоне вести переговоры, он мог бы не торопиться, двигать свои пешки на шахматной доске, и в конце концов использовать шанс стереть Корлеоне с лица земли!

После того, как Дон выжил, турок понял, что попал в неприятную ситуацию. После того, как дон встанет на ноги и вернет контроль над семьей, это, несомненно, будет означать смерть турка. Ничего личного, просто бизнес.

Во-первых, Дон - не дурак, он понял бы, что Соллоццо совершит еще одно покушение на его жизнь, чтобы сократить власть и влияние Корлеоне, тем самым вынудив Санни заключить с ним сделку по хмурому.

Во-вторых, пять семейств никогда не выступили бы против дона Корлеоне ради Соллоццо, они преподнесли бы его дону на блюде, чтобы сохранить мир и политические связи, дарованное им доном.

Соллоццо наверняка понимал это и придумал три варианта развития встречи в ресторане.

План 1: убедить Майкла, которого он считал посторонним в семейном бизнесе, что он отчаянно пытается заключить с ними сделку и больше не будет покушаться на жизнь дона. Что он действительно хотел сделать, так это снять с себя давление и заставить Корлеоне ослабить бдительность, чтобы прикончить дона и спасти свою шкуру.

План 2: Заключить сделку с Санни, чтобы связать его по рукам и предотвратить полномасштабную войну, когда он в конечном итоге убьет Дона.

План 3: переманить Майкла Корлеоне на свою сторону, чтобы, если ему придется убить Санни и дона, у него все еще был кто-то, с кем можно было бы вести дела. Соллоццо знал, что если Санни и Доном умрут, то Майкл или Фредо будут вынуждены стать главой семьи. Соллоцо, прекрасно понимал, как легко будет манипулировать Фредо, особенно если у Соллоццо в кармане будет Майкл. Похожую схему планировали осуществить Фил Леотардо и Бутч Де Консини в Сопрано: когда война между Филом и Тони начала накаляться, одной из целей семьи Лупертацци было «обезглавить» банду из Нью-Джерси и «вести дела с тем, что осталось». Подробнее о том, кто в действительности заказал Тони Сопрано, вы узнаете в видео, нажав на подсказку в правом верхнем углу!

Он никогда не считал Майкла угрозой, и именно это его и убило.

Есть причина, по которой мы никогда не услышим слово «мафия» в «Крестном отце». Если вы думаете, что Крестный отец - это всего лишь фильм, романтизирующий мнимый реализм того времени, продолжайте верить в это, поскольку фантазия куда приятнее, чем действительность.

В мире по-прежнему много убийц, и нет никаких сомнений в том, что остатки мафии по-прежнему дееспособны, но дни, когда улицы были выкрашены в красный, почти канули в лету. Однако в те дни, когда снимали «Крестного отца», было несколько случаев, когда использовались реальные преступления, чтобы помешать созданию фильма.

Джозеф Коломбо, босс преступного клана Коломбо, один из тех, кто был способен создать Копполе трудности, если вообще не сделать съемки невозможными. Мафия не хотела, чтобы фильм снимали по соседству, и уж точно не хотела, чтобы итало-американцы изображались в таком негативном свете.

Мафия также не желала, чтобы об их делах рассказывали в кино, даже если бы люди подумали, что все это фикция и с реальной жизнью никакой связи нет. Очевидно, сценарий фильма подошел к правде слишком близко, поскольку кража грузовика, перевозившего оборудование аж на миллион долларов, и зловещие телефонные звонки, то и дело поступавшие актерам, едва ли походили на безобидный розыгрыш.

В какой-то момент продюсеру фильма пришлось сесть с Коломбо за один стол, чтобы попросить у преступного босса разрешения продолжить работу над фильмом БЕЗ дальнейшего запугивания. У Коломбо, в свою очередь, было одно важное условие, которого создатели фильма должны были строго придерживаться, если хотели получить зеленый свет: в фильме НИКОГДА не должны упоминаться слова «мафия», «Коза Ностра» и их производные.

Продюсер, естественно, согласился, у него не было особого выбора, но вскоре после этого на Коломбо было совершено покушение: преступный босс был тяжело ранен неизвестным гуталином, который успел трижды выстрелить ему в голову и шею, и которого тут же прикончили на месте. Предполагается, что тот действовал по приказу вышедшего в начале 1971 из тюрьмы Джо Галло. В то же время существует версия, что за покушением стояли люди из мафиозной семьи Гамбино. Коломбо выжил, однако до конца жизни остался полностью парализованным и находился в коме.

