У нас с Алисой есть традиция - каждое лето мы встречаемся и пытаемся вдохнуть жизнь в наши почившие отношения.

Эту красивую девушку с голубыми глазами и кудрявыми волосами я встретил жарким летним вечером, когда прогуливался вдоль набережной. Она сидела на парапете лицом к реке и задумчиво смотрела вдаль. От её очков отражалось предзакатное солнце.

— Что ты делаешь? — спросил я, подойдя к ней.

Вряд ли она собиралась прыгать, но тогда она заинтересовала меня. Эта девушка была единственной, кто выделялся из той серой толпы людей, быстро проходящих мимо.

— Наблюдаю за уточками, — ответила она, посмотрев на меня.

На ней была розовая футболка, которая идеально сочеталась с её рыжими волосами.

— Уточками? — удивился я и посмотрел на воду, в которой и правда плавали утки.

— Уточками. Если хочешь — садись рядом, я не кусаюсь.

И я, перевалившись через парапет, сел рядом. Мы любовались закатом, Алиса рассказывала мне, что часто приходит сюда, потому что здесь донельзя спокойно и можно о многом подумать. С того самого дня я приходил к ней и мы разговаривали обо всём на свете. Иногда просто молчали, смотря на водную гладь, а иногда я приносил хлеб и мы кидали его уткам, которые жадно набрасывались на куски.

Алиса была тем человеком, который смотрит на мир иначе. Не так, как все остальные. Она находит радость в простых вещах, она наслаждается этой жизнью, этим миром.

— Посмотри на небо, — однажды сказала она, когда мы шли по пустынной улице.

— Что? — удивился я.

— Посмотри на небо, — повторила она, задрав голову и запрокинув назад свои рыжие волосы.

Я остановился и бросил взгляд на небо. На нём не было облаков, лишь розовая пелена, расстилающаяся над нами.

— Нет, не останавливайся, — Алиса толкнула меня в плечо, — вот так, — она снова запрокинула голову и пошла вперёд.

Я последовал её примеру.

— Так создаётся ощущение, словно ты вращаешь эту планету.

Она никогда не говорила о любви. Мне казалось, что отношения — это такая вещь, которая, словно огромный монстр, полностью поглотит Алису, потушит в ней тот огонёк, который есть сейчас. Мы просто продолжали проводить вместе летние вечера, наслаждаясь переливами закатов и течением речки. Мы забирались на открытые крыши, как жулики из «Карлсона» и любовались вечерними видами города.

— Красивый сегодня закат, — сказал я, опираясь на небольшое ограждение у крыши.

— Давай выпьем его, — с улыбкой ответила Алиса, — мне всегда казалось, что небо — это такой большой бокал, в котором намешаны разные коктейли. И с течением времени эти коктейли, как и закаты, заканчиваются. Так что, — она потянула меня за рукав, — допивай и пойдём.

***

То лето подошло к концу. У нас больше не было возможности часто встречаться и вести себя как безумные влюблённые. Мы разъехались по разным городам и лишь изредка переписывались. Я поступил в институт учиться на инженера, а она, несмотря на уговоры родителей, пошла учиться на врача. Я не знал о её жизни практически ничего, у меня была своя полноценная жизнь — друзья, учёба, девушка. Но долгими зимними вечерами, когда я перелистывал кипу ненужных бумаг и мечтал о ближайшем выходном, я скучал по тому безумному лету и по той девушке, которая смогла зажечь в моём сердце огонь.

***

— Снова смотришь за уточками? — спросил я, облокотившись на парапет.

Алиса от неожиданности вздрогнула, а когда повернулась, на её лице отразилась искренняя улыбка. Она не так сильно изменилась за этот год — её рыжие кудри стали чуть короче, а взгляд — более грустным. Огонёк в её груди медленно начинал затухать, пожираемый повседневной рутиной.

— Мы пойдём сегодня смотреть закаты? — воодушевлённо спросила она.

— Нет, мы пойдем их пить, Алиса.

Она посмотрела мне в глаза, на которых были солнцезащитные очки.

— Сними очки, — улыбнувшись, сказала она.

— Зачем?

— Я хочу посмотреть тебе в глаза и увидеть душу.

— Её там нет.

— Тогда я хочу увидеть пустоту, — сказала Алиса и сняла с меня очки.

