Серия «Последний Киногерой - Крестный Отец»

Сейчас я зачитаю отрывки из книги, где более подробно описывается собрание Пяти Семей:

— Я желал бы завершить этот спор миром, — сказал Дон Корлеоне. — Татталья потерял сына — я тоже потерял сына. Мы квиты. Что творилось бы на земле, если б люди, вопреки всяким доводам рассудка, только и знали, что сводили друг с другом счеты? Разве не в том проклятье Сицилии, где мужчины так заняты кровной местью, что им некогда зарабатывать хлеб для семьи? Это ли не безрассудство! И потому я говорю сейчас — пусть все вернется на прежние места. Я не предпринимал шагов, чтобы установить, кто предал и убил моего сына. И не буду предпринимать, если мы решим это дело миром. У меня есть другой сын, которому нет сейчас пути домой, — мне нужна гарантия, что когда я устрою так, чтобы он мог беспрепятственно вернуться, то не встречу помех, угрозы со стороны властей. Уладим с этим, и тогда можно будет обсудить другие интересующие нас вопросы, чтобы эта встреча завершилась с пользой для каждого из нас. — Выразительным и смиренным жестом он сложил на столе ладони. — Вот все, чего я хочу.

Речь удалась. В ней виден был прежний дон Корлеоне, каким его знали исстари. Рассудительный. Умеренный. Мягкоречивый. Однако каждый не преминул отметить слова о том, что он находится в добром здравии, — это означало, что, несмотря на все беды, постигшие семейство Корлеоне, дон шутить с собой не позволит. Не прошел незамеченным и намек, что, пока ему не дадут то, чего он просит — то есть мира, — заводить с ним речь о других делах бесполезно. Не ускользнуло от внимания, что он предлагает сохранить статус-кво и, значит, ничем не намерен поступиться, хотя пострадал за последний год сильнее всех.

Но отвечал дону Корлеоне не Татталья — слово взял Эмилио Барзини. Он говорил сухо, четко — хоть, впрочем, никто не назвал бы его речь грубой или оскорбительной.

— Все это сказано верно, — начал Барзини. — Но только не все сказано. Дон Корлеоне скромничает. Дело в том, что без поддержки дона Корлеоне Солоццо и семье Татталья не осилить было бы новое начинание. Своим отказом он, в сущности, нанес им ущерб. Без умысла, конечно. Однако факт остается фактом — судьи и политики, которые примут знак внимания из рук дона Корлеоне, даже если дело касается наркотиков, никого другого по такому поводу близко не подпустят к себе. Солоццо был связан по рукам и по ногам, не имея хоть некоторой гарантии, что к его людям будут относиться снисходительно. Это каждому из нас понятно. Без этого все мы остались бы нищими. А теперь, когда меры наказания стали строже, судьи и прокуроры заламывают немыслимые цены, если наши люди попадаются с наркотиками. Даже сицилиец, получив двадцать лет, может нарушить omerta и разговориться. Этого нельзя допустить. Машина правосудия полностью в руках у дона Корлеоне. Его отказ дать и нам возможность воспользоваться ею — не дружественный поступок. Он отнимает у наших жен и детей кусок хлеба. Теперь не те времена, когда всякий волен был действовать как знает. Раз все судьи города Нью-Йорка принадлежат Корлеоне — значит, он должен ими поделиться либо открыть нам прямой доступ к ним. Разумеется, он вправе предъявить счет за подобную услугу — мы не коммунисты, в конце концов. Но он не вправе черпать воду из колодца один. Коротко и ясно.

Барзини кончил; воцарилась тишина. Все точки над «i» были поставлены — возврата к прежнему положению быть не может. А главное, Барзини дал понять, что, если заключить мир не удастся, он открыто выступит против Корлеоне на стороне Татталья. И к тому же добился перевеса в одном существенном пункте. Их жизнь и благосостояние действительно держались на взаимной выручке — отказ в ответ на просьбу кого-то из своих об услуге, по сути, действительно был враждебным актом. Об услугах попусту не просили и попусту в них не отказывали.

Но наконец раздался вновь голос дона Корлеоне.

