Наблюдатель Книга первая Глава 1 ч. 2
А потом он наклонившись, отделяет голову в несколько сильных и резких движений ножом, увидел обрывки артерий и вен, остаток кадыка у ключицы, как кровь брызжет фонтаном и заливает пол со стеной, в деталях успел рассмотреть свои руки, ноги, обувь и свой ножище в крови. Видимо, что то отразилось в его глазах и лице, в ее глазах явственно появился ужас и страх. Она вся подобралась, начала бессмысленно поправлять прическу, нервно оправила белый халат и просто убежала вглубь магазина.
А Игорь постепенно пришел в себя от этого видения, но отметил внутри: «… мне ее не жалко … Мне … е-ё … не … жал-ко … ни кап-ли …»
Он понял что мог бы отрубить ей ногу, вырезать глаз или отрезать ухо — абсолютно ничего в душе и голове он не ощущал. Был как робот, который ясно видел и знал что надо делать, чтобы распотрошить человека. Как курицу, как рыбу.
Игорь отошел от прилавка и вышел на улицу. Было все равно куда идти, на улице шел мокрый и липкий снег, неба не было видно из за серых туч и именно такая пасмурная, без солнца погода для него в была в самый раз. Только в такую погоду он чувствовал себя намного лучше физически, да и мозг работал лучше.
" ... Вот именно что «чувствовал»— усмехнувшись, подумал Игорь - сейчас то ведь все по другому, не так как раньше."
За этими мыслями он понял что очутился очень далеко от дома, добрел до остановки и стал ждать автобус. Недалеко стояла компания из четырех парней и двух девушек. Все пьяные, по своему веселящиеся. От них отделился один из парней и пошел в его сторону. Нетрезвой, вихляющей походкой медленно дошел до Игоря и спросил:
— Слышь, угости сигаретой, а?
Ему было лет двадцать, очень плохо одет, разбитые кроссовки, грязные джинсы и куртка. Но в этом парне уже не было жизни, он был обречен на плохую и беспросветную жизнь с трагическим концом, типа проткнутой шилом селезенки в пьяной драке или смерти от туберкулеза в тюремной больнице. Он видел это, потому что перед его глазами прошло много таких, как этот алкоголик, все они были как тень, вроде и живет, но жизнь утекает в нем. Потерявшиеся в пространстве, в социуме, в самих себя, не имеющие умственных способностей оценить и проанализировать происходящее, включившие программу на самоуничтожение.
Хотя, впрочем, он видел и другое — как молодые и талантливые, умные и порядочные спивались, потому как перестали видеть смысл в том что они делают, в самой жизни и понимая для самих себя как пройдет их путь.
Парень стоял и ждал ответа а Игорь ничего не говорил - молча смотрел ему в глаза. Даже не ждал развития событий, просто молчал и знал что любое неосторожное движение этого пьяного недоумка в его сторону даже без любой угрозы — на остановке будет куча крови и ошметки мяса. Причем если бы была возможность вырвать зубами например кусок из руки, ноги или сломать пальцы — он бы холодно и спокойно это сделал.
Пьяный парень покачался еще возле него с минуту и пошел дальше искать закурить. Это было даже не странно а необычно ощущать себя вот так. Своего рода свобода — никаких терзаний, мучений совести, раздражения или злости, депрессивного состояния — абсолютно ровное, цельное ощущение непоколебимости внутри, как будто залили жидкий металл внутрь головы и тела, выдавив таким образом все чувства и эмоции.
Прошло примерно три часа, как Игорь все лежал на диване пытаясь осознать что же все таки произошло и как с этим быть. Обрывки воспоминаний, которые он пытался соединить воедино никак не складывались в один общий пазл. А может быть и не нужно вспоминать это? Зачем, для чего? Решит ли это проблему и вообще нужно ли ее решать? Нет, не любил он таких вещей над собой никогда, нужно попытаться выяснить.