А в 1972 вышел Крестный отец, сделавший нам, зрителям, предложение, от которого по сей день невозможно отказаться!

Сейчас я зачитаю отрывки из книги, где более подробно описывается собрание Пяти Семей:

— Я желал бы завершить этот спор миром, — сказал Дон Корлеоне. — Татталья потерял сына — я тоже потерял сына. Мы квиты. Что творилось бы на земле, если б люди, вопреки всяким доводам рассудка, только и знали, что сводили друг с другом счеты? Разве не в том проклятье Сицилии, где мужчины так заняты кровной местью, что им некогда зарабатывать хлеб для семьи? Это ли не безрассудство! И потому я говорю сейчас — пусть все вернется на прежние места. Я не предпринимал шагов, чтобы установить, кто предал и убил моего сына. И не буду предпринимать, если мы решим это дело миром. У меня есть другой сын, которому нет сейчас пути домой, — мне нужна гарантия, что когда я устрою так, чтобы он мог беспрепятственно вернуться, то не встречу помех, угрозы со стороны властей. Уладим с этим, и тогда можно будет обсудить другие интересующие нас вопросы, чтобы эта встреча завершилась с пользой для каждого из нас. — Выразительным и смиренным жестом он сложил на столе ладони. — Вот все, чего я хочу.

Речь удалась. В ней виден был прежний дон Корлеоне, каким его знали исстари. Рассудительный. Умеренный. Мягкоречивый. Однако каждый не преминул отметить слова о том, что он находится в добром здравии, — это означало, что, несмотря на все беды, постигшие семейство Корлеоне, дон шутить с собой не позволит. Не прошел незамеченным и намек, что, пока ему не дадут то, чего он просит — то есть мира, — заводить с ним речь о других делах бесполезно. Не ускользнуло от внимания, что он предлагает сохранить статус-кво и, значит, ничем не намерен поступиться, хотя пострадал за последний год сильнее всех.

Но отвечал дону Корлеоне не Татталья — слово взял Эмилио Барзини. Он говорил сухо, четко — хоть, впрочем, никто не назвал бы его речь грубой или оскорбительной.

— Все это сказано верно, — начал Барзини. — Но только не все сказано. Дон Корлеоне скромничает. Дело в том, что без поддержки дона Корлеоне Солоццо и семье Татталья не осилить было бы новое начинание. Своим отказом он, в сущности, нанес им ущерб. Без умысла, конечно. Однако факт остается фактом — судьи и политики, которые примут знак внимания из рук дона Корлеоне, даже если дело касается наркотиков, никого другого по такому поводу близко не подпустят к себе. Солоццо был связан по рукам и по ногам, не имея хоть некоторой гарантии, что к его людям будут относиться снисходительно. Это каждому из нас понятно. Без этого все мы остались бы нищими. А теперь, когда меры наказания стали строже, судьи и прокуроры заламывают немыслимые цены, если наши люди попадаются с наркотиками. Даже сицилиец, получив двадцать лет, может нарушить omerta и разговориться. Этого нельзя допустить. Машина правосудия полностью в руках у дона Корлеоне. Его отказ дать и нам возможность воспользоваться ею — не дружественный поступок. Он отнимает у наших жен и детей кусок хлеба. Теперь не те времена, когда всякий волен был действовать как знает. Раз все судьи города Нью-Йорка принадлежат Корлеоне — значит, он должен ими поделиться либо открыть нам прямой доступ к ним. Разумеется, он вправе предъявить счет за подобную услугу — мы не коммунисты, в конце концов. Но он не вправе черпать воду из колодца один. Коротко и ясно.

Барзини кончил; воцарилась тишина. Все точки над «i» были поставлены — возврата к прежнему положению быть не может. А главное, Барзини дал понять, что, если заключить мир не удастся, он открыто выступит против Корлеоне на стороне Татталья. И к тому же добился перевеса в одном существенном пункте. Их жизнь и благосостояние действительно держались на взаимной выручке — отказ в ответ на просьбу кого-то из своих об услуге, по сути, действительно был враждебным актом. Об услугах попусту не просили и попусту в них не отказывали.

Но наконец раздался вновь голос дона Корлеоне.