— Друзья мои, не по злой воле отвечал я несогласием, — сказал он. — Вы знаете меня. Кому и когда я отказывал в помощи? Такое просто не в моем характере. А вот на этот раз пришлось. Почему? Да потому, что для нас связаться с наркотиками значит, по-моему, погибнуть в самом недалеком будущем. Слишком непримиримо настроены против них в этой стране — нам этого не простят. Одно дело виски, азартные игры, даже женщины — то, чего требует душа у многих и что запрещено отцами церкви и государства. И совсем другое — наркотики, они таят опасность для каждого, кто замешан в их распространении. Они поставят под угрозу все наши прочие занятия. И далее. Мне лестно слышать, будто я столь всесилен среди судейских чиновников и прочих слуг закона. Если бы! Да, я пользуюсь некоторым влиянием, однако люди, которые сейчас прислушиваются к моему слову, могут сделаться глухи к нему, если речь пойдет о наркотиках. Им страшно оказаться причастными к торговле этим зельем, и притом они сами ее не одобряют. Полицейские, наши пособники в содержании игорных заведений и так далее, — и те не станут способствовать внедрению наркотиков. И потому просить меня оказать кому-то добрую услугу в таком деле — все равно что просить оказать дурную услугу самому себе. Тем не менее, если все вы сочтете подобную меру необходимой, я пойду на нее — ради того, чтобы уладить основное.

Наконец дон Барзини счел уместным подвести черту.

— Что ж, все вопросы исчерпаны, — сказал он. — Мир заключен — честь и хвала дону Корлеоне, которого все мы знаем не первый год как человека слова. Если опять возникнут разногласия, мы сможем встретиться снова, нам нет нужды в другой раз делать глупости. О себе скажу, что я рад этому. Перевернем страницу — и начнем новую.

А теперь диалог между Хейгеном и Вито сразу после собрания.

Дон Корлеоне вздохнул:

— Тянуть опасно. На Сицилии неспокойно. Молодежь больше не хочет слушать старших, да и среди тех, кого выслали назад из Америки, есть публика, с которой доморощенным местным донам не совладать. Майкла могут достать не одни, так другие. Я принял кой-какие меры, у него есть пока надежная крыша, но только надолго ли? Это одна из причин, почему я сегодня вынужден был заключить мир. У Барзини есть друзья на Сицилии, они уже начали разнюхивать след Майкла. Вот тебе первая разгадка. Мне ничего не оставалось, как заключить мир, чтобы обеспечить сыну безопасность. У меня не было выбора.

Хейген счел излишним спрашивать, каким образом дон получил эти сведения. Он даже не удивился, просто отметил, что, действительно, загадка таким образом частично разъяснялась.

— Когда я буду оговаривать детали с людьми Татталья, то настаивать ли, чтобы торговать наркотиками брали только незамаранных? Трудно будет требовать от судьи мягкого приговора для человека с судимостью.

Дон Корлеоне пожал плечами:

— Это они сами должны сообразить. Упомяни — настаивать ни к чему. Все, что от нас зависит, мы сделаем, но, если они поставят на это дело заядлого наркомана и он попадется, мы палец о палец не ударим. Скажем, что помочь не в наших силах. Да только Барзини учить не надо, он сам знает. Ты обратил внимание — ни словом себя не связал с этой историей. Со стороны поглядеть, он тут вроде как ни при чем. Этот всегда выйдет сухим из воды.

Хейген встрепенулся.

— То есть вы хотите сказать — это он с самого начала стоял за спиной Солоццо и Татталья?

Дон Корлеоне вздохнул.

— Татталья — сутенер, не более того. Ему бы нипочем не одолеть Сантино. Вот, кстати, почему мне незачем выяснять, как это все получилось. Я знаю, здесь приложил руку Барзини, — этого довольно.

Хейген слушал и вникал. Шаг за шагом дон подводил его к разгадке, но нечто очень важное обошел стороной. Хейген знал, что именно, но знал также, что не его дело об этом спрашивать. Он попрощался и повернулся к двери.