Игорь вспомнил медсестру в первый день оформления в больницу, когда проходил обследование по поводу сердца, месяц назад, как она встретила его в отделении больницы - милая молодая девушка, с черными длинными волосами, с еще не ожесточившимся лицом, с манерами юной косули и такими же пугливыми и осторожными движениями. Ничего необычного он не тогда не заметил и не понял - все было как всегда. Правда он лежал в отдельной палате, за которую посуточно предстояло заплатить по факту, помимо авансовой оплаты, которую он внес в кассу больницы. Терпеть он не мог общих палат в больницах, особенно после предпоследней операции. Ему проще было как волку забиться в свою нору, чтобы никто не видел его когда ему плохо, зализать раны и потом идти дальше. Итак плохо физически самому а еще рядом такие же лежат со своими болячками, разговорами будничными и незамысловатыми, шарканьем, храпением, шелестом газет и целлофана. Он никого не стеснялся и не боялся, просто ему так было легче и проще — одному, когда он болел. Никогда он не испытывал проблем с одиночеством, мог спокойно находиться долгое время наедине с самим собой, но в то же время и без людей не мог, как то у него так пятьдесят на пятьдесят выходило.
Нет, не здесь надо рыть, тут ничего чрезвычайного не было, пять дней обычного обследования и все.
Предпоследнее попадание в больницу и последующая за этим операция тоже прошло для него непросто. Он шел тогда по городскому парку, лето в самом разгаре, духота и жара вперемежку с тополиным пухом, который забивался в нос, обволакивал волосы на голове и попадая в глаза. Прошел мимо дискотеки, которая проходила летом каждые выходные с шести вечера до двух ночи. Собирались там все дворовые пацаны и девчонки в основном. Перед походом на дискотеку было правило хорошего тона у них распить по бутылке портвейна на каждого перед этим для разогрева, да с собой взять литр или полтора водки на троих-четверых.
Вменяемые девушки и парни там не появлялись или были, но очень редко, единичные случаи. Сама дискотека представляла собой огороженный высоким забором из листового железа круг на высоте около полутора метров с полом из покрашенных толстых досок, вход был обозначен ступеньками, где стояли одна или две тетки лет пятидесяти, проверяя билеты.
Естественно, что всякой швали там было полно — местные алкоголики, дворовые авторитеты с разных районов со своей пристяжью, наркоманы, студенты техникума местного., недавно освободившиеся из мест заключения., гопота всякая отмороженная, которая находила здесь вариант напиться, погулять, снять хорошую вещь с кого нибудь, деньги забрать или часы, да просто избить из спортивного интереса, запинать толпой в кустах. Обычно вокруг дискотеки происходили местячковые разборки, кто то компанией распивал водку, кто то пытался в пьяном виде прорваться без билета на дискотеку. Он был здесь пару раз, да и то приходил не один, как минимум человек восемь-десять с ним было. Да и то не нравилось ему здесь, как он про себя называл это место — «в эфире передача в мире животных».
Проходя мимо дискотеки тогда, он протиснулся сквозь курящую, гогочущую толпу, разбитую на группы по несколько человек возле внешней стороны дискотеки, прошел сквозь них как в трамвае — аккуратно и стараясь никого не задевать, даже случайно. Дальше под уклон шла небольшая аллея, с тополями по обеим сторонам и скамейками, на которой он увидел знакомую. Звали ее Алёна, как то они были вместе в одной компании на дне рождении около года назад, потом еще несколько раз встречались в городе, здоровались и легко, ненавязчиво могли немного поговорить или обменяться шуточками. Она была по летнему одета, коротенькая ярко-желтая юбочка, туфли с высокими каблуками, белая маечка, иссиня-черные волосы, стрижка каре, красивая и длинноногая, шла впереди него, метрах в сорока.
Он сначала присмотрелся — не обознался ли а потом ускорил шаг и догнал ее. Как обычно тогда он делал — легонько стукнул по правому плечу, сдвигаясь в противоположную, в левую сторону. Алёна повернулась вправо — никого, потом в обратную сторону, увидев его, улыбнулась:
— Привет!
— Привет, привет! Ты как здесь?
— Да от сестры иду домой, а ты?
— Да я так, по делам брожу.
И пока они обменивались такими ничего не значащими фразами, ни он ни она не заметили как перед ними буквально в двух метрах на их пути словно материализовались из воздуха троица. Двое были как два брата близнеца — лет по двадцать пять, одетые в черные широкие джинсы и майки, в кроссовках "Adidas", с лицами злых и голодных хорьков, мускулистые, поджарые и в татуировках, начиная от ключиц и по всем видимым местам. Они были пьяны, в руках один держал бутылку водки с надетым на нее пластиковым белым стаканом. У одного из них была перебита переносица, бритый налысо, на пальцах рук татуированные перстни, купола церквей на груди с крестом и ангелами, паук в паутине на плече ползущий вверх в сторону шеи, на руках игральные карты, тюремная решетка с человеком за ней, черепа, смерть с косой.
