Я прекрасно помню день, когда всё началось. Это был понедельник. Про него говорят, что это самый тяжёлый день недели, но тогда я почти не отличал вторник от субботы, а весну от зимы.

Тем хмурым вечером я сидел после работы перед телевизором с вечерними новостями и жевал безвкусные макароны, обильно поливая их соусом. На улице хлестал дождь, из окон моей квартиры на девятом этаже можно было наблюдать всполохи молний где-то над частным сектором за железной дорогой. Мы с женой купили эту двухкомнатную каморку три года назад — специально взяли жилплощадь на последнем этаже стандартной панельной брежневки в уютном спальном районе. Плюнули на протекание крыши, которым нас пугали родители, на возможную поломку лифта и слабый напор воды. Все эти бытовые ужастики обходили нас стороной, а безмятежное существование приятно дополняло то, что в этом бетонном муравейнике хотя бы над нами не было людей.

Мы строили планы на будущее, планировали родить ребёнка и, голубая мечта, объездить весь мир. Всё рухнуло 14 января 2012 года.

К Новому году город основательно замело. Пока население отрывалось в праздничном угаре, коммунальные службы пытались навести порядок на опустевших улицах. Местами им это удалось, но наледь, снежная каша и сугробы на обочинах по-прежнему оставались такой же фирменной чертой зимы, как и снежные шапки на деревьях. В субботу жена отправилась в супермаркет за съестной мелочёвкой, а я остался дома наводить порядок на балконе — за неимением гаража он служил у нас Местом-Куда-Складывают-Ненужные-Вещи.

Пока я перекладывал сломанные лыжные палки, а моя жена прокладывала себе путь через свежевыпавший снег, водитель автомобиля Ford C-Max несся по полупустой дороге вдоль проспекта, не забывая время от время прикладываться к бутылке с «горькой». Во время очередного глотка автомобиль подскочил на кочке, и крепкий напиток попал мужчине в дыхательные пути и нос, заставив его зайтись в кашле. Спустя четыре секунды он вернул расфокусированный взгляд на дорогу и увидел перед собой стремительно приближающиеся стоп-сигналы машин, вставших на светофоре. Недолго думая, он крутанул руль, вылетев на встречку. Там тонна металла и пластика на скорости 70 км/ч врезалась в людей, переходивших дорогу. Одна женщина заработала перелом ноги, двое школьников — сотрясение мозга и сломанную руку. Моя жена получила травмы внутренних органов, несовместимые с жизнью, и умерла в течении пяти минут от внутреннего кровоизлияния.

Честно сказать, я мало что помню. Сознание демонстрирует короткие размытые ролики — вот я бьюсь в истерике над остывающей телесной оболочкой самого дорогого для меня человека, а спустя некоторое время я бью в лицо мужчину, который в тот день решил, что совместить распитие водки и вождение автомобиля — это отличная идея. Я успел нанести два или три удара, после чего меня оттащили полицейские. Я не выкрикивал оскорбления, не грозился убить его, а только плакал в бессильной злобе, зная, что даже если я подвергну его сколь угодно жестоким пыткам, это не вернёт мою утрату.

С тех пор я почти не общался с родственниками и друзьями, на работе механически выполнял свои обязанности и уходил домой. Напиваться мне не хотелось, поэтому я отдался на милость охватившей меня безграничной апатии.

Раздался звонок домофона. Обычно я не подхожу к нему, если не ожидаю гостей. Этот раз не стал исключением, хотя звонящий был настойчив. Наконец, назойливый визитёр угомонился. Я подумал о том, что надо будет заплатить за интернет, поскольку на носу был конец месяца, и в этот момент позвонили в дверь.

Вы, наверное, уже догадались, что на звонки в дверь я тоже не отвечал. На всякий случай я заглянул в короб со стояками водопровода и ванную. Убедившись, что я не обеспечил соседям снизу халявный душ, я сел за компьютер. В дверь опять позвонили. Игра на выдержку продолжалась минут пять, потом я сдался, подошёл к двери и заглянул в глазок. Увиденное заставило меня часто заморгать, потереть виски и снова посмотреть на лестничную площадку. Моё присутствие осталось незамеченным, и стоящий человек опять протянул руку к кнопке звонка, не подозревая, что я нахожусь в полуметре от него.

Я открыл дверь и посмотрел на своего гостя. Дальше стены прихожей ушли куда-то вверх и вбок, пол подскочил, ударил меня в лоб, и тьма поглотила меня.

Очнулся я на диване, укрытый пледом, на лбу у меня лежал платок, смоченный холодной водой. Мгновение мне понадобилось, чтобы прийти в себя, потом я резко вскочил и в два прыжка очутился в прихожей. Входная дверь была закрыта, а коврик на полу был сдвинут, как будто по нему что-то протащили, а потом небрежно вернули его на место.