В распоряжении Вито была целая вереница судей и политиков, и Вито был осторожен в использовании своих связей. Бизнес Таттальи был в основном проституцией, алкоголем и ночными клубами, где опора на связи с юридической и политической властью была регулярной необходимостью. Но Татталья сам по себе был недостаточно силен, чтобы тягаться с Корлеоне. Татталья искал поддержки у Барзини.

Барзини же построил свою империю на азартных играх, проституции и наркотиках, и последнее было причиной того, почему у него была огромная потребность в подкупе судей и политиков. Как только Эмилио потребовал на собрании чтобы Вито делился судьями и политиками, Корлеоне понял, что просьба Солоццо исходила от Барзини.

Вывод из встречи с Солоццо

Вито связал Барзини с войной мафии и смертью Сонни, проанализировав свою первую встречу с Солоццо и высказывания Барзини во время встречи о перемирии между Пятью семьями.

Это первый «официальный» запрос о помощи для нового преступного предприятия, но он исходит от Солоццо, а не от главы одной из Пяти Семей. Так что дон Вито не обязан воспринимать это всерьез. В конце концов, Солоццо не может объявить войну без поддержки одной из пяти семей. Но кто бы это мог быть? Солоццо обещает Корлеоне 30%. Вито это настораживает. Почему предложение поступило только к нему? Какую выгоду это дает для других семей? В конце концов, когда затевается новое преступное предприятие, оно должно быть одобрено всеми. Иначе это верный путь к катастрофе. Так начинаются войны.

Солоццо говорит: «Я заплачу Татталья из своей доли». Дон думает: «Тогда какова доля Солоццо? Должно быть не менее 30%, если он учредитель. Остается 40% для других управляющих партнеров. Кто они? Почему не созвали собрание и зачем присылают ко мне этого одинокого волка?». Дон вежливо отказывается. Он пока не хочет раскрывать свои карты. Вот почему он злится на Сонни. Ему пока не ясно, кто является главными игроками в этом новом предприятии. Конечно, не Татталья - он сутенер. Кто настоящий вдохновитель всего этого? В таких деталях показан истинный гений Дона Вито. Эти вопросы даже не приходили в голову Тому, а он консильери!

Филипп Татталья возглавляет одну из пяти семей. Бруно Татталья — его сын. Хотя его основной бизнес - проституция, он первым инвестировал в хмурую империю Вирджила Солоццо. Он ненавидит Вито Корлеоне за отказ предоставить финансирование и предоставление юридической защиты.

Филипп Татталья наносит первый удар в войне с семьей Корлеоне, выступая подельником в убийстве Луки Брази, который встретился с Бруно, чтобы попытаться внедриться в конкурирующую фракцию.

Если хотите подробнее узнать о Брази, и почему его все боялись - вам сюда! Когда покушения на жизнь дона Корлеоне терпит фиаско, Сантино Корлеоне убивает Бруно в отместку. Смерть Бруно в фильме не показана (хотя Сал Тессио вскользь упоминает об этом). Когда позже Сонни убивают, эти две смерти играют важную роль в том, чтобы побудить Татталья и Корлеоне искать перемирия.

В начале «Собрания пяти семей» Вито Корлеоне начинает со слов — Как случилось, что дело зашло столь далеко? Это способ сказать Пяти семьям, что если им нужна была его помощь, они должны были попросить об этом лично до начала кровопролитных событий. Пока камера поворачивается, мы видим, как Филипп Татталья расчесывает остатки своих волос. Это способ Копполы изобразить легковесного лидера.

На встрече Вито хочет понять, кто настоящий вдохновитель всей схемы. Он видит, как Барзини занимает центральное место, ведет себя как лидер, и у него есть ответ. «Все это время это был Барзини»!

Здесь еще больше материалов про Крестного Отца. Благодарю за внимание!

Майкла предал один из его телохранителей - Фабрицио. Фабрицио был сицилийским пастухом, работавшим на Дона Томмазино.

