Кто не любит кататься на коньках? Я до сих пор, как только зима, сразу же достаю свои конёчки и вперед!

Тогда коньки были редкость, если у кого-то были хоккейные - пусть и китайские, то это было все равно что сейчас иметь личный гироскутер или еще подобную хрень. Обычно брали старые лезвия от коньков, затачивали и присобачивали прямо к валенкам. А катком служила река. Была еще хоккейная коробка, но она была для избранной элиты, которые как раз и катались там на хоккейных коньках и играли там собственно в хоккей.

Но нафига нам коробка, когда в твоем распоряжении целая река с нехилым таким уклоном?

Бывало идешь до талого, сколько хватало силы и смелости вверх по руслу и потом несешься обратно вдоль течения, разгоняясь аки болид. Перепрыгивая через трещины, разломы. И так продолжалось до того, пока весной не начинался ледоход. Но лед не сразу весь ходит, начинается с середины реки, а у берегов лед еще стоял. Поэтому кататься в принципе было можно, но сами понимаете рискованно. Но это только добавляло задора!

Однажды, когда лед уже во всю шел, мы пришли покататься, пока еще можно было. Естественно родители строго запрещали заниматься. Поэтому ходили тайком. Как обычно разожгли костер на берегу, поставили жарится сосиски, поели, одели коньки и полетели вниз по речке. В какой- то момент, перепрыгивая  с льдины на льдины (Господи, какие мы дебилы были тогда!), мы оказались на той, которая стремительно отплывала от берегового. Прыгать было бессмысленно - далеко.

Да, так мы из конькобежцев стали... эм.. моряками? Ну ладно не суть. Плывем. Не хватало песенки из мультика "Умка". Мы плывем на льдине, как на бригантине бл**ь. Перебздели - жуть. Но делать нечего. Вокруг не души. Кричать ПАМАГИТЕ бесполезно. Пока спокойно плыли себе)

Дело закончилось тем, что русло круто поворачивало, льдину прибило к берегу и мы спрыгнули.

Казалось бы, что дальше? Поздравить друг-друга с удачно завершившимся приключением. И по домам? Как бы не так! Мы сплавлялись еще до вечера.

А на следующий день пришли без коньков. ЗАТО С ПИЛАМИ! МОЛОТКАМИ! И прочим инструментам...

Эх были времена.

Начало здесь.

Глава 9. Горин.

- Ну что, всё готово? - вернувшийся Исаев был в хорошем расположении духа – что-то мурлыкал себе под нос, чего я раньше за ним никогда не замечал.

- Да, профессор! Мы дважды прогнали тест связи – всё в порядке! – рапортовал один из лаборантов, желая хоть как-то загладить вину, ранее возложенную на них Исаевым.

Пётр Семёнович, блеснув очками, повернулся ко мне:
- Ну, что, голубчик, готов?

- Да, док! – бодро отозвался я, а про себя добавил: - Вот можно подумать, что если я скажу "нет", то ты сразу всё отменишь!

Начавший что-то писать в блокноте Исаев поднял голову и очень внимательно посмотрел на меня: - Вы хотели что-то ещё сказать, Восьмой? - С таким же выражением на лице (если бы у него было это самое лицо) питон спросил бы у мышки, хочет ли она что-то сказать, перед тем как быть съеденной им.

Я вздрогнул: - Вот зараза! Будто мысли читает! – но всё-таки пересилил страх:

- Док, а можно хотя бы голову не фиксировать?

Исаев кивнул и глянул на лаборанта: - Убери! – Тот послушно освободил мою голову, и я покачал ею из стороны в сторону, разминая затекшие мышцы: - Спасибо!

По команде Исаева: - Начали! - компьютер загудел и профессор, как и в прошлый раз, стал вводить препарат, поглядывая на часы. В этот раз я успел досчитать до восьмидесяти, прежде чем в моей голове рванула граната.

Глава 10. Горин.

Вспышка взрыва в моей голове постепенно сменилась полной темнотой, а следом вернулся и слух - я услышал звук, который сначала даже не смог понять. Только через несколько секунд до меня дошло: - Так это же храп!

Сердце забилось в два раза чаще и мысли белками запрыгали по извилинам:

- Получилось что ли? Я в другом мире? А почему так темно?

Через мгновение, сопоставив темноту и звук, я сообразил:

- Тьфу ты! Это же я сплю и храплю как трактор! Ну, то есть, не я, а тело, но суть не меняется!

Я попытался открыть глаза, но ничего не изменилось – вокруг та же темнота. Сделав ещё несколько бесплодных попыток, я запаниковал и стал пробовать подвигать хоть чем-нибудь. В этот момент тело пошевелилось, и мелькнувшая было волна облегчения – Получилось! – тут же пропала – тело без моего участия перекатилось на бок и через пару секунд продолжило храпеть, хотя уже тише.

- Чёрт! И что теперь делать? - я наудачу ещё раз попробовал открыть глаза, и в этот раз успешно – жёлтый свет, похоже, от уличного фонаря, просачиваясь сквозь занавеску, очертил контуры окна в стене передо мной.

