Не очень приятно ощущать тот факт, что смерть неумолимо подбирается и к тебе. Кто бы мог подумать, что за какие-то несколько дней всё покатится в сторону бездонной ямы? И ты замёрзнешь. Как и я. Как и все.
Каждый день мы с ней сидели у костра, который я пытался развести, наверное, не меньше десяти минут. С каждым днём число минут всё росло, а столбик термометра всё больше скукоживался, пока не преодолел отметку в -50 по Цельсию. Дальше он не мог двигаться.
Как и другие, мы грабили магазины, пытаясь найти больше тёплых вещей. На каждом было по несколько пар шерстяных носков и тёплые сапоги, а иногда и валенки. Никто не стыдился пуховика поверх шубы. Особенно повезло худым – они могли надеть на себя больше вещей.
Первые дни, когда снег только начал заметать улицы, дети были счастливы. А смысл им грустить? Школьные занятия отменили, а синоптики не могли предсказать, когда всё это закончится. В течение последующей недели из стоя вышли несколько электростанций, лишив нас тепла. Мы пытались бежать, но правительство нам сразу дало понять: ничего у нас не выйдет. Нас словно окружили невидимой стеной.
Пока батарейки в моём старом радио ещё не сдохли, я слышал, как живёт соседний континент. В Европе жизнь бурлила, Азия поражала всех своими изобретениям, Бразилия принимала очередной фестиваль, а Америка точила планы заговора против других, желая стабилизировать свою былую мощную экономику, от которой теперь остались только строки в учебниках истории. До Австралии никому дела не было. Мы словно остались отрезанными от мира.
Сейчас же я лежал у костра. Он не грел меня. Как и её. Я понимал, что она мертва, ведь вряд ли живой человек стал бы покрываться инеем и не реагировать на своё имя. Я тянул руку к огню, но ощущения не менялись. Я закрыл глаза. Заработало радио – снега начали накрывать Китай. Кто-то бежал сюда и кричал что-то про одежду. Жаль, что им ничего не достанется. Я сжег последнее, чтобы согреться.