В прошлом Фабрицио был моряком. Незадолго до того, как его корабль был захвачен британцами, Фабрицио сделал на груди искусную татуировку с изображением мужчины, мстящего за то, что ему наставили рога. Когда Майкл Корлеоне бежал на Сицилию в 1946 году, Фабрицио и его друг Кало были назначены для его защиты.

Вот отрывок из книги, где более подробно описано предательство Фабрицио и смерть возлюбленной Майкла... и месть Майкла!

Он вышел из кухни и взбежал по лестнице наверх. Чемодан, уложенный с вечера, стоял в спальне. Перед тем как его взять, Майкл снова глянул в окно: машину вывели, но поставили не у кухонного крыльца, а у портика, у парадного входа. Аполлония сидела, положив руки на баранку, словно девочка, которая забралась в автомобиль поиграть. Кало ставил на заднее сиденье корзинку с едой на дорогу. И тут Майкл заметил с раздражением, что Фабрицио, которому, видимо, что-то понадобилось сделать в последний момент, исчезает за воротами. О чем он раньше думал, черт бы его побрал? Фабрицио оглянулся через плечо как-то воровато оглянулся. Приструнить надо будет пастушка. Майкл пошел вниз, решив, что выйдет наружу через кухню и там уже окончательно простится с Филаменой.

Он вынес чемодан на кухонное крыльцо, и жаркое утро, даже сквозь вечно забитый нос, обдало его запахом цветущих лимонов. Аполлония помахала ему, он понял, что она хочет сама подогнать машину к крыльцу до него было шагов десять, не больше, и просит его оставаться на месте. Кало, широко ухмыляясь, стоял там же рядом, с лупарой в руке. Фабрицио все еще отсутствовал. В этот миг из незначащих мелочей в подсознании Майкла сложилась четкая картина все разом сошлось. Нет! крикнул он Аполлонии. Не надо!

Но его крик потонул в грохоте мощного взрыва: Аполлония уже включила зажигание. Кухонную дверь разнесло в щепки, Майкла с силой отшвырнуло на добрых десять футов в сторону вдоль стены. С крыши дома на плечи ему градом посыпались камни, один задел его по голове. Теряя сознание, он успел увидеть, что от «Альфа-Ромео» остались четыре колеса да стальные оси, соединяющие их, больше ничего.

Дон Томмазино спросил его: Кто выводил машину из гаража, Фабрицио?

Майкл, сам того не ведая, отозвался на вопрос улыбкой. Странной улыбкой, утвердительной, но леденящей. Дон Томмазино продолжал:

Фабрицио исчез. Послушай меня, Майкл. Ты пролежал без сознания почти неделю. Понимаешь? Все думают, что ты погиб, опасность миновала тебя больше не выслеживают.

С Фабрицио связались контакты Эмилио Барзини на Сицилии, и он был подкуплен возможностью приехать в Соединенные Штаты, чтобы преследовать американскую мечту.

Майкл догонит пастуха-перебежчика несколько лет спустя, после того как Вито Корлеоне скончался и пришло время уладить все семейные дела.

В маленькой пиццерии на боковой улочке города Буффало, штат Нью-Йорк, было в обеденный час не протолкнуться. Постепенно толпа рассосалась, продавец снял с оконного прилавка жестяной круглый лист с непроданными ломтями пиццы и поставил на полку громадной кирпичной печи. Заглянул внутрь проверить, не поспела ли свежая пицца. Слой сыра сверху не начинал еще пузыриться. Потом повернулся к окошку, из которого торговал навынос. Молодой, нахального вида паренек, стоящий снаружи у окошка, проговорил:

— Мне — одну порцию.

Продавец деревянной лопаткой поддел с листа остывший ломоть и сунул в печь разогреваться. Парень, решив, как видно, поесть за столиком, вошел в опустевший зал. Продавец полез в печь, достал горячий ломоть и положил его на бумажную тарелку. Почему-то, вместо того чтобы протянуть ему деньги, посетитель разглядывал его в упор.

— У тебя, дядя, слыхать, наколочка хороша на груди, — сказал он. — Вон виднеется краешек. Всю не дашь поглядеть?

Продавец застыл на месте как вкопанный.

— А ну, расстегни рубаху.