Второй с прической «полубокс», темные волосы падали на глаза, на груди под ключицами «Gott mit uns», эполет с кистями на левом плече, на правом костлявая рука смерти, как бы обнимающая его, если бы сидела смерть рядом слева, перстни на пальцах, палач с топором возле большого пня, джин вылетающий из бутылки, пробитый ножом уголовный кодекс и большие кандалы на обеих руках.
А третий, примерно двадцати лет, был одет в летние светлые брюки и белую рубаху, с обычной прической с челкой, лицо его ничего не выражало кроме досады, что он оказался рядом с ними в это время, выглядел обычным домашним парнем и скорее всего был у них в качестве прислуги.
Игорь сразу как только их увидел, пока они шли друг другу навстречу, успел рассмотреть за такое короткое время это все, понять кто из них кто и почувствовать что им со знакомой так просто не разойтись будет с ними.
Когда они их увидели а вернее Алёну, то лысый с перебитой переносицей начал аж подпрыгивать и дергаться от нетерпения, пошел еще быстрее и оказавшись перед ними, гадливо улыбаясь, заканючил гнусаво, то и дело оборачиваясь назад:
— Гиря, ты погляди, какая шкурка то аппетитная, может пока суть да дело — полонём девчонку на дурное дело?
Гиря подошел и встал рядом с ним, его глаза вообще ничего не выражали, были как у сонной рыбы, сказал Игорю:
— Ну чё барбос, сам отсюда низом юркнешь или тебе прежде чем кадык вырвать может печень отстегнуть? А?
У Игоря, как это ни странно, чувства страха не возникло, просто он почувствовал как всё внутри сжимается стальной мощной пружиной, краем глаза увидел как Алёна, которая стояла справа, спряталась за его спину, испуганно вжавшись в Игоря, напряженно вцепилась в руку и произнесла срывающимся голосом:
- Игорь …
Людей рядом никого не было, только издалека громыхала музыка на дискотеке, вся вселенная в один миг сузилась и потемнела до одной точки в пространстве — он, Алёна и эти трое. Вернее двое, третий так и стоял позади Гири и видно было что он перепугался не хуже Алёны.
Игорь толкнул несильно её в сторону и сказал «… Беги! …», Алёна резко рванула в право, Гиря попытался схватить ее за руку, но не получилось и она как смогла побежала на своих высоких каблуках, только слышался удаляющийся стук каблуков. Алёна бежала вдоль аллеи, к выходу из парка, частично видневшийся сквозь ряд кустов, к двум железным калиткам в узорчатом длинном стальном заборе, который перемежался железобетонными сваями, высотой около трех метров.
Гиря радостно и хищно улыбнулся и сказал, посмотрев на лысого:
— Ну чё, Спиря, на кубики эту мразоту мутнорылую пошинкуем или с подножки брызгами пустим?
Спиря ощерил свои гнилые, черные зубы, поставил на бортик бутылку водки и они вдвоем злобно скалясь как гиены, пошли на Игоря с двух сторон.
Игорь молча дождался пока Гиря подойдет первым, резко и почти без замаха ударил его носком ботинка в пах.
Тот согнулся пополам, заорал «… А-а-а!!! … Па-а-д-ла-а-а!!! …», упал на колени, ухватившись за свою ширинку руками а Игорь тут же от души и с силой ударил Гирю коленом снизу в вверх в нос, одновременно с ударом послышался четкий хруст раздробленных носовых костей. Гиря пронзительно завизжал, его откинуло вправо и назад, он упал на спину, только теперь Гиря закрыл ладонями лицо, сквозь пальцы полилась кровь, скорчившись закрутился по асфальту, сквозь частое всхлипывание послышались чавкающие звуки.
Спиря немного обалдел от такого быстрого исхода, но быстро сориентировался и набросился на Игоря, ухватившись одной рукой за шею, второй рукой ударил несколько раз в живот, быстро достал небольшой нож, длиной лезвия сантиметров тринадцать, с рукояткой из наборных цветных колец из оргстекла из правого кармана, два раза ударил ножом правой рукой в живот Игоря, отпустил его шею и отпрыгнул в сторону. Нож и рука Спири были в крови, но Игорь этого не заметил и побежал на него. Спиря ушел в ближние кусты, послышался только его топот ног и громкий шелест кустарников, сквозь которые Спиря прорывался как слон.