Я зажмурился от солнца и посмотрел в её голубые, пронзительные глаза. В ней, в отличие от меня, ещё оставалась частичка души.

Те вечера мы проводили на крышах. Она сидела с гитарой в руках и играла что-то из Сплина. Она была фанаткой Ланы Дель Рей и любила стихи Полозковой.

— Знаешь какие-нибудь стихи? — спросила она, закончив играть.

Тёплый ветер развевал её волосы. Коктейль в небесном стакане медленно заканчивался.

— Так, парочку стихотворений малоизвестных авторов, — ответил я.

— Расскажи что-нибудь.

После недолгих уговоров я все-таки рассказал ей одно стихотворение Визбора, которое знал на память.

«Шла девочка по имени Любовь.

Идёт Любовь, звучат её шаги.

Как эхо долгожданного свидания,

Её шаги волнуют мироздание,

и между звёзд расходятся крути.»

Момент был настолько романтичным, что я во что бы то ни стало захотел её поцеловать. Но когда я наклонился к её губам, она резко отстранилась, поднялась на ноги, взяла гитару и убежала с крыши.

— Прости, прости, я не могу, — опустив голову вниз, сказала она, когда я её догнал.

— Всё хорошо, — ответил я, — это ты меня прости, — и робко её обнял.

Тогда я понял, что тем монстром был я, и, чтобы сохранить наши хорошие отношения, больше ничего не предпринимал.

А через пару месяцев вновь была учёба, работа, новая девушка. Встречи с Алисой были как демо-версии какой-нибудь игры. И мне никак нельзя было купить лицензию. С каждым годом паутина жизни безжалостно засасывала нас всё глубже, и вернуть тот детский азарт летом становилось всё сложнее.

***

В конце следующего лета мы поехали на фестиваль «Вдохновение» в Москву. Возвращаться нам пришлось глубокой ночью на пригородной электричке. Ничто так не располагает к разговору, как электричка, пустой вагон и непроглядная ночь за окном.

— Расскажешь мне сказку? — спросила она, сидя напротив.

— Что? Сказку? Ты настолько вдохновилась фестивалем?

— Ну ты же пишешь истории, — улыбнулась она, — а добрую сказку придумать можешь?

— Могу, — вздохнув, ответил я, и Алиса пересела ко мне, — но эта история будет без счастливого конца.

— Почему?

— Потому что в жизни счастливых концов не бывает.

— А ты сделай так, чтобы были.

— Давай пойдём по простой схеме, — сказал я, отвернувшись от неё к окну, — есть принцесса. Есть рыцарь. И есть дракон.

Алиса заинтересованно слушала.

— Рыцарь во что бы то ни стало хочет заполучить сердце принцессы. Он отправляется к замку и сражается с драконом. Принцесса выглядывает в окно своего замка и наблюдает за непрекращающимся боем. Рыцарь дерётся с драконом первый день, второй, третий, но на месте отрубленных голов чудовища вырастают новые. И новые. И новые. И казалось, что этой бойне нет конца. Тогда рыцарь смиряется с тем, что ему не победить, и гордо встаёт перед монстром, опустив свой меч. На мгновенье он зажмуривает глаза, готовясь к смерти, но ничего не происходит. Дракон нападает на него и словно растворяется в доспехах рыцаря. Тогда наш герой понимает, что дракон всё это время жил внутри него. Чудовище — неотъемлемая часть его самого. И сражался он в первую очередь со своими собственными страхами, нежели с трёхголовым монстром. А принцесса, поняв это, исчезает в своём замке, захлопнув ставни.

На минуту между нами повисает пауза, нарушаемая лишь звуками поезда.

— А где добрый финал? — спрашивает Алиса.

— А финал…, — я посмотрел ей в глаза, — скажи мне, какого дракона нужно победить, чтобы завоевать твоё сердце?

— Ты же сам сказал, что драконов не существует, — ответила она, опустив взгляд, — они живут внутри нас. И я, ровно как и ты, ничего не могу с этим поделать. Мой замок находится в таких мирах, куда ни один рыцарь добраться не сможет, и в охране драконов он тоже не нуждается.

Я молчал, смотря на мелькающие в окне огни городов.

Когда мы доехали, я крепко её обнял и посадил в такси.

— До следующего лета, Алиса, — крикнул я, помахав рукой.

— До следующего лета, — с грустью сказала она, и через мгновенье её такси растворилось в потоке машин.