Продавец затряс головой.

— Это не у меня, — сильно коверкая английские слова, пролепетал он. — У сменщика, который вечером работает.

Посетитель хохотнул. Смех был нехороший — резкий, натянутый.

— Давай-давай, расстегивайся. Поглядим.

Продавец попятился, отступая за край печи к двери, ведущей в подсобку. Но парень уже поднял над прилавком руку с пистолетом. Он выстрелил. Пуля попала в грудь продавцу, его отбросило к печи. Прогремел второй выстрел, и он стал сползать на пол. Посетитель зашел за прилавок, нагнулся к нему и рванул рубашку так, что посыпались пуговицы. На залитой кровью груди явственно проступала татуировка: любовники, сплетенные в объятье, и муж, пронзающий неверную жену ножом. Продавец приподнял слабую руку, как бы загораживаясь от взгляда.

— Фабрицио, — сказал убийца, — привет тебе от Майкла Корлеоне.

Он приблизил пистолет почти вплотную к черепу продавца и спустил курок. Потом быстро вышел на улицу, где дожидалась у тротуара машина с открытой дверцей. Скользнул на сиденье, и мужчина, сидящий за рулем, дал полный газ.

Так было в книге! А в удаленной сцене из фильма Фабрицио был убит тем же образом, что и Аполлония: Аль Нери взорвал автомобиль с сидящим внутри Фабрицио, отомстив:

В альтернативной удаленной сцене Майкл лично убивает Фабрицио. Эта сцена так и не была показана или опубликована (вообще нигде!), хотя сохранившаяся фотография Майкла, стреляющего из лупары, распространялась в качестве рекламного материала во время промо компании фильма.

Откуда Вито знал, что кто-то близкий предаст Майкла? Дон Вито не знал, что именно Тессио был предателем. Но он знал, что Барзини придется организовать встречу с Майклом, чтобы обсудить правопреемство, и что Барзини будет некомфортно на территории Майкла, и наоборот.

Давайте проанализируем, как работает мышление Дона Вито, с помощью нескольких логических шагов:

1. Майклу неудобно на территории Барзини.

2. Барзини не комфортно на территории Майкла.

3. Поэтому  необходимо выбрать нейтральную территорию.

4. Барзини мог организовать встречу в действительно нейтральном месте, например, в Атлантик-Сити. Но как он пошлет сообщение Майклу?

5. Он мог использовать одного из своих людей или одного из людей Майкла.

6. Лучшим вариантом было использовать одного из своих людей, чтобы доставить сообщение Майклу и встретиться в Атлантик-Сити. Дон Вито был бы доволен этим исходом. Это означало бы, что в сердце Барзини нет злобы.

7. ИЛИ ипользовать одного из людей Майкла, чтобы отправить сообщение Корлеоне о встрече в Атлантик-Сити. Но это будет означать, что этот человек дружит с Барзини и, следовательно, представляет угрозу. Кроме того, Барзини хочет устранить Майкла, а он не может этого сделать в Атлантик-Сити, потому что у него нет преимущества на домашней площадке. Так что 7-й вариант отпадает.

8. Единственным рабочим местом для Барзини, чтобы устранить Майкла, была бы какая-то псевдо нейтральная территория. Итак, берем давнего союзника Дона, которому Майкл будет абсолютно доверять. Но кто бы это мог быть? Даже Дон не знал. Но одно он знал наверняка: человек, который принесет новости Майклу, будет предателем.

9. Сальваторе «Сэл» Тессио был одним из самых доверенных друзей дона Вито, а также его капо, рулившим делами семьи в Бруклине. Если бы не вывод Дона, вполне вероятно, что Майкл ничего не знал. Тессио довольно часто бывал в доме Корлеоне на Стейтен-Айленде. Он пообещал обеспечить защиту Майкла. Таким образом он себя выдал.

Томас «Том» Хейген был консильери и главным адвокатом семьи Корлеоне, а также приемным сыном Вито и Кармелы Корлеоне и сводным братом Сонни, Фредо, Майкла и Конни.

