28 сентября 1991 года в Москву впервые приехала Metallica🤘. Сказать, что это было для нас суперсобытие, это значит ничего не сказать. В эпоху без интернета и мобильников 'сарафанное радио' работало особенно мощно, информация о предстоящем концерте 'Монстры рока' заранее облетела все улицы, переулки и злачные места практически повсеместно и у нас в небольшом подмосковном городе об этом предстоящем децибеловом торнадо знали и стар, и млад, и даже фанаты Ромы Жукова..... На 'Монстрах' ещё были заявлены AC/DC, которых у нас во дворе почему-то никто не слушал🤦🏻‍♂️, а также никому не известные глэмеры Black Crowes и техасские трешеры Pantera (тоже практически незнакомые нашим доморощенным металлюгам, слушавшим исключительно Metallica, Accept и Judas Priest). От нашей страны на концерте была 'ЭлектроСудорожная Терапия' (Э.С.Т.) с Жаном Сагадеевым, но главное - это всё же Metallica, все поехали на неё (Сагадеева, при всём уважении, можно было и в Москве послушать😊).....
Воспоминание первое: Утро 28.09.1991. Москва. Ярославский вокзал. Худенький длинноволосый паренёк (не я) по дороге в метро покупает пирожок, к нему подкатывают человек пять гопников и начинают прессовать на темы: "давай бабки" и "ты чо такой волосатый"....Незаметно подъезжает Загорская электричка, из неё выходит человек 300, все волосатые, в джинсах, в коже, с цепями.... у гопоты сразу очко ушло на минус, они почему-то куда-то делись (совпадение?🤷🏻‍♂️), паренёк спокойно доел свой пирожок и с загорскими парнями пошёл в сторону метро Комсомольская....
Воспоминание второе. Среди загорской армады металлистов я увидел моего друга Витюху, на нём была джинсовая куртка и совершенно адский напульсник, выполненный Витюхой по мотивам постера Slayer, где Керри Кинг был изображён с целой экибаной из гвоздей на левой руке (гвозди не меньше 'сотки', насколько мне запомнилось🤦🏻‍♂️, как можно было с эдакой гвоздевой мочалкой играть на гитаре, непонятно)))) Витюха же из скромности в изготовлении своей наручной экибаны использовал гвозди покороче, но учитывая то, что сам он был паренёк небольшого росточка, его напульсник был просто чем-то средневеково диким🤦🏻‍♂️. Я, в сравнении с Витьком, был просто рыцарем Добра, так как вместо гвоздей на моём авторской работы напульснике красовались совсем нетравмоопасные офицерские звёздочки, закупленные мной в местном Военторге на сэкономленную на обедах мелочь (но выглядело это круто: жёлтые звезды на чёрном кожезаменителе, rock forever😎😎😎🎸🤘).
Воспоминание третье. Конная милиция. 🐎👮‍♂️. Описанию не поддаётся. Помню, был шокирован, ибо думал, что кавалерия была упразднена ещё Сталиным после войны, но оказывается в МВД об этом не слышали. Ну, или слышали в пол-уха. Толку наверное от подобной конницы никакого не было, разве что психологически подавить толпу (не физически)🤦🏻‍♂️.
Воспоминание четвёртое. Мы приехали на аэродром в Тушино (место проведение 'Монстров рока') около 9:00 по московскому времени, накрапывал мерзкий как творчество Ромы Жукова дождик, разложились небольшим табором посреди таких же "цыган-рокеров", кто-то пил пиво, кто-то разливал что-то более горячительное из каких-то секретных бутылок (не помню, чтобы кто-то пил 'в открытую', наверное милиция шмонала несущих на аэродром бухлишко и поэтому алкоголь (по крайней мере нашим "табором") был пронесён незаметно. Концерт начался около 14:00 и к этому времени большинство 'цыган' уже были изрядно на рогах. С первых же аккордов Pantera (они открывали фестиваль) стало жарко и земля задрожала от техасского треша.....
/продолжение следует/

Моя бабушка передала мне свою личную тетрадь, и очень хотела чтобы я ее сохранила, и напечатала в компьютер.