Третий, в светлых брюках, побежал по аллее, Игорь рванул за ним, Гиря остался валяться возле урны рядом со скамейкой. Бежали быстро, Игорь отставал от третьего метров на пять, тот неожидано как заяц резко свернул в сторону от аллеи между тополей и скрылся из виду. Игорь пробежал еще метров десять по инерции и вдруг почувствовал резкое жжение, сбоку слева. Он начал замедлять шаги, закружилась голова, прижав руку к животу он почувствовал что то горячее и липкое, когда поднес руку к лицу, то увидел что она вся была в крови, опустив глаза вниз он увидел что левые бок и нога были мокрыми и красными. В горячке, пока он пытался высвободиться от зажатой Спирей шеи и дальнейшим бегом Игорь не понял что его ударили ножом. Ему становилось все хуже, он уже опускался на колени, потом упал на спину, видел только кусок белого облака на летнем вечернем небе и провалился в темноту.
Очнулся он от того, что на него капает что то. Открыв глаза, Игорь увидел Алёну, которая стояла перед ним на коленях и плакала, он сквозь боль еле смог произнести «Чего ревешь то, звони в скорую беги». Недалеко, минутах в десяти от выхода из парка, стоял телефон-автомат, она поднялась, сняла туфли и побежала к нему.
Примерно через пятнадцать минут подъехала скорая, остановившись у парковых ворот, вышли два врача в белых халатах и с красными чемоданчиками с белым крестом, с ними шла зареванная Алёна. Она уже не могла ничего говорить, только всхлипывала и сильно плакала, один из врачей отвел ее в сторону и повел к машине скорой помощи, видимо дать успокоительное и оставить там же, пока они не помогут Игорю. Врач, молодой парень, начал осматривать Игоря, поставил обезболивающий укол, зажал рану марлевым пакетом, крикнул второму врачу, который уже приближался к ним, чтобы он взял носилки из машины, тот побежал обратно, потом Игоря аккуратно погрузили в машину. Ему стало еще хуже, боль после укола не проходила, он чувствовал как кровь не останавливается, несмотря на то что Игорь зажимал сам уже рану, вся марля была влажной, под ним тоже было все липкое и водянистое, все было в крови. Алёна спросила только куда его повезут, один из врачей сказал в какую больницу и она все еще плача, поцеловала Игоря в щеку и вышла из машины, он же буквально через минуту после того как хлопнула дверь за Алёной, потерял снова сознание.
В больнице Игорь тогда после двухчасовой операции под общим наркозом провалялся около двух недель в общей палате на шесть человек. Ночью он пришел в себя, голова жутко кружилась, перед глазами все плыло, тошнота заполняла полностью всю грудь и нарастающей волной подкатывала к горлу, он попытался приподняться с кровати, но резкая боль в животе откинула его назад и заставила Игоря глухо застонать.
Сосед справа, большой толстый лысый мужчина лет пятидесяти услышал стон Игоря, осторожно поставил включенный маленький переносной телевизор, стоявший у него на груди на свою тумбочку возле кровати, подошел к нему:
— Что земляк, плохо тебе? Может медсестру позвать?
Игорь смог только кивнуть и почувствовал как боль становится все резче, горячей, бешено раскручиваясь по какому то винтовому пламенному кругу. Пришла заспанная медсестра с помятым лицом, спросила у Игоря:
— Что беспокоит?
Он через силу смог только выдавить из себя:
— Пожалуйста, поставьте какой-нибудь укол, очень больно …
Она вышла из палаты, минут десять ее не было, потом вернулась со шприцем в одной руке и с проспиртованной ваткой в другой, смачно смазала спиртом сгиб правой руки Игоря, с трудом нашла подходящую вену и поставила, как потом оказалось, морфина гидрохлорид. Сказала подержать согнутой руку, посмотрела его повязку на животе и ушла. Не прошло и нескольких минут, как Игорь начал чувствовать что боль начала притухать, потом что-то произошло с ним, сознание начало уходить куда то в сторону, звуки пропали, было яркое ощущение что он прыгнул с разбега в пропасть и падает с большой скоростью вниз с завывающим, низким звуком «У-у-у-у-у-у-х-м-м-м». Продолжалось это недолго, но ему стало очень легко, все ушло — боль, чувства, внешние звуки и ощущения, немного погодя Игорь провалился в темноту окончательно и как потом рассказывал сосед, который звал медсестру, он проспал восемнадцать часов подряд.