Том Хейген был сыном американца немецкого происхождения Мартина Хэйгена и американки ирландского происхождения Бриджит Хейген. Он родился в 1916 году в Нью-Йорке. Мартин был трудолюбивым плотником, но в то же время был жутким алкоголиком. Когда Хейгену было одиннадцать лет, его мать подхватила глазную инфекцию, которая привела к слепоте, и вскоре умерла от венерической болезни. Том также подхватил глазную инфекцию, которую не лечили, пока он не жил с Корлеоне. Раздираемый горем, отец Тома спился. Тома и его сестру отправили в приют, но Том сбежал. Его сестра попала в приемную семью, но тогдашние социальные службы не отреагировали на дело Тома. Том больше года жил один на улице.

Встретив на улице бездомного Тома, Сонни забрал его домой и уговорил отца взять его в семью. Хотя дон официально никогда не усыновлял его, думая, что это было бы актом неуважения к родителям Хейгена, Хейген считал Вито Корлеоне своим настоящим отцом. Во многом усыновление Вито уличного мальчишки Хейгена похоже на то, как сам Вито был принят синьором Аббандандо, когда он был ребенком.

После окончания юридического факультета Вито был более чем готов взять Тома к себе на работу, говоря, что адвокат может украсть больше, чем фаланга бандитов. Его немецко-ирландское происхождение исключало его официальное членство в мафии, которая не принимала не итальянцев. Несмотря на это, Том обладал огромной властью в семье Корлеоне при Вито, поскольку он был и адвокатом Вито, и его доверенным советником в большинстве вопросов — его хитрость и дипломатия всегда были более ценным активом, чем открытая агрессия Сонни.

В середине 1945 года давний консильери семьи Дженко Аббандандо серьезно заболел, и Хейген был назначен исполняющим обязанности консильери. Дон Корлеоне официально назначил Хейгена на этот пост после смерти Дженко, что сделало его первым не итальянцем, занявшим этот важный пост. В романе было сказано, что восхождение Хейгена заставило некоторые соперничающие мафиозные семьи в шутку называть Корлеоне за их спиной «ирландской бандой» из-за ирландского происхождения Хейгена.

В 1945 году, вскоре после свадьбы Конни Корлеоне, Вито Корлеоне отправил Хейгена в Голливуд, чтобы убедить Джека Вольца, известного руководителя киностудии, дать певцу Джонни Фонтейну (крестнику Вито) главную роль в его новом фильме. Когда Вольц узнал, на кого именно работал Хейген, он пригласил его в свое роскошное поместье на обед и показал ему свою ценную лошадь. Во время ужина, когда Хейген снова «предложил», чтобы Вольц дал Фонтейну роль, Вольц взорвался на него и сказал, что Джонни никогда не получит роль, сделавшую карьеру. Позже люди ворвались в конюшню Вольца, и Рокко Лампоне обезглавил лошадь, а затем положил отрубленную голову лошади и большое количество ее крови в постель Вольца. Вскоре после этого роль досталась Джонни.

Личная власть Тома начала снижаться почти сразу после первого покушения на Вито, несмотря на то, что Солоццо и соперничающие Семьи хотели, чтобы он оставался консильери Корлеоне. Зная, что он был очень близок с Сонни (который теперь исполнял роль Дона), они нуждались в его дипломатических навыках, чтобы убедить Сонни заключить сделку с наркотиками, поскольку и он, и Сонни осознали ее потенциал, когда Вито отказался от нее. Однако вспыльчивость Сонни заставила его проигнорировать большую часть советов, которые дал ему Том, и начать дорогостоящую войну мафии, которая длилась несколько лет.

Хотя он любил всех Корлеоне, Хейген всегда боготворил Сонни, и когда Сонни был убит, Хейген винил себя. После того, как Майкл Корлеоне стал действующим главой семьи Корлеоне, он снял Хейгена с поста консильери по совету отца, ограничив его ведением юридического бизнеса семьи в Неваде, Чикаго и Лос-Анджелесе. Когда Том спрашивает, почему его удаляют, Майкл отвечает, что он просто не «консильери военного времени», добавляя, что это не было отражением работы, которую он проделал для них в прошлом.