— Друзья мои, не по злой воле отвечал я несогласием, — сказал он. — Вы знаете меня. Кому и когда я отказывал в помощи? Такое просто не в моем характере. А вот на этот раз пришлось. Почему? Да потому, что для нас связаться с наркотиками значит, по-моему, погибнуть в самом недалеком будущем. Слишком непримиримо настроены против них в этой стране — нам этого не простят. Одно дело виски, азартные игры, даже женщины — то, чего требует душа у многих и что запрещено отцами церкви и государства. И совсем другое — наркотики, они таят опасность для каждого, кто замешан в их распространении. Они поставят под угрозу все наши прочие занятия. И далее. Мне лестно слышать, будто я столь всесилен среди судейских чиновников и прочих слуг закона. Если бы! Да, я пользуюсь некоторым влиянием, однако люди, которые сейчас прислушиваются к моему слову, могут сделаться глухи к нему, если речь пойдет о наркотиках. Им страшно оказаться причастными к торговле этим зельем, и притом они сами ее не одобряют. Полицейские, наши пособники в содержании игорных заведений и так далее, — и те не станут способствовать внедрению наркотиков. И потому просить меня оказать кому-то добрую услугу в таком деле — все равно что просить оказать дурную услугу самому себе. Тем не менее, если все вы сочтете подобную меру необходимой, я пойду на нее — ради того, чтобы уладить основное.

Наконец дон Барзини счел уместным подвести черту.

— Что ж, все вопросы исчерпаны, — сказал он. — Мир заключен — честь и хвала дону Корлеоне, которого все мы знаем не первый год как человека слова. Если опять возникнут разногласия, мы сможем встретиться снова, нам нет нужды в другой раз делать глупости. О себе скажу, что я рад этому. Перевернем страницу — и начнем новую.

А теперь диалог между Хейгеном и Вито сразу после собрания.

Дон Корлеоне вздохнул:

— Тянуть опасно. На Сицилии неспокойно. Молодежь больше не хочет слушать старших, да и среди тех, кого выслали назад из Америки, есть публика, с которой доморощенным местным донам не совладать. Майкла могут достать не одни, так другие. Я принял кой-какие меры, у него есть пока надежная крыша, но только надолго ли? Это одна из причин, почему я сегодня вынужден был заключить мир. У Барзини есть друзья на Сицилии, они уже начали разнюхивать след Майкла. Вот тебе первая разгадка. Мне ничего не оставалось, как заключить мир, чтобы обеспечить сыну безопасность. У меня не было выбора.

Хейген счел излишним спрашивать, каким образом дон получил эти сведения. Он даже не удивился, просто отметил, что, действительно, загадка таким образом частично разъяснялась.

— Когда я буду оговаривать детали с людьми Татталья, то настаивать ли, чтобы торговать наркотиками брали только незамаранных? Трудно будет требовать от судьи мягкого приговора для человека с судимостью.

Дон Корлеоне пожал плечами:

— Это они сами должны сообразить. Упомяни — настаивать ни к чему. Все, что от нас зависит, мы сделаем, но, если они поставят на это дело заядлого наркомана и он попадется, мы палец о палец не ударим. Скажем, что помочь не в наших силах. Да только Барзини учить не надо, он сам знает. Ты обратил внимание — ни словом себя не связал с этой историей. Со стороны поглядеть, он тут вроде как ни при чем. Этот всегда выйдет сухим из воды.

Хейген встрепенулся.

— То есть вы хотите сказать — это он с самого начала стоял за спиной Солоццо и Татталья?

Дон Корлеоне вздохнул.

— Татталья — сутенер, не более того. Ему бы нипочем не одолеть Сантино. Вот, кстати, почему мне незачем выяснять, как это все получилось. Я знаю, здесь приложил руку Барзини, — этого довольно.

Хейген слушал и вникал. Шаг за шагом дон подводил его к разгадке, но нечто очень важное обошел стороной. Хейген знал, что именно, но знал также, что не его дело об этом спрашивать. Он попрощался и повернулся к двери.

В распоряжении Вито была целая вереница судей и политиков, и Вито был осторожен в использовании своих связей. Бизнес Таттальи был в основном проституцией, алкоголем и ночными клубами, где опора на связи с юридической и политической властью была регулярной необходимостью. Но Татталья сам по себе был недостаточно силен, чтобы тягаться с Корлеоне. Татталья искал поддержки у Барзини.

Барзини же построил свою империю на азартных играх, проституции и наркотиках, и последнее было причиной того, почему у него была огромная потребность в подкупе судей и политиков. Как только Эмилио потребовал на собрании чтобы Вито делился судьями и политиками, Корлеоне понял, что просьба Солоццо исходила от Барзини.

Вывод из встречи с Солоццо

Вито связал Барзини с войной мафии и смертью Сонни, проанализировав свою первую встречу с Солоццо и высказывания Барзини во время встречи о перемирии между Пятью семьями.