Артур приходил и приносил фрукты, хлеб и мясо в разных видах — вяленое, жареное, всякие соки, если бы не он, на больничной еде которую Игорю приносила санитарка в первые дни после операции можно было окончательно сгубить желудок. А это бесплатная еда была ужасающе простой и приторной — одни сплошные каши (гречневая, перловая и пшенная) без соли, масла и на воде из под крана, явно чувствовалась ко всему прочему водопроводная вонь, это невозможно было есть.
Игорю еще повезло — попалась кровать, которая одной стороной была к стене около входа в палату. Так можно было хоть иногда, когда совсем становилось муторно от самой больничной атмосферы, стен, наполовину выкрашенных в темно-зеленый цвет, другая половина была в серой и с желтыми разводами побелке или когда физически невыносимо было больно — отвернуться к стенке и не видеть тех кто рядом был, некая иллюзия отграничения от запахов, вида соседей и самого больничного пространства. Да и посчастливилось ему, что ничего задето из жизненно важных органов не было, приходил участковый, спрашивал об обстоятельствах дела, Игорь сказал как есть, заявление писать отказался.
Алёна так в больнице за это время и не появилась, про него ничего не узнавала, хотя Игорь и не ждал этого, но все таки где то в глубине души ему бы очень хотелось увидеть её в больнице. Через полгода, перед Новым годом они снова случайно встретились, Игорь просто сказал «привет» и прошел быстрым шагом дальше, не продолжая разговора. Успел только увидеть как Алёна смотрела на него виноватыми глазами, видно было что она хотела что то сказать, но как то либо не решалась, либо просто не было на то желания.
В тот вечер он находился на кухне, за окном шел снег, пушистый и густой, еще было светло на улице, наливал себе кофе из медной турки, когда услышал стук в дверь, тихий но настойчивый. Подходя ко входной двери, Игорь почувствовал как у него изо рта пошел пар и температура начала опять падать, он начал понимать что пришел снова кто то из них и резко остановился перед дверью, решая заглянуть в глазок или нет, прежде чем вообще что то делать.
С минуту стоял перед дверью, слушая как нарастает стук по громкости и частоте, потом все таки заглянул в глазок и холод в коридоре стал еще больше — он увидел свою маму, которая умерла двенадцать лет назад. Она была в белой короткой куртке, у нее на голове был капюшон, нос и губы закрывала повязка темного цвета. Она смотрела в глазок с другой стороны двери и молча стучала правым кулаком сверху вниз, далеко отводя назад руку сильней и сильней, стук уже переходил просто в грохот. Глаза у нее были как в жизни — серые и красивые, но только очень-очень злые.
Игорь отпрянул от двери, опустился на стул в коридоре, закрыл лицо руками и только одна мысль крутилась в его голове «… я не смогу ей открыть … я не смогу ей открыть … я не смогу ей открыть …». Вдруг все прекратилось, хлопнула дверь подъезда, он побежал к окну на кухне, сбил при этом турку с плиты и через щель в шторах увидел как мама прошла под его окном, смог только увидеть сверху часть лица и полностью белую куртку с капюшоном и белоснежный широкий саван под курткой, фиолетовые тупоносые туфли. Он посмотрел на стол - налитый из турки в чашку кофе, незадолго до этого кипящий превратился в лед, темно-коричневый и принявший сферическую форму.
Закрыл полностью шторы на кухне, поднял турку с пола, автоматически начал вытирать остатки кофе с плиты и с паркета, все еще перед его глазами стояла эта картина, что в увидел в дверной глазок. Минут через десять Игорь почувствовал как температура начала подниматься, понял что это начало уходить и только тогда смог сесть в кресло, относительно спокойно закурить в комнате, но перед этим включил свет во всей квартире — в коридоре, ванной, туалете, кухне и комнате. Хотя отлично понимал что это не решение и не спасение от таких гостей, но чисто психологически так ему стало полегче.