Несмотря на свою ограниченную роль, Том тесно сотрудничал с Майклом в планировании массового истребления других нью-йоркских донов. Сразу после того, как Майкл официально становится Доном (после чистки других Семей), Том восстанавливается на прежней должности.

Том остался, когда Майкл переехал в Неваду, хотя и в несколько урезанной роли, которая ему не нравилась. Например, он был исключен из переговоров с Хайманом Ротом. Он также предпринял шаги, чтобы стать конгрессменом от Невады, но в конечном итоге безуспешно.

После покушения на жизнь Майкла в их доме в Неваде Хейген был назначен Майклом исполняющим обязанности Дона в знак глубокого доверия. Майкл объяснил, что именно поэтому Майкл должен был исключить его раньше и доверял только ему в тот момент; он знал, что Том не знал некоторых вещей и, следовательно, не имел ни мотива, ни информации, чтобы действовать против него. Хейген сыграл важную роль как в обеспечении дружбы влиятельного сенатора Патрика Гири, так и в защите Майкла в качестве его адвоката во время слушаний в Сенате по делу о мафии.

Падение режима Батисты на Кубе вынудило Майкла временно отказаться от своей мечты стать законным бизнесменом и вернуться на место дона семьи Корлеоне. Он также повторно назначил Тома консильери. Том помог Майклу победить Рота и других его врагов. Майкл поручил Тому ему убедить бывшего капо Фрэнка Пентанджели покончить жизнь самоубийством, навсегда защитив Майкла и Семью от его показаний.

Сейчас мы поговорим о дальнейшей судьбе знаменитого консильери, рассказанной в книгах Возвращение Крестного отца, Месть Крестного отца и Семья Корлеоне. Если одно упоминание этих названий вызывает у вас жжение в области таза, рекомендую прекратить чтение, а если вам интересно узнать, что произошло с Томом дальше - слушайте внимательно!

Возвращение Крестного отца

«Возвращение крестного отца» , продолжение Марка Винегарднера 2004 года к оригинальному роману Пьюзо, изображает роль Хейгена как консильери в первые несколько лет после того, как Майкл становится главой семьи. В романе, охватывающем период с 1955 по 1962 год, Хейген снова изображается как правая рука Майкла и играет важную роль в отношениях Корлеоне с влиятельной политической семьей Ши (аналог Кеннеди). Хейген заключает сделку с патриархом Микки Ши (Джозеф Кеннеди), что семья Корлеоне поможет его сыну Джеймсу (Джон Ф. Кеннеди) быть избранным президентом при условии, что его младший сын Дэнни (Роберт Кеннеди), новый генеральный прокурор, занял бы мягкую позицию в отношении организованной преступности. Между тем, Хейген нацеливается на политическую карьеру, баллотируясь в Палату представителей в Неваде (на которую Хейген был первоначально назначен и служит неполный срок) с конечной целью стать губернатором штата; однако он терпит поражение из-за своих связей с Корлеоне, и он отказывается от любых надежд на занятие государственной должности.

В романе также показано, как Хейген прикрывает брата Майкла Фредо, когда тот убивает человека в Сан-Франциско, и выручает его из тюрьмы, когда он нападает на любовника своей жены. Хейген и Фредо вступают в ожесточенный спор из-за безрассудства Фредо и слепой преданности Хейгена Майклу. Когда Майкл убивает Фредо (как первоначально изображено во второй части «Крестного отца») , Хейген догадывается, что произошло на самом деле, но остается умышленно неосведомленным.

В 1961 году, после неудавшегося заговора вероломного бывшего капо Ника Джерачи и дона Винсента Форленца против Корлеоне, Луи Руссо пригласил Тома Хейгена в свой клуб ужина / игорный дом в сельской местности Иллинойса с намерением убить его. Руссо, Хейген, гребец и двое телохранителей Руссо отправились на гондоле в его искусственное озеро. Во время поездки, в рамках мести Майкла, Хейген убил одного человека, задушив его ремнем, в то время как гребец ударил другого своим веслом. Затем Хейген лично убил Руссо на своей лодке из собственного ружья Руссо и сбросил тела в озеро.