- Ой, ..ля! – только и смог выдать я от неожиданности.

Спустя несколько секунд шок прошёл, и я осмотрелся: тело лежало на кровати, стоящей возле окна. В тусклом свете я разглядел стол, стоящий возле противоположной стены и календарь с голой девицей над ним. У другой стены стоял обшарпанный комод, а рядом с кроватью была такая же древняя тумбочка, на которой лежал выключенный ноутбук.

- Так, ну раз глаза открылись, может и руки начали шевелиться? – я попробовал подвигать рукой. Со второго раза это получилось, но как-то странно – реакция наступала не сразу, а с задержкой. Такое поведение можно было бы сравнить с управлением с помощью джойстика – ты уже давишь кнопку "назад", а рука ещё секунду "едет" вперёд. Я, привыкая, подвигал рукой туда-сюда и пару раз сжал пальцы в кулак и разжал их.

- Ну, вроде, получается! – решил я и, протянув руку к ноутбуку, кое-как открыл крышку, намереваясь, как минимум, узнать дату и время.

Тело зашевелилось без моего участия и село на кровати, озираясь по сторонам. Я почувствовал, как меня окатило волной страха, и хриплый голос произнёс: - Кто здесь?!

Только я хотел заговорить с хозяином тела, как комната растворилась в серо-белом мареве, одновременно исчезли немногочисленные звуки, сменившись полной тишиной, и я, по ощущениям, провалился куда-то вниз, моментально теряя сознание.

Глава 11. Горин.

Резкий запах нашатыря привёл меня в чувство. Я открыл глаза, отпрянул от поднесенной к носу вонючей ватки и чихнул. Лаборант, держащий вату, тут же обернулся к сидевшему за своим столом Исаеву и сообщил, что я очнулся. Профессор кивнул, не спеша закончил возиться с замком коробки, из которой ранее доставал шприцы с препаратом, и поставил её на пол возле стола. За это время один из лаборантов расстегнул держащие меня ремни, а второй распечатал и отдал Исаеву пачку бумаг. Профессор пробежал их глазами, перелистывая сразу по несколько страниц, и положил сверху на коробку. Он поправил очки, подошел ко мне и поинтересовался:
- Как самочувствие?

- Будто стену головой пробил! – честно признался я в своем состоянии.

Исаев склонился ко мне, достал из кармана небольшой фонарик и поочередно посветил мне в каждый глаз: - Кроме головной боли, ещё есть проблемы? Тошнота?

Я отрицательно мотнул головой, и вспышка боли послужила наградой за этот необдуманный поступок. Зажмурившись, я с трудом сдержал проступившие слёзы:

- Док, дайте от головы таблетку какую-нибудь, а то, чувствую, не дойду я до камеры!

- А с чего вы решили, что пойдете туда? – удивился Исаев.

- Так это… - растерялся я – эксперимент же прошёл вроде?

- И что? – Исаев выпрямился и теперь смотрел на меня сверху вниз.

- Ну, я подумал, что вы сейчас снова спросите, чего я там видел, я расскажу и всё – по домам, так сказать…

- То, что мы с вами сейчас запишем результаты – это само собой, но – тут на лице Исаева снова мелькнула улыбающаяся змея – в камеру вам ещё рановато. Это был только первый из намеченной на сегодня серии экспериментов.

Я опешил: - Пётр Семёнович! Помилуйте! У меня же голова взорвётся к чертям собачьим! И помру я прямо здесь!

Выражение лица профессора изменилось - оно стало жёстким, а во взгляде проступило полнейшее презрение: - Помиловать?! А кто ты такой, чтобы тебя миловать? Ты – убийца, которого приговорили к смерти! И если ты сегодня сдохнешь, то хотя бы принеся пользу! Так что прекрати ныть, подбери сопли и рассказывай, что видел и чувствовал, а уж потом я решу, что с тобой делать – казнить или миловать!

От его тирады я так опешил, что даже забыл о головной боли, раскалывающей мне голову на части, но, как ни странно, именно это позволило мне взять себя в руки и собраться с духом. Вот всегда так со мной – если я попадаю в переплёт, то могу ныть, пока кто-нибудь не наорёт на меня. Вот тогда мои мозги словно подменяют – я начинают соображать, и в итоге всегда нахожу выход из сложившейся ситуации.

- Вот только не всегда этот выход самый лучший и до конца продуманный! – мелькнула грустная мысль о причине того, почему я вообще оказался в тюрьме и соответственно затем здесь – С женой и её хахалем, я, конечно, круто ошибся. Надо было не спешить, а выждать и всё продумать, ведь как говорят "Месть – это блюдо, которое подают холодным". Но, чёрт возьми, они меня тогда основательно взбесили!

Я посмотрел в глаза Исаеву: - Ладно, док, надо значит надо. Пишите! – и, подождав пока профессор сядет на стул и достанет блокнот, стал рассказывать ему, что со мной произошло.

Единственное, о чём я не сказал профессору ни слова - то, что смог управлять телом. Я даже точно не знаю, почему так сделал, но Исаев меня уже настолько достал, что я решил хотя бы просто насолить ему.

(продолжение следует...)