В комнате было очень светло, высвечивался каждый угол и вся мебель, правда ее было немного — двуспальная резная черного цвета дубовая кровать посередине комнаты, перпендикулярно окну стол, который заказывал по своему дизайну с большим ноутбуком и тумбой тоже из дуба с темным покрытием и настольной лампой, рядом со столом вмонтированный в стену среднего размера зеркальный раздвижной шкаф, на окне темно-бордовые светонепроницаемые шторы с подхватами, кистями и бахромой, начинавшиеся с самого потолка, высотой три метра и до паркета.
В углу у окна стоял высокий оружейный сейф c кодовым электронным замком и прикрученный к стене, с документами на оружие, коробками патронов и гладкоствольным укороченным дробовиком «Mossberg». Два кресла, большая хрустальная люстра да персидский ковер ручной работы в светло-серых тонах, очень красивый и мягкий на темном, почти черном паркете из венге, выложенным по всей квартире.
Вторая комната в квартире была оборудована под спортзал, со скамейкой и стойкой для штанги и дисками различного веса, беговой дорожкой, турником для подтягивания на стене, ну и остальной всякой всячиной спортивной — упоры для отжимания, стойки для гантелей разборных с обрезиненными дисками для разных весов, напольные брусья, силовой грузоблочный тренажер для тренировки ног, спины, рук и груди.
Третья комната была полностью оборудована под рабочее пространство, черное комфортное кресло с дубовыми коричневыми подлокотниками и основанием из дуба на колесах, с обивкой натуральной кожей, черный огромный стол буквой «Г» под прямым углом — одной стороной к стене, другой к окну, с небольшой лампой в цвет мебели. Крупный рабочий ноутбук, принтер и сканер в одном устройстве на столе, у одной стены обитый черной кожей диван, два черных резных стула, сейф с шифровальным замком для хранения документов спрятанный в одной из тумб стола и укрепленный в стене, у другой стены шкаф от стола до двери с папками из пластика с бумагами, документами по текущим и прошедшим гражданским делам, на окне деревянные горизонтальные жалюзи темно-коричневого цвета. Все в рабочем кабинете, включая жалюзи была исполнена из массива дуба а стены везде с шероховатым покрытием, светло-серого цвета, с холодными оттенками.
Мебель хоть и была из дуба, но не имела давящего и тяжелого вида — где то немножко вычурна, где то наоборот в классическом стиле.
Другая часть мебели выполнена в минималистическом стиле, все сочеталось в бело-серых и черных тонах, для проекта по квартире он приглашал дизайнера, который за два месяца комплексной работы свел все в единый интерьерный образ.
«Нужно привыкнуть к этому, поменять отношение, ведь это не прекратится а будет все время» — эти мысли были в его голове сейчас явно не его, они прозвучали грубым мужским басом, медленно и очень четко.
Игорь встряхнул головой, затушил сигарету в стеклянную прозрачную пепельницу, поставил ее на пол и встал с кресла. В это время он услышал как у соседей на втором этаже, в квартире над ним, в комнате (планировка квартиры наверху была точно такая же как у него) начал разгораться скандал, сначала по нарастающей послышался мужской голос, громкий, низкий и грубовато-раскатистый, через полминуты подключился визгливый подростковый, они кричали друга на друга одновременно, выговаривая судя по интонации какие то претензии, но он никак не мог понять о чем они говорят, о чем эта непрерывная и быстрая перебранка, обычно все было слышно что творится у соседей — стены и потолки были тонкие, различался практически каждый громкий разговор а уж скандалы тем более. Игорь стоял, вслушиваясь в эти крики, это продолжалось минуты две, не больше, последним был какой то несвязный вопрос с истерично-высокой интонацией подросткового голоса, потом наверху что-то хлопнуло, упало на пол, все затихло. Он пожал плечами, пошел в сторону кухни и вдруг осознал, что ведь в квартире над ним уже как с полгода никто не живет, те соседи которые жили там, уехали в командировку на год за границу по работе, квартира стояла на сигнализации в частном охранном предприятии а жили там две родные сестры, лет за пятьдесят пять уже обеим и никогда там не было мужчин и подростков, сколько он жил в этом доме, никогда…
Его отвлек звонок параллельного телефона, который висел на стене в коридоре. Телефон был старый, из черного карболита, с царапинами на корпусе, с отколотым уголком на корпусе внизу, с цифрами и буквами на диске, с витым длинным шнуром в текстильной оплетке длиной около метра, рядом на полке лежал толстый большой блокнот для записей. Этот телефон остался еще от дедушки, его поставили в дом, когда провели телефонную линию, по семейным рассказам в тысяча девятьсот сорок седьмом году, с тех пор менялся пару раз шнур, да один раз микрофон в трубке и все, работал просто отлично. Он очень любил этот телефон, помнил его с детства и не поменял бы на современный никогда а уже тем более не продал бы как раритетную вещь.