Это первый «официальный» запрос о помощи для нового преступного предприятия, но он исходит от Солоццо, а не от главы одной из Пяти Семей. Так что дон Вито не обязан воспринимать это всерьез. В конце концов, Солоццо не может объявить войну без поддержки одной из пяти семей. Но кто бы это мог быть? Солоццо обещает Корлеоне 30%. Вито это настораживает. Почему предложение поступило только к нему? Какую выгоду это дает для других семей? В конце концов, когда затевается новое преступное предприятие, оно должно быть одобрено всеми. Иначе это верный путь к катастрофе. Так начинаются войны.

Солоццо говорит: «Я заплачу Татталья из своей доли». Дон думает: «Тогда какова доля Солоццо? Должно быть не менее 30%, если он учредитель. Остается 40% для других управляющих партнеров. Кто они? Почему не созвали собрание и зачем присылают ко мне этого одинокого волка?». Дон вежливо отказывается. Он пока не хочет раскрывать свои карты. Вот почему он злится на Сонни. Ему пока не ясно, кто является главными игроками в этом новом предприятии. Конечно, не Татталья - он сутенер. Кто настоящий вдохновитель всего этого? В таких деталях показан истинный гений Дона Вито. Эти вопросы даже не приходили в голову Тому, а он консильери!

Филипп Татталья возглавляет одну из пяти семей. Бруно Татталья — его сын. Хотя его основной бизнес - проституция, он первым инвестировал в хмурую империю Вирджила Солоццо. Он ненавидит Вито Корлеоне за отказ предоставить финансирование и предоставление юридической защиты.

Филипп Татталья наносит первый удар в войне с семьей Корлеоне, выступая подельником в убийстве Луки Брази, который встретился с Бруно, чтобы попытаться внедриться в конкурирующую фракцию.

Если хотите подробнее узнать о Брази, и почему его все боялись - вам сюда! Когда покушения на жизнь дона Корлеоне терпит фиаско, Сантино Корлеоне убивает Бруно в отместку. Смерть Бруно в фильме не показана (хотя Сал Тессио вскользь упоминает об этом). Когда позже Сонни убивают, эти две смерти играют важную роль в том, чтобы побудить Татталья и Корлеоне искать перемирия.

В начале «Собрания пяти семей» Вито Корлеоне начинает со слов — Как случилось, что дело зашло столь далеко? Это способ сказать Пяти семьям, что если им нужна была его помощь, они должны были попросить об этом лично до начала кровопролитных событий. Пока камера поворачивается, мы видим, как Филипп Татталья расчесывает остатки своих волос. Это способ Копполы изобразить легковесного лидера.

На встрече Вито хочет понять, кто настоящий вдохновитель всей схемы. Он видит, как Барзини занимает центральное место, ведет себя как лидер, и у него есть ответ. «Все это время это был Барзини»!

Здесь еще больше материалов про Крестного Отца. Благодарю за внимание!

Майкла предал один из его телохранителей - Фабрицио. Фабрицио был сицилийским пастухом, работавшим на Дона Томмазино.

В прошлом Фабрицио был моряком. Незадолго до того, как его корабль был захвачен британцами, Фабрицио сделал на груди искусную татуировку с изображением мужчины, мстящего за то, что ему наставили рога. Когда Майкл Корлеоне бежал на Сицилию в 1946 году, Фабрицио и его друг Кало были назначены для его защиты.

Вот отрывок из книги, где более подробно описано предательство Фабрицио и смерть возлюбленной Майкла... и месть Майкла!

Он вышел из кухни и взбежал по лестнице наверх. Чемодан, уложенный с вечера, стоял в спальне. Перед тем как его взять, Майкл снова глянул в окно: машину вывели, но поставили не у кухонного крыльца, а у портика, у парадного входа. Аполлония сидела, положив руки на баранку, словно девочка, которая забралась в автомобиль поиграть. Кало ставил на заднее сиденье корзинку с едой на дорогу. И тут Майкл заметил с раздражением, что Фабрицио, которому, видимо, что-то понадобилось сделать в последний момент, исчезает за воротами. О чем он раньше думал, черт бы его побрал? Фабрицио оглянулся через плечо как-то воровато оглянулся. Приструнить надо будет пастушка. Майкл пошел вниз, решив, что выйдет наружу через кухню и там уже окончательно простится с Филаменой.