Эта пройдена жизнь, путь, Стригуновой Екатерины Семёновны, родилась в 1929 г. 14 декабря, жизнь прожила горькую, всю свою жизнь продрожала как осиновый лист, продышала горечью полыни.

Писать начала 14 марта 1989г. в "кратсах" это автобиография, и судьба моей жизни.

Родилась я в 1929 году и как себя помню вроде бы не особо плохо было жить в детстве.

Но вот 1941 год- ВОЙНА отца взяли на фронт, мать посадили в тюрьму. а мы остались четверо, два младших брата, да старшая сестра.

Мне тогда было двенадцать лет, а сестре восемнадцать. В колхозе мужчин не осталось всех увезли на фронт, а сестра работала в колхозе, за мужчину, домой даже и спать ночами не отпускали, вот на мои плечи и легла вся хозяйственная работа и забота. И тут начался голод. Я двенадцатилетняя девчонка не смогла справиться с хозяйством. Огород нужно было копать по 50 или 60 соток, а рабочих рук не было.

Отец пришел с фронта в 1943 году без ног. Мать пришла в 1944, и тут забота с моих плеч свалилась, а работы еще больше добавилось.

Мать опять в колхоз работать, а домашняя работа вся на меня, но работы я не боялась, работала, все что прикажет отец.

Как бы это не было трудно, и всё равно как было хорошо, весело было на душе, радостно.

Солнце так светило, ясно, природа, зелень, речушка небольшая была в нашем селе, прудили пруды, купались, ловили рыбу- пескарей.

Голода не стало, правда хлеба не было, но картошку и кукурузу стали есть досыта, жизнь пошла своим чередом, ходили далеко на горы за слизуном, а там в горах какая красотища, цветы; огоньков столько, что все поле горит, и ещё всякие цветы, а птицы так и порхают над нами. Видно отводят нас от своих гнезд, я любила птиц зарить, но только сорок, ворон, и воробьев.

Мама сказала что этих можно зарить, а других нельзя - грех, вот я и боялась греха. Не трогала больше никаких, кроме этих, если где увижу на вершине горы гнездо сороки, не смотря на усталость, все равно, взберусь на эту сопку и разорю гнездо. Однажды меня отучили зарить сорочьи гнезда. Сорока, видимо, вывела птенцов, и они покинули гнездо, а шершни поселились в их гнездо, вот я по старой привычке залезла на дерево и руку в гнездо, а шершень меня ЦАП за руку, я от туда с криком, и с тех пор стала бояться зарить сорок. Война кончилась в 1945 году ещё немного легче стало жить. Лошадей в колхозе было мало, колхозникам на домашние работы лошадей не давали, тогда колхозники стали обучать свою единственную корову в упряжку, вот я на своей Пестрёнушке все и возила, и картошку и сено, торф и чащу на зиму ( на разжижку торфа)

Да было бы лучше, если бы наше село было на равнине, а то горы, на корове было ездить страшновато, она голову задерёт и в кусты и воз у меня перевернет, я опять и плачу, волоку, не могу вытащить из под горы на дорогу. Бывало девчонки зайдут за мной - играть, а мне некогда, дел по горло, шерсть надо прясть да вечером картошки начистить ведро на завтра, варить всё из картошки, и еще ведро картошки натереть на хлеб, хлеб то пекли из картошки, потом колхоз стал набирать силу, и колхозникам стали давать под трудодни пшеницу, и мы стали в квашню в картошку добавлять муку, а потом еще прибавили и мы стали хлеб натуральный есть. Однажды мы с сестрой с Полей тяпали картошку на поле, а есть было нечего, а она была здоровая деваха, а жара стояла, духота, пить хочется, вот я и таскала ей воду целый день из согры, а она пила. Вот к вечеру с ней что-то и приключилось, наверное с голодухи и от воды, она начала пухнуть, мы с ней пришли домой и она вся отекла, стала как бревно, отец ее повез в больницу, в "грязнуху", там у нее даже тело полопалось, но все обошлось благополучно, осталась жива.

А в войну мы все болели тифом, сестра на лавке лежала- без сознания, отец на печке, а я на палатьях. Болезнь... Есть нечего было в то время


я все перепечатаю, по несколько страниц в неделю