— Да, я слушаю.
— Игорь, приветствую, это Артур.
— Да, привет.
— Послушай, есть разговор, надо бы встретиться.
— Я дома, приходи.
— Часов в девять вечера?
— Да, нормально.
— Ну все, до встречи.
— Пока.
Он положил трубку, постоял некоторое время возле телефона, задумавшись о том, что нужно будет подготовиться к вечеру. Артур был его самый близкий друг в жизни, они знали друг друга еще с ясельной группы, потом сидели за одной партой всю школьную жизнь, да и после школы почти всегда, везде и во всем они были вместе.
Пока до встречи с Артуром он решил съездить в фирму, которая хоть и находилась на краю города и добираться до нее было часа полтора, если без пробок в городе, но его заинтересовала их деятельность — они занимались бронежилетами скрытого ношения, у них была услуга, которая ему была необходима. Фирма могла предложить на выбор верхнюю одежду, например, кожаная куртка, пуховик, в которую вшит бронежилет. Возможно было купить свою кожаную куртку, но на один-два размера больше, у них было свое швейное производство, они полностью разбирали, собирали куртку, работали с бронежилетами по российским ГОСТам, как с кевларом, так и с СВМПЭ (сверхмолекулярным полиэтиленом высокой прочности) или как он назывался по другому — «баллистический полиэтилен».
Он посоветовался с разными людьми, кто понимал в этом толк, его убедили что СВМПЭ лучше и практичнее кевлара, так как в том числе при прочих своих свойствах кевлар при попадании во влажную среду теряет свои защитные свойства, да и ограничения по времени эксплуатации у него имеются, в общем не очень надежно и безопасно. А «баллистическому полиэтилену» попадание во влажную среду абсолютно никакими последствиями не грозило. Конечно это при всех других плюсах и минусах кевлара и СВМПЭ окончательный перевес был на стороне последнего в материалах по защите. Различия шли по классу защиты, были варианты обеспечения защиты от холодного оружия, либо от пистолета «Макарова», пистолета АПС (Стечкина) или все вместе, от холодного и огнестрельного оружия.
Причем внешне сложно было догадаться что в куртке бронежилет — и внешне и внутренне это была просто куртка. Отшивали все очень качественно, но и цена была соответствующая, довольно высокая. Это то что было ему нужно, по крайней мере на осенне-зимне-весенний период. Игорь давно уже задумывался на эту тему, ему было понятно что от пули или другого способа преднамеренного убийства более-менее профессиональным киллером ничего не спасет, если захотят убить и зададутся целью, то сделают это. Но от стихийной и непредсказуемой встречи всяких неадекватных маргинальных личностей, у которых с собой может быть нож или огнестрельное оружие — все таки шансы на выживание повысятся в несколько десятков раз как минимум. Остается конечно много других участков тела для ударов ножом и повреждений, шея, голова, ноги к примеру, но и закрыть жизненно важные органы тоже было немаловажно при таких предполагаемых стычках и возможном развороте событий, когда могут неожиданно засадить нож в почку.
Если бы он это сделал летом, соответственно по сезону заказал себе такой бронежилет, то возможно и не оказался в больнице. Хотя с другой стороны это хороший урок для него, по своему отличный, если можно так выразиться, жизненный опыт.
Он стал собираться потихоньку, размышляя обо всем этом, надел широкие спортивные штаны и водолазку, свою любимую кожаную короткую куртку с мехом и зимние кроссовки, все в черном цвете. Постоял перед зеркалом во всю стену в коридоре, ввел код на небольшом пульте охраны на стене возле двери, вышел в подъезд, хлопнув входной тяжелой стальной дверью толщиной почти в восемь миллиметров — таких дверей уже не делали, он заказывал эту дверь, стальную коробку и установку еще в 1994 году, взломать или вскрыть такую ее было бы очень тяжело. Потом дождался сигнала, что поставлена квартира на пульт вневедомственной охраны, закрыл дверь на три замка и вышел из подъезда.