Не двигаясь, я осмотрел прихожую и проход на кухню. Не было видно ничего необычного, единственные звуки издавал яростный дождь за окном. Сделав шаг в комнату, я почувствовал босой ногой воду на полу и остановился. Коврик легко впитал влагу, но голый линолеум сохранил мокрые следы. Как будто кто-то пришёл с улицы, изрядно промокнув, а потом потоптался у меня дома. Автоматически, без малейших раздумий я прошёл в комнату и увидел лежащую на диване женщину. Простое чёрное платье, босые ноги, русые волосы до плеч, с которых на пол накапала вода. Практически нормальная картина за исключением того, что это была моя жена, и я точно знал, что она умерла десять месяцев назад.

*

Вряд ли кто-то мог сказать, что я храбрый, решительный и обладаю прочими положительными качествами, характеризующими волевых людей. Однако, я неоднократно замечал, что в критических ситуациях у меня появляется какая-то необычайная ясность сознания — как будто от ощущения непосредственной опасности мозг начинает работать в пять раз быстрее. В этот раз я испытал нечто подобное.

Я начал внимательно осматривать своего гостя. Внешность в точности как у моей жены, грудная клетка не двигается от дыхания или двигается незаметно для глаза, лежит на боку, взгляд направлен в одну точку, одна рука лежит на диване, другая свисает с него, немного не доставая до пола. Никаких следов разложения, трупных пятен, сломанных конечностей. И, если на то пошло, ни двух точек от укуса на шее, ни грубых стежков на лбу. Кожа бледнее обычного — как у человека, испытывающего недомогание. Только ступни были почти чёрными от грязи, как будто она (я решил считать это существо женщиной) шла по улице босиком несколько километров.

Решительно никаких догадок о том, как она сюда попала, у меня не было. Я решил поступить наиболее очевидным образом — спросить.

— Э... привет. Ты кто?

Молчание было мне ответом. Женщина на диване никак не показала, что услышала меня. Если честно, она вообще не подавала признаков жизни. Это несколько разозлило меня. Плюнув на последствия, я подошёл и потряс её за плечо. Оно было холодным, но податливым, как у живого человека. Ноль реакции. Я потряс её ещё раз, сопроводив это окриком:

— Аллё, ты кто, как сюда попала?

Глаза женщины повернулись в мою сторону. Скорее от неожиданности, чем от страха, я отпрянул назад, чуть не впечатавшись в шкаф и больно ударившись пяткой о ножку столика с телевизором. Глаза продолжали смотреть на меня, но в остальном неподвижность тела на диване могла сделать честь любой скульптуре.

— Ну что, ты вроде как жива, — я понимал, что несу чушь, но ничего другого мне в тот момент в голову не пришло. — Давай опять попробуем поговорить — ты кто такая?

Я ожидал молчания, но в этот раз рот женщины приоткрылся и из него донеслись бессвязные звуки, больше похожие на сильные выдохи. В это время её тело выше пояса дёргалось так, словно она пыталась заставить лёгкие набирать и выпускать воздух, но не знала, как это правильно делается.

За окном раздался раскат грома такой силы, что во дворе завопили автомобильные сигнализации, но я почти не обратил внимания, поскольку был поглощён безумием, творившимся у меня дома.

— Ну, что ты хочешь сказать? Ты можешь это написать? — я схватил со столика шариковую ручку и засунул её в правую руку лежавшей женщины. С таким же успехом я мог дать кубик Рубика годовалому младенцу. Ручка упала на пол, я не стал её поднимать.

— Хорошо-хорошо, не говори ничего, если не можешь! — женщина издала ещё два жутких сиплых выдоха и замолчала. Это уже был прогресс в нашем общении, который вдохновил меня на другую идею. — Ты можешь сесть? Давай я помогу.

С некоторой брезгливостью я поднял её в вертикальной положение, прислонив к спинке дивана. Убедившись, что она не упадёт набок, я сделал пару шагов назад. Глаза женщины, лишённые выражения, по-прежнему смотрели на меня.

— Ты понимаешь меня, ты можешь кивнуть, если понимаешь?

Несколько секунд тело моей жены, а это было оно — я узнал шрам на левой руке, сидело неподвижно, а потом его голова наклонилась в подобии кивка.

— Ты помнишь, как попала сюда? — голова поднялась и снова опустилась.

— Ты знаешь, кто ты такая? — ещё один жуткий механический кивок.

— Ты... моя жена? Юля, это ты? — Голос мой дрогнул, а на глазах навернулись слёзы. В этот момент больше всего на свете я хотел, чтобы существо, сидящее на диване, никак не отреагировало на мой вопрос. Однако, судьба не была так милостива ко мне. Очередной кивок сломал тонкую грань, отделявшую моё сознание от мутных вод паники, и смесь страха и злобы захлестнула меня. В каком-то горячечном бреду я начал орать на свою восставшую из мёртвых жену, чаще всего повторяя вопрос: «Что тебе здесь нужно?!» — и ни разу не получив ответа. Мне хотелось, чтобы она хоть как-то проявила себя — издала какой-нибудь осмысленный звук, растворилась в воздухе или даже напала с воплем «Мозги!». Всё, что угодно, но только не этот стеклянный взгляд, прикованный ко мне, и давящее молчание.