Он вынес чемодан на кухонное крыльцо, и жаркое утро, даже сквозь вечно забитый нос, обдало его запахом цветущих лимонов. Аполлония помахала ему, он понял, что она хочет сама подогнать машину к крыльцу до него было шагов десять, не больше, и просит его оставаться на месте. Кало, широко ухмыляясь, стоял там же рядом, с лупарой в руке. Фабрицио все еще отсутствовал. В этот миг из незначащих мелочей в подсознании Майкла сложилась четкая картина все разом сошлось. Нет! крикнул он Аполлонии. Не надо!

Но его крик потонул в грохоте мощного взрыва: Аполлония уже включила зажигание. Кухонную дверь разнесло в щепки, Майкла с силой отшвырнуло на добрых десять футов в сторону вдоль стены. С крыши дома на плечи ему градом посыпались камни, один задел его по голове. Теряя сознание, он успел увидеть, что от «Альфа-Ромео» остались четыре колеса да стальные оси, соединяющие их, больше ничего.

Дон Томмазино спросил его: Кто выводил машину из гаража, Фабрицио?

Майкл, сам того не ведая, отозвался на вопрос улыбкой. Странной улыбкой, утвердительной, но леденящей. Дон Томмазино продолжал:

Фабрицио исчез. Послушай меня, Майкл. Ты пролежал без сознания почти неделю. Понимаешь? Все думают, что ты погиб, опасность миновала тебя больше не выслеживают.

С Фабрицио связались контакты Эмилио Барзини на Сицилии, и он был подкуплен возможностью приехать в Соединенные Штаты, чтобы преследовать американскую мечту.

Майкл догонит пастуха-перебежчика несколько лет спустя, после того как Вито Корлеоне скончался и пришло время уладить все семейные дела.

В маленькой пиццерии на боковой улочке города Буффало, штат Нью-Йорк, было в обеденный час не протолкнуться. Постепенно толпа рассосалась, продавец снял с оконного прилавка жестяной круглый лист с непроданными ломтями пиццы и поставил на полку громадной кирпичной печи. Заглянул внутрь проверить, не поспела ли свежая пицца. Слой сыра сверху не начинал еще пузыриться. Потом повернулся к окошку, из которого торговал навынос. Молодой, нахального вида паренек, стоящий снаружи у окошка, проговорил:

— Мне — одну порцию.

Продавец деревянной лопаткой поддел с листа остывший ломоть и сунул в печь разогреваться. Парень, решив, как видно, поесть за столиком, вошел в опустевший зал. Продавец полез в печь, достал горячий ломоть и положил его на бумажную тарелку. Почему-то, вместо того чтобы протянуть ему деньги, посетитель разглядывал его в упор.

— У тебя, дядя, слыхать, наколочка хороша на груди, — сказал он. — Вон виднеется краешек. Всю не дашь поглядеть?

Продавец застыл на месте как вкопанный.

— А ну, расстегни рубаху.

Продавец затряс головой.

— Это не у меня, — сильно коверкая английские слова, пролепетал он. — У сменщика, который вечером работает.

Посетитель хохотнул. Смех был нехороший — резкий, натянутый.

— Давай-давай, расстегивайся. Поглядим.

Продавец попятился, отступая за край печи к двери, ведущей в подсобку. Но парень уже поднял над прилавком руку с пистолетом. Он выстрелил. Пуля попала в грудь продавцу, его отбросило к печи. Прогремел второй выстрел, и он стал сползать на пол. Посетитель зашел за прилавок, нагнулся к нему и рванул рубашку так, что посыпались пуговицы. На залитой кровью груди явственно проступала татуировка: любовники, сплетенные в объятье, и муж, пронзающий неверную жену ножом. Продавец приподнял слабую руку, как бы загораживаясь от взгляда.

— Фабрицио, — сказал убийца, — привет тебе от Майкла Корлеоне.

Он приблизил пистолет почти вплотную к черепу продавца и спустил курок. Потом быстро вышел на улицу, где дожидалась у тротуара машина с открытой дверцей. Скользнул на сиденье, и мужчина, сидящий за рулем, дал полный газ.

Так было в книге! А в удаленной сцене из фильма Фабрицио был убит тем же образом, что и Аполлония: Аль Нери взорвал автомобиль с сидящим внутри Фабрицио, отомстив:

В альтернативной удаленной сцене Майкл лично убивает Фабрицио. Эта сцена так и не была показана или опубликована (вообще нигде!), хотя сохранившаяся фотография Майкла, стреляющего из лупары, распространялась в качестве рекламного материала во время промо компании фильма.