История о начале Великой Отечественной войны, реальная и немного печальная.

Вчера была на дне рождения у маминой подруги. Дружат они с мамой много лет. Меня эта подруга с ползунков знает. Ее дочь хоть и старше меня значительно, но мы тоже с ней подруги. Праздник закончился, почти все гости разошлись, остались самые близкие. Вот я и услышала историю маминой подруги. Пишу с ее слов.

Когда немцы пришли в нашу деревню, где на тот момент жили наши матери, ребятня и деды, у моей мамы было пятеро детей. Я же была последней - около шести месяцев от роду. Мои братья и сестры были тоже небольшие. И пришлось маме в ночь бежать из собственного дому куда глаза глядят, успев собрать кое-какие пожитки: буханку хлеба, крынку молока и штук семь картофелин. На такую-то ораву! Куда шла наша мама? Она не знала, просто бежала от немцев ради нас.

Шла мама с нами уже несколько дней, останавливались переночевать на сеновалах. Съестные припасы кончились, а была осень. Дождь, холод и голод. Я не переставая плакала. Братья с сестрами ели ноги волокли. Мама в стог сена ребятишек закопала, угрелись они и уснули, а сама сидит и меня успокаивает. Молока в груди ни капли, кормить меня нечем, да и малых тоже. Отчаялась. Всю ночь думала, думала, глаз не сомкнула. А под утро я утихла, глазки закрыла. Вот мама и решила оставить меня в сене. Подняла остальных деток, и пошли они. Отошла мама совсем немного от стога, как перед ней лицом к лицу старушка с посохом в руке появилась. Была она в сарафане, а рубаха белая-белая, словно свет от нее отражается. Ударила маму по плечу и говорит:

- Дитя свое на что оставила?! Этих, знать, ведешь, а та девка пропади, что ли? Места здесь святые. Не дай Бог, такой грех. Дай мне девку, я тебя выведу.

Мама, словно теленок, все выполняла, что ей старуха скажет. Меня из стога достала, дала старушке в руки, и поплелись мы. Шли долго, молчали, дети ни слова не произнесли. Как опять ударила старушка посохом маме по плечу, меня в руки маме сунула. Я лежу, глазки закрытые, тихонькая такая, что мама подумала - я померла. А старуха говорит:

- Эта девка тебе что ни на есть само счастье. Грудь вместе с рассветом давай, и побежит она у тебя ножками к лету, - и растворилась в воздухе, словно ее только что здесь и не было.

Сестра и братья тоже видели, как старуха исчезла у них на глазах, но они были очень маленькие, ничего не поняли, как и сама мама. Мама услышала гудок поезда, пошла по направлению к железной дороге. Там отходил эшелон, который и увез нас в Западную Сибирь.

Так и есть, молоко у мамы появилось. Кормила грудью на рассвете меня до двух лет. Вот так и жили мы с мамой вместе до конца ее дней, ведь все остальные мои братья и сестры разъехались по всему Союзу. Много раз она рассказывала мне эту историю, плакала, каждый раз рассуждала, что это была за старуха, откуда взялась посреди поля и куда исчезла. Да и одета была не по погоде: поздней осенью - и в сарафане.

Всем привет!
Спешу поделиться новым панно. Назвали Кариной)
Не думаете, что смотрелось бы лучше, если бы был один цвет ниток?

Мы под куполами золотыми

Ждём, когда нам выдадут венец...

Чую я печёнками больными,

Что какой-то близится пиздец.

Что не будет больше по-былому,

Что мне век свободы не видать,

Что впадаю в бытовую кому,

Из которой точно не восстать.

В чёрном фраке, строгий и красивый,

К алтарю ведёт тебя отец...

Ну какая дьявольская сила

Нас втолкнула в этакий пиздец?

Ты прекрасна, в этом нет сомнений,

Я тебя люблю, и все дела,

Но вот чую — ты с моих коленей

Вежливо на шею заползла.

Музыка органа отыграла,

Обнажая перестук сердец...

Ты сама-то, солнце, осознала

То, в какой ты вляпалась пиздец?

То, что я теперь твоя надёжа,

Я твоя спина из кирпича.

Жить тебе, мою смешную рожу

За собой по жизни волоча.

Мы с тобой, как чайки-перелётки,

Связаны сиянием колец...

Гости жрут четвёртый ящик водки,

Радуются, им-то не пиздец.

Я тебя целую, на закуску,

В твой влюблённо-радостный оскал...

Почему так весело и грустно —

Я ещё и сам не осознал.