Мама не любит собак. В детстве ее укусил соседский цепной пес. Мама положила перед ним полбулки, а он не дотягивался. Мама подвинула полбулки ближе, неблагодарный пес цапнул вместо нее маму. Ей делали тридцать уколов. Все в живот.
Мне жалко маленькую маму, которой делали столько уколов в живот, но я люблю собак. Я продолжаю любить собак, хотя одна из них сильно напугала меня этим летом. Подошла незаметно сзади, оперлась передними лапами на мои плечи и жарко дышала в мое левое ухо. Только когда собаку отогнала хозяйка, ко мне вернулись движения и речь.
Но я все равно прошу завести мне друга. Я клянусь кормить, выгуливать и что друг не будет грызть вещи.
- Никаких собак! – Папу не продавить.
- Ты же будешь плакать, когда она умрет. - Мама считает, что собака умрет почти сразу, как заведется.
- Давай лучше рыбок. - Маме кажется, что она нашла компромисс.
- Они скучные. Их нельзя погладить и прижать к себе. – Не соглашаюсь я, но кого это интересует.
На тумбочке рядом с моей кроватью пузатится круглый аквариум. Внутри него скачут воздушные пузыри, между натянутых снизу до верху канатиков водорослей лавируют многочисленные гуппи, ровно по центру, безучастно пуча большие глаза, неспешно шевелит каскадом хвоста золотая рыбка. Аквариум накрыт жестяной панамой подсветки. Под нее уютно читать зимними тягучими вечерами. Рыбы заглядывают мне через плечо, пытаясь сквозь аквариумную линзу разобрать буквы.
Я даю рыбкам сушеных дафний, пахнущих сушеными рыбками. Прежде чем сыпать дафнии в аквариум, их нужно потереть между пальцев. Иногда кормлю замороженным мотылем. Отрезаю от бруска печеночного цвета маленький кусочек и кидаю в воду. Он противно разваливается на кровавые нити. Но рыбы любят. Гуппи налетают оравой на одного червяка, а золотая невозмутимо вдыхает в бездонную пропасть огромного рта сразу нескольких.
Корм покупаю на другом конце города. Колокольчик оповещает продавца о моем проникновении с мороза в тесное нутро зоомагазинчика. В нем полумрак, перебалтываются попугаи и душно пахнет хомяками. Трещат компрессоры воздуха, подаваемого в несметное количество коммунальных аквариумов. Среди кишащих в них разноцветных рыбок я вижу только одну. На ней платье из черного бархата.
- Моллинезия, - поясняет продавец.
Как ее имя, она прекрасна до невозможности. И я везу внутри своего пальто банку с черной рыбкой. В дрожащем от холода троллейбусе все шесть остановок беспокоюсь, как бы она не замерзла. Я дышу себе за пазуху.
Дома я снимаю панаму подсветки и наклоняю банку над аквариумом. К его выпуклым стенкам подальше от образовавшейся воронки жмутся потревоженные водопадом жильцы. Моллинезия должна быть уже среди них, но я не вижу ее через стекло. Я смотрю сверху. Я снова смотрю через стекло и опять сверху. Прекрасной рыбки в аквариуме нет. Слезы уменьшают резкость изображения, но я продолжаю поиски. Я ищу на тумбочке, на ковре вокруг тумбочки, под кроватью рядом с тумбочкой. Все бесполезно.
Моллинезию я нахожу во время уборки пару дней спустя. В высохшем черном платье она лежит под шифоньером, что в двух шагах от аквариума.
Рыбка не может сделать даже шага, и я представляю, сколько ей пришлось биться на суше ковра, чтобы умереть в темноте пыльного подшифоньерья. Такую рыбку нельзя просто смыть в унитаз или выбросить в мусор, тут нужен другой подход.
- О господи!?! – Из кухни явно по мою душу громко выбегает мамино удивление.
В руках у мамы красная ювелирная коробочка из-под обручального кольца. Она открыта. На взбитых сливках скользкого атласа лежит совсем как живая, только мертвая, моллинезия.
- Что это? – В маминых глазах скачут искры веселого недоумения.
- Рыбку похоронила. – Без надежды на понимание оправдываю я свое желание с особыми почестями проводить мою прекрасную даму в иной мир.
- Прямо мавзолей. – Говорит папа и попадает в самую точку.
Осенью я посетила это место на Красной площади и сильно впечатлилась. Меня потрясли и звенящая тишиной красная торжественность, и сияющая белизной гробовая внутренность, и рассказы о хитростях, оставляющих Ленина под прозрачной крышкой в целости и сохранности.
- А в морозилку-то зачем положила?
- Чтобы не испортилась! – Поражаюсь я в ответ маминой недогадливости.