Месть Крестного отца

В романе Винегарднера 2006 года «Месть крестного отца» Хейген выступает в роли правой руки Майкла в отношениях с семьей Ши, особенно с генеральным прокурором Дэнни Ши, который публично объявляет войну организованной преступности.

Во время заседания Комиссии в 1963 году Том был арестован по подозрению в убийстве своей любовницы Джуди Бьюкенен, смерть которой на самом деле была организована врагами семьи. Эта ситуация разрушила все его шансы на политическую карьеру, несмотря на то, что он был оправдан. В это время его интересы представлял адвокат-еврей Сид Кляйн. Его жена Тереза оставила его на короткое время после того, как узнала об этом романе, но вскоре после этого они помирились, и Тереза присутствовала, когда Том снова отправился навестить Джека Вольца позже в том же году.

В 1964 году, незадолго до убийства президента, во время отпуска с семьей во Флориде Том занимался бизнесом для Майкла в отеле Deauville в Майами после встречи с Беном Тамаркиным и сенатором Патриком Гири. Он ушел и был удивлен Ником Джерачи, который прятался на заднем сиденье машины Тома и тайно следовал за ним в течение нескольких дней. Он заставил Тома ехать в сельскую местность, заполненную болотами, а затем сбил его с ног из своего пистолета.

Когда Том пришел в себя, он понял, что его руки и ноги были связаны скотчем, а его машина тонет в болоте и быстро наполняется густой коричневой водой. Ожидая своей смерти, Том вспомнил некоторые из своих самых ярких воспоминаний: встречу с Сонни, семью Корлеоне, его жену Терезу, двух его сыновей Фрэнка и Эндрю и двух дочерей Джанну и Кристину. Он умер со счастливыми воспоминаниями в голове, когда вода полностью поглотила Тома и машину. Хотя его тело так и не было найдено, Ник Джерачи послал Майклу Корлеоне мертвого детеныша аллигатора с кошельком Тома Хейгена во рту, чтобы показать, что Том Хейген «спал с аллигаторами» (намек на смерть Луки Брази несколькими годами ранее, в которой его убийцы прислали Корлеоне мертвую рыбу, чтобы показать, что Брази «спал с рыбами»). Тому было 54 года.

В романе также подробно рассказывается о том, как Хейген стал неофициально усыновленным членом семьи Корлеоне. Хейген вспоминает, что, когда он жил на улице, он спас Сонни Корлеоне от сутенера, известного своими изнасилованиями и убийствами мальчиков. Том схватил доску с торчащим из нее гвоздем и ударил ею по затылку мужчины, убив его. Сонни был так благодарен за то, что привел Хейгена домой, чтобы жить со своей семьей.

Семья Корлеоне

«Семья Корлеоне» — роман-приквел Эда Фалько 2012 года, действие которого происходит в 1933–1934 годах, до событий «Крестного отца». Том Хейген изображается как студент колледжа, посещающий юридический факультет. Он провел одну ночь с Келли О'Рурк, не подозревая, что она была девушкой Луки Брази. Только благодаря вмешательству Вито Том не был убит Брази в отместку за это. Также выясняется, что отец Тома был убит по приказу Вито Корлеоне до того, как Том был взят Корлеоне, хотя только Вито, его капо и Сонни знали об этом.

Считается, что Том Хейген основан на гангстерах Джозефе Н. Галло, который был консильери преступного клана Гамбино, и Фрэнке Десимоне, который начал свою карьеру юристом, но в итоге стал боссом преступного клана Лос-Анджелеса.

«Крёстный оте́ц» (англ. The Godfather) — эпическая гангстерская драма режиссёра Фрэнсиса Форда Копполы. Экранизация одноимённого романа Марио Пьюзо, изданного в 1969 году. Слоган: «Предложение, от которого невозможно отказаться». Главные роли Вито и Майкла Корлеоне исполняют Марлон Брандо и Аль Пачино соответственно. Во второстепенных ролях снялись Джеймс Каан и Роберт Дюваль.